Моя святая тайна

Король бриттов с чёрным от злости лицом, выплюнул пожёванную травинку и прорычал пленникам, взиравшим на него снизу вверх:
—Я сохраню вам жизнь, черви, если раскроете секрет вашего чёртова напитка!
Пара смуглых карликов всё так же невозмутимо глядела на него.
Даже не подумав отвести взгляд в сторону. Поганые паразиты. Подземные твари.
И когда солдатам, собравшимся на утёсе, стало казаться, что уже ничего не произойдёт, старик вдруг заговорил. Его тихий воробьиный голос на удивление ясно произнёс:
—Позволь мне переговорить с тобою наедине, Повелитель!
Воины подтолкнули низкорослую фигуру к королевскому скакуну и отошли на пару десятков шагов, таща за собой мальчишку.
Прибой, накатывающий на берег волну за волной, заглушал от них речь пикта.
В кровавом мареве вересковой пустоши жужжали шмели и тревожно кричали кроншнепы.
—Для молодых жизнь не представляет никакой ценности. Не то, что для людей поживших. Такие, как я, знают её истинную стоимость.Я совершенно спокойно выдам свою тайну, но мой сын меня страшит, как никто. Единственный в целом мире.
Не хочу стать предателем на его глазах. Скиньте парня в море и я научу готовить вас вересковый эль. Напиток богов, равного которому нет нигде.
Правитель подозвал к себе знаком стражников. Они скрутили ребёнка, связав армейским ремнём руки и ноги так, что пятки коснулись затылка.
Мальчик с крайним удивлением искал глаза отца, не понимая, что происходит.
Самый крепкий и высокий ратник поднял его, со свистом раскачал в воздухе и мощным движением бросил со скалы в немилосердную пучину холодного моря.
Раздался крик, тут же заглушённый толщей воды. Старый пикт, последний из своего народа, издал истошный звук в унисон услышанному.
Палач взглянул в его тёмные глазки и отшатнулся от дьявольской ухмылки.
—Я сказал вам правду, ибо боялся лишь сына. Страшился, что он не выдержит мучений. А мне ваши пытки не страшны. Ни дыба, ни костёр не помогут.
В моей груди будет погребена моя святая тайна.

Жестокий король прищурился и почти не раздумывая, изрёк:
—Глупый ничтожный карлик посмел на миг подумать, что перехитрил меня?
Ты думаешь, что умрёшь? Нет, старик, я сохраню тебе твою жалкую бесполезную жизнь.
Костёр — это слишком лёгкая плата за твой обман. Это пытка, длящаяся недолго.
А вот твоя совесть и осознание того, что ты сам, собственными руками убил сына, станут пыткой на годы.
Каждый день ты станешь засыпать, пожираемый внутренней болью и просыпаться, понимая, что ещё жив.
Ужас без конца, а не ужасный конец ждёт тебя, проклятый пикт.
А чтобы ты не смог свести счёты с жизнью, мы заберём тебя с собой.
Четверо приставленных конвоиров будут неустанно следить, сменяя друг друга, за твоей продажной душонкой.
Они будут спать по очереди и не отходить от тебя ни на шаг.
Ты ни в чём не будешь нуждаться. Будешь сладко есть досыта, пить и спать.
Ложиться и просыпаться с одной единственной мыслью, вгрызшейся тебе в мозг: я убил своего любимого сына!
Родного, единственного сына! Взять его!

Господи святый! Куда опять запропастился этот олух! Наверно, по своему всегдашнему скудоумию и непомерной лености, дрыхнет где-нибудь в самом дальнем коридоре.
Поверх бочек. Или набивает брюхо. За что мне это? Почему я должен возиться с этим бесовским отродьем? Соображает туго, обучаться не хочет, отлынивает и шалит при любой возможности.
Никогда мне не научить его варить эль. Да что эль! Даже вереск он собирает, спустя рукава. Колокольчики святого растения не бережёт, они всегда смятые и повреждённые в его корзине. Лишь бы отстали. Дурень, лентяй, дармоед.
И совершенно не моего роду-племени. Совсем непохож. Нагуляла жена. Ни единого сомнения. В мои-то годы стать отцом! Мыслимое ли дело! Вон все вокруг тычут пальцами, шушукаются и смеются открыто в лицо.
Ещё и непослушный, дерзит. Смотрит волком. Думает недоброе. Вырастет, скажет: ты — мне не отец!
И спросить не с кого. Мать гадёныша при родах умерла. Оставила ублюдка, что бельмо на глазу. Живи теперь с этим до смертного часа. В колодец его скинуть?
Поймут, казнят. А хотя бы и в колодец наш подземный. А ну как не утонет?
На помощь звать начнёт? Нет, надо чтоб уж наверняка. Чтобы сгинул зверёныш, словно и не было. И случая подходящего, как назло, не подворачивается.
Вчера опять за столом в сторожке болтали, что бритты, того и гляди, придут по нашу душу. Да хоть бритты, хоть черти! Вторгнутся, пожгут всех и вся!
Не могу больше жить с таким позором. Будто оплёванный. Все мои десятилетия упорного достойного труда во благо нашего племени, нашего народа, перечёркнуты одним незаконнорожденным выродком. И у меня, лучшего пивовара среди всех, такой наследник. Пятно на весь род. Своими руками бы задушил.
Ценой собственной жизни избавился. Только случай удобный подвернись.

Одетый во всё чёрное, пожилой мужчина, следил из-за потайного камня за пустошью.
Вот они, грозные всадники, несущие смерть, вот они удалые вассалы кровожадного, безжалостного сюзерена. Прямо на нас скачут. Поднимая пыль до небес.
Бездумно вытаптывая дикий вереск цвета алой крови.
Снизу раздался тоненький голосок: — Папа, ты хорошо посмотрел? Точно никого нет поблизости? А вдалеке? Зрение у тебя не то, что раньше.
—Зрение у меня, что надо, сыночек. Всё вижу. Всё, что надо, и вижу.
Поднимайся скорее по лестнице. Папа тебя никому в обиду не даст.
Ты что это, не веришь? Ну же, иди ко мне, не бойся!
Давай живее. Вот, молодец.