Manskreri Ambini - 17 - Кин-но-Токеи

- 17 -
Кин-но-Токеи

– Мы называем это место «станция Нагоя», а эти часы «Золотые часы» или по-японски «Кин-но-токеи» – известное место встречи здесь. – сказал Ахмед, протянув руку в сторону металлической золотистой конструкции.
Часы на золотом шесте, состоящие из четырех классических циферблатов с арабскими цифрами и стрелками, были приобретены Адамом во времена реконструкции старого метро в японском городе Нагоя. Его отец провел 15 лет в этом городе и Адам очень хотел порадовать его этими ретро-приобретениями. Так же были приобретены еще две достопримечательности той станции метро, самой многолюдной в бытие там Ахмеда-старшего: массивные сферические серебряные часы, так же с четырьмя циферблатами, на пирамидальном мелкоперфорированном основании, у которых цвета циферблатов изменили с синего с желтым на синий с коралловым, и огромного роста белая и тонкая кукла-девушка. Серебряные часы установили на  станции «Тайкодори» розовой линии дорог «Сакурадори», а кукла расположилась в лабораторном корпусе. Адам знал о привязанности и глубоком уважении отца к японской культуре и дизайну, поэтому в архитетуре и дизайне комплекса учитывались основные принципы японского дизайна: Саби – уединенность, Ваби – скудность, Ма – вместилище, пустота, Сэйдзяку – молчание, покой, Дацузоку – необыденность, Юген – недосказанность, Щизен – природность, естественность, Щибуми – терпкость, эссенция, Фукинсей – неравномерность, асимметрия, Кансо – простая работа, простота.
Под часами уже собралась небольшая кучка молодых людей разной
комплекции и роста. Два скафандра на застежках сияли флагами из трех вертикальных полос: зеленого, белого и красного цвета; один скафандр оказался алжирский, но с иными цветами семьи; еще один скафандр с флагами по горизонтали снизу вверх: красный, белый и зеленый, а на белом фоне блестел золотистый лев с мечом в лапе. Единственный скафандр был украшен не зелено-бело-красными флагами, а синим флагом с желтыми пятиконечными звездочками на нем.
«Чао! Салам! Мархаба! Хэлло!» – собравшиеся многоголосьем приветствовали Амбини и Ахмеда.
– ДомЕнико ЭрАмо. – высокий худой даже в чАмада итальянец живо подошел к Амбини, энергично пожал его руку и трижды коснулся «щекой» своего скафандра «щеки» скафандра Амбини.
– Ашкан, можно просто Эш. – коренастый иранец тоже пожал руку, но сдержанно кивнув головой.
– Шима – алжирская девушка дружелюбно, и даже жарко, пожала руку Амбини.
Итальянка лет девяти не по-детски серьезно рукопожала перчатку его руки, а потом весело рассмеялась. Амбини чувствовал себя непривычно в такой живой и эмоциональной компании и  был немного смущен, оттого себя очень сдержанно. Он подумал, что надо бы поучиться у этих людей так проявлять себя с другими, потому что это очень приятно, получать такие эмоции... а искренние ли они?

– Коллеги! Рад вас всех приветствовать на нашем комплексе! – громко провозгласил Ахмед, привлекая всеобщее внимание, – Я не знаю что вам говорить... Через три минуты начнется самая жестокая схватка за всю нашу профессиональную жизнь. В этот момент решится все. Или мы команда – или ломаемся: отдаем момент за моментом, и тогда конец: мы в аду, коллеги! Поверьте, мы можем смириться с этим – и пусть тогда о нас все вытирают ноги. Или же мы дадим бой и вырвемся: сражаясь и борясь! Я не могу это делать за вас: я старый. Я вижу ваши молодые лица и думаю что сам я сделал в жизни все глупости какие только было можно. Я прогулял все свои деньги, можете верить. Я разогнал всех кто когда-то любил меня. ...А теперь мне лучше не смотреться в зеркало. С годами человек очень много теряет, но это... это... это – жизнь, и ты понимаешь это: когда теряешь, ты понимаешь, что жизнь – это такая игра где важен каждый дюйм, и в науке – также. Потому что в играх – а наука это о-о-очень сложная игра – и в жизни, и в науке цена ошибки слишком велика. Ты сделал шаг чуть раньше, или чуть позже – и у тебя не вышло; поспешил, или опоздал на полсекунды – и остался ни с чем. Эти дюймы нужны нам всегда, они в каждом научном исследовании, в любой минуте и секунде. И наша команда будет драться за них, она будет драться за каждый дюйм! Мы не пожалеем ни себя, ни других в этой игре! Мы вцепимся в этот дюйм, зубами вцепимся, потому что мы знаем: сумма этих дюймов и есть разница между победой и поражением, между жизнью и смертью! В жизни побеждает тот кто готов отдать жизнь за этот дюйм! Я знаю: во мне еще есть жизнь, потому что я готов драться и умереть за этот дюйм! Потому что это и есть жизнь – 6 дюймов прямо перед тобой! Я не могу вас заставить! Вы лучше посмотрите на коллег, которые рядом, посмотрите им в глаза – и увидите тех, кто пройдет этот дюйм с вами, кто пожертвует собой ради команды, потому что знает, что каждый из вас, если нужно, сделает то же самое! Это и есть Команда, коллеги. О да! И мы либо победим – всей командой,... либо умрем – поодиночке. Такова научная работа в условиях самоокупаемости! Вот и всё. Ну, вы сделали выбор!?

По устаревшему слову «дюйм» Амбини понял что речь цитируется. Запрос – откуда цитата – к сети комплекса оказался заблокированным авторским правом Ахмеда-Тачини. Однако итальянская девочка оказалась фанаткой всего итальянского. Актеры итальянского происхождения в ретро-американском кино также входили в поле ее интересов и работы актера Аль Тачини оказались в ее персональной сети.

– Ага! У вас патент Аль Тачини! Как это здорово! Обожаю это его: «Определенно, тщеславие – мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален, самолюбие – это естественный наркотик». – Она театрально произнесла фразу по-английски, понизив свой тонкий детский голосок и пытаясь говорить с шепелявой хрипотцой. – А вы знаете, что Аль Тачини родил здорового ребенка в 83 года?!
– О, да! Настоящий итальянец! – поддел ее брат, как понял Амбини: их гербы и знаки были очень похожи. Брат выглядел лет на двадцать в своем портфолио в сети.
– А еще Аль говорил: «Каким я хочу остаться в памяти? Я хочу запомниться как единственный человек, достигший 250-летнего возраста!» – она искоса посмотрела на Ахмеда в образе Аль Тачини так, как будто прикидывала, способен ли он прожить еще 153 года, и еще раз протянула руку Амбини. – Я Илария, Илария ЭрАмо!