и душа бы не погасла...

и душа бы не погасла…миньярские элегии…

папа, пока был в силах, пока рука не отказала,
пока мог ходить на Дубовую горку,
в летние дни всегда в нагрудный карман вкладывал цветок,
простой и обыкновенный, - 
ноготки, ромашку, василёк, цветок лесного шиповника, гвоздичку;
особенно любил аромат настурции:
-Аннушка, посмотри как пахнет!

мама до последних дней сохранила, при всей практичности в делах земных и каждодневных, некую, почти детскую, восторженность и впечатлительность;
в квартире у неё было столько вышивки и живых цветов;
родители видели, понимали и чувствовали прекрасное, чудное в жизни;
папа в  последние года, утративший  силы, когда и по комнате мог передвигаться с трудом, всё вспоминал матушку, всё  мечтал увидеть «ридну Украйну», вспоминал родимый сад, яблони, вишни, груши,
«спивал», уже и без начала и конца, украинские «писни»:
-Аннушка, хоть бы одним глазком на хату взглянуть, хоть бы на полчасика там побыть;
на что мама, вполне его понимая, вполне резонно отвечала:
-отец, ну куда поедем мы с тобой, ладно хоть сегодня день вместе и живы;

бабушка Нюра, можно сказать наша родная точильненская бабушка, уже и под девяносто лет удивлялась и восторгалась и цветущей мальвой, и цветущей душицей, и делилась с нами своими тревожностями и радостями садово-огородных дел;
под вечер выйдет на скамеечке перед палисадником посидеть, оденется не то чтобы празднично-нарядно, скромно оденется,  как и вся её жизнь скромная, но очень как-то стильно, уж простится мне такое слово, под деревенскую стать, для вечернего созерцания оденется:
юбка в клеточку, рубашка светло-голубая, синяя кофта, а на голове –
белейший платок;
сядет бабушка на скамеечку,
руки изработанные, мосластые, сколько они всего переделали за долгую жизнь, на колени положит, думу думает про завтрашний день,
вечер провожает;
- доброго здоровья Вам,  баба Нюра, и долгих Вам лет…
дорогая наша, родная точильненская бабушка;

Лидия Андреевна Глинкина говаривала нам:
-вы, дорогие мои, хорошие, ещё так молоды…
а нам уже и за шестьдесят…

с Надеждой Петровной, соседкой по дому, когда-то я работал в ремстройуправлении; встретимся – не наговоримся:
такое в ней жизнелюбие, открытость, эмоциональность, отзывчивая на все беды и радости мира; непоседа и труженица; лет? нет – лет, есть вкус к жизни…

ноги не доходят:
всё собирался к Константину Карповичу в сад заглянуть, да всё некогда или сил нет, а позвонить – лишнее Константину Карповичу беспокойство;
утром ранним после Точильного, чтобы дома не залёживаться и сохранять устремлённость к садово-художественным делам, прошли мы с Людмилой по ашинскому меридиану; с утра ей не очень по части самочувствия;
договорились, Людмила домой - пироги печь, а я в сад к Константину Карповичу, может там его застану;
садовый участок, хотя и не сразу, нашёл; помню, что около маньчжурского ореха; участок нашёл, дверка открыта, а самого Карповича нет, а должен быть; соседка подошла, стали вместе искать, хотя что там искать,  - участок-то с лапоток; ищем, волнуемся, как бы чего не случилось, ведь Карповичу совсем за девяносто, окликаем, а он оказывается на чердаке садового домика шланги ищет для поливки;
нашли…
аккуратный, ухоженный, только сил совсем уже мало, а интерес к жизни всё тот же, большой интерес;
в саду порядок;
посадил ещё иргу кустовую, посадил две шелковицы; жалко – слива пропала;
но в этом году на все плодовые дерева мор, то ли морозом побило, то ли ещё что; слива отростки дала,  яблонька в себя приходит;
лук-чеснок, огуречная грядка, салаты;
малины много, Карпович говорит, что кое-где убирать придётся,
а главное сейчас – поливка;
по сердцу мне такая увлечённость и нам всем памятка…

тревожности и заботы, и беспокойства, а ночью поз звёзды в саду выйдешь, -
такая иногда бездна отчаяния и ужас  охватят, сдавят душу,
хоть криком кричи, хоть волком вой – не поможет;
но и восторг, но и восхищение этой без меры границ  звёздностью –
душа живая
пусть болит и задыхается…

сохранить, сберечь,  будучи двигающимся и мыслящим,
и осознанную действенность и жажду познания-размышления…
и во многом опора мне или во всём опора – Миньяр…

сотворил я в Точильном «компас»; как и положено – все части света:
север-юг-запад-восток, а между ними – мои «части света»,
моё пространство –Миньяр-Аша-Широкий дол-Точильный;
крутанёшь «компас», а он всё на Миньяр указует, там моё всё, оттуда я;
калитка в палисаднике, дощечка у крыльца, трава на берегу, куст кавказской смородины, корова Марта, калина-рябина в палисаднике, покос, копка картошки, костёр, родники-ручьи, первые книги, первые герои: Робинзон Крузо, Джек-соломинка, Зверобой, герои Джека Лондона и Сетон-Томпсона,
звёздные капитаны и пионеры-герои…
мама доит корову, стирает бельё, рукодельничает;
папа готовит инструмент к покосу; колка дров, мои корабли-кораблики.
цветущий шиповник, аромат медовой липы, осенний лес, осенние костры…
Речка и Скала и друзья, самые лучшие, закадычные, которых лучше нет и не будет, и самый-самый товарищ – Саня…
горько и обидно – нет Сани, а сколько ещё можно было уже сейчас, по прошествии стольких лет, делить друг с другом обыкновенные радости обычной жизни…
пройду по улице, по тропкам и дорожкам, у родника испью живой воды –
болит, болит…
мама, помнишь…

прекрасны вечерние зори…

и душа бы не погасла…

* «…и свеча бы не угасла…»
из обращения московского князя Симеона Гордого к наследникам «чтобы не престала память родителии наших и наша, и свеча бы не угасла»

*на фото - работа автора