Беспокойный и гениальный Рембо

ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ
 
Когда я выходил из Потоков бесстрастных,
Бечевою тугой больше не был ведом:
Краснокожие с криком пытали несчастных,
К разноцветным столбам пригвоздив нагишом.
 
Дела не было мне, что с моим экипажем,
С хлопком аглицким или фламандским зерном.
Только кончилось буйство над людом бродяжим,
И Потоки пустили меня напролом.
 
В плесках бешеных, тайны со мной зимовали,
Столько, что не вместит детская голова.
Я взял курс! И, торжественные, ликовали,
Отдавая швартовы, Полуострова.
 
Буря благословила мои пробужденья.
Легче пробки, я протанцевал по волнам,
Ненасытным в извечном жертвоприношенье,
И десяток ночей глаз слепил фонарям!
 
Воды, яблок нежней с детства чуть кисловатых,
Зеленея пронзали еловый скелет
И блевоту и пятна от вин синеватых,
Скинув дрек и штурвал, изводили на нет.
 
И с тех пор, вдохновенный Поэмою Моря,
Я купаюсь в небесном его молоке,
Пьющем зелень лазури, где, рад и покорен
Своим думам, покойник парит налегке,
 
Где, внезапно паршивея, в синем сиянье
Ритмом медленным днюя горячки напасть,
Крепче алкоголя и щедрей дарованья,
Бродит рыжей закваскою горькая страсть!
 
Я изведал, как молнии гложут глубины,
И пучины, и струи, и смерчи: вечор
Я настигнул Зарю с пылкостью голубиной
И проникнул, куда не осмелится взор.
 
Я увидел, как солнце меняет обличье,
Фиолетовых сгустков мистический страх,
Как, подобно актёрам на сцене античной,
На закрылках дрожа в волнах катится прах!
 
Я мечтал целовать море медленно в очи
И неслыханных сил ощущать круговерть,
И о том, как слепит снег зелёные ночи,
Как поют в фосфорах пробудясь синь и желть!
 
Я преследовал зыбь, будто скот в истерии,
Месяцами она налегала на риф,
И не думал, что к свету стоп Девы Марии
Океаны прильнут, морду поворотив!
 
Я разбил у Флорид, ни на что непохожих,
Глаз пантерих цветник на телах дикарей!
А под радугою, напряжённой, как вожжи,
Своё стадо пасли горизонты морей!
 
Я увидел брожение смрадной трясины,
Где загнил в камышах целый Левиафан!
Среди мёртвого штиля паденье лавины
И всё вглубь разверзающийся океан!
 
Перламутровый вал, солнца над ледниками!
Рейд на отмели бурой, зловоние, чад,
Где гигантские змеи, снедомы клопами,
На корявых деревьях болтаясь висят!
 
Я хотел показать детям рыб золоченье
На волнах голубых, этих певчих дорад.
- Убаюканный пеной в своих похожденьях
Я ветрами порой окрылён и объят.
 
Иногда, надоев полюсам и пространствам,
Море, чьи причитания нежили трал,
По вантузам цветы возносило в убранство,
И, как женщина, я на колени вставал...
 
Полуостров, который безудержным скопом
Белоглазые птицы не прочь раскачать.
И блуждал я, когда по загаженным стропам,
Пятясь задом, спускался утопленник спать!
 
Вот он я - тот корабль, измождённый простором,
Ураганом сметающий всё на пути,
И ни шхунам ганзейским, ни Мониторам
Опьянённый водою каркас не спасти;
 
Волен, пылок, закутан в туман фиолетов,
Я, который пробил неба рдяную хмурь,
Как стену, где вареньем для добрых поэтов
Под лишайником солнца соплива лазурь;
 
И который летел электрической бурей,
След безумца чернили морские коньки,
Когда ультрамарин под дубиной июлей
Грел воронки небес, разломясь на куски;
 
Я, который дрожал, за полсотни льё чуя
Бегемотов возню и Волненье на дне,
Неподвижность извечно пряду голубую,
И Европу мне жаль в парапетной броне!
 
Я увидел скопления звёзд! и открытый
Небосвод островов исступлённо лил свет:
- Птиц златых миллион, ты ли спишь, позабытый,
Средь кромешной ночи, о грядущий Расцвет?
 
Да, я знал много слёз! Удручающи Зори.
И луна ужасает, и солнце горчит:
Исцеляли меня от любви, как от хвори.
О разбитый мой киль! Что мне море сулит!
 
Если что и сведёт с европейской сторонкой,
Это в сумерках вдоль мостовой ручеёк,
Где на корточки сел полный грусти мальчонка
И кораблик пустил, хрупкий, как мотылёк.
 
Только я не могу, о волна омовенья,
Снова пенить кильватер гружённых бортов,
Ни встречать вымпела, гордые без зазренья,
Ни грести под прицелом понтонных мостов.
 
Артюр Рембо, 1871, Шарлевиль
[Перевод Олега Кустова]

За 37 лет жизни Артюр Рембо повидал и пережил то, чего обычный человек достигает порой годам к 50, если не больше. Сам он говорил, что некоторые старики — дети по сравнению с ним. И действительно имел основания .
Имея выдающиеся сообразительность и талант, он считает школу психушкой, мечтает стать журналистом и несколько раз пытается сбежать из дома. Так однажды, добравшись до Парижа, он попадает в тюрьму, потому что его принимают за шпиона.
Получив одобрение Верлена, Рембо приезжает в Париж. Он хочет стать сверхпоэтом или революционером, для него это примерно одно и то же. Поэзия, которая не инициирует перемен, его совершенно не интересует. При этом он не просто начинает дружить с Верленом, он едва ли не подчиняет его себе. Рембо младше на 10 лет, но именно он в этой паре — лидер. Он делился мировоззрением с Полем и наставлял его на свой путь, считая, что Верлен сделан из глины, и принимает ту форму, какую захочет сделать из него «мастер». «Пьяный корабль», стал его визитной карточкой.
Верлен со своей беременной женой  приютили начинающего поэта, но Рембо не поладил с женой Поля. Он считает ее глупой, а она его — грубым и нечистоплотным. Жена Верлена выгоняет Рембо из дома. Но к ее ужасу Поль уходит вслед за ним. Друзья отправляются путешествовать по Европе, где они будут зарабатывать написанием стихов и преподаванием французского языка.Талант к стихосложению и возрастающая известность делают Рембо уверенным в своем гении. Его творчество становится одной из основных вех символизма: свободная поэзия, в которой любые чувства воплощаются любыми образами. Артюр даже объявляет себя ясновидящим, желая быть посредником между человеком и вселенной. До сих пор он и так вел не самый примерный образ жизни: курил трубку еще будучи подростком. Теперь же он фанатично истязает себя голодовками, бессонницами, алкоголем и наркотиками. Во всем этом ему сопутствует верный друг Верлен. В Брюсселе Поль в пьяном бреду выстрелом ранит Рембо в руку. Верлена сажают в тюрьму — друг не навещает его и встречает только через два года.Желая писать статьи о географических исследованиях, Рембо отправляется в путешествие — на этот раз на другой континент. Позже его доклад опубликует Географическое общество в Париже.

«Я погружался в мечты о крестовых походах, о пропавших без вести открывателях новых земель, о республиках, не имевших истории, о задушенных религиозных войнах, о революциях нравов, о движении народов и континентов: в любое волшебство я верил», — написал Рембо.

Сначала бывший поэт идет добровольцем в голландскую колониальную армию, позже устраивается переводчиком в цирк и путешествует с труппой по Скандинавии, а затем уезжает жить в Африку. Там Рембо начинает торговать оружием и людьми и даже управляет факторией в Эфиопии, пока у него не обнаруживают рак. Будучи больным, Артюр возвращается во Францию, где ему ампутируют ногу, но саркома приковывает его к постели. Болезнь убила писателя в возрасте 37 лет.

Поэт так и не постиг любви, обвиняя во всем под конец жизни свою трусость не только в поступках, но и в мыслях. Рембо, как и хотел когда-то, стал великим французским поэтом. Но наибольший успех пришел к его произведениям после смерти автора.