Лезвия 2. Кукловоды

Металлика


Мы улетели со скорбью и печалью, похоронив на Никсе Марко и оставив в радиотерапевтической клинике колонии нашего товарища Микки Клиффорда, едва живого от лучевой болезни. Он будет лечиться ещё около года. Но ему ещё повезло в отличие от тех, кто получил смертельную дозу облучения или сгорел сразу. В нашем отряде под удар попало два звена. Наше уцелело по чистой случайности, и то мы потеряли Марко.
Перелёт на «Альбатросе» не оставил никаких особых ощущений. От Ундины до системы Глизе 667 ему пришлось отмахать несколько парсеков, и время, проведённое нами в пути, составило около 4,5 месяцев. Единственный способ долететь, не чокнувшись – спать в гибернационной камере. То есть, перед стартом нас погрузили в глубокий аут, а разбудили уже неподалёку от пункта прибытия.
Единственные, кто спал не весь перелёт – вахтенные. Они меняли друг друга каждые две-три недели, и им полёт показался длиннее, чем пассажирам. Впрочем, скучать в межзвёздном пространстве, когда ты несёшься на скорости полутора десятков миллионов километров в секунду, просто некогда. Работы хватает и пилотам, и штурманам, и энергетикам, и механикам, и операторам радарных станций дальнего обнаружения, и комендорам батарей метеорного подавления.
Вместе с экипажем несли профессиональную вахту медики. У них была архиважная задача – провести профилактику, устранить последствия облучения, которое мы успели получить за две недели после атаки чужаков, тем, у кого есть симптомы ионизирующего излучения, провести курс восстанавливающей терапии. За четыре с лишним месяца они привели нас в отличное состояние, и из стазиса мы вышли бодрые, свеженькие, как огурчики, и готовые к выполнению любых заданий.
За две недели до выхода на орбиту нас разбудили, заставили пройти курс упражнений для восстановления нервных реакций и мышечного тонуса, а когда планету стало видно без оптики, командиры собрали свои группы и провели инструктаж.
– Итак, мы почти на месте, – сказал нам Хопеш. – Как вы знаете, нападений чужаков на Глизе 667 не было, но это не значит, что система в безопасности. Скорее, наоборот. Дело в том, что пока мы летели, армейская разведка прислала свежие данные. Мы имеем дело с неизвестной ранее расой. Их родина – звезда HIP 79431. Это старый красный карлик вдвое меньше Солнца и вчетверо его холоднее. Звезда и система богаты тяжёлыми элементами и в этой среде появилась очень странная раса. Это довольно примитивные по своему развитию существа, подобные морским иглокожим. Учёные назвали их змееруками. Несколько таких штук удалось извлечь из обломков подбитых кораблей. Говорят, что выглядят они, как алюминиевая проволока, перепутанная с пластиковой мишурой. Тем не менее, они весьма активны и, видимо, вынашивают планы захвата ближайших красных карликов, поскольку в системе Цахеса военные накрыли их тайную базу. Судя по всему, чужаки стремятся закрепиться в условиях, напоминающих им домашние. В связи с этим есть мнение, что их нужно ожидать и на Глизе 667. Наиболее вероятно, что, в первую очередь, они сунутся на самые горячие планеты системы – Беслу и Хильд. Там условия как раз для них. Но их техника наверняка требует более прохладного климата, так как реакторам нужно охлаждаться, и разведка уверена, что они вполне могут заявиться и на Металлику, и на Фрейю, и на Эливагар. А на этих планетах наши промышленные колонии. Теперь запомните – официально мы выполняем нашу обычную работу, то есть прикидываемся гражданскими спасателями. На самом деле в наши задачи будет входить наблюдение за зонами, в которых змееруки могут попытаться устроить свои секретные базы. У большинства из вас есть опыт партизан и разведчиков, поэтому от каждого потребуется максимум усилий по сохранению неприкосновенности наших территорий.
К чему я всё это говорю? Враг резко изменил тактику. Змееруки показали, что у них есть сила и технологическая мощь, чтобы мы, ошарашенные этим ударом, ожидали, что следующий будет подобен ему. То есть, глядели в небо и тряслись, выискивая их корабли. А они в это время тихонько пролезут в наш тыл, обоснуются там и… что дальше, пока неизвестно. Но это явно неспроста.
– А что делать тем, у кого нет опыта боевых действий? – спросила Дайанн.
– Те, у кого нет боевого опыта, воспользуются опытом профессиональным, – невозмутимо ответил Хаммер. – Вы с сестрой отличные ныряльщицы, и уверяю вас, здесь есть, где намочить гидрокостюмы. Будете патрулировать акваторию и наблюдать, не появились ли там интересующие нас гадёныши.


                *   *   *




Космос вблизи тройной звезды Глизе 667 необыкновенен. Издалека это вполне заурядное трио привлекает внимание лишь астрономов, поскольку ни яркостью, ни размером его звёзды похвастаться не могут. Пара оранжевых карликов меньше и тусклее Солнца кружат в бесконечном вальсе на расстоянии от 800 миллионов до 3 миллиардов километров друг от друга, а в 230 астрономических единицах от них – компонента С, тоже карлик, только красный.
Звёздочка эта совсем скромная: её масса составляет треть массы Солнца, размер – чуть больше 40% солнечного диаметра. Как и у большинства красных карликов, в её атмосфере происходят бурные процессы, из-за которых звезду относят к классу вспыхивающих переменных. Но при всей своей скромности этот красный карлик обзавёлся весьма нескромным количеством планет, плотной группой расположившихся внутри круга, вдвое меньшего по диаметру, чем орбита Меркурия. Впрочем, учитывая размеры и светимость компоненты С, близость планет к материнской звезде даже пошла им на пользу. Раскалённые Бесла и Хильд, конечно, для колонизации оказались негодными, зато уже третья от звезды планета обосновалась в так называемом поясе Златовласки. Именно сюда направили служить «Лезвия».
Согласно германо-скандинавской мифологии, выбранной для наименования объектов Глизе 667 С, астрофизики назвали планету Сунной, а колонисты за богатство полезными ископаемыми дали третьей планете своё название – Металлика.
Место интереснейшее. Это я поняла ещё на орбите, пока изучала характеристики планеты. Во-первых, я с удивлением узнала, что планета класса суперземель, находясь на столь малом расстоянии от звезды, может не только избежать приливного захвата, но и сохранить довольно сильное магнитное поле. Причиной этому стало наличие у Металлики семьи спутников, которые вместе создали устойчивую динамическую систему.
А вот уже следующие, четвёртая и пятая по счёту планеты – Фрейя и Эливагар, не имея спутников, оказались в приливном плену звезды. Здесь всё сложилось по классической схеме систем красных карликов. Эливагар, вращаясь на расстоянии 31,5 миллиона километров, попал в орбитальный резонанс подобно Меркурию. Единственное, что спасло планету – сохранившаяся плотная атмосфера, наполненная водяными испарениями. Федерация освоила Эливагар так же, как Оптималь и Орбиталь, зарыв большую часть поселений под землю.
Может быть, когда-нибудь я побываю и там, но пока моё место службы – Металлика. Если сравнивать её с моей родной Оптималью, то они не очень-то отличаются. Планеты пояса Златовласки Глизе 667 С имеют массу больше Земли, соответственно, ускорение свободного падения у них больше одного g. Те, кто здесь родился и вырос, обладают крепкими костями и мышцами, и вообще их организм во многих отношениях работает лучше, чем у колонистов с других планет.
Несмотря на схожесть Металлики с Оптималью, здесь меня ждало немало открытий. Именно тут я увидела множество приехавших на заработки людей, которым приходится носить экзоскелетные гидроусилители. Примерно четверть рабочих и служащих, прибывших на Металлику с планет, где сила тяжести равна земной или не дотягивает до стандартной единицы, вынуждены работать в механических приспособлениях, предохраняющих их позвоночник и суставы от травм. Эти штуки разработали для реабилитации и адаптации космонавтов, проводящих большую часть времени в невесомости, но потом они оказались полезны колонистам, ищущим лучшую долю в открытых мирах.
Честно говоря, после работы на Никсе, где сила тяжести равна 0,8 g, и 140 суток невесомости на «Альбатросе» я сама с удовольствием порасслаблялась бы в таких ходунках. Пока транспорт спускал нас на базу, думала, позвоночник треснет и высыплется через штанины комбеза. Господи, и это у меня – мастера спортивного пятиборья. А что говорить о тех, кто вообще всю жизнь провёл где-нибудь на комфортной Амашиламме, а теперь вынужден лететь на заработки, чтобы вырваться из нищеты в своём собственном захолустье.
Одно дело знать, что у планеты есть вращение и собственное магнитное поле, и совсем другое – убедиться в этом лично. На Оптимали, навеки пойманной Цахесом в приливный захват, есть дневное и ночное полушария, разделённые сумеречной полосой терминатора, и они абсолютно не похожи друг на друга. Дневная сторона разогревается незаходящим мандариново-жёлтым светилом, от жара которого пытается спрятаться за испарениями морей, но атмосферные вихри тащат едва сформировавшиеся облака в зону низкого атмосферного давления – к терминатору и на ночную сторону. Там проливные ливни с порывистым ветром никогда не дают отдыха, а с тёмной половины, наоборот, налетает холодный шквал, приносящий мокрый снег и град. То есть, названная Оптималью, моя планета от человеческих представлений о комфортном климате весьма далека. Первооткрыватели, видимо имели в виду, что благодаря стерилизованному ультрафиолетом воздуху, приятно увлажнённому и кондиционированному постоянным ветром, им удалось создать оптимальный микроклимат в подземных городах. Хотя на самом деле на дневной стороне часто бывают засухи, пыльные бури и смерчи, а на ночной – ледяные шторма и многодневные снежные бураны.
Металлика в этом отношении просто рай. Магнитное поле и озоновый слой сдерживают ионизацию, стабильное осевое вращение обеспечивает смену дня и ночи, небольшой наклон оси к плоскости эклиптики – мягкую смену сезонов, плотная влажная атмосфера – возможность насладиться и дождиком, и снегом. Инфракрасный спектр светила равномерно прогревает укутанную в облака планету даже в полярных широтах, не давая окоченеть растительности и улиткам, кои здесь достигли своего эволюционного расцвета.
Выбравшись из корабля и с хрустом распрямив затёкшую спину, я почувствовала себя под почти родным небом. Плотные облака слоистым персиковым одеялом волокло верховым ветром с запада на восток, а светило, которому местные дали название Уголёк, розовело сквозь беспокойную мглистую пелену.
– И-эх, славно! – выдохнул Аксель, хрустя плечами. – Просторно, и грунт под пятками!
Джейсон пружинисто спрыгнул на бетон прямо с верхней ступеньки трапа и, оглянувшись, оценил:
– А тут прохладнее, чем я думал.
– Здесь море недалеко, – сообщил Барти.
– О, мы снова на побережье! – удивился Тони. – А я его даже не разглядел из-за низкой облачности.
База здесь, как на большинстве планет систем красных карликов, упрятана под толстенные железобетонные плиты, надёжно защищающие персонал от вспышек активности светила. За время работы на Никсе я от этого отвыкла, поэтому даже удивилась, увидев обширную гладкую площадку без строений, разлинованную цветными полосами, кругами, мишенями. Лишь в нескольких местах над серой плоскостью возвышались цилиндрические выступы шлюзовых камер и воздухозаборников, а в одном из углов топорщилась антеннами мачта диспетчерской.
– Леди и джентльмены, даю час на распаковку вещей, – объявил Хаммер, спускаясь по трапу. – Потом планёрка и обед. В бункере ориентируйтесь по цветам: бытовой блок и столовая – зелёный, административно-складской – жёлтый, ангары и мастерские – красный.
– А кто у нас будет главным по столовке? – спросил Аксель.
Наша Антиоливье осталась на Никсе, наотрез отказавшись лететь в другое место, потому что на Никсе у неё работала дочь, так что мы очень огорчились, узнав, что на новом месте кашеварить будет кто-то другой.
– Если разобраться, какая разница, кто работает с кухонным программатором? – рассудил Джейсон.
– Тебе, может, и всё равно, а другим нет, – пробурчал ревниво Аксель.
Хорошая еда была его слабостью, и он по-детски верил, что настоящий повар даже в программирование кухонного процессора должен вкладывать душу, иначе выйдет пресная стряпня.
– На этот счёт не переживайте, – успокоил нас командир. – Гвардейцы тут давно, так что быт у них налажен, как положено.
В ближайшем шлюзе открылся люк, оттуда показалась фигура в форме гвардейца. Человек замахал нам, и через ещё не утихший свист двигателей мы услышали крик:
– Сюда!
Мы потянулись к шлюзу, а транспортник тем временем опустил аппарель, чтобы выгрузить наших стальных птиц. Весь парк авиатехники мы привезли с Никсы сюда, не хватало только погибшего «Антея». Сейчас группа наших пилотов займётся выгрузкой турболётов, турбокоптеров и других воздушных кораблей, которые тут же спрячут в подземные ангары.
– Привет! – дружелюбно улыбнулся нам гвардеец. – Вы «Лезвия»?
– Они самые, – кивнул Джейсон. – Веди же нас, Вергилий…
Гвардеец был молодым разговорчивым парнем. Пока мы спускались на четырёхэтажную глубину подземного уровня, он без умолку щебетал:
– А мы уже заждались вас. Наш лейтенант сказал, что «Альбатрос» на подлёте, так ребята приготовили каюты по высшему классу, новые климатизаторы поставили, зелень добыли в оранжерее, даже торт у Ромазино заказали из натуральных продуктов. Честное слово, вам понравится. Наш отряд давно следит за вашими подвигами!..
– Дружище, тебя как величать? – спросил Хаммер.
– Джо, – ответил парень, но тут же опомнился и представился по форме, – Гвардии ефрейтор Джозеф Рино.
– Ты, Джо, запомни и всем своим расскажи, что мы просто выполняем свою работу. Служба у нас такая, людям помогать. Ты нам покажи, где наши пещерки, а дальше мы сориентируемся, ладно?
– Конечно, – закивал сконфуженный парень, но выражение счастья на его лице, тем не менее, не пропало.
Комнатки по меркам, к которым я привыкла на Оптимали, были вполне просторными и даже удобными: руководство не поскупилось на удобную мебель и отличную бытовую технику. Но круче всего были зелёные уголки в каждой из них. В комнате, где поселили меня и сестёр Дайсен, приятно зеленели небольшое апельсиновое деревце, пара пятнистых фикусов, несколько орхидей и компания хлорофитумов.
На планёрку все собрались в просторный зал в жёлтом секторе. Тут было примерно два десятка гвардейцев с их командиром Джеймсом Хедфилдом, десяток технических специалистов, группа пилотов и, конечно, мы.
– Очень приятно, что ваша группа присоединилась к нам, – искренне обратился к нам лейтенант Хедфилд. – Последнее время нам всё сложнее справляться с поставленными задачами, поскольку они выходят за рамки наших полномочий. Мы несём патрульную службу на побережье и вокруг близлежащих объектов, препятствуя, по возможности, проникновению в пределы обитаемой зоны местных животных. Как вы понимаете, здесь только часть личного состава, остальные находятся на патрулировании территории.
Вечером будем рады видеть вас на торжественном ужине в честь прибытия вашего отряда. Располагайтесь, осваивайтесь, если будут вопросы или потребуется помощь, обращайтесь непосредственно ко мне, моему заместителю сержанту Ульфу Ларсену или к дежурному по караулу.
– Лейтенант, кто определяет ваши текущие задачи? – спросил Хаммер.
– Нами руководит штаб гражданской обороны администрации колонии Титаниум, – ответил лейтенант.
– Полагаю, не помешает сообщить им о нашем прибытии, а ещё лучше, наведаться в гости, чтобы представиться.
– О прибытии им сообщил дежурный офицер штаба, а представиться вы сможете завтра, во второй половине дня, когда мэр вернётся после инспектирования никелевых шахт. Предлагаю вам подкрепиться с дороги кофе с бутербродами, поскольку обед по регламенту только через пару часов.
В столовой нас ждал сюрприз – за стойкой, на раздаче, восседал тип пиратской наружности. Ему было лет пятьдесят, и, судя по его внешности, он прошёл все горячие точки, в которых участвовал десант ВКС. Располосованный шрамами и ожогами, он являл собой устрашающее зрелище. Места на коже, свободные от следов ранений, синели армейскими татуировками, а часть левой височной кости, скула и глаз были заменены биопротезами. В выемке тельняшки, среди седых кудряшек ярким пятном выделялась татуировка, свидетельствующая о том, что этот человек – корабельный кок.
– Мама дорогая, на кухне киборг, – пробормотал Жозе Фалько.
– Добро пожаловать, – хриплым голосом сказал удивительный тип. – Надеюсь, вы не будете тратить время на рассматривание моих увечий. Поверьте, это плохо влияет на аппетит. Знакомьтесь с меню и делайте заказы на ваших настольных прайс-падах. Первое правило армейской столовой – ешь, пока горячо. Рекомендую горячие бутерброды с томатами и сыром, канапе с лососевым фаршем, кофе и какао. На обед будет грибной суп и рыба в пряном соусе.
Как бы не выглядел распорядитель столовой, пахло здесь очень аппетитно, и мы, не мешкая, уселись по местам, чтобы сделать заказы.
Спустя 25 минут, сытые и довольные, мы вывалились из столовой, нахваливая стряпню гарнизонного кока.
– Ребята, как считаете, кухмейстер, по-моему, заслужил наш «острый» позывной? – обратился ко всем Джейсон.
– Секач, – подсказал Аксель.
– Тесак, – подкинул вариант Тони.
– Меня вполне устраивает мой старый позывной – Шинкарь, – заявил кок, выходя следом за нами. Он протянул руку Хаммеру и спросил, – Если не ошибаюсь, Хопеш?
– Так точно, – кивнул Кирк, пожимая крепкую руку со следами давно заживших ожогов.
– Сержант ВКС в отставке Эд Харрис. Последнее место службы – камбуз корвета «Севастополь» экспедиционного корпуса «Канопус». Рад знакомству, много слышал о вашей группе. Уверен, что вас перевели в наше тихое место не с проста. По крайней мере, ближе вас к Угольку было три отряда, но предпочли вас.
От нас не укрылось, какими глазами Хаммер разглядывал кока.
Когда мы отошли к бытовому блоку, Джейсон спросил:
– Командир, ты знаешь этого джентльмена?
– Это флотская легенда 20-летней давности. ВКС тогда только начали становиться такими, какие они сейчас. Первой операцией была помощь цивилизации Тау Кита, которая пыталась отстоять свое право на жизнь, конкурируя с опасными хищниками своей родины. Полк ВКС «Рейтар» защищал обитателей планеты Хельда, и капрал Харрис прославился тем, что на спор выследил и завалил матёрого вожака местных звероящеров, после чего накормил своё подразделение стейками. Его так и прозвали – Стейк. Намного позже из-за ранений его перевели на камбуз его родного корвета, и уже там он стал Шинкарём. Но это лишь потому, что более приличествующее ему имя, данное хельдянами, трудно произносить. А его перевод на эсперанто звучит, как стихи – Клинок, подобно молнии разящий плоть врага.
– Знатный кок достался гвардейцам, – заметил Кирилл Рогачев.
– Мы ещё будем гордиться, что знали его, – сказал Хаммер. – Так, личному составу через полчаса собраться в тренажёрном зале. Что-то после гибернации организм как чужой. Нужно входить в форму, как вы считаете? Срочных дел пока нет, вот и подтянем потроха.


                *   *   *



После занятий Шевон назначила нам всем явиться на медосмотр. Она уже нашла язык с пожилым гарнизонным врачом – доком Шталем, и развила бурную деятельность, видимо, пообещав руководителю корабельной команды «Альбатроса» следить за нашим здоровьем. Она взяла у нас чуть ли не полный набор анализов, да ещё запрягла дока и его ассистентку всё это обрабатывать. Через два часа она и док Шталь вышли из кабинета и поздравили нас с тем, что мы пребываем в отличном состоянии и полностью готовы к работе. Следом нас взял в оборот ксенолог гарнизона, назвавшийся экспертом Хендриксеном. Он затащил нас в зал, где проводилась планёрка, и устроил лекцию по местным видам животных, с которыми гвардейцам приходится постоянно сталкиваться.
– Самые разнообразные типы животного царства на Металлике – беспозвоночные, – рассказал Хендриксен. – Это кишечнополостные, черви и моллюски. В морях и озёрах довольно много видов хрящевых и панцирных рыб, а вот экологическую нишу членистоногих заняли странные существа – щитовики. Своё происхождение они ведут от реликтового семейства, занимающего промежуточное положение между кольчато-щетинковыми червями и чешуйчатыми моллюсками. Щитовики – разнообразная группа видов, среди которых есть и планктонные существа, и довольно активные хищники.
Предупреждаю сразу – химия биологических форм Металлики и Земли в большинстве случаев совпадает, поэтому в гастрономическом аспекте мы совместимы. Их хищники и бактерии рады, когда добывают земную органику, да и мы в случае необходимости можем питаться рыбой и моллюсками.
Для нас опасны восемь видов крупных моллюсков, из них четыре обитают исключительно на суше, два – в пресной воде и на суше, два – в море. Сухопутные при всей своей медлительности представляют опасность способами охоты. Внешне неуклюжие брюхоноги в ходе эволюции обзавелись весьма необычными приспособлениями. Сochlea fulgur имеет длинные щупальца, которые бьют током, Reptilia venomous выбрасывает вперёд длинный хобот с ядовитыми зубцами, Gastropod gobber плюёт в своих жертв шипами с нейротоксином, Rapanum coni и Flagellum grabber устраивают засады и хватают зазевавшуюся дичь, чтобы прикончить её ядовитыми шипами. Подобным образом охотятся почти все подвиды Stratum lubrica, зато Velox tentakles, наоборот отличается атакующим стилем охоты, выбрасывая длинные ловчие щупальца на 2-3 метра. 
Ныряльщикам следует знать, что в заливе охотятся довольно неразборчивые в еде панцирные рыбы вида Scutumvidita vididenta, они же пилозубы, и стайные Cyclostomatinea – примитивные бесчелюстные рыбы. Из щитовиков наиболее опасны Scutum vermis centipede – щитовики-многоножки.
Свой рассказ Хендриксен сопровождал демонстрацией слайдов и роликов на проекторе, и мы вдоволь насмотрелись на местных уродцев и их жертв. Кроме слайд-шоу эксперт должен был снабдить нас информацией о том, как себя вести, чтобы не нарваться на неприятности, но этот халтурщик отделался пространным разглагольствованием о том, что первое время мы будем работать в сопровождении гвардейцев, имеющих полевой опыт.
Впрочем, файл с инструкцией на наши индикомы он всё же сбросил.
Весь второй день мы посвятили изучению окрестностей базы, систем безопасности, знакомству с инструкциями. Ближе к обеду выяснилось, что мэр, с которым планировал встретиться наш командир, застрял в посёлке под названием Энерго и дальше двигаться не собирается, потому что там назначена какая-то важная встреча.
Меня туда брать не собирались, но я напросилась сама, поскольку наметила протестировать наши радиогарнитуры в местных условиях. Это была стандартная процедура, предписанная всем инженерам-связистам по прибытию на новое место службы. Хаммер, выслушав мою просьбу, кивнул и сказал: 
– Согласен, лучше протестировать оборудование в спокойной обстановке, чем во время работы выяснить, что чья-нибудь гарнитура тупит. Давай с нами. Я беру с собой командиров звеньев, так что полетим на «Шторме». Как раз места хватит. Ребята, пока я с начальством знакомлюсь, осмотрятся на территории, а ты их гарнитуры проверишь. Вылет в 16.00 по местному времени.
Местные сутки и прочие временные циклы сильно отличаются от тех, по которым мы жили на лёгкой и быстрой Никсе. Там сутки длятся 20 часов, оборот вокруг Ундины спутник совершает за 45 дней и это вроде как тамошний месяц, а вот продолжительность года планетной семьи я оценить не успела. Астрографический атлас сообщает, что Ундина со спутниками делает полный оборот вокруг Акварели за 540 суток, а я отработала на Никсе только треть этого времени.
Металлика – совсем другой мир. Сутки здесь длятся 26 часов, зато год равен всего 28 суткам, как земной лунный месяц. Это из-за того, что планета кружит на расстоянии всего 18 миллионов километров от Уголька. Казалось бы, очень близко, но, если учесть, что красный карлик Глизе 667 C втрое меньше Солнца и светит намного слабее его, то средняя температура на Металлике вполне комфортна: здесь лишь на два-три градуса прохладнее средней  температуры, привычной землянам.
Загрузились в «Шторм» мы прямо в подземном бункере, а наверх турбокоптер подняли вместе со стартовой площадкой мощные гидродомкраты. Турбокоптер был приспособлен для эвакуационно-спасательных работ, поэтому у него был открытый борт, через который отлично виден пейзаж вокруг лётного поля. Дымку морских испарений, низко висевшую над полем с утра, развеял бриз. За кромкой молочно-серой плоскости поля, разлинованного жёлтыми и красными полосами и кругами, виднелись разрозненные рощицы фиолетовых и лиловых растений. Между зеленоватым морским заливом и краем аэродрома плавными волнами поднимались невысокие песчаные холмы, покрытые пятнами красноватой травы. За полосой воды в туманной дымке горбились тёмные гряды скал, над которыми желтовато-розовыми караваями висели три крупных спутника. На самом деле их у Металлики девять, но они никогда не появляются на небосводе вместе.
Небо Металлики своеобразно и существенно отличается от того, что мне доводилось наблюдать на Оптимали и Орбитали. Конечно, материнская звезда, Уголёк, выглядит для меня, родившейся в системе красного карлика, вполне привычно. Он хоть и относится к спектральному классу М и называется красным карликом, в небе смотрится вовсе не красным. Когда облака раздувает ветер, он льёт на поверхность планеты тёплый охристо-жёлтый свет, если набегает облачность, он становится масляно-жёлтым с мандариновым или персиковым оттенком, и только на заре, утренней или вечерней, можно наблюдать, как он наливается малиновым или рыжим цветом расплавленного металла.
Ровно половину года Металлики – 14 дней рядом с Угольком по небу шествуют его братья – оранжевые карлики А и В. До них довольно далеко, поэтому они смотрятся, как две очень яркие звезды, не гаснущие даже при дневном свете. Вторую половину года главная звёздная пара играет роль ночного светила, проливая на поверхность планеты мягкий желтоватый свет, словно светильник-ночник. Сейчас они клонились к горизонту, опережая Уголёк в стремлении закончить дневной променад по небу.
– Куда лететь-то знаешь? – спросил Хаммер у Назили, уверенно двигавшей контроллерами.
– Да, диспетчер снабдил нас электронной картой, – успокоила пилот.
– Тогда полетели!
– Ждём лейтенанта! – объяснила Назиля. – Он с нами собирался лететь.
– Да ладно! – не поверил Кирк. – Он что, в самом деле собирается нас постоянно пасти?!
– Без понятия…
Из шлюза показался лейтенант с парой гвардейцев. Они бегом доскакали до турбокоптера и влезли в салон.
– Джимми, а ты чего сорвался? – спросил Хаммер. – Других дел, что ли нет?
– Да ты что, если лично не появлюсь, с меня шкуру сдерут! Там же руководство энергетической корпорации будет! Не дай Бог, что случится!..
– Это да, священных коров лучше пасти лично, – усмехнулся Кирк и больше вопросов не задавал.
Назиля сверилась с картой, слегка качнула корабль вправо и показала «класс», выжав из движков всё, на что они способны. В салоне сразу стало свежо, а гвардейцы, сидевшие ближе всех к бортовому проёму, втянули головы в плечи, видимо, с ветерком их возили редко. Джейсону, Барти и Тони это было нипочём, они только щурились от ветра.
– Турбины не спалим?! – спросил лейтенант.
– Это ж военная техника! – весело ответила Назиля. – Для неё это нормальная скорость!
Хедфилд умолк и больше не возникал, пока шасси «Шторма» не коснулись посадочной площадки энергокомплекса.
Тут же стояла пара гражданских «люксовых» гравилётов и универсальный турболёт-амфибия «Тритон».
– Родригес, боссы из «Эйр Энерджи» уже прибыли? – спросил Хедфилд по рации кого-то из своих.
– Нет, командир, они задержались на электростанции в Хайшоре, – прохрипел в ответ динамик рации. – Будут через полчаса.
– Ну, вот, – с облегчением в голосе сказал лейтенант. – Пока их нет, можно мэру представиться. Пойдём, Кирк.
– Идём, – согласился тот и попросил, – Моим звеньевым надо на объекте осмотреться, пусть твои ребята покажут им, где что.
– Без проблем, – кивнул Хедфилд и распорядился, – Джуми, Шмидт, покажите парням основные объекты.
 Старшие групп и гвардейцы двинули в одну сторону, лейтенант с Хаммером – в другую.
Я достала свой рабочий планшет и запустила программу-диспетчер для настройки коммуникционной сети. На спутниковый мониторинг я настроила её ещё утром, когда транспорт доставлял нас с орбиты на базу, а теперь нужно было протестировать индивидуальные гарнитуры спасателей. Первой я протестировала триангуляцию устройств, убедившись, что координаты каждого члена нашей команды спутник безошибочно находит на карте местности, даже если они внутри бункера базы. Затем я по очереди стала посылать на гарнитуры тестовые сигналы, не отвлекая внимания пользователей. Это называется фоновое тестирование: программа считывает параметры с каждого устройства, фиксирует их в журнале, а если требуется настройка, запускает коррекцию.
Убедившись, что все они работают безукоризненно, я отключила планшет и выбралась из салона, чтобы полюбоваться пейзажем.
В полукилометре от нас, за зданием станции обслуживания ветрогенераторов, торчали 30-метровые ветряки, лопасти которых мерно вращались от лёгкого дуновения бриза. Ветряки стояли в несколько рядов, полукольцом охватывая морской залив.
Выработанную ими энергию принимает трансформаторная станция, от которой вглубь прибрежной территории тянется высоковольтная воздушная линия. Где-то на другом её конце, за полосой фиолетового леса располагаются потребители – шахты титаномагнетитового месторождения, шахтерский городок Титаниум, и Горошек – городок «овощеводов», выращивающих под поверхностью богатые клетчаткой и белком культурные растения. Поселок энергетиков, обслуживающих комплекс ветрогенераторов, сидит на отдельной линии, поскольку построен рядом с энергостанцией.
Вокруг было пустынно, поэтому я сразу заметила одинокую фигуру, шагающую в нашу сторону от энергостанции. Это был один из прилетевших с нами гвардейцев.
– Ты чего? – спросила Назиля. – Тебе ж командир велел со спасателями по территории ходить.
– Там и без меня целая толпа оказалась, и лейтенант решил, что и вам без охраны не стоит оставаться.
– Гляди ж ты, заботливый, – удивилась Назиля. – А что с нами будет на пустом пятачке?
– Бережёного Бог бережёт, – рассудил гвардеец и извинился, – Простите, я не представлен вам. Меня зовут Вилли Шмидт, служу по контракту второй срок.
–Я Алекс, а наш пилот – Назиля.
– Очень приятно. Раньше у нас дежурили ваши коллеги из отряда «Мангуст», но на Драупнире случилась подвижка паковых льдов, и им пришлось снимать все группы, чтобы эвакуировать научные станции.
– И что, всё время, пока мы сюда летели, на Металлике не было спасателей?
– Если возникали какие-то происшествия, запрягали гвардию, – объяснил Шмидт. – Это, сами понимаете, с нашей основной работой вразрез идёт.
– С чего ты взял? На Оптимали первые спасательные отряды как раз из гвардейских частей формировали.
– Так их ведь наверняка наделяли специальным статусом и полномочиями, а от охранной работы освобождали. Мы-то как выполняли охранно-сторожевую функцию, так и выполняем. С нас за эту работу в первую очередь стружку снимают.
– Тут ты прав, начальство всегда радо на чём-нибудь сэкономить, а дело страдает, – кивнула Назиля. – Нас, когда мы систему Горизонта патрулировали, заставляли сопровождать торговые караваны. Выходило, что вместо проведения полноценного рейда против пиратов, мы были вынуждены тупо прикрывать корпусами штурмовиков транспортники.
Она расстроенно махнула рукой и вылезла из кабины, чтобы протереть стекло.
– Так она что, воевала? – вполголоса спросил Шмидт.
– Назиля – бывший пилот ВКС, рубилась в первом космическом конфликте, в который вляпалась Федерация. Она не просто профессионал, она настоящий убивец. Служила в отряде «Валькирий» и нарисовала на фюзеляже своего корабля больше 20 звёзд. У неё наградные планки в два ряда, но она их под комбезом прячет. Ребята дали ей позывной «Махайра» – это древний азиатский клинок типа ятагана.
– Ого, – уважительно проронил гвардеец. – Крутая компания у вас собралась, сплошные ветераны.
Назиля, протерев стекло, снова уселась в своё кресло, не без интереса прислушиваясь к нашему разговору.
– Ну, не сплошные… Я вот сразу после универа работать пришла. Мне до их крутости, как до звёзд пешком.
– Ни за что не поверю, – смешно сморщился Шмидт. – Я слышал, что Хопеш простачков в команду не берёт. Наверняка есть какой-нибудь талант.
– Может, и есть, не мне судить. Меня взяли, потому что в отряде вакансия была, им спец по системам связи был нужен.
– Что бы ни было, не сдавайся – и всё будет пучком, – дружески улыбнулся Шмидт. – Я вот однажды, во время поиска заблудившегося топографа, шёл через плосколистник, а под листьями тихонько двустворка лежала. Двустворки такие места любят. Так вот угораздило меня прямо на жабры ей наступить. Она, понятно, створками клац – и защемила меня. А от каменного дна её оторвать – та ещё заморочка, потому как тяжи у неё сильнющие.
– И что? Как выкрутился? – с сочувствием спросила Назиля.
– Шансов у меня было от ноля до пяти процентов, потому что мы широкой цепью шли, с интервалом в 50 метров, а время было вечернее, сумерки багровые. Видимость в это время суток – максимум сто метров. Отстанешь – самого потом искать будут, только ночью первый, кто тебя найдёт, будет, скорее всего, электролль или «чёртов кулёк».
– Так что, у вас персональных раций нет? – удивилась я.
– Только у командиров отделений. По правде сказать, перепугался я основательно. Хорошо ума хватило сигнальный патрон зажечь да шум поднять, а то бы была это моя последняя ночь. Ребята сообразили, что что-то не то, и вернулись. Ножом отковырять раковину не смогли, пришлось перфоратор тащить с базы. А вскрывали ручной циркуляркой. Ноге досталось крепко, опухла здорово. В госпитале потом месяц на одной скакал. Вот тебе и неопасный моллюск.
– У вас тут надо держать ухо востро, – покачала я головой. – Каких ещё тварей посоветуешь опасаться, Вилли?
– Держись подальше от любых, – сказал Шмидт. – Бывает, что улитка кажется безвредной, и подвоха не ожидаешь, но в этой жизни каждый для кого-нибудь еда, так что рядом с безобидной тварью может таиться хищник, и не факт, что он не сочтёт более аппетитным блюдом тебя. У нас вот был случай, когда пришлось отнимать у граббера то, что осталось от парня, работавшего на улиточной ферме. Он просто своей работой занимался, подкармливал листоедов витаминами, а на территорию пролез граббер, он же «хапальник». Схапал парня и уже почти заглотил, когда мы подоспели. Добычу он парализует ядовитым шипом на языке, а потом подтягивается к ней и наползает, как чулок на ногу. Чтобы обсосать мясо с человека, такой твари требуется пара суток, а скелет он потом выплёвывает.
– Часто такое случается? – спросила Назиля.
– Да что вы, за всю мою службу пара случаев, не больше. После первых происшествий работники колонии стали соблюдать осторожность. Всем жить хочется.
Возле вертолёта послышались смех и голоса – со стороны радарной станции подошли наши парни и пара гвардейцев: тот, что прилетел с нами и незнакомый.
– Представляешь, Алекс, тут все растения лиловые или пурпурные, – сообщил Бартоломео.
– Нашёл, чем удивить, – усмехнулся Джейсон, – Ты забыл, что она родилась на Оптимали?
– И что с того?
– Там материнская звезда – красный карлик. В таких системах растительность, как правило, концентрирует в тканях в несколько раз больше хлорофилла, а зелёную часть спектра полностью поглощает. Их листья и трава имеют окраску, близкую к синему, пурпурному, фиолетовому и даже чёрному оттенкам.
– Ну, всё, наша ходячая энциклопедия включила лекцию, – засмеялся Тони.


Пропавшие на Тьме


Неожиданно в наших гарнитурах прорезался голос командира:
– «Шторм» отзовись!
– Махайра на связи, – ответила Назиля.
– Парни вернулись?
– Так точно.
– Поднимай борт и забирай меня от энергостанции. Сейчас у нас будет работа.
– По местам! – командирским голосом гаркнула Назиля и защёлкала тумблерами на панели.
Завели привычную слуху свистящую песню движки турбокоптера. Аппарат поднялся и плавно перелетел на открытое место перед энергостанцией. Там среди разношерстой группы людей в цивильных костюмах, спецовках инженеров и гвардии мы без труда приметили Хаммера по светоотражающим нашивкам спасательского комбеза.
Назиля аккуратно опустила турбокоптер, и вместе с командиром в салон втиснулись Хедфилд и ещё пара гвардейцев.
– Что стряслось? – перекрикивая турбины, спросил Тони.
– Гравилёт энергокомпании пропал! – ответил за Кирка посеревший от беспокойства лейтенант.
– Вот те на! – удивился Джеймс. – Эти машины почти не выходят из строя!
– Рано или поздно всё ломается, – авторитетно заявил Барти.
– Хуже то, что они не выходят на связь, – сообщил Хаммер. – Не исключено, что поломка серьёзная, и машина крепко долбанулась о грунт. В любом случае мы обязаны организовать поисково-спасательную операцию. На это у нас есть ещё пять часов светового дня. Потом работа осложнится темнотой.
Осложнится, потому что, поиск будет продолжаться, несмотря на ночное время. Начав поисково-спасательную операцию, мы прекращаем работать только тогда, когда сделано всё возможное для спасения людей.
– Александра, попробуй пробить через наш спутник, где сейчас клиент, – сказал мне Хаммер. – Джимми, какой у них позывной?
– Искра-1, – ответил Хедфилд.
– Сделаю, – кивнула я и разбудила планшет.
Как только «Альбатрос» вышел на высокую орбиту над Металликой, связисты сразу же установили связь со спутниками, кружащими вокруг планеты. Вести спасательные работы без поддержки сателлитов – всё равно, что искать иголку в стоге сена. Помимо обычных спутников связи, на орбите любого осваиваемого мира кружит несколько специальных сателлитов, специализирующихся на наблюдении за наземными и воздушными объектами, а также любыми встроенными сигнальными устройствами. Если кто-то где-то потерялся, стоит активировать программу «Космическая сеть», спутники с помощью разбросанных по территории колоний антенн триангулируют место, где находится встроенный в прибор связи чип-маяк. Захочешь потеряться – не выйдет, потому что даже сломанный или отключенный от сети прибор связи ловится «сетью». Хитрость в том, что у чипа собственный источник питания. Он подзаряжается вместе с основным аккумулятором, но энергию расходует крайне экономно, тратя её лишь на передачу сигнала радиомаркера.
Я возилась буквально несколько минут, по ходу дела прислушиваясь к разговору командира с лейтенантом.
– Кто летел в аппарате? – спросил Кирк. – Сколько человек?
– Э-э… – Хедфилд начал загибать пальцы. – Там были генеральный директор Эндрю Джексон, финансовый директор Фрэнк Де Сильва, технический директор Сэмюэль Сойер, администратор Марек Левицкий, главный энергетик Николас Пристли. Пятеро!
– Каким курсом они должны были идти?
– Со стороны Хайшора, с юго-запада.
Назиля включила на пульте управления электронного навигатора, Кирк взглянул на карту и громко произнёс:
– Маршрут Хайшор-станция ветрогенераторов.
Навигатор тут же показал маршрут, соединив на карте названные пункты.
– Ого, да это семь кэмэ, из них пять – по суше, и, судя по всему, там девственный лес.
– Это хуже, чем лес, – покачал головой лейтенант Хедфилд. – Это квадрат Дельта-3 – западная и самая паскудная часть устья реки Тьма.
– Сложный рельеф?
– Тьма растекается там на множество рукавов. Полтысячи гектаров, сплошь изрезанных протоками, и всё это пополам со скальными гривами и непролазными зарослями клешнёвки.
Хаммер обернулся к нам и с подозрительной улыбочкой кивнул:
– Расклад как в Шиш-Наахте, ребята!
– Нормальненько… – пробормотал Тони.
– А что такое этот Шиш? – спросила я вполголоса у Джейсона.
– Полная задница, – нервно ответил тот. – Это дикий район на границе между двумя княжествами на Стелле. Там только контрабандисты с бандюками шатаются. Правда, когда мы там работать начали, их тоже поубавилось.
– Юморист, – покачала я головой и сообщила командиру, – Есть координаты!
– Отлично, скинь мне и диспетчеру! Код жёлтый!
Жёлтый код означает начало поисково-спасательной операции по причине исчезновения колонистов и подразумевает общую готовность к участию в поиске. А ещё это надежда, потому что ищут живых, а не погибших.
Я сбросила координаты маяка с пропавшего гравилёта командиру и диспетчеру базы, а затем запросила у дежурного офицера «Альбатроса» запись цифрового видеожурнала спутника. Вдруг спутнику удалось зафиксировать какие-нибудь важные детали.
– Что ж, прежде чем поднимать по тревоге всю королевскую рать, имеет смысл порыскать вдоль маршрута, – высказался Хедфилд.
– Согласен, – ответил Хаммер и кивнул Назиле, – Идём на малой скорости вдоль маршрута. Так, парни, всем прилипнуть к бортам и глядеть в оба глаза вниз! Ищем сигнальные огни, дым, отблеск металла или стекла!
Барти и Тони уселись возле проёма, Джейсон и гвардейцы устроились возле иллюминаторов. Я, получив в чате сообщения от Акселя и Жозе, растолковала им ситуацию.
– С трудом верится, что гравилёт навернулся, – высказалась Назиля. – Там маневровые турбины в случае отказа антигравов вполне пригодны для посадочного маневра.
– Это смотря кто за штурвалом, – усмехнулся Хаммер. – Не у каждого такой пилот, как ты.
Назиля польщённо улыбнулась и спросила:
– А какие там у маяка координаты?
– Ах, да, прости, задумался. Включи навигатор на приём данных.
– Так это совсем недалеко, – удивилась Назиля. – Мили полторы.
– Учитывая инерцию, сбой у них произошёл где-то над устьем, – сделал вывод Хаммер.
– От устья до маяка 2304 метра, – задумчиво пробормотала Назиля, производя в голове какие-то рассчёты. – Даже если у них отказал антиграв, они старались дотянуть до безопасной зоны. И дотянули бы, будь у гравилётов нормальная аэродинамика.
– Да ладно тебе, это ж не планер и не винтовая машина.
– Вот именно, – горячо сказала Назиля. – Конструкторы немного зализали контуры фюзеляжа и решили, что этого достаточно, а вот мы, пилоты, иного мнения. Когда тебя сбивают на орбите, и ты кувыркаешься вниз без единого шанса стабилизировать машину, понимаешь, что будь у неё несущие плоскости, можно было бы спланировать и спасти истребитель.
– Прости, об этом я никогда не задумывался, – обескуражено проронил Хаммер.
– Да ладно, это ведь не твоя вина, командир, – махнула рукой Назиля и щёлкнула кнопкой бортовой рации. – Вызывает спасатель «Шторм»! Искра-один, Искра-один, отзовись!
– Молчат… – мрачно констатировал Хедфилд. – Похоже, у них аккумулятор накрылся…
– Может быть, – задумчиво пробормотал Кирк. – А что тогда с их телефонами? Мэр при нас пытался дозвониться до их босса, а автомат ответил, что абонент вне доступа или отключил телефон. Не находишь это странным? По логике вещей первое, что делает человек, попав в сложную ситуацию, так это звонок нужному абоненту.
– Вижу дым по правому борту! – оповестил Барти. – Метров триста от курсового вектора!
– Есть! Вижу! – подтвердил Хаммер.
Назиля накренила машину вправо и направила её на слабенькую белёсую струйку, поднимающуюся над тёмно-лиловыми неприветливыми зарослями, исполосованными блестящими лентами множества узких рукавов речной дельты. Она пристроила немаленький «Шторм» на клиновидной галечной отмели, и мы выбрались наружу. Я осталась в салоне, решив не путаться под ногами, и рассмотрела место посадки гравилёта через лобовое стекло кабины. Впрочем, правильнее было сказать не посадки, а падения. Не знаю, что там стряслось, но машина явно слушалась пилота плохо, раз он отклонился от курсовой оси и, пытаясь не врезаться в скальный выступ, торчащий посреди островка, зарюхался в гальку, перемешанную с вылизанными водой булыжниками. Удар был неслабый – нос гравилёта смялся в гармошку, фонарь кабины лишился защитных стёкол, лакированный серебристый корпус машины повело, а одну из маневровых турбин вывернуло вместе с пилоном из шарнирного крепления. Из турбины поднимался дымок, но загореться ей не дала автоматическая противопожарная система. Визуальных повреждений больше не было. Но людей не было тоже.
Наши тут же сообразили и завернули гвардейцев прочесать берег, а сами принялись обследовать грунт вокруг гравилёта. Они искали следы, чтобы составить картину происходившего.
– И куда этих оболдуев понесло? – спросила неизвестно кого Назиля. Сидели бы в салоне или хотя бы на островке. Ищи их теперь на ночь глядя.
Мне пока тоже были непонятны мотивы потерявшихся руководителей энергокомпании, но я воздержалась от комментариев. Хопеш и парни сейчас во всём разберутся, в конце концов, они следопыты с огромным опытом.
Между тем командир со спасателями явно пребывал в недоумении. Они внимательно обследовали разбитую машину, россыпь окатышей, затем расширили круг поиска, разойдясь в разные стороны. Похоже, всё не так просто, как хотелось бы.
Я высунулась из салона и спросила у Бартоломео, который был ближе всех:
– Барти, ну что там?
– Пока непонятно, но у командира есть догадки. Сейчас мы их проверим и станет ясно, из-за чего нет клиентов.
– А это поможет их найти?
– Разберёмся… – неопределённо махнул он рукой.
– Что-то не нравится мне это, – пробормотала я, забираясь обратно в своё кресло.
– Ты о чём? – спросила Назиля.
– Посмотри вокруг – камни, протоки, заросли. Как найти в этом бедламе неподготовленных и скорее всего напуганных гражданских? Да мы тут неделю можем проторчать, а потом выяснится, что ищем кучку обглоданных костей!
– А что делать?.. В нашей работе такое сплошь и рядом.
– Да что с тобой, Махайра? – изумилась я. – А ребята? Они будут шкурой рисковать, пока операции не дадут отбой!
– Работа такая… – проворчала Назиля.
– Я понимаю, ты военный пилот, привыкший к потерям, но с меня достаточно Марко и Микки.
– Сплюнь! Микки выкарабкается, – буркнула она.
– Конечно, выкарабкается, но неприятностей с нас достаточно.
– А что ты предлагаешь?
– Если есть технические средства, не стоит рисковать жизнью, – отрезала я и полезла в самую дальнюю часть салона, где на всех спасательных судах должен быть специальный кейс со средствами дистанционного поиска и наблюдения.
– Ты что там ищешь? – удивилась Назиля.
– Кейс с дронами!
– Левый шкафчик, – подсказала пилот. – Только их не трогали с момента формирования отряда. Аккумуляторы наверняка сели.
– У этих дронов бесконтактная зарядка, пока техника стояла в ангаре «Альбатроса», аккумуляторы должны были подзарядиться, – уверенно ответила я.
Кейс был на месте, я выволокла его наружу, пристроила на ровный галечный пятачок и раскрыла. Хаммер, заметив меня, тут же возник рядом.
– Что ты затеяла, Алекс?
– Дроны сэкономят кучу времени.
– Как?
– Мы запустим дронов и дадим задачу на поиск чипов клиентов.
– И что это даст? Мы не дозвонились до их босса.
– На близком расстоянии чип даже без питания распознаётся ультразвуковым сканером. Про это мало кто знает, кроме инженеров-связистов.
– Точно! На дронах есть сканеры! А я всё думал, зачем они нужны! Джимми!!!
Лейтенант рванул к нам так, что едва не запахал носом, споткнувшись о булыжник.
– Что-то нашли?! – запыхавшись, спросил Хедфилд.
– Диктуй номер директора, сейчас будем искать его с помощью техники, – весело сказал Хаммер. – А номера остальных «потеряшек» есть?
– Есть парочка, сейчас скину.
Я не стала говорить, что ультразвуковому сканеру не нужны номера, так как он реагирует на впаянный в корпус чипов маркер из специального сплава. Номера я вбила в планшет на всякий случай. Мало ли как ещё придётся искать клиентов.
Поисковые дроны обычно разлетаются со старта ромашкой, чтобы охватить как можно большую площадь в радиусе трёхсот метров. Если первый заход не принёс результатов, на втором заходе лепестки ромашки удлиняются на пару сотен метров, а в третьем – на столько же.
Я запустила специальную программу, и восемь дронов, деловито гудя миниантигравами, дружно поднялись из своих колыбелей в кейсе. Взлетев на высоту пятнадцати метров, они разлетелись в разные стороны.
– Так мы клиентов ещё не искали, – признался лейтенант. – Всё по старинке: прочёсывание, визуальный поиск.
– Думаю, Алекс многому нас научит, – заметил, подходя, Джейсон.
– Тут ты прав, Серп, – кивнул Хаммер. – Раньше мы самую точную наводку получали от дежурного офицера «Альбатроса», который триангулировал местонахождение клиента с точностью до сотни метров, а там мы уже прочёсывали местность.
– Сканеры дронов работают точнее, – пояснила я. – они чешут местность с малой высоты, поэтому определяют местонахождение чипа очень точно. Чтобы оператор не отвлекался на управление аппаратами, их полёт контролирует поисковая программа. Мне остаётся только следить через монитор за тем, где мигнёт на карте обнаруженный маркер.
– Работала с такими? – поинтересовался командир.
– По этой дисциплине у нас была полевая практика. За неё я «пятак» получила. Препод лично в кустах прятался, да ещё помехи наводил, но я свой дрон вручную на критической высоте повела. Он даже хотел оценку снизить за то, что я у него сигарету изо рта выбила, но комиссия от души поржала и единогласно решила, что я заслужила оценку «отлично».
– Молодец, – усмехнулся Кирк.
Программа выдала повторяющееся бибиканье – первый маркер был найден в сотне метров от нас. На дисплее, показывающем карту квадрата Дельта-3 тут же замигала звёздочка с надписью.
– Что это за цифры? – спросил лейтенант, стоявший сбоку.
– Это зашифрованный номер маркера. Обычно он нужен в криминальных случаях, когда телефон украден и отключен. Операторы связи могут по нему установить, кому принадлежит абонентский номер. Для нас важно само эхо.
– Да, – согласился Хедфилд, – нам бы побыстрее найти их и вытащить, а то до темноты два с половиной часа осталось. Сумерки здесь короткие. Маму их папой, чего им в кабине не сиделось?
– А, – спохватился Хаммер, – Не успел рассказать. Мы на камнях нашли остатки личиночьих коконов. Похоже клиенты грохнулись в самую середину чьёго-то гнезда как раз в момент вылупления потомства, а молодь взяла разбитую машину штурмом.
– С чего ты взял? – уставился на него Хедфилд.
– Там несколько раздавленных молодых улиток. Я ещё в их видах не очень ориентируюсь, могу ошибиться, так что лучше сам взгляни, там как раз Барти улики собирает. Кстати, надо эвакуатор вызвать с базы, чтобы гравилёт утащить на детальный осмотр. Я-то только предварительные выводы могу сделать, а там техники каждый сантиметр обнюхают и точно скажут, что случилось.
– Сам-то как думаешь, из-за чего гравилёт сковырнулся? – поинтересовался лейтенант.
– Один из антигравов фонит радиацией, – сказал Хаммер.
– Быть того не может! – не поверил командир гвардейцев. – В них радиоизотопы не используются!
– В том-то и дело, – щёлкнул пальцами Кирк. – У меня с собой счётчик в кармане, он меня и тормознул, когда я близко подошёл. Без спецкостюма я туда не полезу, но выводы уже можно сделать.
– И? – нетерпеливо спросил лейтенант.
– В генератор попало инородное тело, возможно, метеорит или обломок космического мусора, агрегат заклинил, и пилоту пришлось в экстренном режиме выравнивать машину турбинами. Но при ударе их, скорее всего, сильно бросило на левый борт, так что посадка вышла неудачной. Морда сам видишь, какая красивая. От удара вырубилось питание, а вместе с ней и рация.
– Складно, – кивнул лейтенант. – Пойду гляну в кабину, что там за козявки напали на начальство.
К нам подошли Джейсон и Тони.
– Ты был прав, Хопеш, – сказал Хаммеру Серп, – Они бежали куда придётся, словно невменяемые. В здравом уме люди держатся друг друга, страхуют, помогают. Во всяком случае через стремнину было логичнее переправляться, связавшись тросиком и проверяя глубину, а эти персонажи ломились каждый в свою сторону. Готов поклясться, как минимум одного смыло стремниной.
– Как минимум, – мрачно согласился Кортик. – У этого островка протоки довольно глубокие, а течение неслабое, их могло снести ниже по течению.
Ещё два дрона зафиксировали на карте координаты пропавших клиентов.
– Ага! – оживился командир, перенося координаты на свой планшет. – Как в воду глядели! Один в полутора сотнях метров ниже по течению, второй – в двух. Не будем терять время. Алекс, оставайся здесь с гвардейцами, а мы сгоняем и подберём этих бедолаг. Дроны должны найти ещё двух бродяг, так что, если чипы не отзовутся, запустишь свои машинки на ещё один заход.
– Поняла, – коротко кивнула я.
Спасатели запрыгнули в турбокоптер и Махайра запустила движки.
Минуты через две, закончив облёт 300-метровой зоны, начали возвращаться дроны. Они, как шмели после медосбора, собрались к колыбелям, сбрасывая на жёсткий диск тактического компьютера записанное видео. Программа обработала информацию и сразу же вывела на дисплей моего планшета вид сверху на точки, где отозвались маячки.
Гвардейцы, без особой цели бродившие вдоль берега, подошли поближе ко мне.
– Первый раз в жизни вижу такие навороченные машинки, – признался Шмидт, рассматривая устроившихся в колыбелях дронов.
– И какая от них польза? – скептически поджал губы его сослуживец.
– Гляди, – повернула я к нему дисплей планшета, на котором был виден мокрый и грязный человек в цивильном костюме и галстуке, обессиленно привалившийся к здоровенному валуну на берегу узкого каменистого островка. Рядом мигала информация о координатах маркера и дистанции до него от точки старта.
– Ну, так-то что ж не искать… – ревниво помотал он головой. – Не то, что мы, горемыки – в потёмках таскаемся по зарослям, наживку для слизняков изображаем.
– Не ной, Джуми, – примирительно сказал ему Шмидт. – Эта технология придумана для того, чтобы жизни спасать, в том числе и наши.
Я дала дронам команду на выполнение второй фазы поисковой программы, и они, деловито гудя, разлетелись по сторонам. В этот раз они будут вести съёмку с высоты сорока метров, и площадь сканирования увеличится.
– Говорит Стрела, – оповестила я по оперативному каналу, – Дроны пошли по второму кругу.
– Отлично, – отозвался Хопеш. – Ищем до победы.
Я выслала ему скрины заснятых дронами обнаруженных клиентов. Ближний из тех, кого унесло течением, висел в ветвях упавшего дерева прямо над потоком. Он был там уже не меньше полутора часов, оставалось только удивляться, как у парня хватило сил продержаться столько времени после купания в холодной воде. Похоже, его надпочечники выбросили в кровь месячную норму адреналина. Дальний от нас клиент, изрядно набултыхавшись в протоке, лежал лицом вниз. Но по крайней мере было видно, что он жив, потому что полз из воды сам.
Дроны сделали второй проход над зоной поиска за двадцать минут и засекли ещё два маркера. Один был отлично виден в трёх сотнях метров восточнее нас. Он лежал в неудобной позе между валунов на одном из каменистых островов, и, похоже, был без сознания. Пятый сигнал один из дронов поймал почти на границе 500-метровой зоны, и он показался мне странным. Дрон зафиксировался над этим местом для видеосъемки, и мне стало ясно, что сигнал идёт из-под воды. Боюсь, этому клиенту мы уже не поможем. Его далеко унесло, борясь с течением, человек устал и, хлебанув воды где-нибудь на стремнине или перекате, сдался. Жаль, но тут уже ничего не поделаешь.
– Есть контакт, – оповестила я, – Высылаю скрины с координатами. Ниже по течению от вас, скорее всего, утопленник. Маяк под водой, там, за перекатом что-то типа небольшой заводи между двух отмелей.
– Туда слетаем напоследок, – сказал Хопеш. – Сперва поможем тем, кто выжил.
От гравилёта к нам с гвардейцами подошли Барти и Хедфилд.
– Что-нибудь удалось прояснить? – спросила я.
Лейтенант кивнул на пластиковый мешок, который держал в руках Бартоломео:
– Они нарвались на недавно вылупившихся плевунов. Взрослые убивают нейротоксином на месте – яд в шипах сильнейший. У молоди на то, чтобы свалить взрослого человека, токсина не хватает, но зато крышу у него срывает напрочь. Глюки мерещатся такие, что врагу не пожелаешь. Мне как-то досталось такой колючкой в карауле, лет шесть назад, я ещё в сержантах ходил. Господи, я такое видел, что не всякому наркоману доводилось… Чуть сердце не выпрыгнуло… Наш док говорит, что при притоке адреналина этот яд минут за десять из крови выводится, но эти десять минут человек бегает, как угорелый, потому что ему мерещится, что за ним демоны гоняются, орёт, отмахивается, плюётся, если нервишки слабые, блюёт и даже облегчается.
Думаю, что при падении они здорово долбанулись и не были настроены думать о безопасности – главным было выбраться из дымящейся машины, а такие отмели, как эта – излюбленное место моллюсков-плевунов. Скорее всего, в тот момент, когда они вылезли наружу, к горячему двигателю со всех сторон стали сползаться молодые улитки. Они умеют фокусировать зрение и чутки к движущимся объектам. Но пригодность мишени они определяют с помощью другого органа чувств – инфраглаза. Бьют безошибочно в мягкие ткани, промахиваются редко. Энергетики были лёгкой мишенью и получили минимум по одному уколу нейротоксином. Не хотел бы я увидеть такое.
– Не завидую им, – покачал головой Барти. – Я выпросил у Хендрикса текст лекции о местных хищниках и почитал сноски о нейротоксинах, которые они используют. Та ещё пакость. От некоторых даже не существует противоядия.
– И колонисты не боятся ходить в обыкновенных комбезах? – удивилась я.
– Знаете, – рассказал лейтенант, – Первые проходчики, пока не были построены подземные города и посёлки, носили на поверхности облегчённые композитные скафандры. Они надёжно защищали их от шипов и ловчих щупалец, но электролли одним ударом тока научились вырубать приводы экзокостюмов, а потом пробивали защитный слой скафандров своими гидравлическими кикерами. Кончилось тем, что территории поселений стали обносить сначала простой сеткой, затем заграждениями из колючей проволоки, сеткой с сигнализацией или под слабым напряжением. Но ни одно средство не стало идеальной защитой: то один гад, то другой находили способы пролезть на территорию, и несчастные случаи всё же происходили. Только семь лет назад к охране периметра начали привлекать гвардию. Вместе с уже имеющимися системами патрулирование дало отличные результаты – инциденты стали исключительно редки. Мы ущучиваем большинство «лазутчиков», едва они пробираются внутрь и нейтрализуем до того, как они доползают до рабочей зоны.
День клонился к вечеру: Уголёк сползал с порозовевшего небосвода, с возвышенности в сторону моря потянуло освежающим сквозняком, сдувшим душную дневную дымку, на северной стороне из-за зубцов далёких гор показался вестник вечерней зари – небольшой ржаво-красный сфероид под названием Феррум, совершенно справедливо прозванный колонистами Железякой. В это время года, а было в широтах колонии Титаниум начало лета, Феррум поднимался над горизонтом за полтора часа до заката. Бархотно-красный от природы, он приобретал в оранжевом свете сонного Уголька совершенно зловещий вид, наливаясь багрово-алым накалом. Близились местные сумерки.



Багровые сумерки



– Хопеш, как у вас дела? – вызвал командира Барти.
– Нормально, Бердыш, подобрали с пляжа пловца и кое-как сняли с коряги древолаза – окоченел от напряжения.
– Может сразу и подводника достанете? А то скоро темнеть начнёт. И из-под воды его в сумерках доставать будет сложнее.
– Логично, – согласился Хаммер. – Я только что говорил с диспетчером, база выслала «Эркюля», чтобы уволочь гравилёт, и «Чайку», чтобы подобрать остальных пострадавших. Они будут у вас буквально через минуту. Как только дроны вернуться, забирай Стрелу и гони за остальными клиентами.
– Понял!
Вскоре мы услышали пение винтов мощного летающего тягача и шустрой реактивной «Чайки». «Эркюль» привела Марси, а в кабине облегчённого турболёта, который раньше использовался как транспорт экстренной медицинской помощи, сидел Тими Хансен по прозвищу Коса, говорливый парень, обожающий свою работу и скоростные машины.
– Здорово! – задорно проорал он, пытаясь перекричать свист турбин, обороты которых он даже не собирался сбрасывать. Едва мы влезли в салон и задвинули люк, он рванул контроллеры управления маневровками, и мы с Барти чуть не треснулись головами.
– Сдурел, что ли?! – недовольно рявкнул на него Бердыш.
– Держаться надо! – радостно оскалился Коса.
– Ладно! – пообещал Барти. – Когда прилетим, я подержусь за одну часть твоего организма!
– Чего?! – не расслышал пилот.
– Говорю, уши тебе оборву!!! – рассердился Бердыш
– А.. Ладно тебе!..
– Клоун хренов…– проворчал Барти и уселся в кресло рядом со мной.
– Куда летим-то?! – спросил Тими, вывесив машину в двадцати метрах над островком, где команда техников вместе с гвардейцами уже стропила несчастный гравилёт.
Я протянула к нему планшет с картой и он, отметив на навигаторе координаты, круто взял сначала вправо, потом сразу начал разворачиваться по широкой дуге влево.
– Лихач на турболёте – это убийца! – крикнул мне Барти.
– Сегодня мы выживем, – успокоила я. – Судьба не настолько жестока, чтобы расплющить чуваков, которые выжили после нейротоксина и экстремального купания в реке!
–Да! – развеселился Бердыш. – Это было бы чересчур!
– Нам нужно одеяло! Он промок и наверняка озяб! – спохватилась я и полезла за спинку задних кресел, где в «Чайке» хранились средства первой помощи и снаряжение для выживания.
Пилот буквально за минуту доставил нас к месту обнаружения самого первого маяка.
– Мы на месте! – сообщил он. – Только сесть не получится, надо люльку опускать!
– Держи птичку ровно, а то сброшу вниз! – сурово велел ему Бердыш, сдвигая в сторону люк и вытравливая трос с барабана подъёмной лебёдки. Я передала ему люльку, Барти щёлкнул карабином и предложил:
– Не спустишься, чтобы пристегнуть чайника?!
– Легко!
Я села в люльку, застегнула страховочный пояс и через несколько секунд предстала перед чумазым мужчиной, с которого страх и отчаяние сбили лоск топ-менеджера.
– Какое счастье!.. – сипло выдавил он из пересохшей гортани. – Я думал, что сгину здесь!.. Здесь столько воды, а пить её нельзя…
Я кивнула на турболёт:
– Там есть вода! Сейчас застегну на вас люльку! Не делайте резких движений! Вас будут страховать!
Застегнув на его талии пояс, я скомандовала:
– Бердыш, вира!
Лебёдка подняла пострадавшего, а Бердыш втянул его в кабину. Опустевшую люльку он спустил мне. Что ж, одного забрали, а вот с другим, если не ошибаюсь, будет непросто.
Я не ошиблась. Опыт занятий альпинизмом позволяет определять некоторые травмы с первого взгляда, и именно это осложнение ждало нас в трёх сотнях метров восточнее. Я заранее опустила спинки кресел вдоль правого борта и полезла за складными носилками и фиксирующими накладками. Укутанный в одеяло с электроподогревом клиент съёжился возле иллюминатора.
– Ну, и местечко! – недовольно фыркнул Хансен, глядя через нижнее стекло фонаря кабины на мешанину валунов. – Опять сесть негде!
Бердыш высунул голову в люк, оглянулся, потом скомандовал:
– Садись правее!
 Коса пристроил аппарат в десятке метров от нужного островка, на обширной песчаной отмели, поросшей редкими кучками мягких лилово-красных листьев. Их разделяла полоса прозрачной воды, текущей над галечной мелью. Мы взяли носилки и пошлёпали через неё к россыпи валунов. Где-то позади нас над дельтой Тьмы, грозно гудя, прошёл «Эркюль», под подъёмной рамой которого висел покорёженный гравилёт.
Между нами и местом, где лежал ещё один пропавший, забором торчали странные сизо-багровые растения. Они представляли из себя нечто среднее между кактусами и кукурузой, а на пупырчатых стеблях среди пучков клиновидных листьев вместо початков топорщились странные отростки, похожие на клешни.
– Что за чудо-юдо? – спросила я.
– Это и есть клешнёвка, упомянутая лейтенантом, – объяснил Барти. – Растение, которое днём вырабатывает сахар с помощью фотосинтеза, а ночью охотится на мелких животных, которых подманивает сиропом, выделяемым клешнями.
– Не может быть, – изумилась я.
– Ещё как может.
– И как же нам носилки через них тащить?
– А инструмент на что? – усмехнулся он, извлекая из чехла на спине свою складную секиру. За пристрастие к этой жуткой штуковине он и получил свой позывной.
За всё время совместной работы я первый раз видела, как Бартоломео орудует своим тотемным инструментом. А посмотреть было на что: несмотря на внушительные размеры, титановый бердыш порхал в его руках, как лёгонький мясной топорик. Обрубки клешнёвки отлетали в стороны, как будто через них двигался комбайн. Барти не стал срубать больше стеблей, чем нужно, просто пробил проход в полосе опасных растений, и мы вскарабкались на останцы древних лавовых потоков.
– Ох, тут кровища, – опешил Барти, – Похоже, клиент со всей дури пролетел через клешнёвку и она его тяпнула.
Он решительно запрыгнул на валун и чуть не грохнулся, поскользнувшись.
– Бжатры крац! – выругался он. – Не наступай на камни, тут скользко!
– Это на каком языке? – спросила я.
– Одно из стеллианских наречий – жидрах. Их там не меньше десятка, и в каждом целый словарик ругательств. Самое забавное, весь этот словесный мусор быстро прилип к языкам служивших в контингенте ВКС на Стелле.
– Крови действительно много… Поторопимся – он серьёзно ранен.
Между валунов показались ноги в исполосованных рваными разрезами брюках.
– Вот бедняга, – посочувствовал Барти, склоняясь над ним. – Раны обширные, но неглубокие, а вот ноге, похоже, досталось. Видишь отёк?
– Закрытый перелом голени, жить будет, – оценила я, вынимая из кармана носилок шины.
Барти отхватил лезвием бердыша остатки брючной штанины и убрал свою устрашающую секиру в чехол. Мы наложили на сломанную голень шины и попробовали привести его в чувство. Клиент что-то мычал, но в себя не приходил. Барти оттянул веко и забеспокоился:
– Он до сих пор под действием токсина, потащили его на борт.
Пока мы укладывали тяжёлое непослушное тело на носилки, вокруг стало ощутимо меньше света. Серебристые протоки, отражая тускнеющее небо, разбавляли тёмно-серые краски каменно-галечных отмелей и грив и мрачный пурпур теснящихся на островах зарослей примитивных хвойных и саговников, но с востока неотвратимо наползала тьма, превращая пепельно-розовые сумерки в багровый полумрак. Уголёк даёт своим планетам так мало света, что ночь наступает буквально через 20 минут после заката.
– Ещё десять минут, и мы сами переломаем тут ходули, – пропыхтел Бердыш.
– Тогда потащили, ноги я зафиксировала.
– Ага, поднимаем…
Оскальзываясь на небольших камнях, мы двинули к турболёту, хорошо ещё, что Тими догадался включить прожектор и бортовое освещение, чтобы в сгустившихся сумерках мы хотя бы видели на что наступаем.
Правда, при переходе мели, где вода доходила до щиколоток, едва не заливаясь в боты, я всё же наступила левой ногой на какого-то слизняка, безмятежно пасшегося на мелководье. Обидевшись, моллюск плотно обнял мою обувь и наотрез отказался вернуться к поиску среди гальки столь милой его желудку органики.
– Ах ты-ы!.. – разозлилась я, подволакивая основательно потяжелевшую ногу.
– Что случилось?! – забеспокоился Бердыш.
– Как сказать по-стеллиански «паршивец»?
– Общеупотребительно или в грязном варианте?
– Чтоб в табло не дали.
– Кадаш.
– К моему боту какой-то кадаш прицепился, идти мешает.
– Ногу не повредил?
– Нет, ботинок ему не по зубам.
– Потерпи, сейчас снимем.
– Носилки-то тяжело нести…
– Не бросать же их…
К счастью, до «Чайки» оставалось уже пять метров, и я, хоть и с трудом, но доковыляла, волоча на левой ноге не меньше трёх лишних килограммов. Хорошо ещё, что Хансен сообразил поднять зад с пилотского кресла и принять у меня носилки. Парни пристегнули клиента к креслам и Барти спрыгнул ко мне. Я, усевшись на ступеньку трапа, светила фонариком на левый ботинок, покрытый плотным мышечным свёртком, осклизлым сверху и покрытым прилипшей галькой снизу.
– Канифоль тебе в жабры! – гневно прорычала я, но на глупую тварь это не произвело впечатления. – И что мне делать с этим безбилетником?
– Секундочку, – весело сказал Барти и достал из кармана зажигалку. – От таких пассажиров это верное средство.
Огонь вызвал реакцию мгновенно – слизняк вздрогнул и, разжав объятья, шлёпнулся на грунт.
– Благодарю, Бердыш, – кивнула я. – Только не рассказывай потом, что жарил барбекю из улитки прямо на моём башмаке.
– Спасибо за отличную идею, – усмехнулся Барти, – Обещаю подойти к её интерпретации творчески.
Я легонько толкнула его костяшками пальцев в скулу.
– Безобразник. А теперь двигаем!
– Хопеш, это Бердыш и Стрела, подобрали двух клиентов. У одного перелом голени и интоксикация, так что спешим к доку!
– Отличная работа, встретимся на базе.


                *   *   *


– Коса, старт! – бросил Барти, когда мы закрыли люк. – И передай диспетчеру, чтобы вызвал в ангар дока с каталкой!
«Чайка» рванула в остывающее небо, оставив внизу хаос десятков протоков, каменистых островков и мрачных зарослей.
Я повернулась к размякшему менеджеру, укутанному в термоодеяло.
– Как ваше имя?!
– Фрэнк Де Сильва!..
– Вы в порядке?!
– Мне уже лучше, спасибо!..
– Что произошло?! – спросил его Бердыш. – Почему упал гравилёт?
–Трудно сказать… Полёт был как полёт, за штурвалом, как обычно, был Марек Левицкий, администратор компании. Мы шли от Хайшора к энергостанции, как вдруг Марек выругался, и корабль бросило вниз. Нас стало сносить на левый борт и сильно качать. Генеральный крикнул, чтобы мы срочно пристегнулись. Потом, как сумасшедшая, завизжала сирена, мы сильно ударились, и я вырубился. Меня растормошил Сойер, наш технический директор. Марек открыл дверь, вышел, за ним – босс и Пристли, главный энергетик, и тут начало происходить что-то странное. Они стали жутко кричать и носиться вдоль берега. Сойер собрался выйти к ним, чтобы разобраться, что происходит, но увидел, что в внутрь лезет какая-то местная тварь. Он раздавил её, но потом словно спятил. Было жутко, и всё-таки я отважился выглянуть, но увидел только энергетика, несущегося по камням на соседнем островке. Я потоптался вокруг и вдруг меня что-то укололо. Я оглянулся и увидел такой кошмар, что даже не помню, как оказался на том же островке, где видел энергетика.
– Что вы увидели?
– Из турбины, прямо из дымного облака высунулось жуткое существо. У него были рога, хвост, длинная зелёная шерсть, горящие глаза и страшные кривые когти. Его пасть была полна мерзких червей. Эта дрянь валилась из него, как из дырявого бака и оно явно собиралось меня поймать и накормить этими червями.
– Мы нашли вас в ста восьмидесяти метрах от места аварии.
– Ничего удивительного, эта чертовщина вылезла из турбины и погналась за мной. Мне пришлось бежать, прыгать, плыть. А куда и как – честное слово, не помню… В себя пришёл уже возле той скалы, где вы меня нашли. Умылся, попробовал дозвониться хоть до кого-нибудь, но аппарат сдох. Тут я и понял, что теперь сгину по-настоящему. Слава богу, вы прилетели… Теперь чувствую огромное облегчение, только страшно хочется пить.
И он снова приложился к бутылке с минералкой.
Барти кивнул на мужчину, лежавшего на носилках:
– Судя по всему, это и есть ваш главный энергетик?
– Да, он самый – Николас Пристли. А остальных нашли?
– Вторая группа спасла ещё двоих. Насчёт пятого пока не знаю.
Хансен, врубив форсаж, пригнал «Чайку» на базу за пять минут, и к тому времени док Шталь и его ассистентка, сестра Эль Бланко, уже ждали нас у подъёмника с носилками. Они перегрузили энергетика на каталку и Эль увезла его в лазарет. Соседний подъёмник опустил в ангар «Шторм». Серп и Кортик помогли клиентам выбраться из аппарата, командир выпрыгнул из кабины и призывно махнул нам.
– Отбой отменяется! – объявил он.
Волосы Хаммера были мокрыми. Барти удивлённо спросил:
– Пятого не нашли?
– Я нырнул и нашёл утонувшую трубу, – хмуро объяснил Хопеш. – Тела нет. Код по-прежнему жёлтый. Грузим в четыре аппарата по ящику осветительных патронов и летим в квадрат Дельта-3.
– Командир, поиски могут затянуться, – заметил, подходя, Тони. – Может, прихватим по термосу и армейскому походному комплекту?
– Согласен, – кивнул Хопеш, и Кортик умчался на кухню.
– В такой тьме нам поможет только тепловой сканер, – сказала я Хаммеру.
– Насколько я помню, твои птички имеют его в комплекте? – поднял он вопросительно бровь.
– Да.
– Тогда с них и начнём. Будем планомерно обыскивать квадрат до тех пор, пока не найдём клиента.
– Ладно, – кивнула я. – Тогда я проверю заряд дронов.
 Сборы были короткими. Через полчаса всё необходимое уже было погружено в аппараты, четверо пилотов – Дэн Уайлд, Вик Смоляков, Уве Клингер и Акива Такер ждали нас у машин, выставленных на подъёмниках.
Хопеш вызвал к диспетчерской Джейсона Нагинату, Тони Катласса, Жозе Фалькату и Кирилла Рогачева, оставив в резерве Акселя, Мэтью, Барти, Али и сестёр Дайсен.
Хедфилд, хоть и пришёл на совещание, решил остаться на базе. Он разрешил возглавить отделение гвардейцев своему заместителю сержанту Ларсену. Сержант с виду был явно тёртым калачом, по крайней мере на его пальцах красовались татушки, какие можно увидеть лишь у ветеранов боевых частей. Он вместе со своими парнями тоже был у диспетчерской. На рюкзаках гвардейцев висели разнообразные приспособления для поисковых работ в ночных условиях – фонари, работающие в разных спектрах, осветительные патроны, сигнальные шашки и аварийные маяки, люминесцентные стержни.
  Кроме того, я заметила в их снаряжении какие-то сетки, складные пластиковые шесты, портативные насосы, аэрозольные баллоны с краской и репеллентами. Лица у парней были серьёзными, и сомнений, что они собираются не на карнавал, не возникало.
– Мне кажется, имеет смысл, начать с поиска техническими средствами, – выразил мнение Хопеш и спросил у лейтенанта, – Джимми, как считаешь? Лезть в заросли в темноте – довольно рискованно.
– Оно, конечно, так, – кивнул Хедфилд. – Но Сэм Сойер – второе лицо в компании и главный технический специалист. Если мы не успеем его спасти, проблемы начнутся не только у совета директоров, но и у всей колонии. Он ведь и шахтёров курирует.
– На двух стульях сидит? – удивился Джейсон.
– На трёх, он ещё и в мэрии не последний человек.
– Ну, это уже терактом пахнет, – покачал головой сержант.
– Да брось ты, Ульфи, кому это надо в нашем захолустье, – махнул рукой лейтенант. – Здесь же не Стелла, где сосед соседа придушить готов, если у того масгал выше в холке. Тут конкурентов нет, как на Нью-Вавилоне, все колонии федеральные.
– Мы сделаем, что сможем, – сказал Хопеш. – А, чтобы поиски не стали самоубийством, запустим на поиск аппараты, которые помогли нам найти первых четырёх клиентов. Они оснащены инфракрасными сканерами, и смогут найти во тьме теплокровного человека быстрее, чем цепочка мужиков с факелами.



Крадущаяся смерть



Мы вылетели на четырёх маневренных гравилётах класса «Орион», снаряжённых для поисково-спасательных работ. Эти аппараты производят меньше шума, чем турбовинтовые атмосферные машины типа «Шторма», «Чайки» и им подобные. Иногда это помогает услышать призывные крики тех, кто потерялся и зовёт на помощь.
Впрочем, на методы рыскания по ночному лесу, изрезанному протоками, я бы на месте спасательной команды надеялась меньше всего. По-моему, шансы отыскать уставшего и беззащитного перед чуждой природой человека в кромешной тьме едва ли выше нуля. Чтобы прочесать район поиска длиной в пять километров и шириной километр, нужно не отделение, а не меньше роты гвардейцев. Тепловые сканеры в таких условиях казались более подходящим средством поиска.
Справедливости ради нужно сказать, что зона поиска благодаря первой части операции существенно сузилась. Мы точно знали, откуда нужно начинать. Отрезок между точками падения гравилёта и обнаружения утонувшего прибора связи следовало считать центром района, который нужно было сканировать.
– Мистер Сойер посеял свой коммуникатор, когда боролся с течением, – рассудил Хаммер, повернувшись к Джейсону и трём гвардейцам, севшим в гравилёт вместе с нами. Остальные группы слушали командира по громкой связи, к которой его подключил пилот Акива Такер. – Будем считать, что это произошло на 500-метровом участке между местом аварии и заводью у переката. Если он жив и выбрался, то нам нужно обыскивать правый и левый берега той протоки. Уставший после экстремального купания, он вряд ли ушёл далеко, а там уже и сумерки надвинулись. Если мы опоздали, и поиски ничего не дадут, то либо он захлебнулся и тело вынесло в море, либо мы отыщем останки ужина одной из местных улиток.
– Каков план? – спросил Ларсен.
– Высаживаемся в двухстах метрах ниже места падения, там есть просторный остров. Наш инженер по средствам связи запустит дроны, и если после сканирования километровой зоны они ничего не найдут, то мы скорее всего опоздали.
– А если он жив, но его снесло течением к устью? – спросил сержант.
– Дельная мысль, – заметил Джейсон. – Такое вполне могло случиться.
– Согласен, – кивнул Хопеш, – Тогда расширим зону поиска в сторону моря. За дело, спасатели!
Акива, симпатичный мулат с непонятным для меня прозвищем Ассегай, повёл гравилёт во тьму, ориентируясь по приборам и стереокарте локатора.
Когда сразу четыре аппарата приземлились на указанный командиром остров, он уже не казался просторным. Гвардейцы, не сговариваясь, моментально взяли периметр под контроль. Хопеш кивнул мне:
– Сегодня днём ты отлично справилась с делом. Блесни ещё раз.
А что я? Эту систему придумали другие умные люди, я только кнопки нажимаю, как меня научили…
Дроны разлетелись, а мы остались напряжённо ждать, чем окончатся их поиски. Парни обступили меня, наблюдая за точками на контрольном мониторе, а на краю освещённого галечного круга гвардейцы использовали минуты бездействия, чтобы покурить.
– Знаете, что не даёт мне покоя, – признался командир. – Гравилёт шёл на вынужденную посадку на ещё живом аккумуляторе, его турбины работали и слушались управления, а после падения сработала система пожаротушения. Однако, когда я при осмотре кабины попробовал включить навигатор и рацию, энергосистема была мертва. И ещё. Очухавшись от нейротоксина, Джексон и де Сильва пытались выйти на связь, но их аппараты не работали. Что-то здесь не вяжется.
– Будем надеяться, к утру технари базы разберутся, что к чему, – сказал Джейсон.
– Увы, только к утру, а нам бы сейчас сообразить, что к чему, а то я нутром чую какой-то подвох, – неопределённо высказался Хаммер.
Я понимала его. Трудно постичь, из-за чего отказал безотказный антиграв, почему прекратили работать мощные аккумуляторы дорогих приборов связи, которые даже на остатке заряда способны достать любой спутник. Всё непонятное настораживает, а Хопеш привык действовать наверняка, основательно разобравшись в ситуации и просчитав все варианты. Я знаю его меньше всех, тем не менее успела понять, что прославившийся отчаянной смелостью, не отступающий перед любыми трудностями Кирк Хаммер более всего на свете ценит право других на жизнь и возможность самим выбрать свою судьбу. Он готов лично бросить вызов любой опасности, но никогда сознательно не подвергнет риску жизни товарищей.
Дроны прошли один заход и выловили сразу три тепловых источника.
– Не понял, – пробормотал Джейсон, глядя на монитор. – Мы ищем одного пропавшего, а эти механические жуки нарыли сразу три источника тепла.
– А вот это, друзья мои, и есть тот самый подвох, о котором я говорил, – блеснул глазами Хопеш, и, по-моему, этот блеск был опаснее взгляда охотящегося хищника.
– Что это может быть? – спросил сержант Ларсен. – Никто из наших в этой зоне не работает.
– Естественно, никто, – кивнул Хопеш. – Зато здесь идеальное место, чтобы спрятаться и проворачивать тёмные делишки.
– О чём это ты? – удивился сержант. – Какие ещё делишки?
– У меня пока нет ответа на вопрос, что за хреновина влетела в генератор антиграва, но я точно знаю, что это не метеорит, потому что космический камень просто вынес бы его из корпуса, а гравилёт взорвался в воздухе. Скорость метеоритов, как правило, превышает 20-25 километров в секунду. Значит, это явно предмет технологического происхождения. И эта штука так фонит радиацией, что мой счётчик начал зашкаливать в полутора метрах от антиграва.
– Радиацией! – изумлённо вскинул кустистые брови Ларсен. – Но у нас в колонии нет такой технологии.
– А я про что? – торжествующе усмехнулся Хопеш. – Не человечьих рук дело.
– Чужие?! У нас?! – выпучил глаза сержант. – Но кто, и откуда?
– Возможно мы выясним это, если подберёмся к найденным объектам поближе.
– Но мы даже не знаем, что это такое, – возразил гвардеец.
– Смотри на монитор – объекты размером и температурой тепловых маркеров почти не отличаются от людей, значит это либо люди, либо я ни хрена не понимаю в местной фауне.
– Не представляю, откуда там могут взяться люди… – проворчал сержант. – Но уж теплокровных животных тут точно нет… Хорошо, как это сделать? У нас есть гравилёты, но у них нет маскировочных экранов, так что нас всё равно заметят. Если уже не заметили – иллюминация-то как в городском парке.
– Придётся обойтись без гравилётов, – покачал головой Хаммер.
– С ума сошёл? – фыркнул Ларсен. – Ближайший в двух сотнях метров отсюда. До него три протоки, болотце и полоса клешнёвки. Без фонарей туда не прорваться, а фонари в темноте видно издалека.
– Кстати, как определить, какой из трёх объектов – наш клиент? – спросил Тони.
– Всё просто, Кортик. Сейчас вернутся дроны, и через их камеры мы определим, кого скрывает от нас темнота.
– О, у нас есть и такая примочка! – приятно удивился Катласс.
– Главное – у нас есть спец, который в этом разбирается. Правда, Стрела?
– Время покажет… – серьёзно ответила я, давая дронам команду на возращение.
– На какой из трёх маркеров делаем ставку, парни? – спросил Хопеш.
– Логично предположить, что ближний к реке – это и есть мистер Сойер, – высказался Кир Рогачёв.
– Ставка принята, – объявил Джейсон. – Поддерживаю. Маркер ниже всех по течению и всего в полусотне метров от протоки. В отличие от двух других, которые забрались в гущу зарослей, чего мокрый и уставший человек не стал бы делать в кромешной тьме.
Дедукция – хорошее подспорье в работе спасателей. А вместе с ней подчас неплохо владеть ещё и психологией, медициной, а заодно и волшебной палочкой. Когда дроны сбросили на носитель свои видеофайлы, именно этот маркер оказался бесчувственным человеком, лежащим посреди узкой травянистой лужайки на широкой песчаной косе.
– Попался, – прокомментировал Жозе.
Сержант оживился и, махнув, рукой, поспешил к кабине гравилёта.
– Грин, Мальцев, Болтон! – скомандовал он на ходу. – В машину!
– Фальката, Рожон, давайте с ними, – кивнул Хопеш, и Кирилл с Жозе загрузились в гравилёт вместе с гвардейцами.
Машина с жужжанием рванула вниз по течению, отбрасывая на чёрные космы островной флоры жёлтый отсвет бортовых фонарей.
– Притворимся, что операция продолжается? – спросил Джейсон.
– Посмотрим на штуки, которые сержанту видеть было необязательно, – криво усмехнулся Хопеш. – Алекс, покажи нам это.
Объекты, которые дроны сняли в темноте с помощью приборов ночного видения, внешне напоминали людей и на инфракрасном сканере при увеличении разрешения даже давали соответствующий человеческому телу тепловой фон. Но людьми объекты не были. Я специально включила на дронах ультразвук, и сканирование показало, что у них металлические эндоскелеты и какие-то устройства, похожие на оружие.
– Глазам не верю… – проговорил Джейсон.
– Зря не веришь, – хмыкнул Кирк. – Думаю, это цель, ради которой нас послали на Металлику.
– Думаешь, диверсионный отряд? – спросил Тони.
– Предпочёл бы сначала разжиться фактами, а потом рассуждать, – ответил Хаммер. – По правде говоря, я ожидал, что нам придётся искать совершенно чуждого нам противника, непонятного, непознанного. А он, похоже, давно нас изучает и даже выработал какую-то тактику.
– От того, что чужаки маскируются под людей, их психология не стала понятнее, – заметил Джейсон.
– На первый взгляд, да, потому что мы делаем себе установку типа «Мы ни шиша не знаем об этих штуках и не в силах их понять». Только типичную психологию лисицы, крадущейся в курятник, не скроешь даже её экзотическим происхождением. Понимаешь, хищники во всех мирах ведут себя сходным образом. Есть сила – берут нахрапом, нет силы, берут осторожностью и хитростью. Силу они нам уже продемонстрировали, да и наши возможности прощупали: их бандуры-то в конце концов всё равно залпом установок главного калибра разворотили. Но теперь они у нас под носом будут делать своё дело. Крадучись, не торопясь обустроят незаметное и удобное логово. Если уже не обустроили.
– Ну, построят, а что дальше? – спросил Акива, прохлаждавшийся рядом с нами.
– А дальше – всё, дружок! – развёл руками Хопеш. – Избавиться от этого чирея будет в разы сложнее. Что, рядом с посёлками бомбы взрывать? Газом чужаков травить, огнём жечь? Не факт, что подействует, мы ж физиологии их не знаем. Себе навредим – как пить дать. И будут они, как осиное гнездо на бабушкиной веранде. Сядешь чай пить, а эта братва налетит на твоё варенье, а если ты начнёшь руками отмахиваться, тебя же и покусают.
– А осы – это кто? – спросил Акива.
– Ну, ты даёшь, Ассегай, – удивился Хаммер. – Ты на уроках сравнительной биологии чем занимался?
– А, так это такие вредные земные насекомые!
– Вот невежда, – фыркнул Джейсон. – С чего ты взял, что они вредные?
– Они кусаются!
– Кошки и хомячки тоже могут укусить, но их даже в колониях многие дома держат, – усмехнулся Джейсон.
– Но ос-то не держат, – заметил Акива.
– Осы поддерживают баланс в лесном биоценозе и не дают размножаться лесным вредителям сверх меры, – объяснил Джейсон. – А ты говоришь, вредные… Это мы, люди, вредные. Вытесняем зверей с исконных мест обитания, разрушаем экологические связи, а потом жалуемся: то у нас хищники скот режут, то неурожай случается.
– Джентльмены, мы отвлеклись от сути, – привлёк их внимание командир. – Ассегай, ты сможешь на минимальной высоте дотащить нас вот до этого островка?
Акива внимательно посмотрел на карту, отображённую на дисплее командирского планшета, и сказал:
– Если пройти зигзагом над самой водой вдоль вот этих двух проток, то без проблем.
– Отлично, высадишь нас вот здесь, под прикрытием скальной гривы, а там мы попробуем подкрасться пёхом. Только надо дождаться, пока сержант с ребятами заберёт клиента, а то может некрасиво получиться, если мы спровоцируем наших диверсантов на агрессию, и они прижмут нас на этом неуютном пятачке.
– Может, не стоит туда вообще лезть? – спросил Акива. – По мне так это дело военных.
– Война, друг мой – это последнее средство в решении межплеменных разборок. Военные – народ суровый, и принципы их работы не всем по нраву. И потом, они привыкли действовать конкретно. Им нужно чётко указать цель и поставить боевую задачу. А мы даже факты не собрали. Что можно предъявить неизвестно кому, прячущемуся в тёмной чаще? Он тут, может быть, проездом. Забрёл какой-нибудь охотник за ракушками на вольный промысел и шарахается впотьмах на свой страх и риск. Что, голову ему за это оторвать силами десантного отряда?
– Как-то неудобно… – покачал головой Акива.
– Вот и я говорю – нужно разведать, – пожал плечами Кирк и тронул сенсор гарнитуры, вызывая Жозе и Кирилла, – Фальката, Рожон, как дела?
– Клиента подняли на борт, – сообщил Кирилл, – Он жив, но ранен, потерял много крови. Это явно не кто-то из местной фауны. Рана с ровными краями, оставлена чем-то вроде клинка, и характер повреждения тканей и одежды указывает на то, что лезвие было метательным.
– О-о-о… да у нас, похоже, необычный противник, – заинтересовался Хаммер. – Алекс, покажи мне ещё раз съёмку с дрона с максимальным увеличением.
Я вывела на дисплей скрин, дала максимальное увеличение, а программа автоматически запустила опцию оптимизации чёткости.
Хопеш, Серп и Кортик впились глазами в изображение, пытаясь рассмотреть, оружием какого класса пользуется противник.
– По-моему это не пневматика, а механическая катапульта, – высказал мнение командир.
– Похоже на то, – согласился Катласс, – Вот эта часть похожа на кожух пружины.
– Гляди сюда, – показал Хопеш. – Тут у него, видимо, подсумки с метательными лезвиями. С этого ракурса выглядит, как ребристая коробка, но это явно сложенные стопкой остряки.
– Интересно, какие у него ещё сюрпризы припасены? – пробормотал Джейсон. – Подозреваю, что наш инкогнито может иметь и более серьёзный агрегат. Не исключаю даже огнестрельный.
– На скрине ничего иного нет, – приподнял брови Хопеш.
– Эта его катапульта вполне может оказаться сдвоенным агрегатом, – заметил Нагината.
– Логично, – кивнул командир, – Придётся учесть и такую возможность.
Над нами во тьме загудел гравилёт – вернулась команда, подобравшая пятого потерявшегося. Но садиться он не стал, лишь завис над галькой, высадив наших спасателей, сержанта и одного гвардейца, и сразу повёз на базу раненого Сойера.
– Ну, что, удалось что-нибудь выяснить? – спросил Ларсен.
– Старого солдата не проведёшь, – усмехнулся Хопеш и кивнул на дисплей моего планшета, – Взгляни сам, оцени.
Сержант с любопытством стал разглядывать скрин и тут же начал ворчливо ругаться:
– Жарма батай, иригуза ак вашха…
По мере того, как он разбирался в деталях изображения, его комментарии становились всё эмоциональнее, и, исчерпав свои познания стеллианской матерщины, он резюмировал:
– Шомпол им в ноздрю!..
– Весьма образно, – оценил Хопеш. – Где так научился?
– В княжестве Дахай… – буркнул Ларсен. – Вот чувствовал я, что неспроста вы прилетели. Только услышал позывной «Лезвия», сразу врубился, что надо ждать неприятностей.
– Так не мы первые появляемся, а неприятности, – засмеялся Хопеш. – Забыл, что ли, как на Стелле было?
– Как же, забудешь такое… Пока вы банду Джухида резали, все окрестные княжества от страха тряслись – вдруг кого упустите, и они рванут через границу Шиш-Наахта.
– А тебе до этого что было, ты ж не местный!
– А кому недобитков пришлось бы ловить?
– Ты хоть про одного слышал?
– Как про них услышишь, если вы их зверью скормили?
– То-то же.
– Так вас действительно ради диверсантов сюда привезли? – поинтересовался Ларсен.
– Ты ж знаешь, Ульф, как начальство не любит распространяться, когда ему самому не всё до конца понятно, – с ехидной усмешкой ответил Хопеш. – Поставленная задача расплывчата, как акварель после дождя, так что нам придётся импровизировать.
– В смысле, действовать на свой страх и риск, – покачал головой сержант.
– Вот, вот, – кивнул Джейсон.
– Так что, приступим? – нетерпеливо спросил Кортик.
– Секундочку, – поднял руку Хаммер. – Соблюдём некоторые формальности для протокола.
Он прижал к уху гарнитуру и вышел в эфир:
– Диспетчер базы спасателей! На связи Хопеш. Поисково-спасательной операции отбой. Объявляю код «Троя»! Как поняли?
– Вас понял, принято! Код «Троя» – общая готовность по отряду!
– По отряду! – удивился сержант Ларсен. – Это что, и на «Альбатросе» все по тревоге поднялись?!
– Не все, – мотнул головой Хопеш, – Вахтенных достаточно. Но код передадут в штаб, и там будет наготове звено истребителей, штурмовик и ударная группа.
– Ни хрена себе!
- Я тебе так скажу, Ульф: врагам нашим – ни хрена, а нам, ежели мы их объегорим – почёт и уважение.
– Лучше отпуск, – заметил Ларсен.


                *   *   *


Хопеш, Серп и Кортик, загрузившись в «Орион», отправились на разведку. Акива ловко вёл гравилёт над самой водой, заставляя машину плавно вписываться в повороты и рельеф скалистых берегов.
Фальката, Рожон и я остались ждать их на острове вместе с сержантом Ларсеном и остальными гвардейцами. Парням было скучно, и они вместе с Виком Смоляковым и Уве Клингером отыскали пару сухих смолистых коряг и развели между «Орионами» весёлый трескучий костерок. Впрочем, бдительности гвардия не теряла, и четверо из ребят дежурили возле границ освещённого прожекторами круга.
– Ждать и догонять – хуже некуда, – проворчал Кирилл. – Как-то раз Микки с Акселем вылетели на острова, чтобы серфингистов с рифов снять. Должны были через пару часов вернуться, а их нет и нет. Вызываем – молчок. Хопешу первому ждать надоело, поднял Марко, кликнул Серпа и туда. Проходит ещё час – тишина. Диспетчер накалился, как сковородка, напряг станцию радарного слежения береговой охраны. Проверили – машины стоят у пляжа. На позывные не отвечают.
– И в чём было дело? – полюбопытствовал сержант.
– Не поверите, – усмехнулся Кирилл. – Я бы сам не поверил, но мне Хопеш лично рассказывал. Когда они прилетели на берег бухты, где развлекались серфингисты, выяснилось, что те на спор сигали на волне через рифы, а потом прозевали отлив и застряли на этих каменюках. Там оказался уютный гротик, выбитый волнами, и они спрятались туда от прямых лучей Аквы. Их подружки покумекали да спасателей вызвали. Микки с Акселем прилетели, подружек успокоили, принялись шуметь, чтоб экстремалов дозваться, даже сигналку пустили, а те сидят себе под козырьком и в ус не дуют. Попробовали подобраться по мелководью вдоль мыса, но там зыбуны – едва не увязли. Думали, думали, как внимание этих охламонов привлечь. Ничего в голову не идёт. Потом Микки пилоту говорит: давай подлетим поближе, да ты меня, мол, на риф спустишь, чтобы этих придурков к реальности вернуть. А пилотом у них был один редкостный долбозвон, который у нас продержался всего месяц. Машиной он управлял, как мартышка верблюдом. Худшего пилота я не видел, у него и фамилия была подходящая – Страусс. Представляете – пилот винтокрылого борта Страусс?  Зависли они над камнями, да что-то Страусс не рассчитал. Ветер в тот день над водой дул неблагоприятный, порывистый. Турболёт мотануло, и они грохнулись на рифы. Нехорошо так грохнулись, аккумулятор пробили. Понятно, связь у них вырубилась, а эти дурочки на берегу в палатку от ветра спрятались и знать не знают, что рядом творится. Аксель собрался выбираться на берег, но тут выяснилось, что вода к тому моменту ушла из бухты совсем – Ундина на Никсе вызывает небывало сильные приливно-отливные явления. Короче, вместо воды в бухте остался сырой зыбучий песок.
– Да, – подтвердил один из гвардейцев, – зыбун – отвратная штука. У нас в устье Тьмы есть такие.
– Карвер, не перебивай, – строго сказал Ларсен. – А дальше?
– Так их Хопеш и нашёл на этом рифе. Прилетел, разобрался, начали они вчетвером вытаскивать серфингистов, да крупно пролетели. Им надо было Страусса последним поднимать, чтоб дольше всех на рифах зубами пролязгал, а они его вместе с потерпевшими подняли, пожалели дурня. А тот, пока командир с Серпом поднимали Клевца и Секиру, выпросил у Марко кофе из термоса, и надо же было такому случиться – пролил кипяток себе на пальцы, ошпарился и выронил кружку прямо на бортовую рацию. Кофе попал под панель, проводку замкнуло. Связи, понятное дело, хана, все несказанно рады. Надо отдать должное командиру – он сначала собрал всех на борт до прилива, а уже потом пошёл на базу. Ну, мы тогда поволновались… операция рядовая, не сложная, но оказалось, что и на ровном месте можно споткнуться. Страусса наладили из отряда, лишив прав на управление воздушной техникой, а наших сначала поругали за угробленный аппарат, а потом похвалили, потому что экстремалы оказались сыновьями шишек из колониальной администрации.
– Так всегда и бывает, – грустно покачал головой сержант. – Кто больше всех рискует и колотится за добротно сделанную работу, тому крепче других и достаётся.
Пока мужчины развлекали друг друга байками, я решила не тратить время даром. Как же самая любопытная девчонка в секторе Скорпиона упустит возможность поглядеть хоть одним глазком на работу знаменитого Хопеша и его «лезвий» ?!
Я по-тихому запустила одного единственного дрона, подняла его на высоту полусотни метров, чтобы его не было слышно и видно, а потом вывесила над местом, где скрывался таинственный субъект, интересующий командира. Чтобы получить полную картину происходящего, запустила все доступные средства наблюдения: камеру ночного видения, инфракрасный и ультразвуковой сканеры. С пятидесяти метров было видно не только играющего в прятки незнакомца, но и крадущихся к нему разведчиков.
Присмотревшись, я обалдела – на головах парней были какие-то приборы. Включив зум, я поняла, что мне не мерещится – это были приборы ночного видения армейского образца. Хопеш и команда подготовились к встрече с чужаками как следует. Впрочем, думаю, что даже если бы не готовились, их не застали бы врасплох.
И тут меня клюнула мысль, от которой стало холодно. Я вдруг представила себя на месте ребят. Вот подкралась я к чужаку, молчаливому, непонятному, непредсказуемому. И что мне делать дальше. Сразу двинуть его хорошенько на тот случай, если задумал что-то скверное? А если у него на уме ничего плохого? Не-ет, тут инженерного интеллекта маловато, тут нужен специалист по контактам.
За напряжёнными размышлениями я даже не заметила, как ко мне подошёл Кирилл.
– Что у них там? – спросил он.
– Они уже в полусотне метров от него, – ответила я. – Как думаешь, кто эти пришельцы?
– Судя по морфологии это гуманоидное существо, но ты же сама видишь, что это или киборги, или биоскафандры. Я не знаток ксенопсихологии, но тут явно прослеживается недобрый умысел. Только представь, на какие ухищрения пришлось пойти чужакам, чтобы изучить нас, изготовить эти штуки, доставить их сюда. Видимо, игра стоит свечей. Даже представить боюсь, что за этим стоит. Не исключено, что они похищали колонистов или экипажи транспортных кораблей в космосе, чтобы разобраться в морфологии и физиологии. Лично я не слышал, чтобы где-то озвучивались факты таких захватов, но это не значит, что их не было. Небольшие корабли и отдельные колонисты всё время пропадают без вести, но Космофлот никогда не озвучивает истинные причины таких инцидентов. Реальные факты пугают людей, а они должны работать и крутить шестерёнки долбаной финансовой системы.
– Ты говоришь страшные вещи.
– В них нет ничего нового. Федерация, изучая даже наших союзников, не раз утаивала тела случайно погибших инопланетян, чтобы узнать побольше об их естестве. И так мы обходимся с теми, кто не против нас. Нетрудно представить, как наши военные учёные поступают с захваченными телами врагов.
– Господи, да это же тошнотворно!..
– Ты абсолютно права, – кивнул Кирилл и доверительно прошептал, – Но если уж ты связалась с «лезвиями», то будь готова увидеть такое, что навсегда изменит тебя. Если не готова – уходи не оборачиваясь.
– Спасибо за откровенность, но я друзей не бросаю, – твёрдо сказала я.
– Упрямая, – улыбнулся Кирилл. – Смотри-ка, эта штука шевелится.
Я снова посмотрела на дисплей и почувствовала себя неуютно: фигура, к которой подкрадывались наши коллеги, утратила статичность и задвигалась. Теперь человекообразный субъект заступил за сплетённые между собой стволы ползучего растения, которое колонисты за форму и цвет листьев называли фиолеткой зубчатой.
– Хопеш, объект сменил позицию, – сообщил Рожон по оперативному каналу. – Возможно, он что-то учуял.
Командир не ответил: они были слишком близко от цели и старались не издавать лишних звуков, чтобы себя не обнаруживать.
– Как думаешь, что они хотят?
– Кто?
– Наши. Что задумали? Поймать его или уговорить сдаться?
– Они по-твоему, чокнутые? Их задача – спровоцировать его, принудить к действиям, а потом оценить, на что он способен.
– Да, они несомненно чокнутые, – горячо сказала я. – А если у него какая-нибудь плазменная или лазерная бандура, которая может спалить полгектара.
– В таких случаях Хопеш говорит: «Что сгорит, то не сгниёт», – усмехнулся Кирилл.
– Юмор хорош в быту, а в такой ситуации надо головой думать.
– Вот и смотри, как это делает Хопеш, – пожал плечами Кирилл.
Между разведчиками и объектом осталась только небольшая скала, заросли клешнёвки и несколько корявых многоствольных деревьев-корзин, обожающих торфяники и болотистые низины. Тут я обратила внимание, что парни разделились. Крепкий силуэт Хопеша застыл за скалой, коренастый Кортик начал обходить затаившегося чужака слева, обползая клешнёвку, а худощавый Серп змеился между деревьями уже почти позади цели.
Внезапно чужак начал действовать. Наверняка у него в арсенале были средства обнаружения не хуже наших, раз он уверенно чувствовал себя в темноте, поэтому маневр Тони он решил упредить. Чуть высунувшись из-за ствола фиолетки, он поднял оружие, и я увидела какое-то мелькание, от которого стебли клешнёвки стали валиться, как подкошенные. Хопеш запалил осветительный патрон и бросил его как можно дальше от того места, где замер Кортик. Чужак переключился на новую цель, и тут между деревьев возник Серп. Что он метнул в стрелка, я разглядеть не успела, но стрельба лезвиями тут же прекратилась, и объект повалился навзничь, потеряв голову в прямом смысле этого слова.
– Готов, – объявил в эфире Хопеш. – Ассегай, рули сюда.



                *   *   *



Минут через двадцать они привезли свой трофей на остров, где мы их дожидались. Они вытащили из гравилёта кусок брезента, на котором лежали облепленные листьями части чужака.
– Твою печёнку! – только и смог выдавить сержант Ларсен, глядя на отделённые друг от друга тело и голову. – Так, от света все отойдите, дайте разглядеть запчасти!
Гвардейцы расступились в стороны, чтобы свет от прожектора «Ориона» беспрепятственно освещал существо.
– Это что у него, кровь, что ли такая? – спросил капрал по фамилии Карвер, заметив маслянистые пятна на брезенте и одежде чужака.
– Не похоже, – ответил Серп. – Кровь обычно несёт в себе яркий пигмент, отвечающий за реакцию с окислителем и его перенос к органам.
– Может, им не кислород нужен, а азот, – возразил Фальката. – Или углекислый газ, как растениям.
– По большому счёту нам это до лампочки, – хмыкнул Хопеш. – Гораздо интереснее, кто и зачем создал это чудо враждебной техники.
– В смысле? – обалдело выпучил глаза сержант.
– А ты приглядись повнимательнее, Ульф. На нём вроде бы комбинезон, да? Но у любой одежды есть застёжки, швы и прочее. Я ничего подобного не нашёл. И ещё – по виду, это материал наподобие латекса, но от тела он не отделяется. Это и есть часть тела. Там, где начинается шея, покров просто меняет цвет, а текстура та же, можешь проверить.
Ларсен обошёл тело со стороны перерубленной шеи и посветил на срез своим фонарём. Вилли Шмидт присвистнул и склонился пониже, чтобы рассмотреть рану получше. Сержант вновь начал ворчливо ругаться, что означало нечто из ряда вон выходящее.
– Да это вообще не живое существо! – возмущённо воскликнул Кирилл. – Это просто голем какой-то. Кукла! Что тело, что башка – всё из пластика, и сделано-то топорно, будто манекен в магазине.
Любопытство подтолкнуло меня взглянуть на это, и я, несмотря на риск испытать приступ тошноты, обошла брезент по кругу. Сержант, не убирая фонарь, сел на гальку по-турецки и продолжил матюгаться по-стеллиански.
То, что я увидела, вышибало не хуже настоящей расчленёнки. Если сверху человекоподобное изделие напоминало грубую пародию на манекен, то внутри явно было спрятано что-то технически сложное. В ране я, конечно, не увидела ни обрубков костей, ни мышечных волокон. Это был ровный срез чего-то синтетического, словно кто-то одним профессиональным ударом разрубил силиконовую куклу для киношных трюков. Впрочем, кое-что из среза всё же виднелось. И как инженер я сразу безошибочно определила, что в отверстии посредине разреза виден шарнир из какого-то композита и обрубки оптоволоконного дата-кабеля. Тут же сочился маслянистой жидкостью гидравлический шланг в синтетической оплётке.
– Чем это ты так рубанул, Серп? – спросила я.
– Вот этой штукой, - ответил Джейсон, вынимая из-под форменной куртки диковинное не то украшение, не то оружие.
– Что это за бублик? – удивился Ларсен.
– Это метательное кольцо древних индусов, называется чакра. Воины-сигхи называли это оружием богов. По легенде первая чакра появилась, когда Брахма раздул огонь, Вишну передал ему силу своего божественного гнева, а Шива, дав новому оружию силу своего третьего глаза, спрессовал всё это в пламенеющий диск и снёс им голову демону Джаламдхару.
– Поэтично, но кровожадно, – заметил капрал Карвер.
– Согласен, – кивнул Джейсон. – Существует много модификаций чакр и несколько способов их метания, но все они неизменно влекут за собой тяжёлые ранения. Старое доброе холодное оружие существует для того, чтобы собирать на поле боя кровавую дань с тех, кто испытывает судьбу в поединке.
– По-моему, сейчас не время для поэзии, – заметил сержант. – У нас на руках непонятная хреновина, сделанная хрен знает кем. Разве это не повод для вмешательства военного ведомства?
– Пожалуй, сержант прав, – высказался Жозе. – Потрошить инопланетного киборга лучше спецам по вооружению. Они его просканируют, вскроют, исследуют.
– Абсолютно с вами согласен, – кивнул Хопеш. – Это скорее их дело, чем наше. Тем более, что эта штука заставила беспокоиться мой счётчик радиации.
– Какого Гейгера ты молчишь?! – вспылил Ларсен. – Мы тут ползаем рядом, а он нас облучает?
– Не бойся это не смертельно, – усмехнулся Хопеш, – Но делать селфи в обнимку с его башкой не советую.
– Асэ масгалах, – прошипел Ларсен, опасливо пятясь от запчастей чужака.
– Интересно, а как работает его оружие? – задумчиво проговорил Шмидт, переползая поближе к правой конечности чужака, на которой матово-чёрным наростом горбилось непонятное устройство.
– Не вздумай трогать, – предостерёг Хопеш. – Не дай Бог, сработает какой-нибудь механизм, и повезём тебя самого в разобранном виде.
– Судя по виду, эта машинка надевается, как перчатка, – сделал вывод Серп.
– Впечатление может быть обманчиво, – заметил Хопеш. – Не исключено, что оружие смонтировано вместе с этой штукой. Даже у роботов бывают локальные судороги. Хотя, на техническом языке это называется иначе. Стрела, подскажи.
– Внепрограммное срабатывание управляющих цепей.
– О, поняли, как мудрёно. Щёлкнет какое-нибудь реле – и схлопочешь в организм граммов сто заточенного металла. А есть ещё мудренее загадка: если это кукла, то где кукловод?
– А это что за лапша вывалилась? – спросил Джейсон и ткнул кончиком подобранного из костра прутика в шейный срез куклы.
В этот момент внутри что-то глухо щёлкнуло, и тело, секунду назад казавшееся монолитным синтетическим изделием, распахнулось, как старый рассохшийся шкаф. В воздухе повис чужеродный запах – что-то среднее между болотной тиной и нефтяной грязью.
– Тулва! – выругался сержант, отскакивая и врезаясь в своих подчинённых.
– Я же предупредил, – покачал головой Хаммер, но тут же передумал отчитывать Серпа, потому что внутри «туловища» куклы мы увидели кукловода. Слабо шевелящееся существо, подобное морским звёздам-змеехвосткам, явно погибало в маслянистой жидкости, натёкшей из повреждённого метательным кольцом резервуара гидравлической системы. Чужак мало походил на живое существо, скорее на замысловатую часть механизма. Даже то, что он шевелился, вряд ли можно было считать достаточным основанием для того, чтобы назвать его живым, ведь некоторые механизмы тоже умеют совершать движения. Масло залепило его дыхательные органы, и инопланетянин, пуская пузыри, сотрясался в конвульсиях удушья.
– Глядите-ка, а он в собственном дерьме захлебнулся, – сказал кто-то из гвардейцев.
– Да это наполнитель из маслосистемы, дубина, – ответил ему другой.
– А воняет как дерьмо, – пожал плечами юморист.
– Ладно, давайте возвращаться на базу, а то что-то аппетит проснулся, – объявил Хопеш.
– Тьфу! – психанул Ларсен. – После этого ты ещё о еде думаешь!
– Я о ней не думаю, я просто пропустил ужин. Грузите этот хлам на борт, забирайте раненых!
Все засуетились, начали грузиться в гравилёты, Серп и Кортик подхватили брезент, чтобы забросить трофей в салон. Я принялась сворачивать кейс с дронами. Хопеш стоял чуть в сторонке, на границе освещённого круга и отправлял со своего планшета какое-то сообщение. Он был как раз за моей спиной, поэтому я, обернувшись на его чертыхание, первая поняла, что на нас вот-вот свалятся неприятности.
Командир весь напрягся, полуобернувшись в сторону недалёких прибрежных валунов, а потом рявкнул так, что у всех подогнулись колени:
– Тревога!!! Противник с юга!!!
Практически в то же мгновение на валунах возникла мокрая фигура – близнец вырубленного «лезвиями» голема. И он, в отличие от первого, был пугающе подвижным. Вскинув конечность с оружием, он широким веером осыпал площадку, на которой стояли «Орионы», целым градом метательных снарядов. Хаммер, сгруппировавшись, нырнул под летящие острия. Даже не представляю, каким чудом под их удар не попала я. А вот Кирк, похоже, об этом подумал быстрее меня, потому что он не стал ждать, пока эта образина прицелится получше, кувыркнулся в мою сторону, пригнул меня к гальке и закрыл нас обоих противоударным кейсом с дронами. Чужак среагировал на движение и тут же по крышке кейса что-то гулко и сильно ударило.
– Отползай! Я прикрою! – крикнул мне Хаммер.
Но я была так шокирована, что не могла сдвинуться с места. Между тем, обстрелянные гвардейцы, получив секундную передышку благодаря тому, что чужак отвлёкся на нас с командиром, вспомнили о том, что у них есть оружие.
Дружный отпор из десятка стволов озадачил неприятеля. Чужак словил несколько метких очередей сразу и грохнулся с валунов на булыжники. Впрочем, он почти тут же встал и принялся избирательно обстреливать обидчиков.
– Не давайте этой обезьяне целиться! – злобно орал сержант Ларсен. – Канцони, обойди гравилёт справа и загони эту тварь в воду!
Гвардейцы плотно били поверх наших с Хаммером голов, и стало ясно, что лучше лежать ничком, иначе шальная пуля может помешать нам узнать окончание этой истории. Вот только ожидаемого результата эта стрельба не принесла – чужак перемещался за валунами влево-вправо и не прекращал задираться.
Один из «Орионов» поднялся в воздух, и гвардейцы, запрыгнувшие в него, плотно поливали неприятеля сверху. Он попытался им отвечать, но, отвлёкшись на воздушную цель, попал под прицельный огонь тех, кто был внизу.
Внезапно грохот автоматов стих.
– Сдался, скотина! – торжествующе крикнул кто-то. – Почуял, что ему кирдык и в воду нырнул. На гравилёте тем временем врубили мощный носовой прожектор и стали преследовать уплывающего чужака.
– Ларсен, ковбой хренов! – рассердился Хаммер, поднимаясь на ноги. – Устроил ночное сафари.
К нам подбежали Джейсон и Кирилл.
– Вы в порядке? – спросил Серп.
– Смотря, что называть порядком, – желчно ответил Хопеш и сунул ему в руки кейс, пробитый метательными лезвиями в трёх местах.
Господи, да ведь это могло сейчас торчать в моём теле! Конечно, оно у меня не изнеженное, тренированное, умеет терпеть жару, холод и даже умеренную боль. Но всё-таки оно живое и не предназначено быть мишенью для всяких залётных любителей побаловаться стрельбой по живым целям.
Кир молча помог мне встать с гальки. Я нервно отряхнула впившиеся в ладони осколки раковин и мелкие камешки и посмотрела в сторону оставшихся на площадке гравилётов. На залитой холодным светом ксеноновых ламп сиреневой траве неподвижно лежали тела трёх гвардейцев. Пятна крови расплывались вокруг ран, пропитывая плотную ткань форменных курток. Одному из них пытались помочь, закрывая рану, а двоих просто молча подняли на борт, накрыв лица.
– Нельзя отпускать его одного! – крикнул Хопеш. – По машинам!
Все бросились к «Орионам», и через минуту гравилёты уже летели вслед огням удаляющейся вдоль русла протоки машины, а через три – шли параллельным курсом.
Хопеш, усевшийся рядом с пилотом, перегнулся через спинку кресла и спросил меня:
– Всё в порядке?
– Смотря что называть порядком, – уклончиво ответила я, от волнения испытывая острое желание уединиться и расслабиться.
Кирк понял это по-своему и, широко улыбнувшись, заметил:
– У тебя выработалось типичное для спасателя чувство юмора, но подкалывать командира – не лучший способ пошутить!
Какие к урологу шутки, когда от испуга хочется в туалет?!
Я вымученно улыбнулась и тут что-то начало происходить. «Орионы» завертелись на месте, словно хищники, потерявшие суслика, и Хаммер удивлённо наклонился над нижними стёклами фонаря кабины:
– Упустили, что ли? Растяпы! И не мудрено, тут вода мутная, протока через осадочные породы течёт.
– А это что за фиговина?! – спросил Акива, указывая на частокол лиловых растений, напоминающих хвощи.
Я выглянула в иллюминатор и увидела в свете прожектора что-то вроде поплавка, мигающего ярко-белым огоньком.
– Всем внимание! – скомандовал по рации Хопеш. – Срочно покинуть район поиска! Срочно покинуть район поиска!
– В чём дело? – не понял Акива, уставившись на Хаммера.
– Валим отсюда-а! – грозно заревел тот.
Ошарашенный пилот послушно наклонил контроллер, и наш гравилёт первым начал уходить вверх по течению.
Только отлететь мы успели всего на полсотни метров.
Внезапно наступила тьма, словно сама ночь высосала из нашего аппарата всю энергию, и гравилёт камнем рухнул вниз с восьмиметровой высоты.




Ополчение



Упали мы в воду, потому что в этот момент аппарат пролетал над местом, где протока разделялась на два рукава. Однако назвать падение мягким ни у кого не повернулся бы язык. Вода, конечно, смягчила удар, но треснулись мы ощутимо. Лично я вылетела из кресла и долбанулась плечом о ребро рамы иллюминатора, а Джейсон, зацепившись рукавом за подлокотник кресла, едва не вывернул себе плечо.
Отчаянно ругаясь на всех языках сразу, Хаммер добрался до кармана с фонариком, работающим от ручного динамо. Свет резанул глаза, но мы были несказанно рады ему в хаосе кромешной тьмы.
– Вот говорят же умные люди: не хочешь убиться – пристёгивайся… – ворчливо сказал Тони.
Хаммер посветил в его сторону, потом по очереди нашёл лучом остальных: Нагинату, меня, капрала Карвера, Вилли Шмидта.
– Переломы, ушибы есть? – спросил он деловито.
Все ответили отрицательно, а Карвер, пользуясь подсветкой, залез в свой рюкзак, чтобы достать люминесцентный стержень. Он переломил пластиковую трубку, и салон залил ровный зеленоватый свет.
– Скунсов хвост! – заверещал Акива. – Тут вода! Мы тонем!
– Спокойно, Ассегай, – хладнокровно сказал Хопеш, водя лучом по кабине и салону. – Прибывает медленно, так что у нас есть время сообразить, что и как. Кто знает, как глубоко в этом месте?
– Вряд ли глубоко, – высказался Джейсон. – Мы пролетали над краем острова.
– Вода была мутноватой, но тут перешеек между двух островов, так что тут метра три максимум, – припомнил пилот.
– Так это ж подарок судьбы, – довольно засмеялся Хаммер. – корпус «Ориона» как раз три метра шириной, а лежим мы на левом борту. Люк, может быть, даже не затоплен. Но мы торопиться не будем, а подумаем, как себя вести, чтобы выбраться с минимальным ущербом.
– А кто объяснит, что вообще произошло? – спросил Карвер.
– Судя по всему, нам подбросили сюрприз с генератором ЭМИ.
– Прошу прощения, – не понял капрал.
– Не проси, ты ни в чём не виноват, – иронично сказал Хаммер. – Это такая штука, которая испускает мощное электромагнитное излучение и вырубает всю электронику. Диверсионный вид оружия. Обратил внимание – электричество пропало. Можешь проверить: ни рации, ни коммуникаторы, ни аккумуляторные фонарики не работают. Элементы питания разряжены в ноль, потому что шустрые ионы спёрли все электрончики. Потом, конечно, заработают, если зарядить, но сейчас это бесполезный хлам. Работает только электроника с динамо и неэлектрические источники света, так что берегите, нам ещё до утра дотянуть надо. Кстати, Серп, Кортик, поройтесь в снаряжении, отберите всё, что может нам пригодиться при пересечении леса. Берите только полезное, остальное пихайте в вакуумные мешки, чтобы вода не попортила. Потом выдернем машину из реки, и всё будет как из магазина. Стрела, подсоби им. Гвардия, слушай меня. Чистой воды здесь мало, так что пихайте в свои рюкзаки всю еду и воду, которые отыщете в салоне. Ройте в шкафах, ящиках и карманах кресел, то же касается оружия и инструментов для выживания. Ассегай, выворачивай ящик под приборной панелью, там наверняка есть аварийные наборы. За дело, друзья мои!
К тому моменту, когда мы собрали в рюкзаки то, что нужно для выживания, вода заполнила процентов десять внутреннего пространства гравилёта.
– Молодцы, – похвалил Хопеш. – Собрались за десять минут, как спецназ ВКС. А я тут в форточку выглянул.
– Как это? – выпучил глаза Акива. – Здесь же нет форточки!
– Балда ты, Ассегай, – сказал Хопеш под общий смех. – Даже была бы, как бы я её под водой открыл? Я про то хочу сказать, что присмотрелся к забортной воде и понял, что лежим мы на поверхности.
Тут я впервые усомнилась в хвалёном всевидении и всезнании командира, потому что давно сообразила: раз вода не протекает через слабенькую прокладку бортового люка, значит он не затоплен. Что ж, он всего лишь человек, а не божество, может в чём-то ошибиться, что-то не учесть.
Хопеш пробрался к люку и взялся за ручку замка.
– Так, все готовы? Всплываем!
Он рывком приоткрыл люк, и внутрь хлынул пахнущий сыростью и водорослями речной воздух. Через проём стали видны багровый Феррум, преодолевший уже половину небосвода, и украшенный матово-белыми завитками облаков Магнезиум со своими карликовыми спутниками, напоминающими разноцветные биллиардные шары.
– Не тонем, – сказал Джейсон.
– Это радует, – вздохнул Вилли.
Хопеш уцепился за край люка, упёрся ногой в ближайшее кресло и рывком вытянул себя наверх. Его силуэт на секунду закрыл сияющий диск Магнезиума, а потом командир зажужжал динамо своего фонарика и начал вертеться на месте, пытаясь сориентироваться.
– Выбирайтесь наверх! – позвал он. – Мы плюхнулись в паре метров от песчаной косы, с кормовой турбины можно допрыгнуть до берега. И, кстати, нам подают сигнал с той стороны острова, остальные, видимо, тоже овладели ситуацией. Шевелитесь, нам пора к ним.


                *   *   *


С его слов выходило, что нас ждёт лёгкая прогулка, но, когда мы, помогая друг другу, выбрались, оказалось, что до берега не пара, а почти три метра, преодолеть которые одним прыжком без разбега было под силу не всякому даже при свете дня, а уж в темноте и подавно.
– Э-э, да тут как на нашей тренировочной полосе препятствий, – покачал головой Карвер, высвечивая покатый борт «Ориона» таким же фонарём, как у Хаммера.
– Плёвое дело, да? – спросил его Хопеш и сиганул в темноту с края правой кормовой турбины, не снимая своего рюкзака.
– Он у вас что, олимпийский чемпион? – поинтересовался Шмидт у Тони.
– Его подготовка круче, – ответил тот и тоже прыгнул.
В темноте послышался всплеск и досадливое ворчание Кортика.
– Ты опять забыл, что у тебя ноги короче, – насмешливо крикнул Джейсон.
– Посмотрим, как прыгнешь ты! – отозвался, смеясь, Катласс.
– А я принципиально прыгну в воду! – заявил Нагината. – Она смягчит посадку!
– Хорош трепаться, прыгай!
В этот момент Хаммер снова раскочегарил свой фонарик, и нам стало видно волнующуюся поверхность мутноватой воды, отделяющей наполовину затонувший «Орион» от песчаного берега.
– Чего застрял?! – крикнул Тони Джейсону.
– Соскучился?! Тогда принимай поклажу!
– Кидайте! – махнул рукой Хопеш. – Только не в воду!
Он погасил фонарь, а, чтобы было проще целиться, бросил на песок у самой воды люминесцентный стержень. Джейсон повернулся к нам с гвардейцами и протянул руку:
– Давайте рюкзаки, у меня руки длиннее ваших. Сначала перебросим шмотки, потом сами сиганём.
Нагината поочерёдно зашвырнул сначала свою поклажу, а потом рюкзаки гвардейцев, в которые те сложили найденное в багаже снаряжение. Взяв мой, он удивлённо крякнул:
– Что там у тебя?
– Набор для ныряния.
– Думаешь, понадобится?
– Когда понадобится, будет поздно жалеть, что не взяла.
– Логично. Но проблематично. Посторонись!
Он отвёл руку далеко назад и, помогая себе всем телом, швырнул рюкзак через полосу воды. Мелькнув в свете фонаря Карвера светоотражающими нашивками, заплечная сумка улетела по точно рассчитанной дуге за полосу холодного зеленоватого света.
– Ассегай, давай твой, – сказал Джейсон Акиве.
– Он не тяжёлый, – отмахнулся пилот, надевая на шею надувной спасательный поплавок. – Что с ним, что без него, я всё равно не допрыгну.
– Неправильный настрой, – покачал головой Джейсон.
– Это факт, – хмуро возразил Акива. – Где-нибудь видел пилотов легкоатлетов?
– Видел, у нас в команде таких трое.
– Я к ним не отношусь, да что там долго говорить, смотри сам. А ну, гвардия, пропусти пилота-смертника.
Он решительно протолкался к корме, едва не уронив Шмидта, на секунду замер на краю турбины и с возгласом: «Да помогут мне духи предков!» – сиганул в сторону берега. Карвер подсветил его полёт фонарём, и нам отлично было видно, как пилот, описав в воздухе дугу, бухнулся в воду в метре от берега. Фонтан брызг был такой, что долетело даже до меня, хотя я стояла у самого люка.
– Я же говорю, неправильный настрой, – хмыкнул Джейсон. – Хотя в его случае так даже лучше. Если ноги нетренированные, то такой прыжок может закончиться травмой.
– Давайте, давайте! – поторопил Хаммер. – Мы на этом берегу лёгкие мишени!
– С таким противником мы хоть где лёгкие мишени, – проворчал капрал, пропуская к турбине Вилли.
Гвардейцы по очереди повторили трюк пилота, слегка промочив ноги, за ними на стартовую позицию вышла я. Сгруппировавшись, поблагодарила, что никто не стал подсвечивать мой прыжок, и силой оттолкнулась от стальной кромки корпуса турбодвигателя. Честно говоря, я рассчитывала, что тоже не долечу до песка и плюхнусь в реку, но против моих ожиданий сомкнутые вместе ноги врезались в довольно плотный мокрый песок. Тело рефлекторно спружинило, компенсируя жёсткую посадку, меня по инерции потянуло вперёд, и я перекатилась через плечо. Кирк моментально оказался рядом и помог подняться.
– Цела?
– Всё нормально.
– Это был зачётный прыжок, – оценил Кортик.
– Погодите, а как вы? – оторопела я, но тут рассмотрела на их головах приборы ночного видения. Ну, конечно, они по армейской привычке не расслабляются ни на секунду, и, ожидая удара, всё время держатся настороже.
Я переступила на месте, проверяя, не отразился ли прыжок на нижних конечностях, и обнаружила неприятное онемение в правой стопе. Кажется, перестаралась, и теперь придётся заплатить нарастающими болевыми ощущениями.
– Где мой рюкзак? – спросила я, не подавая вида.
– Вон там в общей куче, – показал Кортик.
Я подошла к сваленным в кучу рюкзакам и достала из кармана зажигалку. Короткой вспышки было достаточно, чтобы разглядеть, на каком из рюкзаков имеется нашивка команды моего универа по пятиборью. Я натянула на плечи лямки и застегнула на животе фиксирующую пряжку.
– Готова, командир! – сообщила я Хаммеру.
Он посветил в мою сторону и довольно улыбнулся:
– Вот это по-нашему! Ну, а вы чего ждёте? Мужики называются…
Кортик и гвардейцы последовали моему примеру, а через секунду на песок шумно приземлился Серп. Он с ходу подхватил свой рюкзак и спросил:
– Хопеш, у нас есть карта на бумажном носителе?
– Ты это у меня спросил? – с ехидцей отозвался Кирк.
– Я-то знаю, что у командира всё есть, а спросил для общей бодрости. Личный состав будет увереннее.
– Видал, Кортик? – с иронией заметил Хопеш. – По-командирски рассуждает.
– Ага, соображает парень, – гыкнул Тони. – Далеко пойдёт…
Карта на бумажном носителе может в наш век показаться архаизмом, но только не тем, кто оказывался отрезанным от благ нашей информационно-медийной цивилизации в какой-нибудь дикой глуши. «Лезвия» в такой ситуации жили не один месяц, поэтому ценили архаизмы. Кажется, я скоро тоже начну, по крайней мере, морально к этому готова. У нас, альпинистов, на протяжении столетий не изменяется снаряжение, приёмы и традиции.
– За мной! – скомандовал Хопеш, широким шагом направляясь в сторону мигающих во тьме фонарей и светляков люминесцентных стержней. – Смотрим под ноги, не зеваем и не отстаём!
Песчаная коса тянулась метров шестьдесят, затем начался луг с лилово-сизой травой, переходящий в полузатопленную низину, по краям которой щетинился пепельно-сиреневый тростник. На левом берегу луга, темпераментно матеря пришельцев, руководил спасением снаряжения Фальката. Гвардейцы, путаясь в тростнике, оттаскивали от воды мешки и тюки, и вид у них был совершенно измождённый. Насквозь промокшие, они едва таскали ноги.
– Здорово, орлы! – крикнул Хопеш, шлёпая по мокрой траве. – Помощь нужна?!
– Командир! – крикнул Жозе. – У вас все целы?!
– Все.
– Мы чуть не утонули, один из ребят нахлебался воды.
– Откачали?
– Да, но он едва жив.
– Где Рожон?
– Он ныряет в корабль, снаряжение достаёт! А Вик его страхует!..
– Так, отставить! – распорядился Хопеш. – Снаряжения у нас достаточно, люди дороже!
И он крикнул Вику Смолякову:
– Палаш! Вытягивай Рожна оттуда!
Через пять минут наших ребят и гвардейцев заставили пить кофе из термосов, чтобы они согрелись: вымокнуть посреди ночи в реке и оставаться на сыром речном сквозняке даже в условиях субтропиков – это могло закончиться простудой, а то и воспалением лёгких. Джейсон с Тони вспомнили, что видели на косе пару сухих валёжин и скоро притащили их. Разведённый на широкой сухой скале костёр приободрил продрогших и уставших парней, кофе с бутербродами вселило немного оптимизма. Хопеш отозвал Карвера и сказал ему:
– Пока не нашли сержанта, ты у ребят за старшего. Пока вы греетесь, мы прошвырнёмся по округе, прикинем, где может быть третий борт. Рожон, Палаш, останьтесь у костра, вам обсохнуть нужно. Остальные – за мной.




                *   *   *


Мы разошлись цепью и начали чесать остров, вооружившись осветительными патронами. Это не самое удобное средство для прочёсывания местности во тьме. Свет они дают яркий, видно их далеко, но для поиска удобнее фонари с направленным лучом. Даже от небольшого фонаря с динамо, как у Хопеша, больше пользы, чем от патронов. Тем не менее, спустя полчаса мы, миновав хлюпающий водой низменный луг, вышли к роще древовидных хвощей, посреди которой, накренившись, висел аппарат, преследовавший чужака. Неподалёку от него, на галечном намыве сидели трое гвардейцев и лежали два тела. При падении пилот Дэн Уайлд по прозвищу Томагавк серьёзно травмировал череп, а сержант Ларсен сломал руку и раскроил колено. Гвардейцы с грехом пополам спустили их на грунт из висящей на честном слове машины, и теперь приходили в себя.
Сержант, услышав, что пришёл Хопеш, спросил:
– Как остальные?
– Санчес нахлебался воды, но сейчас он вместе со всеми греется у костра.
– Кого из ребят накрыл этот долбанный манекен?
– Не успел спросить фамилии, но двое парней лежат в мешках. Третьему прилетело в плечо, такой смуглый.
– Джуми, – догадался Ларсен и досадливо стукнул по гальке здоровой рукой, – Как-то всё криво вышло!.. Попались, как дети…
– Не кори себя, Ульф, мы имеем дело с неизвестным противником. И это, боюсь, не последний сюрприз.
– Что планируешь делать?
– Думать. До рассвета у нас есть время обмозговать ситуацию.
– А что тут можно сделать? – раздражённо спросил Ларсен.
– Сделать можно много, только не всё будет полезно для дела, – ответил Хопеш. – Знаю одно, нужно собрать личный состав у костра, чтобы не изображать из себя приманку для улиток. Парни, вы как, отдышались?
– Ничего, справимся, – ответил один из гвардейцев. – Только нас трое, а нести нужно двоих.
– Мы вам поможем, – успокоил Джейсон. – А носилки из гравилёта не вытащили?
– Да он висит на соплях, – буркнул другой гвардеец. – Думали, на нас рухнет, когда сержанта опускали.
– Иной раз сопли крепче металла, – хмыкнул Кортик.
Хопеш кивнул на гравилёт:
– Фальката, Серп, гляньте, как он висит. А я пока буду импровизировать. Кортик, свети на корпус.
Командир подошёл к носу корабля, примерился, уцепился за нижнюю ветку ближайшего к «Ориону» древовидного хвоща, пластично изогнулся в сильном рывке и очутился на круто наклоненной кабине.
– Осторожно, командир, эта бандура качается, – предупредил его Кортик.
Хопешу пришлось цепляться за малейшие неровности на корпусе, чтобы не сорваться, тем не менее, он ловко дополз до открытого бортового люка и нырнул внутрь. Там замигал луч его фонарика.
Через минуту наружу по очереди вылетели двое носилок, потом показался командир с бухтой троса, прицепленной к штанге над люком. Он швырнул через корпус гравилёта бухту и она, со свистом пролетев между двух хвощей, шлёпнулась к ногам Фалькаты.
Хопеш спрыгнул с высоты трёх метров и скомандовал:
– Серп, подруби два-три ствола и заваливайте эту хренову конструкцию! Тут много полезного, а вытаскивать барахло проще из лежащего корыта!
Я подхватила носилки и потащила их к раненым, на помощь мне бросился самый молодой гвардеец. Пока мы раскладывали носилки, парни с треском повалили хвощи, и гравилёт грузно опустился на траву.
– Вот это другое дело, – удовлетворённо сказал Хопеш, возвращаясь внутрь гравилёта. Через секунду он выглянул и велел Тони, – Кортик, помоги гвардейцам донести носилки, а потом дуй сюда, будем думать, как дальше эту кашу расхлёбывать. Стрела, посвети, мне нужны обе руки.
Командир разворошил багажное отделение, и мы выволокли из корабля пару тюков с полезным для выживания в дикой местности снаряжением.
– Нужно ввести правило – включить в перечень снаряжения побольше сухого горючего, – заметил Хаммер, собирая в бухту трос, с помощью которого парни стянули гравилёт с хвощей. – С горючкой даже из сырых дров можно костёр сбацать. А то промокнешь в такой вот местности, где сплошной тростник и ползучие вьюны – и дашь дуба. Готов поклясться, пока мы бродили, те две коряги прогорели до золы, а парням, чтобы обсохнуть, часа два нужно у огня коптиться.
Из-за гравилёта к нам подошли Серп и Фальката. Пользуясь светом догорающего патрона, они насобирали две вязанки сухих веток хвоща.
Хаммер встретил их смешком:
– Откуда дровишки?
– Валялись бесхозно, – пожал плечами Джейсон.
– Зато нам сгодится, – кивнул Кирк и, взваливая на плечо один из тюков, сказал Нагинате, – Отдай-ка свой хворост Стреле и бери второй мешок, а то не хватало, чтобы мы из спеца по связи верблюда сделали.
– Махнули не глядя, – пошутил Джейсон, забирая у меня увесистый тюк.
Мы отправились к площадке с костром, завернув обратно торопившегося к нам Кортика.
– А что, мозговой штурм отменили? – удивился Тони. – А я-то спешил…
– Вот тебе бухта, чтоб не думал, что зря спешил, – сказал Хопеш. – А посовещаемся мы у костра. Всё ж таки гвардия тоже участвует в операции, и шептаться в сторонке от них было бы не по-товарищески.
Гвардейцы топливо зря не жгли – над костром гудел котелок с чаем, а на шомполах жарился хлеб с беконом из походных пайков.
– У-у, да тут целый пикник, – похвалил Хопеш и сразу спросил, – А командира горячим напоили?
– А как же, – ответил Карвер. – Мы ему кофе, а он нас по матушке, мол, почему без коньяка.
Его слова всех развеселили, в том числе и Ларсена, хотя смеяться сержанту было больно – вдобавок к перелому он повредил ещё и рёбра.
– Зараза ты, Джонни, – морщась сказал Ларсен. – Доведёшь меня своими шуточками до госпиталя.
– Теперь-то мимо не провезут, – заметил капрал. – Месяц в гипсе обеспечен. Отправят лечиться куда-нибудь в Суннатаун. Будут сестрички в мини-халатиках кислородные коктейли подносить.
– Ага, – скептически поджал губы сержант. – Чтобы на сестричек заработать, надо будет кишку глотать и клизму пережить.
– А я бы согласился, – мечтательно сказал Карвер.
– На клизму или на сестричек? – поинтересовался Хопеш.
Гвардейцы сдержанно засмеялись.
– Ему ещё в прошлый раз врачи зареклись процедуры делать, – сказал Ларсен.
– А что так? – удивился Кортик.
– Так он на Стелле в такой переделке побывал, что у сестёр сердце останавливается, когда его без пижамы наблюдают.
– Где служил? – спросил Хопеш Карвера.
– Там же где и я, в горах Дух-Дахая, – ответил за капрала сержант. – Может, сам расскажешь, Джонни?
– Я так не расскажу, – скромно отмахнулся капрал.
– Мы границу сторожили недалеко от перевала, тропа оттуда спускалась к лесу и выходила как раз к нашему блокпосту. Ну, блокпост в лесу, сами понимаете, место, далёкое от всякой цивилизации. Наша вахта длилась четыре недели, жрали консервы, пить, слава Богу можно было без опаски – вода текла с ледника, чистая, как слеза. А вот с остальным – беда-а. Умывались из оловянного рукомойника, прибитого к стволу слонодендрона. Неудобства на улице, свет зажигать нельзя, костёр разводить – тоже. Чуть не спятили от скуки. В караул ходили с «ночниками» – приборами ночного видения. Ну, а там, если приспичит, – только в кусты ходить. С поста ж отлучаться нельзя. Джонни как раз ефрейторские лычки получил, старшим в отделении был. Молодых по постам расставил и до ветру. Выбрал на краю поляны здоровую упавшую лесину, влез на неё, типа «круче нет крутизны, чем полить с высоты», да ствол, зараза, скользкий да трухлявый оказался. Нога соскользнула, Джонни пятой точкой хрясь на ствол, кору костями продавил и застрял, потому как в походе у солдата карманы заначками набиты. Дрыгнулся выбраться, а галеты с сухарями в оттопыренных карманах заклинили его в проломе.
Гвардейцы начали покатываться со смеху, представляя своего героического капрала в неудобной ситуации. Сержант скривил губы:
– Чего ржёте? Джонни между прочим, мог только на себя надеяться, потому что в карауле шуметь нельзя. Наш блокпост был там поставлен, чтобы опасного контрабандиста сцапать. Он, гадина, из-за границы бандюкам драгметаллы таскал, на наркоту выменянные, чтобы те против законного режима кулак собирали. Вот и представьте: застрял Джонни, а рядом никого. Парней, хоть и недалеко сидят, не кликнешь, потому что тропа рядом, а лагерь в сотне метров, даже если фонарём начнёшь мигать, из-за кусов не видно ни шиша. Но это-то полбеды. Потом выяснилось, что в стволе было гнездо зувраков – мерзких таких зубастых тварей. Ни красоты, ни стати в них ни на грошь, зато страсть какие прожоливые. Их мамку мы днём раньше прикололи штыком за то, что ящик с припасами прогрызла, а щенки уже молочный период пережили и зубами обзавелись, да без мамки-то жрать было нечего. И тут подарок через крышу – хрясь, а в карманах чего только нет. Сидит Джонни в позе мыслителя и чувствует, что комбез его герметичность в корме потерял, и кто-то активно пробоину увеличивает. Давай он враскачку пробовать из пролома вырваться, да только раздразнил паскудников. Они с голодухи одурели и вцепились в него не на шутку, только уже не в заначку, а куда придётся. А зубы у зуврят в три ряда на челюстях, а челюстей – по четыре штуки на брата.
– Как же ты выбрался, Карвер? – спросил Джейсон. – Помог кто?
– Куда там! – продолжил сержант. – Эти твари только кусаться горазды, а культяпки у них слабенькие, годятся только по мху ползать. Джонни от боли рванулся, вытянул всех сразу наружу, да только оторвать их было уже не реально. Они вкус крови как распробовали, только кусалки крепче сжали. Пришлось ему доставать штык и рубить поганцам башки. Но пост-то оставлять нельзя. Тогда Джонни доковылял до ближайшего поста сбоку от тропы, послал бойца в лагерь за помощью, а сам остался в пикете вместо него. Когда я с двумя бойцами доскакал до блокпоста, Джонни уже никакой был. Крови с него целая лужа натекла, но он, стиснув зубы, следил за тропой. Кто из вас смог бы такое вынести?
– Да врагу такого не пожелаешь! – высказался кто-то из молодёжи.
– Это точно, – хмыкнул Вилли Шмидт.
– А что не так с медиками-то? – спросил чернявый горбоносый парень. – В районах боевых действий они ко всему привычные.
– А ты представь себе шрамы от четырёх намертво стиснутых пятидесятизубых венчиковых челюстей. Когда Джонни привезли к гарнизонному хирургу, его ассистент- интерн грохнулся в обморок, и ассистировать пришлось анестезиологу, слава Богу, что у того допуск был. Они целый час мёртвые челюсти из его зада выковыривали – его ж так с кочерыжками на хвосте и привезли. Джонни потерял два литра крови и приходил в себя чуть ли не полгода. Но потом вернулся в часть и подписал контракт на ещё один срок. Видимо, реабилитацию проходил в санатории, где близко познакомился с сестричками в мини-халатах.
Гвардейцы и «лезвия» дружно заржали, правда, кое-кто тут же вспомнил, что рядом стою я, и смутился. Впрочем, я не синий чулок и не изнеженная столичная фифа, поэтому тоже посмеялась.
– Ну, как там чай? – нетерпеливо спросил Хопеш. – Заварили уже, или котелок для антуража висит?
Шмидт хлопнул по плечу смуглого гвардейца и сказал:
– Сингх, завари свой фирменный, порадуй всех.
– Да, –поддержал Ларсен. – Давай, Камаль, ты же самый вкусный чай завариваешь.
– Фирменный не обещаю, но вкусный приготовлю…– прищурил большие добрые глаза Сингх.
Он поколдовал над кипятком и в ночном воздухе распространился восхитительный бодрящий аромат, перебивший стойкий запах речных водорослей.
– Пока настаивается, предлагаю заправиться, – сказал Хопеш, доставая из рюкзака стандартный вакуумный пакет с сухим пайком.
Все дружно последовали его примеру, и следующие десять минут наша группа была поглощена трапезой. Конечно, после изысков гарнизонного кока саморазогревающиеся консервы казались картоном с вкусовыми добавками, но после пережитых приключений мы были счастливы, что можем сидеть у костра и предаваться простой житейской радости.
– Эта синтетическая жратва – чистая отрава, – заявил Карвер.
– Не нравится – не ешь, – пробурчал сержант.
– Ага, голод-то не тётка.
– Разве так говорят? – скривился сержант.
– А как же?
– Голодуха не дядька, – брякнул Ларсен, вызвав общее веселье.
– Нет, – с умным видом выступил чернявый, которого называли Энрико Канцони, – Правильно говорят так: «Голодный сытому – не брат».
– Вы всё перепутали, – заявил молодой гвардеец с конопушками. – Дорога ложка к обеду.
–Ты, Сенько, сам ни фига не знаешь, – обсмеяли его товарищи, а один из них авторитетно изрёк:
– Мой ротный так говорил: «Война войной, а обед по расписанию».
– Вот это правильно, – одобрил Ларсен. – А кстати, это у нас что, поздний ужин или ранний завтрак?
– Кто ж его знает? – пожал плечами Карвер. – У всех аккумуляторы сдохли.
– У меня часы механические, – сказал Вик Смоляков. – На них четыре утра.
– Ух ты, дай поглядеть, – по-детски оживились молодые гвардейцы, скорее всего родившиеся на Металлике и не видевшие ничего, кроме электронных приборов.
– Значит, ранний завтрак, – сделал вывод Хаммер.
– М-да, – поглядел на небо Джейсон. – А рассветом и не пахнет.
– Рассвет в это время года бывает в половине восьмого утра, – сообщил Шмидт.
– На циферблате Металлики не двенадцать, а шестнадцать часовых делений, – сообщил Джейсон. – Так что с механических часов здесь проку мало. Классика, конечно, хороша, но по ним местное время не проверишь. Проще по лунам ориентироваться.
– А ты умеешь? – недоверчиво спросил Ларсен.
– По расписанию Магнезиум выходит на западную половину неба за два часа до рассвета. Через полтора часа начнёт светать.



                *   *   *



– Ладно, парни, – сказал Хопеш. – Теперь, когда все обсохли и немного отдохнули, пора обсудить, как мы будем действовать дальше. Ульф спросил меня, что можно сделать, но я не дал конкретного ответа. Можно начать жечь все, что горит, чтобы подать сигнал тревоги на базу, можно сидеть у костра и жарить сосиски или ловить на блесну местную рыбу. Но лично у меня на всё это просто нет времени. Старт операции «Троя» уже дан, и я не остановлюсь, пока не выловлю в этих кустах падлюку, стрелявшую в нас. Пришельцы не всесильны, раз заменили себя киборгами, да и их марионетки не особые мастера биться лицом к лицу. Одного болванчика без тыквы на плечах вы уже сегодня наблюдали.
– А что, та хреновина внутри манекена – это и есть пришелец? – спросил капрал.
– Расскажу вам то, что знаю, а вы уже думайте, остаться в стороне или присоединиться к развлечению. Командир отряда «Альбатрос» сообщил мне немало интересного. Когда «Четыре всадника» нагрянули в наши колонии, мы про них почти ничего не знали, зато военные получили повод захватить в плен уцелевших нападавших. Да, нам пришлось несладко. Их бронированные колымаги напали на мирных поселенцев. У «Шелзи» был страшный бой, пострадали крепость и линкор, который бросился на её защиту. Их штурмовики разметали пограничные гарнизоны на Оптимали и спутниках Ундины, выжгли несколько индустриальных колоний, убив уйму народа, и тогда за дело взялись наши эскадры. Корпусы ВКС «Василиск» и «Абраксас» обрушили на их броненосцы всю мощь своих фрегатов, а десант зачистил зоны высадки захватчиков на атакованных планетах.
В тот момент для нас всё изменилось. Война была объявлена, но как её вести, никто не знал. Всё решила операция по захвату рейдера в системе 18 Скорпиона. Там был бой, которые обычно называют пограничными стычками. Корабли встретились случайно и неожиданно, но чужаки не были готовы к встрече с экспериментальными боевыми кораблями. Наши союзники – акиниры и меркуты поделились с нами технологиями, чтобы создать флот для конвоя торговых караванов. Но вышло нечто более крутое: конструкторы выпустили на просторы космоса корабли, которые могут достать противника даже в экзокосмической среде. Должен вам пояснить, что цивилизация системы звезды HIP 79431, хоть и считается по нашим представлениям довольно примитивной, всё ж таки продвинулась довольно далеко вперёд в технологиях. Их родной мир очень стар и богат ресурсами, но темп размножения змееруков так велик, что им не оставалось ничего, кроме как начать экспансию на ближайшие системы. И, имея на вооружении мощные машины и энергию расщепляемых ядер, они ретиво взялись расширять жизненное пространство.
– Что это за гады такие? – спросил конопатый Сенько.
– В ксенологическом каталоге они значатся под именем «офихейри», а ехидные обитатели колоний, которым досталось от змееруков во время рейдов, весьма вольно обойдясь со словами, прозвали их «змеехренами», а затем в обиход вошло более пренебрежительное прозвище – шланги.
Командирам групп показывали слайды и видео об этих тварях. Сами ж видели, что змееруки больше похожи на пластиковые игрушки, чем на живых существ. И дело даже не во внешнем виде, а в том, что они чужды нам по своей биохимии. Их родной мир для нас не пригоден: там очень жарко, ядовитая атмосфера, водоёмы с высокой кислотностью.
– Как же там жизнь появилась? – скептически скривился Канцони.
– С точки зрения биологов живыми организмами называются те, которые имеют сложную организацию, растут и размножаются. Тут всё в наличии. А вот найди мы с тобой бесчувственного змеерука, решили бы, что это неудачная дизайнерская поделка. Некоторые ксенологи даже высказали версию, что их цивилизация создана искусственно. Мнение спорное, но небезосновательное – Федерация, едва выйдя в Большой Космос, наткнулась на синтетических существ в системе Сириуса.
И потом, нам даже после встреч с негуманоидами довольно трудно воспринимать разумными существами, владеющими технологиями, штуковины, больше похожие на морских звезд с кучей щупалец и сенсорных усиков. Тем более, что морская звезда – это всё-таки белковое существо, а змееруки состоят из алюмосиликатных полимеров. У них, конечно, есть какие-то органы, обмен веществ, но наши они напоминают лишь функционально. Посредине небольшое тело, головы, как таковой, нет, зато в разные стороны отходят полтора десятка лучевидных щупалец, похожих на змей. Боль при физическом воздействии чувствуют, но потерю конечностей переживают легко. Устойчивы к воздействию радиации, ультрафиолета и температур до 200 градусов. Абсолютно не реагируют на большинство ядов – наших ядов. Чтобы их отравить, нужно проводить биохимические исследования, искать токсичные для них вещества, и военные учёные этим сейчас занимаются.
Не представляю, до чего они докопаются, но точно скажу – змееруки не бессмертны. Иначе не стали бы прятаться за спины столь сложных поделок, как куклы, стреляющие заточками. И я берусь это доказать. Правда, сначала придётся побегать по лесу, поискать их, и в этом мне потребуется помощь. Я предлагаю вам, гвардейцам гарнизона колонии Титаниум, присоединиться к группе «Лезвия» и стать теми, кто надерёт инопланетянам зад. Беру только добровольцев и сразу прошу прощения, что не могу взять всех, потому что у нас на руках раненые – их нужно охранять до тех пор, пока не прибудет эвакуационный транспорт.
– Так ведь мы даже не можем оповестить базу о том, что с нами приключилось, – сказал Канцони.
– Спасибо, что напомнил, Энрико, – кивнул Хопеш. – Во-первых, мы инициировали начало операции «Троя», так что весь отряд сейчас на ушах. Уверен, что они уже знают о том, что наши «Орионы» лежат в отрубе. Не исключаю, что на базе готовится к отправке пара «летунов», чтобы оказать нам поддержку, так что предлагаю не тянуть резину, разделиться на два отряда и подготовиться к эвакуации. Итак, кто останется?
– Я с вами, – сказал бывалый гвардеец с татушками отставного десантника.
– И я, – поддержал Шмидт.
– Меня возьмёте? – спросил Канцони.
– А как же мы без тебя, родной? – улыбнулся Кирк.
– Себе не прощу, коль такое пропущу, – сказал Сингх.
Возникла пауза, гвардейцы, сомневаясь, переглядывались друг с другом.
– Ещё ни одна серьёзная операция не обходилась без Джонни Карвера, – заявил капрал.
– Думаю, пятерых для огневой поддержки хватит, – сказал Хаммер.   
– Уверен? – спросил сержант Ларсен.
– Вполне, кроме того, мы прихватим те два автомата, которые остались без стрелков. С тобой останется четверо парней, так что раненых на борт будет, кому грузить.
– Если б только раненых, – горько вздохнул сержант. – Если сможешь, сбереги для меня одну из тварей. Я за Йоргенса и Стоуна сам с ней рассчитаюсь…
– Не исключено, что финальное слово будет за военными, так что не буду обещать. Пока неизвестно, насколько основательно чужаки здесь устроились. Мы всего лишь разведчики…
– Жаль, что не могу пойти с тобой, Кирк Хаммер, – искренне сказал сержант.
– Не жалей о том, чего не знаешь. Ладно, парни, давайте, пока не прибыл транспорт, перетрясём спасённое снаряжение и решим, что нужно взять с собой.
Когда мы второпях перетрясали снаряжение в упавших «Орионах», нам казалось, что мы берём только то, что крайне необходимо. Ревизия в более спокойной обстановке показала, что часть из этого скарба можно смело оставлять для возврата на базу. Хопеш и Серп изъяли из рюкзаков и тюков не меньше пуда лишнего груза, оставив только бухты тросов, крепёж и карабины, воду с минимальным запасом рациона, медпакеты, часть осветительных и сигнальных патронов, надувные спасательные плоты, походный кипятильник на сухом горючем, пару армейских котелков, альпинистское снаряжение и комплект для ныряльщика. Свои рюкзаки парни перетряхивать не стали, потому что всё в них давно имело своё место, включая особый груз, с которым они не расставались даже во время мирных спасательных операций. Это были специально изготовленное холодное оружие, в своё время давшее каждому из «лезвий» неповторимый позывной. Эти же игрушки для взрослых положили начало традиции давать «режущие» позывные каждому, кто прижился в команде спасателей. Так все наши пилоты, постоянно участвующие в спасательных работах, стали «лезвиями».
Иногда я задумываюсь вот о чём. Вот я, Александра Карпова, удостоилась позывного в команде легендарных «Лезвий». Меня назвали Стрелой, потому что до сих пор всё, что бы я ни делала, приносило результат, то есть, я неизменно попадала в цель. Но ведь это метафора, так же как Марси присвоили позывной Пика за её боевой задиристый характер, а Назиля и Вик Смоляков стали Махайрой и Палашом потому, что имели прямые бесхитростные натуры. Но стала бы я Стрелой, попади вместе с «лезвиями» в опасную переделку, где они зарабатывали прозвища за пристрастие к древним стальным клинкам, пившим настоящую кровь? Хватило бы у меня духу, оказавшись один на один с безжалостным и злобным врагом, проткнуть его, чтобы выжить и выйти из приключения уже другим человеком? У меня не выходили из головы слова Хопеша, которые он сказал в первый день нашего знакомства: «Да будь оно проклято, это оружие. Я прожил на свете всего 29 лет, а скольких пришлось отправить на кладбище, сосчитать невозможно. Моей мечтой была спокойная служба, чтобы смертоносные изобретения, которые меня учили применять, были гарантией мира и процветания».
После сборов выпало несколько минут покоя, и мы уселись возле почти прогоревшего костра. Уголёк ещё только подкрадывался к горизонту. На Никсе уже за полчаса до восхода начинается световой день, а здесь ночная темнота не уступает свои права до последнего, и даже за двадцать минут до восхода вокруг царят глубокие сумерки, наполненные багровым отсветом накаляющейся зари.
– Чего они не летят-то? – сонно проворчал Сенько.
– Ты бы полетел искать в темноте людей, оставшихся без рации? – спросил Карвер.
– Я что, чокнутый?
– Вот и они нормальные. Уголь выползет, они и вылетят.



                *   *   *



Однако, мы услышали шум винтов раньше, чем взошёл Уголёк. Машина шла над дельтой на высоте тридцати метров и явно в нашу сторону.
– Это «Шторм», – опознал Серп.
Кортик запалил сигнальный патрон и бросил его на луговую траву, чтобы пилоту было понятно, куда садить турболёт. Через пару минут воздушный корабль, обдав нас горячим воздухом, сел на лиловую траву, и из проёма в борту высунулся Аксель.
– Здоров-а-а!!! – заорал он и спрыгнул на сырой луг. – Раненые есть?!
– Чего так долго?! – вопросом на вопрос ответил Хопеш.
– Лейтенант с диспетчером всю ночь лаялись с командиром отряда, давили, чтобы послать помощь, но Сен-Астьен упёрся – нет, и баста! Мол, за квадратом наблюдает беспилотник военной разведки, и лишняя техника помешает вычислять, где кто есть. А вы что, лазутчиков нашли?
– Сначала мы их, потом они нас, – кивнул Хопеш на лежащие в сторонке наглухо застёгнутые чёрные мешки.
Аксель перевёл взгляд на носилки с ранеными и понимающе кивнул. Хопеш поторопил молодых гвардейцев:
– Братцы, давайте, шустренько загружайте носилки, раненым в лазарет нужно!
Акива заскочил на борт и стал принимать у гвардецев носилки, потом парни занесли в турболёт мешки с погибшими товарищами и влезли сами. Из кабины выглянула Назиля и вопросительно посмотрела на командира. Хопеш спросил у Акса:
– Ты что, остаёшься?
– Считайте меня спасательной группой, – усмехнулся Секира и расстегнул сумку, которая висела у него через плечо.
В сумке лежали гарнитуры радиосвязи, аварийный передатчик и тактический планшет, отличающийся от гражданских приборов тем, что его элемент питания имеет специальную защиту от излучений.
– Вот это дело! – обрадовался Хопеш и повернулся ко мне. – Алекс, нам предстоит опасная операция, поэтому я не имею права подвергать тебя риску. У тебя есть возможность вернуться на базу.
– Для этого меня придётся связать, а до этого оглушить, – обворожительно улыбнулась я.
– Чтобы я обошёлся так с товарищем по команде! – засмеялся Хопеш. – Да ещё с чемпионом по многоборью!
И он покрутил в воздухе рукой, давая понять Махайре, чтобы она возвращалась на базу. Турболёт взмыл вверх и с широким разворотом пошёл на северо-восток.
– Зря не полетела, – мягко сказал Хаммер, глядя вслед «Шторму», улетающему за лохматые верхушки саговников. – Средства связи у нас теперь есть.
– Я тут не ради них, – ответила я.
– Чего встал? – ткнул Кирк Акселя в рёбра. – Матюгальники раздавай. А они хоть заряженные?
– Обижаешь, командир, – надул губы тот, выгребая из сумки гарнитуры.
Их оказалось даже с запасом – хватило и нам и гвардейцам.
– Гляди-ка, без тёти Мыши на склад не побоялся пойти, – засмеялся Тони.
– Я её не боялся, а уважал, – заявил Аксель.
– Так уважал, что ни за какие коврижки нельзя было на склад заманить, – хихикнул Кир. – Видно, Мышины духи не по вкусу пришлись.
– Если будешь дерзить, я тебе гарнитуру жвачкой залеплю, – прищурился Аксель.
– Всегда так веселитесь? – спросил у Джейсона Вилли.
– Только когда идём на смертельно опасное задание, – ответил тот.
– То есть, постоянно, – уточнил Жозе.
– В весёлую компанию мы попали, – заметил самый старший из гвардейцев.
– Ефрейтор… – обратился к нему Хопеш.
– Оливера, сэр, – представился гвардеец.
– Однажды на базе «Чероки» на нас решили позадираться десантники из резервной части. Парней понять можно, им скучно было вахты дожидаться… Подходит один и спрашивает: «Как записаться в «Лезвия»?» Я ему и ответил, что нужно полгода жить как дикий зверь, жрать подгорелое мясо без соли и корешки, и всё это время выслеживать фанатиков, грезящих воцарением тёмного божества ценой жизни своих же земляков. Если готов биться один против пяти на клинках и палках, защищая женщин, детей и стариков, если готов охранять караваны с гуманитарной помощью для беженцев, бросивших свои дома и поля, чтобы не стать жертвой оголтелых религиозных радикалов, а потом хоронить их в общей могиле после налёта на лагерь наёмных бандитов.
– Записался? – поинтересовался Оливера.
– Ага, – кивнул Хопеш. – К доктору на приём. Его пьяный товарищ прервал мой вводный инструктаж, вылив пиво на брюки Тони. Десантура сочла это поводом отделать нас, но я сломал их заводиле пальцы, а Джейсон метко метнул в головы самых ретивых по банке с тоником. Так что, в отличие от вас, те парни потеряли шанс записаться в ополчение.
– Так мы теперь тоже «лезвия»? – спросил Канцони.
– Дай Бог вам остаться теми, кто вы есть, ребята, – искренне сказал Хопеш. – Без пафоса вам скажу: мы несколько лет умывались кровью за то, чтобы эта чаша миновала сотни наших парней, которых собирались запихать в чужие разборки и сгноить в отсталой, вшивой стране. Мы прославились на весь сектор, но эта бойня стоила нам душ. А теперь давайте выдвигаться, уже восход…
Подхватив снаряжение и нацепив на уши гарнитуры, мы зашагали к тому месту, где последний раз видели уплывающего чужака.
День занимался, но светило напрочь увязло в тумане, поднявшемся над влажными джунглями. Туман был седым и волокнистым, он путался в зарослях, словно обрывки невесомого шёлка, а выше крон саговников и папоротников в нём начало растворяться жёлто-розовое молоко зари. На не торопящемся светлеть бархатно-синем западном своде неба абрикосово светился Магнезиум, на фоне которого декоративными шариками красовались миниспутники – мраморно-розовый с серым Рупрехт, лиловый с фиолетовыми оспинами кратеров Бюсси и оливковый с голубыми пятнами и разводами Дэви.
Эту идиллически-мирную картину мы оставили за пределами туманной мглы. Впереди наше ополчение ждала тревожная неизвестность.



Сквозь невозможное

Таскаться в тумане по островам речной дельты – то ещё удовольствие. К тому моменту, как Уголёк начал растворять в душном воздухе туман, прошло два часа. За это время мы преодолели на надувных плотах три протоки, обошли болотистый участок, наполовину заросший фиолетовым тростником и, наконец, остановились на короткий привал на галечной косе, переходящей сначала в скалистый горб, поросший клешнёвкой, а потом в широкий каплевидный остров, занятый тенистыми зарослями папоротника и саговника.
– Целеустремлённо топаем, – заметил Сингх. – Похоже, наш командир точно знает, куда идти.
– Можешь не сомневаться, – кивнул Рожон. – Акс привёз ему планшет с последними данными спутникового наблюдения. Пока мы в потёмках колупались, над квадратом кружил военный беспилотник. Он отсканировал, куда умотал тот гоблин, которого мы гнали, так что направление поиска известно.
– И куда мы топаем? – поинтересовался Канцони достаточно громко, чтобы Хопеш его услышал.
– Сейчас объясню, – сказал командир. – У самого устья на берегу есть известняковые утёсы, заросшие фиолеткой. Думаю, что их база где-то там.
– Почему именно там? – удивился Шмидт.
– Родная среда змееруков – океан, – пояснил Хопеш. – Вполне естественно, что они жмутся к воде. К тому же, беспилотник обнаружил в утёсах пустоты, так что это идеальное место, чтобы устроить укрытие.
– Как-то странно получается, – рассудил Карвер. – Если эти твари живут в воде, то какого штуцера претендуют на наши территории?
– По этой же причине человечество вытесняло на родной планете обитателей шельфов. Сначала добывали на шельфе нефть и газ, а потом мелководье понадобилось, чтобы кормить голодных. Если бы не одумались, десятки видов животных просто исчезли.
– То есть они считают нас животными?
– За это не скажу, но они наверняка считают нас помехой и постараются устранить.
 Мы конкуренты. Судя по материалам, из которых сделаны их корабли и оружие, они добывают те же минералы, а значит, им потребуются разведанные нами месторождения и, возможно, даже наши предприятия.
– Ни фига себе, замахнулись! – возмутился Оливера.
– А я так скажу, братцы, – недобро проговорил Карвер. – Вот хрен им!
– Это по-нашему, – улыбнулся Хопеш. – С таким боевым духом мы их из-под земли достанем. Кстати, Секира, я что-то не понял, а где борт поддержки?
– А я всё жду, когда спросят, – расцвёл Аксель. – С учётом нехорошей привычки чужаков использовать против нас генераторы ЭМИ решено технику без крайней необходимости в квадрат не посылать. По периметру дежурят «Фурия» и «Ястреб», а по сигналу красной ракетой готово подняться штурмовое подразделение военной разведки.
– Это приятно… Можно заваривать кашу.
– Да погуще, – кивнул Кортик. – И со шкварками.
– Что ж ты душу травишь?! – скрипнул зубами Оливера. – Тут с рассвета без завтрака по долбаным кустам таскаешься!
– А ведь правду говорит гвардия, – усмехнулся Хопеш. – Завтрак по расписанию. Объявляю 15 минут на приём пищи.
Завтрак оказался кстати, все приободрились, а я немного пришла в себя, потому что страшно хотелось завалиться на траву и уснуть, и лишь нытьё в потянутой стопе немного отвлекало от этой мысли.
Что ж будем считать этот марш-бросок тренировкой перед очередным чемпионатом.


                *   *   *


После лёгкого завтрака примерно полчаса испытываешь бодрость, браво шагаешь, но нервная бессонная ночь всё же скоро сказывается на состоянии тела и духа. К тому же, поднимающийся Уголёк своим инфракрасным глазом начал наполнять и без того душную атмосферу избытком тепла. Растения, приспособленные улавливать фотоны в широком спектре, активно начинают выделять кислород, делая воздух опьяняющим.
В общем, через час после завтрака, мы уже не шли, а брели по пряным зарослям сизых папоротников. Полог из зонтичных крон красновато-зелёных с фиолетовыми прожилками листьев саговников создавал в роще душный сумрак. Не скажу за других, но лично у меня от всего этого кружилась голова, и вскоре я поймала себя на том, что иду по чужому лесу, наверняка полному опасностей, как деревенщина по городскому парку.
Впрочем, гвардейцы, привычные к здешним каверзам, не расслаблялись. Карвер и Оливера, разделив между собой фланги, шли сразу за Хопешем, зорко высматривая опасность. Дважды они останавливали его, указывая то на затаившегося под кроной граббера, то на взрослого плевуна. Первого мы предусмотрительно обошли стороной, а второго пришлось обманывать, поскольку мы несли плоты руками и могли пройти только по широкому проходу, который он блокировал. Гадёныш засел сбоку, поджидая жертву на отлично простреливаемом месте.
– И как такую стервомордину обмануть? – поинтересовался Кортик, с трудом рассмотрев в сплетении сухих побегов фиолетки замаскированного под мох моллюска.
– Способ до идиотизма простой, – объяснил Оливера, пока капрал, отойдя чуть назад, ловил кого-то в папоротниках. – Плевун зрением пользуется только на открытой местности, в таких кустах бьёт преимущественно по звуку. Где-то в пределах плевка шелохнёт ветку слизень-листоед или скрипнет хитином щитовик – тут им и хана. Угол прострела где-то около 60 градусов, то есть, сбоку к нему подкрасться вполне возможно.
– И что? – в недоумении спросил Серп. – Подкрался ты. А дальше?
– А вот теперь смотрите, как Джонни его уделает, – снисходительно усмехнулся гвардеец.
Карвер тем временем поймал в зарослях нечто среднее между мокрицей и крабом. Существо скрипело и выгибалось, не в силах вырваться из пальцев капрала, ухвативших его за рёбра самого широкого щитка.
– Знакомьтесь, щитовик-фернофаг, – представил он лилово-серую тварь. – Это любимый завтрак плевунов, поскольку отчётливо щёлкает щитками при ползании.
Оливера тронул командира за локоть и показал на путаницу стеблей, где засел плевун. Честное слово, я бы его даже с двух шагов не заметила. Моллюск среагировал на пощёлкивание щитовика и завертел чутким розово-серым краем своего хоботка.
– Эй, чего это он в нас целится? – прошептал Кортес, пятясь к краю тропы. При этом плот, который они с Фалькатой несли через заросли, заскрипел о чешую тумбообразных стволов.
– Тише, тише… – успокоил нас Сингх. – Под таким углом он не плюёт, а только прислушивается.
– Так это у него ухо? – удивился Рожон.
– Край хобота чувствителен к вибрации, – объяснил Вилли.
Карвер и Канцони, не теряя времени, привязали щитовика к срезанному штыком жёсткому листовому стеблю саговника, как к шесту, и капрал, прячась за чешуйчатым стволом, внёс существо в сектор поражения. Немедленно последовал похожий на кашель звук, и из хобота плевуна с пугающей силой и скоростью вылетел блестящий серый шип. Он вонзился в стебель, щитовик отчаянно задёргался, суча лапами, покрытыми щитками. Для плевуна это послужило сигналом для повторного выстрела. Шип был уже поменьше, зато он попал точно в середину бронированной спины. Несчастное существо забилось в конвульсиях, и плевун, решив, что второго выстрела достаточно, начал сползать вниз, на заросший сизым мхом песок.
– Вот теперь он безопасен, – прокомментировал Оливера. – Если есть желание, можно забить его на рагу. Его мясо богато натуральным белком, это повкуснее консервов.
– Не до него сейчас, – бросил Хопеш и перешагнул через плевуна, занятого поглощением многоногой жертвы. – Жрать экзотику будем потом…
Оливера пошёл рядом с ним, не отставая ни на шаг.
– Часто по лесу доводится ходить? – спросил командир гвардейца.
– Раньше я у плантаторов в караул ходил, они там финики с бананами разводят, да орехи всякие. Оказалось, что местные вегетарианцы до одури полюбили плоды пальм, а где травоядные, там и мясоеды, так что изучить их повадки пришлось поневоле.
– Всех изучил?
– В основном.
– Тогда гляди в оба, нам к полудню нужно выйти к утёсам и осмотреться.
– Без проблем… Стой!
– Что опять? – резко встал Хопеш, делая нам знак остановиться.
– Велокс. Этого гада плантаторы прозвали сухопутной каракатицей, потому что он выбрасывает вперёд ловчие щупальца. С виду такой медленный, безобидный, а близко окажешься – он бац тебя выкидухами с зазубринами на кончиках, не хуже, чем гарпунами.
– И где он? – недоуменно начал оглядываться Хопеш.
Не шевелись, командир. Он за листьями сидит, самого не видно, а щупальца наготове.
– Ты-то его как увидал?
– Опыт, сэр.
– Сам-то сдай назад, опытный дядя, а то до пальмы всего два метра. Не успеешь оглянуться, как он тебе дырку для медали проковыряет.
– А я бочком… – пробормотал Оливера, делая шаг влево. Тут ему под ногу попался сухой лист саговника. Стебель хрустнул, Оливера пошатнулся, и чтобы не упасть, раскинул руки. На наших глазах, как в замедленной съёмке, между торчащих венчиком стеблей двумя проворными змеями к гвардейцу метнулись бледно-жёлтые щупальца.
Никто не успел заметить, как Хопеш выхватил из набедренного чехла своё оружие. Поперёк движения разгибающихся в их сторону кожистых хлыстов стремительно сверкнула отточенная сталь. Один обрубок, вертясь, улетел выше головы Оливеры, а второй, чиркнув шипами о лямку рюкзака, повис на плече гвардейца.
– Клёвый у тебя аксельбант, Фрэнк, – оценил Карвер, подцепив штыком обрубок с плеча Оливеры.
Тот, ошалело моргая, посмотрел на Хопеша, невозмутимо вытирающего о рукав куртки свой необычный клинок, придуманный ещё древними египтянами.
– Теперь я твой должник, командир, – проронил Оливера.
– Дай-ка, рассмотрю поближе, – отобрал у капрала кусок ловчего щупальца Серп.
– Аттракционы отложим на десерт, – объявил Хопеш. – Нужно двигаться дальше. Хотя ради опыта стоит взглянуть на эту самую каракатицу поближе.
Он обошёл ствол саговника, разглядывая велокса.
– Что, сопливый, остался без охотничьей снасти? – ехидно спросил Хопеш. – Хм, и сколько эта козявка может съесть за один раз?
Из любопытства мы тоже подошли посмотреть, и были удивлены: моллюск имел довольно скромные габариты – не больше рюкзака обычного размера. Кожистое тело, пупырчатое брюхо, покрытая хроматофорными пятнами спина, венчик вспомогательных щупалец.
– Он растягивается, как латексный мешок, – объяснил Карвер. – Я сам видел, как этот проглот всосал взрослого пальмолаза с хорошего поросёнка весом. А хваталки новые он себе уже через неделю восстановит. Ему эту неделю попоститься – раз плюнуть.
– Весело вам тут живётся, – покачал головой Аксель, утирая со лба пот.
– Ну, что, погребли дальше? – спросил Карвер. – До края острова метров двести осталось, не больше, а там, за рукавом, уже и левый берег дельты.
Левый берег – наша цель. Конечно, можно было по-быстрому доплыть до устья на плотах, сэкономив время и силы, но открыто светиться возле возможной базы чужаков было опасно. Заметь нас чужаки раньше, чем мы их – и ищи свищи.
Прячась в джунглях, мы можем незаметно подойти к самым утёсам, а там уже осмотреться и сориентироваться. Безусловно, мы рисковали, пробираясь через заросли дельты, богатые отнюдь не безобидной живностью, зато получали преимущество в скрытности.


                *   *   *


Метрах в двадцати от опушки рощи саговников нас ждал ещё один сюрприз. Тут вздымались на 12-метровую высоту самые рослые местные растения – ареколии. Чем-то схожие с саговниками, они были выше и мощнее, потому что каждое дерево отращивало громадные разветвлённые корни, дробящие каменистый грунт и надёжно удерживающие деревья во время штормов. Ареколии, к тому же, обзавелись разветвлёнными кронами с широкими листьями, эффективно преобразуя тусклый свет красного карлика в огромное количество сахара и растительного масла. Сладкий сок с наслаждением сосали щитовики-шилороты, а масло, собирая упавшие зрелые орехи, запасали примитивные роевые членистоногие – биболеумы. Эти существа привлекали внимание активных плотоядных моллюсков-рапов.
Рап – охотник, которому колонисты дали больше прозвищ, чем каким-либо другим сухопутным моллюскам. Самое распространённое из них – «чёртов кулёк» – рап заслужил за форму раковины, защищающей его спину. Свёрнутая кульком кальциевая скорлупа украшена устрашающими острыми шипами, которые предупреждают желающих напасть о том, что их ждут неприятности. В отличие от ближайших брюхоногих родственников, все виды рапов обзавелись уникальной мутацией, сдвинувшей их на качественно новый эволюционный уровень: их нога перестала быть моноорганом и разделилась на отдельные мускульные придатки, снабжённые и присосками, и шипами. Где-то по пути к совершенствованию вида стали появляться рапы, покрытые жёсткой чешуёй, со временем превратившейся в экзоскелет. Учёные считают, что этому способствовала их манера охотиться сообща, а после этого биться насмерть за право сожрать добычу. В конце концов, выживали самые армированные особи. По идее, со временем коллективная охота должна была способствовать выработке социального поведения, построения иерархии, но до этого, как ни странно не дошло. Возможно, потому, что они гермафродиты и не имеют привычки занимать определённую территорию для выведения и вскармливания потомства, с этим у них всё просто – самооплодотворился, сделал кладку и забыл о ней. Никаких тебе родительских обязательств, ни необходимости строить и охранять гнездо, ни забот о завтрашнем дне. Соответственно, и особого интеллекта не нужно. Борьбы за выживание, которая стимулирует развитие определённых тактик, просто нет. Кругом тепло, влажно и полно еды, которая буквально сама лезет в рот. Рапы и свои необыкновенные псевдоподии отрастили лишь потому, что появился такой успешный тип существ, как щитовики. Далеко не всех из них можно поймать, сидя в засаде, и рапы сделали ставку на активную охоту, заработав за это прозвище «улиточьих волков». Однако, объединяясь в группы на таких кормовых оазисах, как ареколии, рапы чувствуют себя королями, и любой другой хищник, рискнувший приблизиться к деревьям, воспринимается ими как враг.
Именно так они восприняли и нас. Мы и в мыслях не имели претендовать на их территорию или ловить их потенциальную добычу, но, едва приблизившись к ареколиям, были атакованы серьёзно настроенными хозяевами.
Выглядят «улиточьи волки» нелепо и даже смешно. Казалось бы, что может противопоставить венцу эволюции человеческой расы тихоходный сухопутный моллюск, похожий на рожок мороженого, шлёпнувшийся в грязь. Но недооценивать этих существ опасно. Во-первых, имея внешнюю известковую броню, они бесстрашно бросаются на таран, норовя долбануть противника торчащими на краю раковины шипами. Во-вторых, они вцепляются в оппонента своими передними псевдоподиями с коготками и, войдя в клинч, пускают в ход хобот, защищённый хитиновыми сегментами и снабжённый шипами, покрытыми ядовитой слизью. Если подпустишь такого забияку, он угостит тебя одним из сильнейших нейротоксинов, который сначала парализует, а потом начинает растворять ткани.
Отбиться от слаженно атакующих рапов без огнестрельного оружия практически невозможно, а нам, как назло нельзя было стрелять. К счастью, «лезвия» имели при себе подходящее оружие. Хопеш, Аксель и Фальката отгородили нас от недружелюбных «кульков» остриями клинков, позволив протиснуться мимо ареколий к галечной полосе берега.
Мы переплыли последнюю водную преграду и очутились на левом берегу устья Тьмы. После восхода прошло четыре часа, позади осталось чуть меньше двух километров.
– Для преодоления неизвестной местности это не такая уж плохая скорость, учитывая приключения, – резюмировал Хопеш. – Помнишь, Кортик, как мы застряли в южной части кряжа Эдха-Драх?
– Вспоминаю с нежностью, – с сарказмом отозвался Тони.
– А что там было? – спросил Оливера.
– В кого ты такой любопытный, Фрэнки? – удивился Хопеш.
– В дедушку, – невозмутимо ответил тот. – Правда, его это до добра не довело.
– А что стряслось? – полюбопытствовал Кортик.
– Он встретил бабушку.
Гвардейцы схватились за животы и повалились на мох, засыпанный жухлыми листьями саговника, «лезвия» поддержали их сдержанным смехом, потому что воспоминания из прошлого вызвали у них противоположные эмоции.
– Я не мастер рассказывать, так что не обессудь, – севшим голосом сказал Хопеш. – Но ты ведь, судя по татушкам, был на Стелле, так что легко представишь себе всё, как будто был там лично.