Воробей

Сосед наш Лёнька был, в общем то, неплохим парнем. Жил он на нашей стороне улицы Кирова ниже по течению реки и со мной был всегда дружелюбен и общителен. С нами, мелюзгой, он особенно не водился, так как был старшеклассником, но всегда или пошутит, или помашет приветственно рукой, или поинтересуется — как дела. Умел расположить к себе и вызывал искреннюю симпатию среди ребятни. Короче говоря, уважал я Лёньку.

Видел я его нечасто, хотя дом его стоял прямо по соседству с нашим двором. Но в этой части улицы мне особо нечего было делать, а в играх в яру мы никак не пересекались — слишком разный был возрастной статус. Поэтому, солнечным летним днём выйдя со двора, я удивился, услышав Лёнькин голос, обращённый ко мне:

- Андрейка, - звал он вполголоса откуда то сверху.

Я покрутил головой по сторонам, но никого не увидел.

- Лезь сюда. Я на дереве, - обозначил себя Лёнька, пошевелив ветвями.

Я поднял голову и увидел Лёньку, выглядывающего из плотной листвы дикой вишни, подпирающей соседский забор. Точнее, вишни было две: два мощных ствола, выросшие не весть в какие стародавние времена, раздваивались и замысловато пересекались, как бы обнимая и поддерживая друг друга, образуя единый древесный организм. Я не долго думая, залез на соседский штакетник, уцепился за свисающие нижние ветви, вскарабкался на ближайший уступ и  стал подниматься наверх, шагая по разветвлениям стволов, как по ступеням. Вишня была настолько ветвистая и крепкая, что залезть без всякого снаряжения на высоту метра три, а то и выше, не представляло особого труда. К тому же,  я частенько лазал по деревьям, растущим в нашем саду, и сидя на ветвях у самой верхушки, подолгу наблюдал за окрестностями, оставаясь незамеченным для окружающих. Поэтому определённая сноровка у меня была.

То, что я увидел в кроне вишен, меня удивило и восхитило. Лёнька устроил среди листвы настоящую лежанку — к стволам деревьев верёвкой прикрепил дощатый настил, длиной метра два, на который уложил старенький ватный матрас и даже притащил подушку. Снизу со стороны тротуара разглядеть это сооружение было сложно — не давала густая листва, и Лёнькин схрон оставался незаметным для прохожих.

Лёнька лежал на животе, развернувшись в сторону яра, согнув правую ногу в колене. В руках у него было настоящая винтовка, ствол которой лежал на подушке, как на опоре.

- Лёнь, это что — ружьё?

- Воздушка. Глянь сколько у меня пулек, - похвастал Лёнька и показал почти полную коробочку с боеприпасами. - Ладно, ты сиди тихо. Не шуми.

Я пристроился рядом с насестом и с интересом стал наблюдать за происходящим, показавшимся мне забавной игрой. Лёнька прицелился в сторону соседней акации и выстрелил. Пуля чиркнула по листве и ушла, видимо, не туда, куда планировалось.

- Эх, листья мешают, - огорчился парень, перезарядил оружие и замер, прицеливаясь в прежнем направлении — в сторону акации. Ещё выстрел и опять огорчение. Затем ещё - щёлк, щёлк. Наконец, Лёнька победно вскрикнул:

- Есть! Попал. Полетел подыхать.

С соседнего дерева в сторону яра по неровной высокой дуге взметнулся воробей и, немного не дотянув до леска, круто опустился на поляну перед обрывом.

- Это как - подыхать? - спросил я всё ещё не понимая до конца, что происходит. Мне и в голову не могло прийти, что сосед целится по моим друзьям — воробьям.

Но Лёнька принялся перезаряжать воздушку, ничего не ответив. И в эту минуту до меня наконец таки дошло, чему я только что стал свидетелем. Какое то время я молча сидел возле стрелка, ошарашенный и растерянный, соображая что делать дальше.  «А как же воробей? - подумал я, - как он там на полянке?»

- Я пойду, - сказал я и заторопился вниз. Лёнька что-то буркнул в ответ, но отвлекаться на меня не стал, видимо, ободрённый успехом, высматривая новую добычу.

Я про себя примерно отметил, где надо искать подранка, но напрямик не пошёл, чтобы не показаться на глаза Лёньке. Мне почему то не хотелось выглядеть слабаком и поэтому выбрал кружной путь. Я зашёл в наш двор через левую калитку и вышел на улицу через правую, обойдя все четыре квартиры. Я неспешно, будто прогуливаясь, направился через поляну в сторону яра к речному спуску, при этом осматривая каждый кустик, и быстро нашёл воробья. Он и не думал прятаться или убегать - сидел в траве, видимо, в том самом месте куда приземлился и на моё приближение никак не отреагировал. Я поднял птичку, сердечко которой стучало о мои ладони с бешеной частотой, и помчался домой к гостившей у нас бабуле Але.

- Это что такое? - спросила она с удивлением, разглядывая воробья, - где ты взял?

- Нашёл возле яра. Он ранен. Скорее сделай что-нибудь.

- Хорошо, хорошо. Успокойся. Сейчас посмотрим. Для начала дадим водички и покормим.

Бабушка осмотрела птицу, скептически покачала головой и направилась на кухню. Воробей нахохлившись стоял на лапках возле стены коридора, мелко дрожа будто от холода и на мои поглаживания по спинке не обращал никакого внимания. Бабушка принесла два блюдца - с водой и пшеном - и пододвинула поближе:

- Пей, малыш, - сказала она воробью, но тот и к воде, и к зёрнам остался равнодушен.

Тогда бабушка стала макать птичий клювик в блюдце с водой, но напоить воробья так и не получилось.

- Бабуля, он выздоровеет?

- Конечно. Он нас просто боится. Ты иди во двор, играй. Всё будет хорошо.

Я верил, что бабуля вылечит птицу. По образованию она была микробиологом, закончила ещё в двадцатые годы Ташкентский университет, так что в её чудесных способностях целителя сомнений не было никаких. Я вышел во двор, но играть не получалось. Покрутив колёса прислонённого к забору велосипеда со сломанной рамой, нехотя поискав напАдавшие сливы за будкой Дружка, постучав палкой по бурьяну у дальнего штакетника, я вернулся домой, чтобы разузнать, как обстоят дела у нового крылатого питомца. Однако на прежнем месте ни воробья, ни блюдец не обнаружил. Только влажное пятно от пролитой воды.

- Бабуля, а где воробей?

- Так он улетел, - подозрительно вкрадчивым голосом сообщила бабушка. - Посидел немного, пришёл в себя и выпорхнул за дверь.

В голове промелькнуло сомнение в бабушкиных словах, но не доверять ей не было никаких причин. Я решил поискать пернатого знакомого, рассчитывая, что далеко улететь он не мог, и направился на поляну. Но, обойдя её вдоль и поперёк никого не нашёл. В поисках беглеца я даже осторожно подошёл к обрыву и заглянул вниз, но увидел только бурлящий речной поток и куцые, но стойкие травинки, не весть как уцепившиеся за отвесный глинистый склон, выжившие назло всем бурям и грозам. Я улёгся на поляне ногами к обрыву, положив ладони под голову, и стал смотреть в вышину. Всё было так же, как час, и два, и три назад: по бездонному небу неторопливо проплывали лёгкие облачка то скрывая, то обнажая нестерпимо яркие солнечные лучи; тёплый ветерок шуршал в листве прибрежной растительности; внизу подо мной шумела река, неся свои холодные воды в неведомые дали. «Чик-чирик. Чик-чик-чирик», - то и дело раздавался птичий голосок откуда то сверху. Может это наш спасённый воробушек обращается ко мне с благодарственной песней? «Так и есть», - подумал я, вглядываясь в небосвод, - «это он. Так и есть». И на душе стало спокойно и легко.