Второй. Глава первая. Одним файлом

                Вместо пролога

     «Мы с вами встречались в той, прошлой жизни?» – едва различимым шепотом произнес Викторион, слегка коснувшись краем губ ушка партнерши.
   
     Он уже чувствовал каким-то седьмым чувством, что прозвучат последние аккорды танго, и время побежит вспять.
   
     Тогда он вновь очнется в мрачном подземелье, которое ему уже добрых четырнадцать лет служило домом, убежищем, и, главное – прибежищем его пока еще несбывшихся надежд.
   
     Надежд на воскрешение человечества.
   
     Высокий, не совсем опрятного внешнего вида моложавый мужчина, пока звучала пьянящая мелодия агрессивного танго, не переставал думать о странностях бытия.
   
     Тогда, давным-давно произнесенная фраза одним из сильных мира сего, «Мы, как мученики, попадем в рай», как пророчество, туманила его мозг взбудораженным адреналином.
   
     Но вторая часть предсказания, «А они просто сдохнут», заставляла потеть его ладошки.
   
     И это, он чувствовал по поведению своей партнерши, заставило его сильнее сжать ее запястье.
   
     Она невольно вскрикнула и пронзила его взглядом зеленых глаз.
   
     Взгляд глаза в глаза ему, наконец, дал понять, что вот он – момент истины.
   
     Теперь можно произнести фразу-пароль, который не просто стороннему наблюдателю, но даже искусственным нейросетям, покажется избитой, пошлой, устаревшей и никчемной.
   
     Однако, ключом в нем было "прошлая жизнь".
   
     Собственно, и жизнь на Земле после термоядерного конфликта была уже в прошлом.
      
     Больше десяти лет прозябания в подземном бункере, скрытом в горах горного Алтая, Викторион пытался «достучаться» до себе подобных.
      
     Но эфир молчал, прерываемый треском грозовых разрядов, недвусмысленно давал ему понять реальность конца света.
      
     Потеряв всякую надежду отыскать на Земле еще хотя бы одного живого человека, в «час страшного суда» в наушниках, в шумах радиоэфира, он ясно различил голос человека: «Я – первый! Прием!»
   
     «Я – второй!» – несколько раз возбужденно воскликнул Виктор, судорожно прижимая ларингофоны шлема к гортани.
   
     И не было конца беседы двух людей, изголодавшихся по человеческому общению в этом пост апокалиптическом раю.
   
     Второе свое имя, с местоимением Он в конце, именно, с большой буквы «О» Виктор получил от Первого.
   
     С каких-то пор во вновь возрожденной Википедии его, Второго, все могли разыскать под именем Виктор - и - Он.

                Глава первая
               
                Мелочи жизни
   
     Витюнька, так ласково его величала бабка Степанида, рос славным, забавным и необыкновенным малышом.
   
     И не потому, что он для всей многочисленной семьи был младшеньким, своим-родным.
   
     Даже соседи, иные – с недобрым взглядом, отмечали его недюжинный талант.
   
     Все у него начиналось с малого.
   
     Малец еще с пеленок прослыл необычным ребенком.
   
     И, если «простая» детвора, чтобы нормально расти и развиваться, требовала для себя не менее четырех объятий в день, то Витюньке нужно было кого-нибудь обнять самому, не менее десяти раз.
   
     Причем, малыш не просто обнимал, а нежно прижавшись к живому существу, что-то шептал ему на ушко, на своем «тарабарском» языке.
   
     И было неважно, кто предмет его заботы.
   
     Будь то родители и вся его семья, будь то животное, иль птица, рыба.
   
     И лишь к девяти месяцам отроду, когда он научился не только ходить и бегать, но и довольно сносно говорить, народ стал ясно понимать, что малыш нашептывал на ушко всякому.
      
     Причем слова его почти всегда сбывались.
      
     Уже с тех самых ранних пор мальчишке стал подвластен «живительный ореол», который ученые у нас зовут аурой.
      
     Обняв живое существо, он замирал на мгновение, прикрыв небесные глаза, а затем прерывистым шепотом произносил, делая пас правой ручкой, напоминающий животворящий крест: «Мелочи жизни! Пройдет!»
   
     Взрослые люди и даже дети, в изумлении отстранившись от него, спрашивали: «Мелочи? Да, что пройдет - то?»
   
     Малыш в ответ лишь улыбался и забавно помахивал рукой.
      
     Недаром у нас умные врачи говорят, что нет на свете абсолютно здоровых людей, а есть недообследованные граждане и гражданки.
      
     И вот, после объятий малыша, кто-то из них через пару-тройку дней замечал, что у него пропала хромота.
   
     А у иных исчезли боли в сердце, суставах, нет злополучной родинки, бородавки, перестали болеть зубы.
   
     Другие перестали заикаться, стали крепко спать.
   
     А у кого-то напрочь исчезли фобии.
   
     После объятий Витеньки хромать переставали кошки и собаки, нестись вновь начинала птица, вновь начала давать молоко коза или корова.
   
     Талант врачевателя у повзрослевшего Виктора был развит в закрытой специальной школе.
   
     К тридцати годам он возглавил секцию ЭКО и криобионики при отделении НИИ трансплантологии столицы.
   
     Автор надеется, что ему не свяжут «белы ручки» слуги «службы сатаны» за то, что он вольно-невольно приоткроет тайну: лаборатория, с той секцией ЭКО была укрыта в горах Алтая.
   
     А уж где, читатель волен сам предполагать.
   
     И к тридцати годам у Виктора открылась еще одна грань его непревзойденного таланта.
   
     Он мог предвидеть будущее.
   
     Причем будущее, которое касалось лишь его.
   
     Как правило, вначале, после удачной операции, во сне он видел то, что будет с ним, завтра, послезавтра, через неделю.
   
     И лишь в дни краткосрочных отпусков, в момент наивысшего релакса, он видел себя через года.
   
     Но, как он ни старался, дальше десятка лет заглянуть не мог.
   
     И вот, в один из отпусков на озере Байкал, увидел он себя летящим на каком-то воздушном судне.
   
     Причем, экипаж в нем отсутствовал.
   
     А он же, будучи в ВИП-каюте, лишь на мониторе отслеживал путь корабля.
   
     Судно, напоминающее автожир, на сумасшедшей, небывалой скорости, на автопилоте несло его к горам Алтая.
   
     Горный рельеф стал необычен, отсутствовала и сама тайга.
   
     Лишь всполохи электрических атмосферных разрядов да ужасающая темнота, прерываемая яркими вспышками света, дополняли беспокойный звук работы, на грани воя, счетчика Гейгера.
      
     После очередной вспышки адского взрыва, автожир, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, стал стремительно нестись к горному хребту.
      
     В этот момент Виктор проснулся, с трудом успокаивая в себе возбужденный ум.
   
     Уже в который раз в жизни Виктор восстанавливал энергетический баланс своего изрядно подуставшего организма в «келье отшельника».
   
     Так он называл богом забытый уголок вблизи небольшого озера Алтая.
   
     Красоты горного Алтая и, главным образом, уникальность пупа Земли, казалось, не оставляли шансов любителю тишины разыскать медвежий угол в подножии горы Белуха.
   
     Однако, вдалеке от туристических маршрутов, еще в студенческие годы Виктор умудрился забрести в кем-то заброшенный лабаз.
   
     Ему тогда было безразлично, кем и с какой целью была отрыта эта довольно глубокая яма, укрытая слоями сухих веток.
   
     Но изобретательности бывшего владельца этого угла было не занимать: талые воды, поступавшие от ледника в жилище, искусно отводились через небольшой тоннель на склоне.
   
     В лабазе всегда было сухо и постоянное тепло.
      
     Вход в него был чрезвычайно прост, но и к тому же сложен.
      
     Три огромных валуна собой закрывали это подобие землянки, и, чтобы попасть в нее, нужно было взобраться на самый высокий из них.
   
     И уж с него-то по кедровому шесту и полуистлевшей веревке – опуститься в пристанище жильца.
   
     Тогда, в первое свое посещение этого медвежьего угла Виктор едва не переломал все свои кости, упав на грунт с шестиметровой высоты, держась за гнилую веревку.
   
     В своих вещих снах он, конечно, был свидетелем злополучного падения, и заранее приготовил моток капронового троса.
   
     И этот трос в легкую мог выдержать вес десяти человек, не то что Витькины шестьдесят с небольшим килограмм.
   
     Мы, конечно, будем удивлены, что вещий сон Виктора всегда сбывался, каким бы ни был его финал.
   
     Фатальная неизбежность определяла жизнь тогдашнего студента.
      
     Он знал еще с самых пеленок, что повлиять на исход события в будущем невозможно.
   
     Потом, уже в зрелые годы, открыв матрицу времени, он понял, что все в нашем мире уже есть, а не просто было или будет.
   
     Виктор, взобрался на кедр вблизи самого высокого мегалитического валуна и по нависающим над ним ветвям осторожно опустился на его покатой площадке.
   
     До следующего валуна мегалита было не меньше двух метров.
   
     Юноша знал, что нужно прыгать с первого на второй валун, затем – на третий.
      
     И уже с него можно было попасть в это укрытие под мегалитом.
      
     Глухой удар его тела о грунт ямы-колодца ознаменовал тогда начало его алтайских приключений.
      
     Не помогли ему избежать травм ни шест и ни веревка.
   
     Лежа на полу лабаза, Виктор мысленным взором осмотрел свое тело.
      
     Обнаружив у себя перелом правой ключицы, двух пальцев правой руки и разрыв селезенки, он осторожно обнял себя обеими руками и, превозмогая боль, прошептал: «Мелочи жизни. Пройдет».
   
     Теперь-то все это было в далеком полузабытом прошлом.
   
     Примечание: Продолжение следует