Парад поражения. Гл. 4

         4

На Красную площадь Марков с семьёй прошёл за час до начала парада. Первая тщательная проверка документов состоялась на улице Горького под трепещущими кумачовыми флагами. Не менее въедливо проверяли на Манежной площади, в Кремлёвском проезде, перед входом на гостевую трибуну и, наконец, на самой трибуне, ещё не просохшей после генеральной уборки.

Марковы оказались на своих местах в первом ряду. Оттуда отлично просматривалось левое крыло Мавзолея. Трибуна была почти пустой, и Марков-младший принялся бегать по рядам. Со временем она заполнилась военными, у которых на петлицах сверкали ромбы, и гражданскими чрезвычайно важного вида — как в полувоенных френчах, так и в цивильных костюмах. Спутницы их, подобно супруге Андрея, блистали нарядами, ревниво поглядывая на соперниц и назойливо благоухая «Красной Москвой». Не выдержав этой парфюмерной атаки, Марков закурил в надежде перебить удушливый аромат.

На гостевой трибуне были и иностранцы, по большей части в форме — военные атташе второразрядных стран. Эти держались особняком, отдельной группкой, спесивым видом демонстрируя величие и мощь своих «держав». Чем могущественней полагало себя лимитрофное государство, тем более надутым и неприступным выглядел военный представитель.

Без пяти минут десять засуетилась охрана, и появились члены Политбюро.

Мальчик, привстав на цыпочки, вглядывался в идущих.

— Папа, а где же товарищ Сталин? — спросил с недоумением.

Марков указал на человека среднего роста в скромной фуражке и невзрачной шинели без знаков различия, шедшего первым.

— Неправда! Это не он! Товарищ Сталин не такой! — звонко выкрикнул возмущённый Серёжа.

— Он это, он. Товарищ Сталин очень скромный человек, сынок.

Сталин услышал реплику ребёнка. Он замедлил шаг, повернул голову к трибуне и, найдя глазами мальчика, с улыбкой ему подмигнул.

Мальчуган хотел сказать ещё что-то, но мать дёрнула его за руку, прошипев:

— Веди себя прилично, Серёжка!..


Сталин поздоровался за руку со стоящими у подножия Мавзолея военачальниками. Почти со всеми. Мимо Тухачевского он прошёл как мимо пустого места…

По холёному лицу заместителя наркома обороны, кавалера шести царских орденов, орденов Ленина и Красного Знамени, Маршала Советского Союза Михаила Николаевича Тухачевского побежали крупные капли пота, хотя утро было прохладное. Члены Политбюро вслед за Сталиным старательно проигнорировали Михаила Николаевича. Все как один.

Оглянувшись спустя пару минут, маршал заметил, что взошедшие на трибуну Мавзолея нервно ухмыляются, неловко переминаются с ноги на ногу, словно они забыли о параде и о своём высоком положении. Один Сталин абсолютно, пугающе спокоен. Улыбается, приветственно машет собравшимся на площади. Сталин никогда и ничего не делает без умысла. Получается, демонстративно отказавшись пожать ему руку, вождь намекнул, что знает о заговоре? Знает, но, в отличие от стоящих рядом членов Политбюро, которые наверняка тоже в курсе, держит себя в руках.

Обычно хладнокровный в критических ситуациях, Тухачевский растерялся. Поведение Сталина довело его чуть ли не до истерики. Уж очень неуклюже, сумбурно и глупо складывалась ситуация с исполнением задуманного. Из-за предстоящей поездки в Лондон на коронацию Георга VI маршал принял решение перенести акцию с первомайского парада на три недели, чтобы в ходе поездки уточнить вопрос о сотрудничестве в процессе и после переворота. А вчерашним утром из управления кадров просочилась тревожная информация: подготовка документов остановлена по указанию Егорова. Нет, скорее всё же по приказу тупицы Ворошилова, а ещё вернее — самого Сталина. По новой запустить отменённый план не получалось: боевики, во исполнение указания о переносе сроков, исчезли. Одни только из столицы и на время, другие, менее надёжные, из списка живых, то есть навсегда. В общем, положение хуже губернаторского. Хоть сам стреляй. Или стреляйся.

Да нет, куда там! Даже застрелиться не дадут! Стоящие за ним в затылок Будённый и Егоров, оба отчаянные, закалённые в боях рубаки, не позволят сделать ни одного подозрительного движения, не говоря о выстрелах.

Рядом дышит чесноком бледный как смерть бородач Гамарник. Тот ещё вояка, из интеллигентной еврейской семьи. Лев Давидович, конечно, тоже не блещет родословной, но он харизматичен. В сравнении с ним Яков Пудикович смотрится по-местечковому. Гамарнику вес в глазах организаторов заговора придаёт должность. Если бы не его роль как начальника Главпура*, такого «заговорщика» маршал пристрелил бы первым. Но на непременном участии в заговоре армейского комиссара первого ранга настаивали заграничные партнёры.

Начался парад. В движение пришли пешие войска. Батальоны, сверкая штыками и тускло отсвечивая касками, промаршировали перед трибуной Мавзолея. Двинулась кавалерия. По Красной площади впервые процокали копыта казачьих коней. Словно из прошлого явились казаки — в традиционной форме, разве что без погон. Тухачевский непроизвольно помотал головой. Он был в курсе нововведения в РККА, но уж больно не любил кавалерию, особенно этих чубатых ухарей с лампасами. И в первую очередь — главного кавалериста и коневода, усатого Семёна Будённого.

Справа ещё не стих звон кованых копыт, и оркестр не завершил исполнение удалого марша, а слева, из-за Исторического музея стал нарастать яростный грохот моторов. Ветром накинуло резкий запах бензинового выхлопа.

Пошла, пошла техника. Новинка сезона — тягачи с бронированным верхом Т-26Т буксируют семидесятишестимиллиметровые пушки Ф-22. На трибунах оживление, аплодисменты, и вдруг взрыв радостных криков заглушает раскатистый рык двигателей! Маршал не видит, но понимает — это Сталин поприветствовал красноармейцев скупым жестом, и рёв послушного стада на трибунах — ответ на движение руки вождя. Сколько раз Михаил Николаевич в сокровенных мечтах видел на трибуне не Сталина, а себя, величаво и снисходительно помавающего десницей, и слышал дружные восторженные приветствия. Приветствия серого быдла? Ну и что? У диктатора не бывает равных! Мечты, мечты… Повернуться бы сейчас, выхватывая оружие, и открыть огонь с обеих рук, благо до целей едва наберётся десяток метров! В рябое лицо — первую пулю! Потом в тупую физиономию предсовнаркома с пенсне под круглой шляпой, и в мерзкую рожу карлика со звёздами генерального комиссара на петлицах. Где он, кстати? Он поднимался или нет? Ошеломлённый сталинским афронтом, Тухачевский это пропустил. Маршал обернулся, оглядел стоящих на трибуне, но Ежова не рассмотрел. И тут же физически ощутил пристальные взгляды охраны. Да и Егоров с Будённым напряглись, приблизились к нему чуть ли не вплотную.

Парад шёл своим чередом. Проехали самоходные орудия. А вот и стальные красавцы-танки Т-26, загрохотали гусеницами по брусчатке, высекая искры. Из-за здания Исторического музея выдвинулись могучие сухопутные дредноуты — трёхбашенные монстры Т-28. Площадь взорвалась аплодисментами и радостными криками. А за спиной у маршала вдруг стало свободней. Отошёл куда-то Егоров. Видимо, пригласили на верхнюю трибуну.

Нарастает грохот, строй машин приближается к Мавзолею, командиры, высунувшись из башен, отдают честь руководству страны, и ему, маршалу этой страны, столько сил положившему на создание танковых армад. Увы, сталинские решения вечно останавливали полёт мысли Михаила Николаевича, мол, нет у страны сейчас возможности выпускать танки в таких количествах!


Даже себе маршал мог признаться только через силу, что его передовые технические идеи и полководческие амбиции ни на чём не основаны. Военные и технические знания, кроме полученных в Александровском военном училище, — а после он нигде и никогда не учился, — были поверхностными, вроде газетных заголовков, набранных крупным шрифтом, для человека с плохим зрением: заголовок разобрать можно, но мелкий текст под ним расплывается серым пятном. Самолюбие терзала загнанная в самый дальний и глухой угол мысль, что головокружительная карьера зиждется на его личной храбрости времён германской войны и отчаянном авантюризме советских лет, удивительным образом сходившем с рук благодаря покровительству Троцкого. Всю послереволюционную часть жизни Михаил Николаевич больше блистал революционными фразами, чем военными победами. Он сочинил много статей о военной стратегии в эпоху революции — сам учил всех теории военного искусства, хотя до своего головокружительного послереволюционного взлёта не командовал даже ротой. Ещё он увлекался музыкой и собственноручно изготовлял скрипки.

Позор времён польско-советской войны двадцатого года… Командуя Западным фронтом, он крайне неумело использовал резервы и не согласовывал свои действия с командованием Юго-Западного фронта. Слишком зарвался в своём стремительном марше на Варшаву, которым руководил из глубокого тыла, что и стало причиной сокрушительного поражения Советов. В результате страна потеряла огромные западные территории, больше полусотни тысяч красноармейцев попали в польский плен. Почти никто из пленных домой не вернулся: нечеловеческие условия содержания, издевательства, голод и болезни сделали своё чёрное дело.

А как он подавлял тамбовское восстание? Против плохо вооружённых повстанцев бросил части регулярной армии, укомплектованные авиацией и бронетехникой, поддержанные различными вспомогательными подразделениями вроде ЧОНа**. Даже газами травил крестьян! И тем не менее первый натиск не удался, победа была одержана лишь со второго захода. Впрочем, о победе, как именно его, Тухачевского, заслуге, можно говорить лишь условно — тамбовских повстанцев каратели только рассредоточили и вытеснили в другие губернии, где их и добили совсем другие «красные герои». Фактически тамбовский мятеж так и не был подавлен им, Тухачевским. С деревенщиной не совладал… полководец…

В мирное время, заведуя обеспечением РККА вооружениями, он также оказался не на высоте. Препятствовал внедрению в армию миномётов, называя их «суррогатом» артиллерийского оружия. В планах перевооружения на вторую пятилетку производство миномётов попросту не предусматривалось — вместо них предлагал использовать пехотные мортиры, но они так и не были созданы. В тридцать первом году совершенно необоснованно ликвидировал заказ на тридцатисемимиллиметровую противотанковую пушку, ничего не предложив взамен. Он распустил конструкторское бюро, занимавшееся развитием нарезной ствольной артиллерии, объявив этот вид вооружения устаревшим, а взамен предлагал насытить войска безоткатной артиллерией.

Наконец, именно он, маршал Тухачевский, разработал и всячески продавливал идею «ответного удара», которая нацеливала армию на наступление, а не на оборону, хотя для большинства грамотных военачальников и политиков было очевидно: для РККА более предпочтительна идея стратегической обороны. Другое дело, что признать кого-то хотя бы равным себе по полководческому таланту, да и просто грамотным в стратегическом плане, не говоря о превосходстве, шляхетский гонор не позволял.

Он стал самым молодым маршалом страны. Но ему этого было мало, и он этого скрыть не мог. Поэтому мнение о Тухачевском как о беспринципном карьеристе распространилось как в стране, так и в эмиграции.

Тухачевский смотрел на боевые машины с двойственным чувством. Да, грозная сила. Но по договорённости с немцами сила эта частично должна быть подставлена под сокрушительный удар, а частично передана им в расплату за поддержку переворота. Что ни говори, а он, русский офицер, пошёл на сговор с германцами, с исконными врагами, какие бы дружественные, корпоративные, кастовые отношения не связывали его с верхушкой рейхсвера, ныне вермахта. Маршал рассчитывал на поддержку правящих кругов Германии в осуществлении государственного переворота. Год назад, в ходе визита в Париж, он открыто высказался в поддержку Третьего рейха. Министру иностранных дел Румынии Титулеску на официальном обеде в советском посольстве Михаил Николаевич сказал: «Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченных государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех».

Маршал боготворил германского фюрера? Преклонялся перед его гением? Нет, разумеется. При всём уважении к стремительно растущей мощи Третьего рейха, Тухачевский знал, что чудес не бывает, что Германия без накачки извне грандиозными средствами не в состоянии сделать такой невероятный военно-экономический рывок. Версальский мирный договор установил первоначальную сумму репараций, эквивалентную примерно ста тысячам тонн золота, и хотя впоследствии комиссия сократила её вдвое, регулярные выплаты оставались непосильными и более чем основательно «обезжирили» без того отощавшую от войны немецкую экономику. С приходом Гитлера к власти победители почему-то безропотно проглотили его отказ вообще уплачивать репарации, а военная промышленность попёрла как на дрожжах! Откуда эти «дрожжи», Михаил Николаевич понимал и, говоря румыну о своей надежде на Гитлера, слегка кривил душой, поскольку имел в виду фюрера лишь как мощный военно-политический инструмент англосаксов, великих мастеров решать свои проблемы чужими руками.


…Тухачевский снова оборачивается. «Коневод» Будённый недобро глядит в глаза, мол, стой, не рыпайся. На трибуне явное замешательство, все взгляды устремились влево, что-то говорят, но слов не разобрать. Только интонации понятны — нервные, напряжённые голоса.

Вот в чём дело! Задний правофланговый танк остановился метрах в пятидесяти от Мавзолея. Заглох, что ли? Да-а, с надёжностью техники у нас пока не очень, проверяй не проверяй. Позор на всю Европу обеспечен!

Орудийная башня замершего танка довернулась вправо. Трёхдюймовое жерло вперилось прямо в лицо Михаила Николаевича. Нет, не в лицо, выше…

Вспышка! Тухачевский не услышал грохота разрыва, как не услышал треска очередей трёх пулемётов взбесившегося танка. По раненым и контуженным прошлась беспощадная свинцовая метла. Сухие пистолетные выстрелы довершили зачистку на правительственной трибуне.

На правом крыле гостевой трибуны, ближнем к Мавзолею, осколки снаряда задели жену Маркова и двоих командиров РККА. Женщине осколок попал в шею, перерубив артерию. С Маркова визжащая рикошетная пуля сорвала фуражку. Удар пришёлся вскользь, вместе с фуражкой в сторону отлетел кусок скальпа. Комкор упал в лужу чужой крови. Семилетний Серёжка, плача, то дёргал за окровавленную руку агонизирующую мать, то трогал за плечо лежащего без сознания отца, и причитал, заикаясь: «Мамочка… папа… вставайте! Я домой хочу! Я обкакался…»

Двинуться после залпа танк не успел. Голова механика-водителя в открытом люке лопнула как арбуз, забрызгав броню розовым и красным. К застывшей машине от трибуны рванулись двое в фуражках с васильковым верхом. Ловко вскочили на танк. Один рывком поднял крышку башенного люка, другой швырнул внутрь одну за другой чёрные гранаты. Первый толкнул крышку на место. Оба спрыгнули с брони.
Дважды глухо рвануло, дёрнулась кверху крышка люка. Безголовое тело механика-водителя до пояса выбросило на лобовую броню.

Зрители, в первые мгновения застывшие от ужаса, бросились с трибуны врассыпную, сметая оцепление. Лишь фотограф иностранного вида никуда не убегал. Он торопливо щёлкал «лейкой», стараясь в подробностях запечатлеть исторический момент. В наступившей сумятице ему никто не препятствовал.

________________________________________

*) Главпур — Политическое управление Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

**) Части Особого Назначения (ЧОН, части ОН) — «коммунистические дружины», «военно-партийные отряды», создававшиеся при заводских партийных ячейках (партячейках), районных, городских, уездных и губернских комитетах партии на основании постановления ЦК РКП(б) от 17 апреля 1919 года для оказания помощи органам Советской власти по борьбе с контрреволюцией, несения караульной службы у особо важных объектов и др.