Дума вторая

И печать размоет, коли документ вилами по воде писан
                Пословица

       Для того чтобы понять смысл великой древнерусской поэмы, следует произвести ее настоящее научное и логическое исследование. То, что делать это так, как предлагает по лекалам традиционной истории Е.В. Жаринов, можно определить, мягко говоря, как заблуждение. Заявляя, что истины не существует, что любые факты это – ложь, а все исследования можно производить лишь на основании выдумок и словесных упражнений, именуемых мифами, назвать такой подход наукой, язык не поворачивается? Следует лишь посочувствовать тем, кто захочет заглянуть в свое прошлое, применяя подобный метод.
 
Наука – это и есть путь к истине, а каждой ступенькой, частичкой, квантом этой истины, является факт и только факт. Однако существует проблема. Ибо факты, что можно отыскать в первоисточниках, которые на протяжении многих лет подвергались яростному «изучению» ТИ, не говоря про факты в ее мифах, следует подвергать кардинальной логической очистке. От словесных выкрутасов, выдумок, вранья, маразма и прочих наслоений, которые каждые последующие деятели, именуемые историками, норовили прибавить к уже имевшим место, переплюнув своих предшественников в этом «научном» процессе. Используя примитивный подход: мол, как очередная диссертация может считаться оригинальной, если в ней нет ничего нового и в нее не всунуты новые фантазии, мифы или высосанные из пальца факты, и где про многочисленные противоречия не сказано ни слова?

Поэтому проведем наше исследование кардинально-противоположным способом и, пытаясь узнать, о чем повествует «Слово», зададим первый простой и ясный вопрос: откуда начинался этот странный поход, т.е. где проживали и правили Игорь и его младший брат?

  Ответить на него совсем не трудно, ибо в остатках поэмы на него имеется прямой и ясный ответ. Всеволод выводил свою дружину в поход из Курска, и в другой фразе называл своих вскормленных с острия копий дружинников – курянами. А знаменитый горький плач Ярославны на крепостной стене Путивля мог быть услышан только там, где княжил ее славный муж – Игорь. Следовательно, имеется два несомненных факта. Княжество Игоря – Путивль, Всеволода – Курск.

И теперь мы имеем право на встречный вопрос историкам. А где они вычитали, что Игорь правил в Новгороде Северском, а Всеволод то ли Трубчевске, то ли Трубецке? Где в поэме хотя бы мельком об этом сказано? Мало того, мы можем вопрос поставить и более кардинально. Каким образом на Руси в ее южных землях появилось «северское» княжество, населенное «северянами», а Н.Северский оказался почти самым южным городом? Неужели наши предки были полными идиотами и не понимали, где находится юг, где север, восток, запад? Поэтому отсеиваем этот самый пер-вый маразм и попытаемся объяснить его появления в этой «науке» напоследок.

Чтобы задавать следующие вопросы необходимо просеять уже целый букет мифов, что нам подсунули историки в своих исследованиях, потому как в Слове, к сожалению, ничего не сказано на этот счет. Перечислим их по порядку, опираясь на прочие источники, к примеру, на «Летописную повесть об Игоревом походе» (ЛП), которая была якобы обнаружена в Ипатьевской летописи во время перевода поэмы с древнерусского языка, на современный – русский же язык. (Эта самая ЛП очень напоминает набор надерганных из Ветхого Завета обрывков, перемешанных с вполне современными молитвами, впрочем, как и почти во всех остальных известных «летописных повестях»).

Поход Игоря состоялся в 1185 году и продолжался с 23 апреля по 9 мая, когда произошло это трагическое для русских сражение. Войско было практически полностью пешим, за редким исключением. На конях перемещалась лишь князья и их свита да некие «ковуи на раскормленных конях». Поход осуществлялся двумя колоннами – из Трубчевска и Н.Северского, которые двигались в десятках км друг от друга. Только перед самым сражением дружины сошлись вместе, и вступили в бой на реке под названием Сюурлий. Скорость перемещения войска составляла около 50 км в сутки. Знаменитый плач Ярославны происходил в Путивле потому, что там проживал Владимир – сын Игоря и Ефросиньи (она же Ярославна). Который то ли был мужем дочери вожака половцев, которых ловили в степи, то ли только планировал им стать, т.е. Игорь напал на своего собственного свата. Река «Ка-яла» была названа в поэме лишь потому, что князь почти беспрерывно «каялся» перед русским наро-дом за то, что незадолго до похода уже 12 раз вместе с этими самыми «половцами» грабил русские княжества… 

В общем, изучая этот бред, очень хочется все «мифические факты» забросить куда подальше, но мы вынуждены все вытерпеть и преодолеть закономерное чувство легкой оторопи ради поиска истины. Похоже, просто никто и никогда из этих самых маститых ученых: не ходил в походы ранней весной и не ночевал под открытым небом, не плавал на лодках, не варил кашу из топора, не скакал на лошади или хотя бы один разок не протрясся в лошадиной телеге по бездорожью пару часов.

Во-первых, чтобы удостовериться, что данный поход имел место, следует обратиться к настоящим наукам – математике и астрономии и узнать: действительно ли в 1185 году в указанном промежутке времени произошло солнечное затмение. Оказывается, да, подобное явление имело место. Оно действительно наблюдалось на юге Руси 1 мая в названном году, и Луна действительно закрывала солнечный диск более чем на половину. Это значит, что дальнейшее исследование можно продолжить. Далее, опираясь на логику и здравый смысл, следует все эти «мифологические факты» тщательно отсеять от маразма.
 
Игорево войско не могло быть значительным по количеству воинов ни пешим, ни конным, и которое следовало в неведомое далёко по дикой степи. Чтобы прокормить ораву хотя бы из сотни взрослых мужиков и их лошадей в течение полумесяца, пришлось бы снаряжать попутно целые обозы с провизией и прочим скарбом для людей и овсом для лошадей. Потому как трава в весенней степи еще не успела отрасти. Самим воинам требовалось, хотя пару раз в сутки употреблять горячую пищу (а где ее и как варить в голой степи). Нужно было где-то ночевать, чем-то укрываться, сушить мокрую одежду после дождя или преодоления бродов. И скорость всей этой полудикой ватаги вои-нов определялась скоростью телеги по бездорожью, плюс время на поиски сучьев и веток по балкам для костров (дай бог – 10 км в день), приготовления пищи (разве только из великих степных «зверей» - сусликов). Где-то, на чем-то, и под чем-то приходилось спать в апреле месяце (или они умудрялись спасаться от холода под кольчугой, шлемом и щитом, или согреваться, размахивая мечами при заготовке дров для костра?). И таким образом за 15 дней преодолеть 750 км? Ну, ну…

Во-первых, Игорево войско должно быть весьма малочисленным и мобильным. Каждый воин в нем не мог иметь ничего кроме резвого коня да личного снаряжения и оружия для предстоящей битвы. Посему, про следование дружины по дикой степи не может быть и речи. Этот путь пролегал по обжитым и населенным землям, чтобы каждый вечер дружине человек в 15 – 20 имелась возможность отужинать и расположиться на очередной ночлег, хотя бы на сеновале. Чтобы кони за ночь могли отдохнуть, насытится овсом и сеном. Вот тогда рано утром, основательно подкрепившись горячей пищей, воины могли отправиться дальше и преодолеть очередные 50 км.

Во-вторых, в поэме имеется вполне ясный вектор, которым автор указывает направление движения дружины: «Игорь ждет милого брата…». Если Игорь находился в своей вотчине – Путивле, а Всеволод за полторы сотни км в Курске, которые он мог преодолеть за два-три дня, то куда может двигаться объединенное войско? Конечно, в направлении противоположном Курску.
 
Посему берем любую карту и проводим прямую линию через два города – Курск и Путивль. После этого, отмерив 50 х 15 = 750 км в соответствии с масштабом карты, находим точку на этой прямой, примерно в районе современного Львова. Однако маршрут следует тут же скорректировать, ибо данная прямая проходит между Киевом и Черниговом. Ни в одном из этих городов Игорь во время похода не появлялся, что следует из «Золотого слова Святослава», где киевский князь горько сетует на то, что сыновья не обратились ни к нему, ни к его брату в Чернигове за подкреплением. (Очередной исторический миф по поводу того, что Святослав приходился не отцом, а лишь братом Игорю и Всеволоду, отбрасывается, опираясь на несомненный факт в самой поэме, где князья не единожды им именовались именно сыновьями).

Поэтому отрезок прямой, между Львовом и Путивлем, следует провернуть против часовой стрелки к югу (в лесах Брянска и Смоленска даже историки никогда не могли разглядеть присутствие половцев). При этом очень быстро левый конец отрезка упирается в Черное-Черное море, в районе впадения в него Голубого-Голубого Дуная. Отсюда продолжим свое географическое расследование и для того, чтобы оно внешне выглядело хотя бы чуть-чуть как «историческое», воспользуемся увесистым фолиантом: «Киевская Русь и русские княжества в 12 – 13 веках», Б.А. Рыбаков, «Наука», Москва, 1982; стр. 345. Здесь находится весьма интересная карта с той самой дальней точкой в 750-ти км от Путивля.

Очень трудно будет отвлечься и не читать тексты, относящиеся к карте. Здесь и рассказ Константина Багрянородного про «Русов, которые доставляют товары на моноксилах в Константинополь» и выдержки из трудов восточных авторов, вроде Ибн Русте, и много чего другого, предложенного Академиком Б.А. Рыбаковым. Поэтому лишь вкратце.

Оказывается, вся значительная область внутри излучины Дуная, отделенная неким «Трояновым валом» с тремя рукавами реки при впадении в море называлась «Островом Русов». Т.е. эта территория, вместе с «морем Русов» (т.е. Черным морем) считались территориями древней Руси. Вдоль морского побережья изображено схематично, как многочисленные караваны из челнов следовали в сторону Босфора. Но и через «Остров Русов» пролегал путь по суше туда же, через «Троянов вал» и через селение с очень интересным названием: «Тропеум Трояни», что очень напоминает выражение в самой поэме – «тропою Трояни через поля на горы …».

Однако вспомним про нашу основную точку и перенесемся к левому протоку Дуная. Вот тут нас ожидает невероятный сюрприз. При самом впадении левого протока в море находится селение с названием – КИЛИЯ! Всем, кто знает, что такое проблема восстановления древних слов по одним согласным подтвердят, что КАЯЛА (КЛ) и КИЛИЯ (КЛ) полностью совпадают. – Но ведь Каяла ре-ка, а не село или деревня, – воскликнет дотошный скептик. Но оказывается, точно так же называется и вся левая протока Дуная или иначе – Килийская гирла Дуная. – Но это не явный факт, – возразит другой скептик. Нужно более солидное доказательство из серьезных источников, тем более что в поэме про это ничего не сказано. – Ну, что же, тогда вынужденно обратимся к «Летописной повести …».
 
Чтобы не расплакаться, читая покаяние Игоря, в котором князь затмил свою верную жену выплеснутой на потомков скорбью, не будем углубляться в текст, а рассмотрим лишь первую фразу:

«В лето 6691. Месяца февраля в двадцать третий день, в первую неделю поста, измаилтяне, без-божные половцы, пришли войной на Русь…»

Это доказательство? – спросим мы скептиков. – Неужели вы никогда не слышали про Измаил, который находится как раз на берегу Каялы, совсем недалеко от селения Килия? Во времена СССР любой троечник мгновенно указал бы его на карте, да еще бы процитировал слова турецкого султана: «Быстрее небо упадет на землю, чем сдастся Измаил!». – Увы, нет! – скажут они, потому как историки давным-давно доказали, что «измаилтяне» означает «агаряне». – А почему не чукчи, коря-ки, бушмены, каракалпаки? – уже мы их спросим. Чем они хуже агарян? – Увы! – Уверенно скажут они и добавят, что требуются гораздо более убедительные и безупречные доказательства, вот только тогда ваша Килия может стать и вашей, и нашей Каялой.

Мы не можем, к счастью, привести доказательство подобное тому, что Воланд предъявил Берлиозу, но и в нашей игре в историю все-таки имеется козырная карта, причем это туз и туз козырной. Существует живой, конкретный, непосредственный свидетель события, что произошло 9 мая 1185 года на бывшем «Острове Русов» после того как дружина Игоря форсировала Кили-Каялу.

«На Дунаи Ярославнын глас ся слышит, зегзицею незнаема рано кычеть: «Полечю — рече — зегзицею по Дунаеви, омочю бебрян рукав в Каяле реце; утру князю кровавыя его раны на жестоцем его теле».

Милая, славная, замечательная женщина, верная жена князя Игоря восемь веков пыталась до-стучаться до разума и сердец суровых седовласых российских ученых-историков. Ноль внимания.

– Игорь шел на Дон? – Шел. – Половцев повстречал в 750 км от Н.Северского? – Повстречал. – Там протекает Сюурлий? – Не знаем. – Доказано что протекает. Это и есть Дон, значит там и по-ловцы его ранили и пленили, а Ярославна просто не учила географию, вот и занесло ее с горя на Голубой Дунай.

Я все-таки рискну отправить эту ученую ахинею в мусорную корзину и продолжу перечислять очевидные выводы из того, что легендарная Каяла – Килийская гирла Дуная, а измаилтяне половцы – жители дунайской поймы, которая еще совсем недавно считалась русской землей, через которую проходил общеизвестный путь «из варяг в греки». Где русские люди проживали бок о бок с этими самыми половцами – жителями полой низинной части Дуная, обеспечивая непрерывный поток товаров из Руси на Босфор и обратно, но потом, по не понятным до некоторых пор причинам, ушли оттуда. В качестве доказательства, что дон – это не название конкретной реки, а просто сама река, или ее не быстрый, а широкий тихий участок, или это устье реки – ее «дно», приведем отрывок из «Задонщины».

«…Микулина жена Васильевича Марья рано плакаша у Москвы града на забралах, аркучи тако: «Доне, Доне, быстрая река, прорыла еси ты каменные горы и течеши в землю Половецкую. Прилелей моего господина Микулу Васильевича ко мне»».

Т.е. Марья Микулина (ну, вылитая невежественная Ярославна) именует Доном – Москва–реку. Однако продолжим. На карте имеется запись, что время пути через «Остров Русов» - три дня. Возможно, имелось в виду, что это путь пешком или на телеге по болоту, потому как, судя по масштабу карты, протяженность всего участка менее 100 км, т.е. дружине Игоря при желании удалось бы его преодолеть всего за один день. На этом маршруте имеется и упомянутый «донец», т.е. цен-тральный неширокий проток Дуная, и сам «дон» - правый более могучий проток. Где не удалось-таки дружинникам «испить шеломом Дону», выйти на «Тропу Трояни» и закончить свой путь в ….

– Где, где? – хором, не дожидаясь продолжения, переспросят скептики. – Да, да, правильно в ней самой – ТмутОрОкани. И поможет нам сделать очередное неожиданное открытие академик Б.А. Рыбаков. В одной из глав этой же книги, Борис Александрович делает очень интересное замечание, что греческое слово «фема» и русское «тьма» являются словами-синонимами. И в древности существовали понятия: тьма киевская, тьма черниговская, тьма смоленская, т.е. это не только и не столько количественный термин, сколько географический. И тогда мы имеем право на встречный вопрос. Почему не был озвучен похожий термин: фема, т.е. тьма троканская, тороканская?  Т.е. место, где проживали троканцы, торки, … турки, которые проживают до сих пор на азиатском берегу Босфора?
 
Но стоит нам самим логически переосмыслить все, что было нафантазировано про ТмутАрАкань на Тамани, как становится многое понятно. Кто, почему и когда туда воткнул этот «невиданной красоты город» с мазанками из самана, т.е. обрезков камыша или соломы перемешанных с глиной и коровьим дерьмом?  В котором, по приказу Екатерины 2, граф Мусин-Пушкин в пороге первой же казармы, нашел мраморную плиту возрастом почти в тысячу лет. С процарапанными словами: Глеб, Тмутораканя, Корчевы… Это было величайшим, по мнению ТИ, открытием. Раз камень нашли там, где нашли, значит – ТмутАрАкань здесь. А раз камень нашли тут, в ТмутАрАкани, то он настоящий… Правда, если серьезно изучить все, что связано с этим «открытием» и начать задавать историкам вопросы: то их ответы переплюнут по юмору ранние выступления М.М. Жванецкого, где чувствительные дамы частенько подмачивали штанишки.

Но если мы сами подключим логику и здравый смысл, то обязательно и очень быстро многое станет понятно. Что ТмутОрОкань – это небольшой район на азиатском берегу Босфора, совсем недалеко от места, где находился византийский правитель. Что здесь заканчивался торговый путь «из варяг в греки» и русские люди складировали все добро, что привозили из Руси. Тут они жили, торговали, менялись товарами и здесь ожидали, когда обратным караваном можно было возвращаться обратно. Это и было знаменитое ТмутОрОканское княжество, в которое, скорее всего, входил и Остров Русов – дельта Дуная, как важный перевалочный пункт на этом пути. Здесь действительно в 10 – 11 вв кипела торговля, сюда стекались со всего света караваны с товаром и русские были тут если не полноправными хозяевами, то равноправными участниками торговли. И вдруг, в конце века одиннадцатого все оборвалось, что было представлено историками, как изгнание русских из ТмутАрАкани, а заодно с Острова Русов.

– Ладно, – и опять хором заявят скептики. Пусть ТмутОрОкань находится на Босфоре, и сюда через вашу и нашу Каялу устремился вооруженный отряд Игоря и Всеволода. Но зачем? Что им было надо в том месте, откуда русские были изгнаны и где их малочисленную дружину мгновенно разбили бы наголову воины из огромного государства? Ну, что же. Попробуем разобраться и для этого спросим: что случилось в столичной области Византии хотя бы за один или два месяца до 23 апреля 1185 года? Ответ на данный вопрос получить совсем нетрудно из самой же традиционной истории.

В столице Византии в 1185 году, во время еврейской пасхи, т.е. во время мартовского полнолуния (19-20 марта – подсказывает нам математика и астрономия) вспыхнул мятеж. В результате, которого, император Андроник Комнин был схвачен разъяренной толпой под предводительством не-кого Исаака Ангела, вскоре объявившего себя императором, и был зверски казнен. Причем, его казнь была подобна казни Христа. Андроник был распят. И это событие было единственным по важности за десятки лет до и после названной даты на шкале времени.

– И какое отношение «два князька из микроскопических княжеств» (А. Зализняк) могут иметь к императору Византии, Нового Рима, Константинополя…, т.е. владыке величайшей империи того времени? – спросят не только скептики, но и все, кто окажутся свидетелями данного разговора?
Не будем терять время по мелочам, а сразу призовем еще одного живого свидетеля. Нет, не Игорева похода и не участника мятежа. Этот свидетель – участник процесса «перевода» поэмы и он имел счастливую возможность изучать текст в первоначальном виде. Имя этого свидетеля – Николай Михайлович Карамзин. Вот отрывок из «Истории Государства Российского».

«Галицкий князь дружески принял врага Мануилова, Андроника Комнина, сына Исаакиева, бежавшего из темницы Константинопольской, дал ему в удел несколько городов. Андроник, как пишут византийские историки, всегда ездил на охоту с Ярославом, присутствовал в его Совете Государственном, жил во дворце, обедал за столом княжеским и собирал для себя войско.… Сей изгнанник чрез несколько лет достиг сана Императорского: будучи признательным другом россиян, он подра-жал им во нравах: любил звериную ловлю, бегание в запуски, и низверженный с престола, хотел вторично ехать в наше отечество; но был пойман и замучен в Константинополе».

Если теперь по-прежнему возмущенные вопросы, перебивая друг друга, будут задаваться и задаваться слушателями, то следует разговор закончить на полуслове. Но если появится хотя бы один человек, который задумается и промолчит, то ради него дадим очень короткий ответ, на самый пер-вый, заданный в самом начале вопрос: что лежит в основе событий, описанных в «Слове».

В 1183 году на престол Византии был возведен русский князь – Андроник Комнин. Потому как человек, которому князем Ярославом (которого переводчики поэмы нарекли Осмомыслом, и это слово встречается единственный раз в поэме, а в любых других исторических трудах не названо ни разу) были отданы в удел русские земли, просто не мог не быть и русским же князем. Почти сразу этот правитель стал проводить жесткую политику по отношению к «латинянам» т.е. византийской знати, и можно найти две противоположной оценки его правления. Отечественных историков и историка византийского – Никиты Хониата.

«Андроник 1 Комнин (1123 – 1185). Византийский император с 1183 г. Добившись демагогией поддержки народных масс, захватил престол. Проводил политику террора по отношению к аристократии. Свергнут знатью Константинополя с помощью народных масс (положение которых не улучшилось) и казнен». (Энциклопедический словарь)

«Андроник существенно ограничил расходы двора… и принялся решительно искоренять злоупотребления чиновников и знати… Он помогал бедным щедрыми подаяниями… Он до такой степени обуз-дал хищничество вельмож и стеснил руки, жадные до чужого, что в его царствование населенность во многих областях увеличилась.… От одного имени Андроника разбегались алчные сборщики податей; оно было страшным пугалом для тех, кто требовал сверх должного, от него цепенели и опускались руки, которые привыкли только брать… Он не продавал общественных должностей,… но предоставлял их даром и лицам избранным…» (Никита Хониат)

Интересно, как бы современные жители России оценили своего правителя, который бы полностью уничтожил взяточничество, приводил во власть только честных людей, и это резко увеличило народонаселение? Скорее всего, Андроник жестко проводил именно про русскую политику и до-статочно быстро княжество ТмутОрОканское вместе Островом Русов снова стали русскими вотчинами. «Латиняне» допустить такого не могли. Поэтому вспыхнул мятеж в марте 1185 года.

У императора не могло не быть сторонников, единомышленников или хотя бы русской дружины. Ибо два-три года ему как-то удавалось удерживаться у власти. Мятежникам посчастливилось справиться с активным сопротивлением, и не допустить бегства правителя в дружественную страну.
Однако им не удалось перехватить всех гонцов с трагической вестью его друзьям. Хотя бы одному из них, удалось-таки добраться до ближайшего русского князя. А им был Игорь, с которым бывший русский князь «сидел за столом княжеским» участвовал в охоте на зубров…, потому как тот был мужем Ярославны, дочери Ярослава, т.е. был его зятем. К тому же он был самым молодым среди про-чих русских князей, потому к Игорю и была направлена горькая весть о том, что произошло с его близким человеком.
Эта весть могла долететь очень быстро, в отличие от движения дружины ее можно передавать по эстафете, когда гонец гнал коня от одного селения до другого, а затем переда-вал ее другому гонцу, и она летела дальше без остановок. Посему в начале апреля Игорю уже стало известно про то, что случилось на Босфоре, и сразу началась подготовка к походу. Его спутником стал младший брат, который наверняка и сам был таким же другом Андроника.

С надеждой, что в столице сохранились его сторонники, братья решили срочно организовать поход и разобраться с мятежниками и Исааком Ангелом. Но новый правитель все предвидел и успел собрать наемное войско, направив его в то место, которое было невозможно обойти стороной в вероятном походе русских. Для предстоящего конфликта были привлечены и «половцы», чтобы возить, перемещать, кормить и обслуживать наемное войско.

Когда Игорева дружина подошла к Каяле, ее встретила толпа половецких женщин, детей, стариков с щедрыми дарами, чтобы задержать ее, сообщить о большом войске на противоположной сто-роне реки и вынужденном участии их мужей, детей и отцов в предстоящем сражении. Но Игорь отверг просьбу не ходить за Каялу, втоптал щедрые дары в грязь и устремился к славе, поражению, плену. Из которого, возможно при содействии все тех же половцев, вначале самому, а затем и брату удалось совершить побег.

Если собрать воедино множество отрывочных сведений по поводу того, кто же такие эти самые «половцы», которые, как оказалось, никогда не скитались по названным историками степям, то можно вполне легко угадать, что это за народ. Это предки современных цыган. Рядом с ними и кони и кибитки. Они перемещаются всем народом. Они всегда там, где идет торговля и на ней можно подзаработать, кого-нибудь объегорить, обобрать, спеть-сплясать, умыкнуть, что плохо лежит. Они называют себя и ромеями и ромэлами, т.е. жителями Новой Ромэи – Византии. Их женщины обожа-ют всякие украшения и богатые тряпки, а кто хоть раз видел цыганский табор, не даст соврать. Это выглядит страшнее набега самого лютого врага.

Напоследок стоит заметить, что если рассматривать поэму с данной точки зрения, то становится очевидным ее создание именно в конце 12 века, когда прерывается рассказ древнего автора.  И взору стремящегося к истине открывается поразительное по краткости, четкости, выразительности и глубине описание того, что произошло в Руси и мировой истории в древности. «Слово» можно смело назвать, подобно пушкинскому «Евгению Онегину», энциклопедией древнерусской жизни. Становится очевидным и то, что сотворили с ней «переводчики», по указанию Софии Августы Федерики Ангальт-Цербтской.
 
Как же она всполошилась, когда поняла, что может произойти со всей историей, что насочиняли Миллер, Шлецер и прочие ученые немцы, и поручила их ученикам – Бантыш-Каменскому и Малиновскому всеми правдами неправдами сделать так, чтобы народу Росси осталось неведомо про то, что обнаружилось в поэме. Но вот по поводу участия Н.М. Карамзина и графа Мусина-Пушкина, автору данных строк пришлось первоначальное мнение поменять кардинально. Их участие даже следует назвать подвигом, ибо им удалось в своих работах и изданном переводе поэмы заложить некоторые «маячки», в надежде на то, что потомкам удастся узнать правду о событиях древности.
Посчастливилось провести коварную иноземку в ее стремлении скрыть правду о Великой Руси, которая одновременно неосторожно решила покрасоваться перед западными «партнерами», что она правительница вовсе не дикого, а вполне просвещенного народа и Великой страны.
 
И напоследок версия по поводу Новгорода Северского на юге России.
Во время своей поездки на юг после победы в войне с Турцией, Екатерина 2 не только посла-ла Мусина-Пушкина разыскивать там липовую Тмутаракань. В этой же поездке, побывав возле города, которому предстояло стать Н.Северским, царица приказала «разобрать по кирпичику храм, который был связан с князем Игорем» (В.А. Чивилихин).  На стенах которого, скорее всего, была запечатлена настоящая история его похода. На месте храма был срочно сооружен новодел по проекту Кваренги, а город на некоторое время получил статус губернского.

В итоге было убито сразу не-сколько зайцев. Игорь лишился своей настоящей вотчины, чем было запутано описание начала похода, уничтожен опасный храм в его землях с историческими подробностями на стенах, «околоток» посреди болот возле озера Ильмень укрепился в своем звании Великого Новгорода, а настоящий Нов Град на севере, и упомянутый в Слове, оказался на самом юге Руси. Для этого пришлось пожертвовать названием древнерусского города Вщиж, обвинив хана Батыя в его сожжении, когда в таком же выдуманном походе в облике Субудай Батыра, не дойдя до любого из более северных «Новгородов» ста верст, в марте месяце, "на карликовых лошадях обросших густой шерстью" (В.Чивилихин), тот направлялся на «зимовку» в свой Кара Корум. В.А. Чивилихин в романе-эссе «Память» так прямо и назвал это преступлением Екатерины 2 перед народом России.


P.S. В этом и заключается основной смысл произведения, который, кстати, можно восстановить в гораздо большем объеме, если подбирать и осмысливать факты из самого «Слова», а не из того, что наворотили ученые мужи за два с лишним века в своих многочисленных мифологических трудах.