Step two

ГОРОД ЗАЖИГАЕТ ФОНАРИ, А В ДУШЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ ТЕМНО

    Предчувствуя свою гибель, hermana записывала все свои переживания в дневник, и таким образом ее мысли и чувства стали мне доступны, ведь, наткнувшись на тетрадь. спрятанную среди нижнего белья, я сразу сообразила: this notebook хранит все секретики моей покойной сестры. Не колеблясь ни секунды, я прочитала его за один вечер и незамедлительно преисполнилась thirst for revenge. Последние абзацы, пропитанные страхом, наглядно демонстрировали отношение sister к тому, что творил с ней этот мерзотный cocksucker, едва выговаривающий похабную фразочку «lick my gun», выхваченную из какого-нибудь порнофильма, которые, видимо, просматривал сутками за неимением иных дел.
    Располагая дипломом о специальном образовании и кучей положительных рекомендаций, я, дождавшись, когда на сайте появится объявление от миссис Мармонтель, позвонила по выученному наизусть номеру и, утаив свою настоящую фамилию, прошла собеседование и подписала контракт, который обязывал меня хранить молчание обо всем, что произойдет в трехэтажной вилле на Фолкинс-авеню, которая совсем скоро моими стараниями превратится в залитую blood арену. Аннелиза, невысокая бабенка с седыми буклями и неприятным лицом, абсолютно гладким, как будто кто-то натянул его на череп так, что глаза стали похожи на щелочки, а рот от обилия пластических операций искривился настолько, что она не могла еготшироко раскрывать и разговаривала аки кукла чревовещателя, практически не разжимая губ. Her son, длинный и худой, передвигался, согувшись в три погибели и отталкиваясь от пола согнутыми указательными пальцами, что делало его похожим на гориллу и, отмечая, как шорты в области его ширинки оттопыриваются при взгляде на меня, я понимала: не за горами тот час, когда предприимчивая сука накачает Касильду барбитуратами или чем похлеще, так что мне не следовало расслабляться ни на секунду. Завтракала и обедала я принесенными с собой кусочками кенгурятины, придумав вполне паравдоподобную ложь, что сижу, мол, на белковой диете. Я не соблазнялась даже фруктами, держа в уме, что в яблоки, груши и бананы можно без проблем впрыснуть что угодно, было бы желание.
    Моей работодательнице пришлось как следует напрячь нейроны своего крошечного мозга, дабы заманить меня в одну из хитроумных ловушек, и я, играя роль наивной дурочки, принимающей все комплименты за чистую монету, согласилась отведать чая с имбирем и посплетничать о соседях мадам Мармонтель, устроивших у себя во дворе пышное торжество по случаю помолвки дочери, наконец соизволившей оторваться от написания своей диссертации и на четвертом десятке закрутить роман с похожим на пингвина профессором математики with glass eye and silver teeth.
    - Поговаривают, левый глаз ему выбил мячиком для гольфа оперный певец, потрахивающий его первую жену по средам, - изрекла Аннелиза, пододвигая ко мне чашку с дымящимся пойлом. - Пейте же скорее, милочка, cold tea - это редкостная гадость!
    Я, оттопырив мизинец, вызвала приступ смеха у своей собеседницы, думавшей, что я всерьез собираюсь становиться ее «подружкой» и выслушивать унылые истории о том, кто кого когда и в какой позе отымел last week. Примерившись, я выплеснула отравленный чай прямо в морду этой гадюке, и какая-то часть жидкости попала в слегка приоткрытый рот стервы. Издав нечеловеческий вопль, злобная гарпия вскочила, вцепившись в скатерть, потянула ее на себя, и дорогущий сервиз из чиндайского фарфора трансформировался в груду осколков, залитых вареньем.
    Опустившись на четвереньки, old woman, натужно кашляя, явно пыталась выплюнуть попавшую в пищевод бурду, а я, подбежав к ней, схватила за волосы на затылке и, не теряя времени на разглагольствования и объяснения, почему собираюсь ее кокнуть, перерезала дряблое горло кухонным ножом и, оглушив ударом по голове примчавшуюся на шум экономку, заперла госпожу Сноу в чулане и, убедившись, что Аннелизочка подохла и не станет, как в третьесортных ужастиках, гоняться за мной с полуотрубленной башкой по всему дому, бормоча проклятия, я, перехватив орудие убийства поудобнее, поднялась на второй этаж и, широко улыбаясь, помахала сидящему на полу в обнимку с джойстиком парню. На экране мелькали гоночные автомобили различных цветов, - Лестер, как я успела отметить, являлся любителем гонок, и даже просьбы матери спуститься на обед он игнорировал, пока монитор не темнел, и на нем не вспыхивали красочные фейерверки на фоне громадных букв, складывающихся в заветное «game over».
    Так как имбецил вроде драгоценного сынульки мадам Мармонтель Абаддону нахрен не сдался, ибо victim must be a persin with hight intellect only, а этот паршивец был едва ли умнее табуретки, убивать урода я не планировала, однако оскопить гандона, насиловавшего любимую сестричку - святое дело, that’s why, пнув Лести, я рывком стащила с него боксеры и, радуясь, что мои руки обтянуты перчатками из плотной резины, оттянула пенис вместе с мошонкой и, замахнувшись, нанесла удар. Острое лезвие вошло в кожу как в масло, и мгновение спустя гениталии валялись на ковре, а кудахтающий парниша катался по полу, судорожно сжимая рану, из которой фонтанчиком хлестала кровь. Не проронив ни единого слова, я, сдув со лбавыбившие из хвоста прядки, порывшись в сумочке Аннелизы, выудила из кошелька пару тысячных купюр, чтобы с комфортом доехать до района, в котором располагался наш старый дом, оккупированный Сидом и Нормой. Второй и третьей жертвами will bw our relativs, присовоившие чужое имущество. Если бы дядя с тетей не выгнали нас, потрясая незаконно раздобытыми бумагами, в которых утверждалось, что единственными наследниками мистера Догерти являются не родные дети, а двоюродный брат и его супруга, Эльвира не сделалась бы домработницей и не погибла бы в столь молодом возрасте.
    Расправиться со стариками оказалось сложнее, чем я предполагала: Sid’s head, видимо, состояла не из костей, а железобетонных плит, и проломить черепушку я сумела лишь с пятого раза, едва не заехав себе в бровь гвоздодером. Конечно же, родственнички сопротивлялись, вопили во всю глотку, призывая на помощь равнодушных neighbors, суетливо тыкали дрожащими fingers в кнопуи стационарного телефона, тянулись к отброшенным в пылу драки планшетам. Их было двое, и, действуй Сид и Норма более слаженно, одолели б меня за пару минут, but паника, отключившая their brain, дала мне, вдохновленной созерцанием прекрасноликого демона фору и, отправив в Иркаллу сначала Сида, а затем и его женушку, до последнегно молившую о пощаде, я, вся заляпанная сгустками крови, со стекающим по спине потом села на крыльцо и, прислонившись к хлипким перилам, долго дышала вечерним воздухом, напоенным солью и влагой. Близость Эолова моря, теплого как парное молоко даже в зимние месяцы, придало мне сил и, гонимая желанием увидеть истлевающие над горизонтом полоски света, я промаршировала мимо однотипных построек, за стенами которых притаились немыми рыбами жильцы, увлеченные своей рутиной и даже не подозревающие о том, что по улицам городка разгуливает спятившая девчонка замочила трех человек, уверенная, что таким способом добьется расположения мрачного Абаддона, сделается его супругой и непременно добьется воскрешения Эльвы.
    Пляж, неожиданно многолюдный, встретил меня гвалтом плескающихся на мелководье детсадовцев, гоняющихся за крабами мальчишек и оханьем упитанных мамаш, втиснувших свои раздобревшие телеса в девичьи купальники, грозящие вот-вот треснуть по швам. Несколько усатых мужиков, попивая пиво, разлеглись на шезлонгах и громко обсуждали вчерашний матч, сыпя витиеватыми ругательствами в адрес пристававшего к отдыхающим аниматора, раздающего флаеры, которые выбрасывались в мусорку, не удосуживаясь даже беглого взгляда. Дама лет сорока с ногами, напоминающими колонны, швыряла недоеденную картошку фри жирным чайкам, без всякого энтузиазма заглатываюших угощение. По утрам птицы бвли более активны и отбирали у детворы шоколадные батончики, однако стоило раскаленному светилу нырнуть за четко разграничивающую небо и воду линию, нахалки успокаивались, добрели и, глядя на то, как вальяжно они расхоживают по пирсу, просмотренные на досуге ролики, где seagulls лакомятся средних размеров зайчатами, казалась несусветной чушью.
    Сняв обувь, я зарылась в приятно массирующий стопы песок по самые лодыжки и, положив подбородок на сведенные вместе колени, бездумно наблюдала за набегающими на берег волнами, представляя себя одинокой, безмятежной и счастливой на райских островах, где water насыщенного бирюзового цвета, раскидистые пальмы надежно скрывают от полуденного зноя, а кожа, лоснящаяся от масел, загорает равномерно, придавая отдыхающим весьма экзотический вид.
    Волнение, свернувшись в области желудка замороженной креветкой, протянуло склизкие щупальца к легким, огладило вскользь сердце, и я замерла, обуянная первобытным ужасом. От недавно разливавшегося inside умиротворения не осталось даже пылинки, - странное ощущение нереальности происходящего нарастало как снежный ком, что катится по крутому склону, набирая скорость, наращивая массу, чтобы лавиной рухнуть на головы сноубордистов, навечно похоронить их под толщей белого сверкающего пепла. В виске истерично заколотилась мысль, что я не знаю, какое сегодня число, год, день недели. Деревьев поблизости не наблюдалось и, дабы выяснить, что за месяц царствует right now, мне потребуется вернуться в центр, но в том-то и дело, что Стоунтаун, так нежно мною любимый, теперь вызывал омерзение, словно исподтишка нанес предательский удар по дых, разрушил атмосферу доверия подлым хихиканем картонного злодея из комиксов, рассчитанных на не шибко вдумчивую аудиторию. Довольствующуюся сальными шуточками про ищущих спонсоров потаскушек, готовых на все, лишь бы получить розовый айфон, усыпанный стразами.
    River of thoughts, мгновение назад бурлящая и полноводная, стала плоской и безжизненной, а после и вовсе рассыпалась на фрагменты, которые засасывало в гигантскую воронку, с гулом приближающуюся ко мне. Никто из присутствующих даже не шелохнулся, словно масштаб катастрофы был незначительным, и они плевать хотели на смерч, медленно, но неотвратимо продвигающийся с запада на восток, чтобы заключить меня в смертоносные объятия, поднять над землей и швырнуть в пульсирующее, горящее всполохами неоновых звезд небо, и эти сине-зеленые пятнышки, увеличиваясь в размерах, хватались за руки, кружились в хороводе, вызывая резь in eyes, как если бы кто-то ткнул мне спицей промеж век, которая через глазницу добралась до мозга - агонизирующего, брыкающегося выброшенной на камни белугой, беспомощно расправляющей жабры и не способной добывать кислород из воздуха.
    Зажмурившись, я сквозь полупрозрачную пелену of eyelids смотрела на рьяно спорящих мужчин, на зовущих к себе ребятню женщин, нацепивших поверх купальных костюмов легкие сарафаны из быстросохнущей ткани. Как только я осознала, что this city is only shadow of my dream, то перестала быть частью призрачного городка и, следовательно, ни крошащая батон застенчивым голубям девчушка, ни катающий по бордюру игрушечный самосвал пятилетка не пялятся на взмывающую в стратосферу меня, потому что ни Касильды Догерти, и ее сестры на самом деле не существует, - обеих девушек my mind слепило из осколков воспоминаний, врезавшихся в corazon и, чтобы вернуться в Стоунтаун, вновь сделаться полноправной его горожанкой, я должна опять погрузиться в кому, из которой только что вышла.
    Открыв глаза, слезящиеся от яркого света привинченных к потолку ламп, заключенных в практичные футлярчики из мутного пластика, я, повернув голову влево, взглянула на опутывающую my arm трубку, на расцветающие уродливыми фиалками синяки от инъекций на сгибе локтя и призналась себе, что выдумала сестру затем, чтобы она вобрала в себя мою боль и умерла, потому что жить мне, to say the truth, не хотелось совершенно. Я предпочла бы и дальше заблуждаться, петляя по лабиринтам фантомного сити, нежели столкнуться с суровой реальностью, в которой меня изнасиловали, а я, вопреки всему, не сдохла, барахтаясь в луже собственной крови, а очнулась в гребаной больничной палате с бледно-розовыми стенами. Лучше бы врачи не оказывали первую помощь и позволили мне умереть. Находиться в опоганенном многократными вторжениями теле желания я не испытывала. Закусив нижнюю губу, я сдержала всхлип и провалилась в глубокий сон, где меня поджидал некто, о ком я, охваченная pizdoстраданиями, едва не позабыла.