Выскочка. Глава 6

                ***

     Неделю назад на фабрику было доставлено новое вязальное оборудование из Германии. На днях оттуда же должны будут прибыть специалисты для запуска новых машин. Немецкая сторона основным из условий прописала в соглашении, что запускать вязальные аппараты должны представители от производителя. Было это в духе европейцев, и связано было с тем, что неоднократно полученное оборудование, приведенное неправильно в действие, быстро выходило из строя. За этим следовали рекламационные письма с жалобами и требованием немедленно произвести замену приобретённого товара. Иногда всё доходило и до судебных разбирательств.
     Когда уже практически был готов пакет документов для конгломератного слияния умирающей фабрики с «Иволгой», из Китая Оле Ивашовой поступил звонок от бывшего однокурсника.

     С Лёшей Бышкиным Ольга училась когда-то в Высшей школе экономики. Бышкин во время учёбы звёзд с неба не хватал, зато после получения диплома о высшем экономическом образовании, Алексей проявил себя как финансовый гений. Прожив какое-то время за рубежом, он понял, что на чисто русской болезни под названием «ностальгия» можно заколачивать неплохие деньги.

     «Русские» магазины уже открывались и до него. Но, изучив ассортимент, молодой человек понял, чего эмигрантам ещё не хватает. И оно должно будет появиться в магазинах за рубежом и начать пользоваться невероятным спросом. Советская одежда и аксессуары. Эмигранты, покинувшие Родину при первой возможности, столкнулись с дикой тягой назад в родные края. Многим помогали переживать тоску по России обычные «русские» магазины. Люди с радостью покупали не только пельмени и кисель в пачках, но и халаты, платья, костюмы, шапки-ушанки…, которые уже немолодых людей возвращали в самое прекрасное время их жизни.

     Управляющая в поисках современного трикотажного оборудования подняла на уши почти всех своих друзей и знакомых на планете Земля. В том числе не забыла и Бышкина Алексея. И вот уже спустя пару недель бывший однокурсник перезвонил с интересным предложением. Поскольку одежду по советским лекалам уже никто не производил, а «русские» магазины того требовали, Бышкин изъявил желание поучаствовать в санации проблемного должника. Тем самым господин Бышкин спас Ольгу Ивашову от необходимости участия в конгломератном слиянии. Оставалось встретиться и обсудить все вопросы, касающиеся судьбы санируемого предприятия.

     Переговоры были запланированы на ближайшее время. Главное — фабрика получит в будущем работу на пять лет без необходимости увольнять людей. Конечно, так быстро Ольга не избавится от должности управляющей. Года полтора придётся налаживать менеджмент, а потом при удачном стечении обстоятельств она поставит вместо себя хорошо подготовленного человека.

                ***

     На днях уже была уволена «Агриппина Саввична» по «естественным» причинам, а у Ольги всё не находилось времени встретиться с женщиной и познакомиться с отчётом.

     Хотя с учётом последних событий Ольга уже и думать забыла о данном отчёте. Да и была ли необходимость в нём сейчас? Но человек потратил кучу времени, размахивая шваброй и тряпкой: не могла Ольга оставить труд профессионала без внимания. Людмила Петровна обычно данную работу выполняла не более чем за две недели. Но по просьбе самой Ольги Ивашовой женщина задержалась на фабрике. И очень не зря: управляющую ждал очень пухлый отчёт.

     Людмила Петровна ожидала гостью только вечером, поэтому весь день женщина провела дома за генеральной уборкой. Аккуратно смахнув пыль с такой любимой и ставшей за много лет родной фотографии, женщина на сей раз решила её не убирать перед приходом Ольги. Просто беседу с Олей она настроена была провести под кухонным абажуром.

     Офицер в отставке долго держала в руках фотографию в простой деревянной рамочке, которую приобрела ещё в 1986 году, когда погиб её дорогой Юрочка.
Всю жизнь офицер КГБ, а потом и ФСБ, пронесла в себе любовь только к одному человеку, Ивашову Юрию Сергеевичу. Её ни капли не смущал тот факт, что её любовь носила односторонний характер. По её глубокому убеждению, лучше любить безответно достойного человека, чем взаимностью хоть раз ответить идиоту.
С Юркой Ивашовым Люда, дочь генерала КГБ Петра Петровича Бурого, училась в одном классе. Они даже жили в одном доме первоначально, а потом семья Академика Ивашова осталась в «сталинке», а Бурые переехали в Подмосковье поближе к природе и свежему воздуху.

     Людмила не только училась в одном классе, но и сидела вместе с Юрой. Девочку из Подмосковья привозил водитель отца на занятия, так как она отказалась менять учебное заведение.

     Им никогда не было скучно. Вместе они занимались спортом, играли в шахматы, готовились к школьным экзаменам, ходили в кино… Юрка её в шутку называл «братишкой». Но Людмилу данное обстоятельство не радовало, хотя она изо всех сил это скрывала. 
     А затем начались её страдания, которые переживать помогал её дневник. Именно в него она выкладывала день за днём свою боль и отчаяние, сверху всё поливая горькими девичьими слезами. Сначала у Юрки завязался роман с Леной Усовой, красоткой из параллельного класса. Затем ей на смену пришла симпатия к соседке Анюте Перовой. Потом Юрчик уже симпатизировал Надежде Витальевне, молодому тренеру из спортивной школы… Всем в его большом и добром сердце находилось место, кроме неё, той, которая готова была жизнь положить за него, броситься в огонь и воду, если понадобится. Но того внимания, которого ей судорожно хотелось, она не получала. Было безумно больно и невыносимо находиться едва ли не целыми сутками рядом с таким дорогим и любимым молодым человеком…, но при этом знать, что твоё место – среди друзей. Братишка, одним словом. Она очень нравилась Юриной маме, но сам Академик Ивашов не считал правильным вмешиваться в личную жизнь сына. Юре нравились красотки без мозгов, в чём он однажды и признался:

– Знаешь, Людок, странно получается… Я, вроде, сын учёного, но умные девчонки меня не привлекают как мужчину. Спать я могу только с красивыми, даже если они глупы. Приоритетными требованиями являются тонкая талия, пышная грудь и милое личико, не обезображенное умственной деятельностью. Но и без духовной пищи я тоже не могу. Общение с тобой – для меня тоже крайне важно.
И Людмиле пришлось смириться с ролью духовной пищи.

     Конечно, к ней, генеральской дочери, не зарастала тропа, проторенная потенциальными женихами, желающими хорошенько пристроиться к государственной кормушке. Но ей была невыносима сама мысль стать Галиной Брежневой номер два. Подходя к зеркалу, она понимала, что вряд ли сможет кому-то нравиться как женщина. Грубые крестьянские черты крупного лица мало кого могли привлечь, а тем более такого утончённого аристократа как Юра. Она продолжала его тихо любить, просто, научившись получать удовольствие от возможности дышать с ним одним воздухом. Это было невероятно сложно, но возможно. Потом чувства приобрели некий хронический характер и стали привычкой, с которой она уже мирно научилась жить по соседству. Потом, когда Юрка женился на невероятной красавице и мучился от перманентной ревности, Людмила была счастлива стать жилеткой для слёз. Его жилеткой.

     Выбор будущей профессии был предопределён самой судьбой. И дело не в должности отца, а именно в её дате рождения. Людмила родилась в один день с Комитетом государственной безопасности СССР. Позже здание на Лубянке стало её вторым домом. Последние годы Людмила Петровна не только преподавала в Академии управления МВД России, но и иногда помогала очень близким людям разобраться в собственном окружении.

     В назначенное время пунктуальная Ольга уже звонила в дверь квартиры на Старой  Будёновской.

                ***

– Проходи, родная! – как обычно мягко для бывшего офицера произнесла Людмила Петровна. – Как мама? Как её здоровье?
– Спасибо, Слава Богу, всё хорошо у них! Жалуется только, что море в этом году грязное, медуз много. Немного разгребусь, поедем всей семьёй к ним в Сочи погостить. Говорит, что соскучились очень. Ну а вы как?
– Спасибо, дорогая, и я тоже неплохо. Давай на кухню пройдём и по кофейку ударим.
– С огромной радостью! – поддержала предложение молодая женщина.

     Дамы разместились за столом в уютной кухне.
Людмила Петровна с невероятной нежностью наблюдала, как Ольга подносила маленькую изящную чашечку ко рту и отпивала крошечными глоточками ароматный кофе. Женщина с замиранием сердца смотрела в бархатно-серые глаза Ольги, доставшиеся той от отца.  Тот же высокий лоб и каштановые волосы, те же светские манеры без единой крошки возле вазочки с печеньем. Так аккуратно ел в её жизни только один человек – Юрка Ивашов.

– Девочка моя, Оленька, дай я тебя обниму! – внезапно расчувствовалась Людмила Петровна. – С чем тебе приходится сталкиваться, сколько людского негатива на тебя направлено… Остаётся только гадать, откуда ты берёшь столько сил на преодоление всех этих неприятностей?!
– Вы меня пугаете, Людмила Петровна. Я надеюсь, на меня покушение не готовится? – то ли шутя, то ли всерьёз отреагировала Ольга.
– В общем, давай тогда к делу перейдём. Скажу так: коллектив отвратительный. Полностью испещрён как мозаика. Весь поделен на кланы, хотя это неудивительно и везде практикуется. Угроза до недавнего времени исходила от нескольких человек.

     Первым смело можно назвать зама по коммерческим вопросам Куницына. Тот очень сильно претендовал да ту должность, которую заняла ты. Не давал ему спокойствия тот факт, что у твоих связей оказались более «волосатые руки». Негодяй принялся строчить доносы, где грязно отзывался о жёсткости политики предприятия, проводимой тобой. Хотя чего ещё ожидать от «каблука» и пожизненного подхалима, задавленного сначала властной матерью, затем такой же женой. После проведенной «вежливой» беседы с  товарищем Куницыным, паренёк изменился в лучшую сторону. До такой степени в лучшую, что перед уборщицей дверь не ленился открывать.

     Следующей была обезврежена Зизюкина.
– Нонна Ивановна? – удивилась Ольга. –  Мне казалось, что она ко мне хорошо отнеслась.
 – Олечка, ты хоть и умная, но абсолютно в людях не разбираешься! Наивный ты мой человечек! Ты стереотипно боишься лающих собак, а остерегаться нужно молчащую и улыбающуюся псину. Чем больше поклонов ты от человека получаешь, чем слащавее дифирамбы, тем больше опасности от человека исходит. Она в сбыте развела такое, что не побоюсь ляпнуть такую глупость как «Сталина на неё не хватает»! Сколько она денег в карман положила, из-под полы продавая неучтёнку и некондицию. А в некондицию они отправляли абсолютно полноценный товар совместно с контролёром качества Барабулиной. Конечно, она оленьими глазками хлопала перед тобой. А сама, тем временем,  пользовалась доверием с твоей стороны. Товар фабричный хоть и не особо востребованный, зато качественный и недорогой: и сырьё, и сама работа  проделана золотыми руками.

     Контузин пользовался твоим добрым отношением: овечкой прикидывался, а сам с Зизюкиной и Барабулиной собирались накатать жалобу очень высоко, но пришлось и с ними провести беседу относительно того, что запрещено ставить прослушку в кабинете управляющей. Они даже собственных средств не пожалели на инсталляцию. А вот все, кому от тебя прилетало по щам, о тебе ни разу дурно и не высказались. Геннадий Петрович Князев при тебе повозмущался, а за спиной говорил, что с тобой намного легче стало работать. Племяннице всыпал и посадил за изучение программ, необходимых для составления диаграмм и графиков. А Лизка Поливаева, его племянница, так и вовсе начала тебе подражать: так ей ты внешне нравишься. Хорошая она девочка, добрая, хоть и глуповатая. Пивоварова даже возмутиться себе не позволила, когда ты ей сказала, что отдел заберёшь…
     Но фабричные крысы начали пакостить, так как ты им мешала заниматься тем, чем они привыкли давно промышлять, медленно закапывая фабрику живьём в могилу. А вот, что ты знаешь про Поводырёву?
– Олю? Поводырёву Олю, мою одноклассницу? – поразилась вопросу управляющая.
– Да, именно! – ответила Людмила Петровна.
– О, боже! А что я должна знать про неё?! Учились мы в одном классе. Я пришла к ним во второй четверти в 1986 году, после того как папа погиб в конце лета во время крушения «Адмирала Нахимова». Оля всегда была обычной девочкой, очень чувствительной. Помню, классом мы смотрели фильм «Чучело», так Оля была единственной, кто белугой выл на весь кинотеатр. То же самое с ней было, когда смотрели «Белый Бим Чёрное ухо». Лично меня фильмы не могли разжалобить, так как я знала, что это результат съёмок. Конечно, я выглядела холодной, безжалостной злюкой. Все её видели милой и доброй. Для меня же она была слишком приторной и лицемерной. Кстати, потом выяснилось, что я не ошибалась: некоторым людям втихую милашка делала гадость, а потом превращалась в трепетную лань. Как-то раз всех подбухторила сбежать с уроков в конце мая, а сама, якобы замешкавшись, осталась. Олечку похвалили и поставили пятёрку по предмету, который ей был не по зубам. Я тогда была на больничном, поэтому всё это, к сожалению, знаю со слов одноклассников.

– Ольга, запомни: самые жестокие люди получаются из самых мягких и сентиментальных!  А то, что Сичкина любит она со школы, знала ты?
Оля удивилась вопросу.
– Не знала. Ну и на здоровье, пусть себе любит! Я в чужую  личную жизнь не заглядываю.
– Это, Оленька, конечно, похвально… Но и корень проблем тоже здесь! Что тебе известно о школьной любви, которую человек проносит на протяжении всей жизни?
Оля задумалась, затем, пожав плечами, тихо произнесла:
– Мне сложно ответить на этот вопрос. Мне мальчишки в школе некоторые нравились, но вряд ли это можно назвать влюблённостью. Так… простая симпатия.
– Это в твоём случае. А, если девочка или мальчик влюблены в школе, то это всё очень серьёзно. Даже иногда носит патологический характер. Вот для тебя Сичкин – просто Сичкин, а для неё он Мечта. Она простое лишь прикосновение к нему считает невероятной удачей, в то время как ты можешь спокойно дать ему подзатыльник без особого придыхания. Вы никогда с ней не поймёте друг друга. Вот и твой Сичкин смотрит на тебя, приоткрыв рот. А, если ты ему скажешь: Серёжа, милый, я Ваша навеки, то он просто убежит под любым предлогом. Потому что Мечта не должна просыпаться по утрам рядом. Она должна быть обязательно где-то там, далеко, несбывшейся. Оленька, поверь, я знаю, о чём говорю. Поэтому умные люди через двести лет не пытаются одноклассника тянуть в ЗАГС, потому что есть школьная память, которая сродни чему-то чистому, юному и светлому. Эту память только неумные люди отваживаются запятнать. Им важно получить ту конфету, о которой с детства они грезят. После съеденной конфетки останется фантик и неприятный налёт на зубах. А главное, школьная память будет вымарана. Но выбор всегда за человеком. Кстати, на фабрике у неё имелся собственный информатор, который сливал ей все твои передвижения. Именно поэтому она и ворвалась в ресторан так "вовремя". Обезвредить информатора удалось уже после этого вопиющего случая. Так-то!

– Людмила Петровна, я знаю, что вы любили моего папу. Хоть вы всё время и прячете его портрет.  Если бы он был жив, вы бы согласились стать его женой?
– Нет, Оля, с годами я поняла, что то, что было между нами, та крепкая дружба, доверие и общие детские и юношеские воспоминания – всё это гораздо ценнее и важнее, нежели плохой брак. Я была бы нелюбимой женой. А оно мне надо?! Зато я стала востребованным другом. А любить мне его и тогда, и сейчас никто не запрещает. В общем, Оленька, я это к чему…  Хоть ты ни в чём перед ней не виновата, но эта мадам Брошкина тебя ненавидит. Не стану уже говорить, какую агитацию против тебя она проводит за спиной, но будь начеку.
Ольга, задумавшись на мгновение, ответила:

– Значит, меня когда-то интуиция в школе не подвела, когда я её считала подлой и злой.
«Агриппина Саввична» продолжила:
– А майора жалко: нормальный мужик! Но это их ошибка, тебе в ней не место. Оставайся Мечтой с незапятнанной памятью о школьных годах.
Женщины ещё выпили по чашке кофе с тортом и, наконец, Ольга засобиралась.
– Людмила Петровна, когда дедушки не стало, бабуля мне передала письмо для вас от … папы. Он его написал за пару дней до гибели. Никто не открывал его: в семье это было не принято. Держите, это вам.

     Уже, когда Оля отъехала от дома, Людмила Петровна дрожащими руками разорвала жёлтый конверт и извлекла как ни странно абсолютно не тронутый временем лист бумаги.
– Боже, Юрочка, твой почерк! – не сдерживая слёзы, произнесла Людмила и принялась за чтение:
     «Людочек! Самый светлый человек на Земле! Я так рад, что ты есть у меня! После родителей и дочери ближе тебя у меня никого нет! Я согласен с мамой, что ты стала бы самой верной и замечательной спутницей в моей жизни! Но у меня такая опасная работа, что каждый выход в море может оказаться последним. Пусть вдовой станешь не ты! Я тебя очень люблю и безумно тобой дорожу! Знаю, как сильно ты меня любишь. Поверь, это взаимно. Я прошу тебя никогда не оставлять Олю и стать её ангелом-хранителем. Твой Юра».

     В тот вечер Людмила Петровна долго гуляла по проспекту. Длительная ходьба её всегда успокаивала.

                ***

     Ольга остановилась на светофоре и набрала знакомый номер.
Трубку сняли сразу.
– Серёга, давай мириться! Я не могу враждовать с людьми долго. Тем более с теми, кого считаю почти родными.
– Привет! Так и скажи, что больше не у кого узнавать дорожную обстановку! – с интонацией обиженного ребёнка произнёс Сергей.
– Ну и это тоже! И извини за сплетника, пожалуйста! А же не знала, в какие жернова ты попал…
– А чего это ты такая добренькая?  Не хочешь ли ты сказать, что у меня появился шанс? – принялся за старое майор Сичкин. – Если это так, то поздно! Поводырёву я  послал, теперь твоя очередь. Кстати, скоро женюсь на твоей секретарше.
– Ангелине?
– Ага! Так что, вы мне, старые кошёлки, больше не нужны! Но ты звони по пробкам, не стесняйся!
– Серенький, я очень за тебя рада! Пока!