Худсовет

                ХУДСОВЕТ
               
                ОДНОАКТНАЯ ПЬЕСА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА

Буль, председатель Худсовета.

Сорока, член  Худсовета.

Йорк, член Худсовета.

Автор.

Санитары.

Выше приведены псевдонимы членов Худсовета.

Действие происходит в слабо освещенной комнате. Посередине стоит неказистый стол под углом к зрительному залу. На авансцене установлена табуретка.

За столом сидят члены Худсовета. В центре -  невозмутимый Буль  с высоко поднятой головой. Сорока хрипло покашливает, пьет воду из стакана и замирает, слегка наклонив голову. Йорк нетерпеливо ерзает на стуле, посматривая на Буля.
Буль достает из-под стола керосиновую лампу и зажигает. В комнате становится светло. Видно, что комната захламлена старой мебелью, ржавыми кроватями и грязноватыми матрасами.

Буль. Пора начинать, коллеги! Напоминаю нашу традиционную диспозицию. Вы, Сорока,  должны соответствовать повадкам своих кровных  родственничков, о которых поется  в песне.   

Сорока. В какой песне, позвольте узнать?

Буль. В которой вороны да коршуны чьи-то белые кости по степи разносят. И побольше каркайте во все сорочье горло.

Сорока.  С превеликим удовольствием! Уж  что-что, а в этом деле за мной не заржавеет!

Буль. А вы, Йорк, будьте всегда  этакой лапушкой. Про вас есть милый такой стишок: "Лапки быстро семенят, любит всех вокруг ребят".

Йорк (вертит головой по сторонам).  Да, я  такой!

Буль. Отлично! Кто у нас сегодня?

Сорока. Поэт.

Буль. Зовите!

Сорока. Эй!  Кто там на совет? Заходите!

Раздается противный скрип несмазанных дверных петель. На авансцену из-за кулис  выходит  Автор и садится на табуретку спиной к залу.

Буль. Представьтесь!

Автор. Пушкин.

Члены худсовета непродолжительное время оживленно шушукаются между собой, посматривая на Автора.

Сорока. И похож ведь! Откуль такой псевдик?

Автор. У нас с солнцем русской поэзии одинаковый  подход к построению минимизированной речи  -  краткость при богатом содержании.

Буль. Посмотрим -  посмотрим! Итак, переходим к обсуждению  произведения, представленного господином Пушкиным. Я напомню, о чем,  собственно, идет речь.(Достает листок бумаги и зачитывает.) Мама мыла раму от засохшего  шламу. (Передает листок бумаги по  очереди членам совета. Те смотрят и важно кивают головами.) Дискуссия открыта!

Сорока (вскакивает на стул, потом запрыгивает на стол и начинает громко стрекотать). Вы за каким спрашивается со своим стишком на совет вышли  чисто чтоб иметь возможность продемонстрировать своё   превосходство по отношению к тем пишущим людям которые ямбами хореями и анапестами днем и ночью мучаются рифмы новые сочиняя?  Хай мол  полюбуются как вы их резво всех выстроите в одну строчку своей   белибердой!

Буль. На полтона  ниже, коллега!

Сорока. Ну а чего с таким выпендрёжником делать-то?  Шоб прекратил мозги дурить своим шедевром?

Сорока спрыгивает со стола на пол, садится за стол и, наклонив голову набок, смотрит, не моргая, на Буля.   

Йорк (нетерпеливо). Я, я, я! Можно я?

Буль. Прошу!

Йорк (выходит  из-за стола, смешно отряхиваясь всем телом). А мне стихотворение очень понравилось. Особенно тем, что нет знаков препинания. Они по большому счету не нужны. Их и читать-то никто не умеет.  Если только в  самом конце произведения точку поставить. Хотя можно и без неё. Итак видно, что дальше текста нет.

Буль. Очень интересная идея! Но что подтолкнуло вас, коллега Йорк, к таким радикальным выводам?

Йорк (возбужденно).  Обычные наблюдения! Выдающееся произведение не создашь без искры, озарения, бессонных ночей. А это всё  переживания и нервы. Руки начинают дрожать, перо спотыкается о бумагу.  Я,  например, если ставлю точку, она скрючивается в запятую. Хочу изобразить запятую, а она прыгает вверх на место для кавычек.  Даже простенькое тире превращается в горизонтальную восьмерку. (По телу Йорка пробегает волна нервной дрожи.)         

Сорока. Фигасе да вы чо! Громатеку порешить решили?

Йорк. Да нет, конечно! Только я предлагаю новую грамматику, без знаков препинания. И еще вот надо что- то делать с этими "жи - ши" ...

Буль (перебивает Йорка). Коллеги,  оставим грамматику в покое и вернемся к теме нашего заседания. По существу вопросы к Пушкину есть?

Сорока. У мине фопрос! Я ваще никак не просекаю в каком жанре работаете пушкин?

Члены худсовета вытягивают головы вперед, с интересом ожидая ответа.

Автор. Кря.

Буль. Расшифруйте!

Автор. Значит, всё крякнуло: жена - кря, дом - кря, страна - кря.

Сорока (схватившись за голову). Ну а чего с таким выпендрёжником делать-то? Шоб прекратил мозги конопатить всем вокруг! В угол без обеда!  Мож фсёшки напинать слегонца надо бы? Тапком отшлёпать? Хыть уж без оттягу но шоб неповадно  стишки свои народу сувать.

Буль (успокаивает  Сороку, гладя по голове). Меньше агрессии, уважаемая Сорока. Так можно выплеснуть ребенка вместе с водой. В этом стихотворении я увидел такое! Потом в конце заседания сформулирую. А пока поспрашивайте  Пушкина еще. (Присаживается на краешек стола и принимает позу роденовского Мыслителя.)

Йорк. Скажите, уважаемый  автор, почему вы напечатали  на листе формата А4 стихотворение шрифтом формата 72?   

Автор. Чтобы мощь и напор слова можно было прочувствовать полнее. Но для черновиков я использую азбуку Морзе: точка - тире, точка - тире.

Йорк.  Зачем?

Автор. Чтоб запутать плагиаторов.

Йорк. Гениально! А не пробовали просто чистый лист? Для особо тонко организованных интеллектуалов можно черный квадрат нарисовать. Смотрит на такую бумажку читатель, а на душе становится так спокойно, тихо. И стихи  льются прямо в уши сами собой. Высший пилотаж! 

Автор. Надо попробовать при случае.

Сорока (возмущенно). Афтар пряма  шаман какой-то. Дурит худсовету нашу. Нехай лучше пойдёт вон забор покрасит  в больничке или дорожку подметёт  и будет ему честь и хвала.

Буль (кладет руки на плечи Сороке и Йорку). Друзья  мои! Выслушав  вас, еще раз убеждаюсь, как же велика сила животворящего слова!

Сорока   открывает рот  и завороженно смотрит на Буля. Йорк закатывает глаза и трется головой о руку Буля.   

Буль. Автор представил совету коротенький такой стишок. Казалось  бы, ничто и ни о чем! Всего лишь пара слов дополнения к заезженной фразе  "Мама мыла раму", раскрывающая истинную цель этой санитарной акции -  очистить раму от шлама.  То есть,  освободиться от всего наносного, засохшего и заскорузлого,  мешающего прогрессу. Вот он, скрытый призыв к избавлению от кандалов архаичности!  И сделано это очень  умно и тонко с использованием фрагмента канонического текста библии русского языка  -  Букваря!

Сорока. Обломинго значит букваришке вышло от пушкина! Фсёшки я давнооо это просек ящё в первам класу. Поентому с децва некузяво ботаю и пишу.  Ведь как в воду глядел неча за правилками следовать.

Йорк. Уважаемая Сорока,  раньше вы объясняли, что  ваш новояз произошел от языка спонтанных выкриков и междометий первобытного человека времен палеолита. А вы являетесь единственным в мире носителем этого диалекта. Вы сами, помню, говорили, что вас  даже хотели обследовать ученые из Центра  Сербского.

Сорока (распалясь).  Никчаму ета фсё мне ваши недоумские  кудреватые словечки. За них  стоило бы вам репу опустить  да жалко. Научитесь тявкать  понастоящему  псевдоним обязывает. Мож потом псевдик на шарикова удасца переделать.
 
             Сорока и Йорк делают попытку завязать перепалку.

Буль. Кыш!   Фу! (Дает подзатыльники  Сороке и Йорку и берет их за шкирку.)  Я вам глаза  открываю на путь, которым мы все вместе пойдем в будущее, а вы драчку затеваете! (Делает небольшую  паузу.)  Так вот, продолжу. Сначала Букварь очистится от букв паразитов. Зачем, например, нам буква "я", если ей соответствует звук, почти такой же, как у буквы "а"? Здесь  непочатый край работы по прочистке всяких там  и-ы, о-ё, э-е, у-ю,  б-п,  ч-щ...

Сорока. Ой и не говорите уж.  Навыдумывали всяцких букаф а мы тут с ними мучийса!

Буль гладит Сороку по голове.

Йорк. А дурацкое  "жи-ши" тоже отменят?

Буль. Конечно! (Чешет Йорка за ухом.) Пройдет еще совсем немного времени и буквы вообще канут в лету. Букварь плавно эволюционирует в Булеву алгебру с её двумя единственными знаками - Нулем и Единицей! Именно эти могущественные  знаки лежат в основе  технологии грядущего искусственного интеллекта.  Люди с вживленными чипами станут элементами мировой цифровой сети и будут общаться посредством двоичных кодов.  И, что самое главное, не открывая рта! Просто подумал о чем-то, и чип  посылает  твой сигнал адресату. Исчезнут языки, национальности, расы, страны,  и человечество, наконец, вздохнет полной грудью  ...

Сорока и Йорк  благодарно прижимаются к Булю, который рукой указывает путь в светлое будущее, как это делал лет сто назад вождь мирового пролетариата.

Автор (встает с табуретки, поворачивается к залу и стягивает с  себя театральную маску Пушкина). Сеанс психотерапии окончен. Всё! Больше не могу!

Громко раздается противный скрип несмазанных дверных петель. В комнату входят два здоровенных санитара в белых халатах с засученными по локоть рукавами.

Первый санитар. Чо с ними делать-то, доктор?   

Автор. Этим двоим успокоительное  и баиньки. (Указывает на  Сороку и Йорка.)

Второй санитар.  А того вон, который рукой куда-то тычет?

Автор. Этот безнадежен... Готовьте к выписке.  На воле ему самое место. Полстраны таких.

Санитары уводят членов худсовета. Автор остается один. Смотрит в зал.

Автор (задумчиво). Сумасшедший дом какой-то, а не "Канатчикова дача"! Весь на взводе!  Как там Йорк советовал? На чистый  лист бумаги смотреть? (Достает из кармана  лист бумаги.) А вот где черный квадрат взять? Ладно, не беда!  Каблук тоже сойдет! (Кладет лист бумаги на пол и припечатывает его каблуком.)  О! Черный отпечаток получился! Хорошо, что полы неделю не мыли. Всех нянечек-то  уволили. А что если Сороку и Йорка к мытью полов приспособить?  Или пусть рамы  от шлама  драят? И им польза, и в больничке светлей. (Радостный  убегает.)
               
                Занавес