Эбботт. Старый папа, часть 1

Old-Dad Автор: Элеонора Хэллоуэлл Эбботт.
НЬЮ-ЙОРК  -Э. П. ДАТТОН и КОМПАНИЯ,ПЯТАЯ АВЕНЮ, 681
Авторское право 1919,Э. П. БАТТОН и КОМПАНИЯ. Все права защищены
Первая печать, февраль 1919 г.
Второе печатание, февраль 1919 г.
Третье печатание, февраль 1919 г.
Четвертое печатание, февраль 1919 г.
Пятое печатание, март 1919 г.
Шестое печатание, март 1919 г.
Седьмое печатание, апрель 1919 г.
Восьмое издание, апрель 1919 г.Напечатано в Соединенных Штатах Америки
Содержание. ЧАСТЬ СТРАНИЦА ГЛАВЫ 1,2 . 39 56
ЧАСТЬ 2,107,2  149,3. 224

ЧАСТЬ 1.СТАРЫЙ ПАПА

ДО безапелляционного ухода Дафны Бреттон из колледжа она не знала и не любила своего отца достаточно хорошо, чтобы отличать его по прозвищу. Но в тот знаменательный день, о котором идет речь,когда болтовня на проблематичным присутствие незнакомого родителя в незнакомой комнате, в незнакомом городе она бросила горестное известие его забронировать загроможденный рабочий стол, наименования места выскользнул из ее губ Старка, как будто это было только жидкости фраза в деревянном горло мира.
"Старина папа!" - сказала она. "Меня исключили из колледжа!"
Из-под неуместной шапки его белоснежных волос её юный отец поднял свое необычайно юное лицо с рычанием, похожим на рычание испуганного животного.
"Почему?- Почему Дафна! - выдохнул он. "_ Что?_"
Своей маленькой ручкой в перчатке, отчаянно теребящей большой глухой
воротник своего пальто, молодая девушка повторила свое заявление.

"Я ... меня исключили из колледжа!" - сказала она.

"Да, но Дафна!- Зачем?" - потребовал ответа её отец. Его собственное лицо стало
внезапно таким же белым, как у нее, губы такими же острыми. "Зачем?" он настаивал. Дважды губы молодой девушки открывались и закрывались в полнейшей агонии нечленораздельного. Затем довольно резко светловолосая головка поднялась, плечи расправились, и всё стройное, дрожащее маленькое тело приготовилось
встретить традиционный удар традиционного Мстителя.
"За... за то, что мальчик был в моей комнате ... ночью", - сказала девушка.

Тупое, отчаянное горе в молодые голубые глаза, которые сняты так
сильно его, улыбаясь, как нарисованной улыбкой на больничный клоун лицо
выстрел вдруг через мобильные отца рта.

"О, я надеюсь, он был хорошим мальчиком!" - сказал он довольно резко. "Блондин или брюнет?" -"Почему... почему...отец!" - заикаясь, пробормотала  девочка. "Я... я думал, ты ... убьёшь меня!"
"Убьёшь тебя?" - пробормотал её отец. Что более существенно в данный момент, он
казался обеспокоенным опрокинутой бутылкой с чернилами, которая расплескивалась
это зловещее пятно на его утренней работе. "Убить тебя?" он повторил
неопределенно. Через высокий разделяющий барьер из книг и каталогов
он внезапно вытянул шею с какой-то острой сосредоточенностью.
"А у тебя тоже сломано плечо?" спросил он очень мягко."Моё плечо?" Девочка задрожала. "Оно так обвисает", - пробормотал её отец.
"Это мой чемодан", - сказала девочка. "Мой тяжёлый чемодан".
"Почему бы не положить это на место?" - спросил мужчина. -На изменчивом лице молодой девушки  жарко вспыхнула дюжина новых страданий.

"Я не ... просто знала... захочешь ли ты, чтобы я положила это", - сказала она.

"Ты вернулась домой, не так ли?" спросил мужчина. "Дом должен быть там, где твой отец, не так ли?"
"Его никогда не было", - просто ответила девушка.
Словно лязг мечей, глаза мужчины встретились с глазами девушки
а глаза девушки - с глазами мужчины. Ироничная усмешка была в уголке рта мужчины криво изогнулась, но под насмешливым изгибом прищуренных век показался блеск слез
внезапно. -"О... отец", - встрепенулась девушка. "Они назвали меня дурным именем!
Они..." С жестом крайнего замешательства и отчаяния она сделала один шаг к нему. "О, отец", - выдохнула она. " Что такое в мальчиках есть такое, что делает их такими порочными, когда они рядом?" И упала ничком в глубоком обмороке у его ног.

Когда чернота снова превратилась в белизну, она обнаружила себя безвольно лежащей в большом оксфордском кресле перед камином с гончая грифельно-серого цвета довольно вопросительно обнюхивала ее кончики пальцев и странный мужчина, которого она назвала "отцом" небрежно опираясь локтем на каминную доску, пока он
стоял, глядя на нее сверху вниз сквозь огромное, сладкое, туманное пятно
сигаретного дыма."Ч-как зовут голубую собаку?" спросила она немного неопределенно. "Ползучая мышь", - сказал мужчина. "Я... я рада, что есть собака", - прошептала она."Значит, теперь всё в порядке, не так ли?" улыбнулся мужчина. Улыбка была теперь вся в его глазах и, откровенно говоря, все еще механическая - слабая вспышка веселья сквозь насмешливый узор боли.

"Да, все в порядке ... сейчас, - сказала девушка, -если, конечно..."
Слабо продвигаясь вперед, к передней части стула, она ухватилась за него
нащупывая прохладные, скрипучие соломенные подлокотники и выпрямилась
внезапно став очень жесткой и напряженной. "Ты даже не собираешься спросить
я, - она запнулась, - что мальчик делал в моей комнате ... ночью?"

"О, конечно, я всего лишь человек", - признался ее отец. Очень
неторопливо, как он говорил, он остановился, чтобы закурить новую сигарету и
постоял дует бесчисленные кольца дыма в
пространство. "Только почему-то... это вопрос, - он улыбнулся, - который я бы предпочел услышать непосредственно от самого мальчика!"

"От самого мальчика?" девушка запнулась. Со своими стройными,
обутыми в шелк конечностями, короткой по тем временам юбкой, простой блузкой,
взъерошенными волосами она выглядела для всего мира как маленькая, который просто вскакивает, чтобы поиграть. "Почему... почему он сейчас здесь!" - сказала она.
"Сейчас здесь?" - воскликнул ее отец. "Где?""Внизу", - сказала девочка. "Мы поступили вместе".

"Поступили вместе?" спросил ее отец. "Из колледжа, ты
имеешь в виду? Два дня и ночь?"

"Да", - сказала девушка.

С резким вдохом, который мог означать что угодно
мужчина внезапно шагнул вперед.

Возвышаясь на свой маленький рост, девушка стойко встала, чтобы
встретить его.

"Почему ты ни на одно мгновение не подумал, что... что это было весело,
правда?" - спросила она бледно. "Ты ни на одно мгновение не подумал
уединенный маленький момент, когда я хотела, чтобы он пришел, а ты? Или
что в этом
приходе было что-то особенно забавное для него?" Все белее и белее поднималось маленькое личико. "Это было всего лишь
он сказал, что я не могу прийти одна, чтобы... встретиться лицом к лицу с тем, с чем пришлось
столкнуться лицом к лицу. И если бы он пришел первым, он сказал, что это было бы похоже на
рассказывание историй обо мне, а не о себе. Так что..." [7]

"Иди и приведи его!" - довольно резко сказал ее отец.

С беспрекословным послушанием девочка направилась к двери.
Пройдя половину ковра, она остановилась и резко обернулась.

"Он скажет, что это все его вина", - сказала она. "Но это было не так! Я-я
вроде как подзадоривал его сделать это!"

"Минутку!" - позвал ее отец. "Когда ты вернешься с
ним..."

"Я должна вернуться с ним?" - запротестовала девушка.

"Когда ты вернешься с ним, - повторил ее отец, - если я попрошу
его сесть, ты можешь немедленно покинуть комнату - немедленно, ты
понимаешь? Но если я не должна просить его сесть..."

"Тогда я должна остаться и ... довести дело до конца?" девушка вздрогнула.

"Тогда ты должна остаться и довести это до конца", - сказал ее отец.

С негромким стуком дверь между ними закрылась.

Когда она снова открылась, мужчина все еще стоял у камина
выпуская серый дым в пространство. С непринужденностью, которая смаковала [8]
почти с наигранностью он остановился, чтобы прикурить еще одну сигарету
прежде чем искоса взглянуть вверх, чтобы поприветствовать неуверенные шаги
на пороге.

"Что ж, входите!" - приказал он.

Без дальнейших переговоров двое молодых людей предстали перед ним.

За пять минут ее отсутствия молодая девушка, казалось, стала
моложе, меньше ростом, бесконечно более сломленной, чем даже ее собственная
отец помнил ее. Но почти любая девушка выглядела бы
излишне хрупкая, возможно, перед великолепно красивым и в целом
крепкий молодой атлет, который так определенно вырисовывался рядом с ней.

Как будто его дочь внезапно перестала существовать
взгляд отца резко сузился в сторону аккуратной юной фигуры мальчика -
нетерпеливые, встревоженные глаза- чувствительные ноздри -мрачная решимость
юный рот, и в этом взгляде вздох, который мог означать что угодно
сорвался с его собственных губ.

"Ты... ты симпатичный парень!" - сказал он. "Но я думаю, что мог бы
победить тебя в теннисе!"

"Сэр?" - запинаясь, спросил мальчик.

Вопросительно, но не без злобы мужчина [9] снова уставился на меня. "Я не
думаю, что случайно слышал ваше имя", - подтвердил он с некоторой
резкостью.

"Уилтонер", - сказал мальчик. "Ричард Уилтонер".

"Садись, Ричард", - сказал мужчина.

Словно загнанное в угол замученное существо, мальчик резко повернулся к
окну и снова вернулся к двери.

"Нет, благодарю вас, сэр!" - запротестовал он. "Я просто не мог сесть
присесть!" Беспокойно он подошел к книжному шкафу и развернулся
рывком, чтобы окинуть нетерпеливым взглядом девушку
сохраняющееся присутствие. "Может быть, я больше никогда не сяду!" - сказал он.

"Ни есть?" - протянул мужчина постарше. "Ни...спать?"

"Ни есть, ни спать!" - сказал мальчик.

"Да, именно так", - прошептала девочка. "Это просто способ
он был в поезде - должно быть, это были мили и мили - от
паровоза до последнего вагона - все время, я имею в виду - ночь и
день -крадусь вверх и вниз - вверх и вниз!"

"Маленькая глупышка!" - сказал ее отец.

"Кто? - я?" - ахнула девочка. В течение [10] секундного замешательства она
переводила взгляд с лица мужчины на лицо мальчика. "О-о!" - вскрикнула она в
внезапном озарении. "Ты _ попросил_ его сесть, не так ли?"
И выбежал из комнаты.

Вздрогнув от облегчения, мальчик повернулся прямо навстречу мужчине
. Озадаченно нахмуренные линии вокруг рта мужчины все еще
сохраняли слабую иронию юмора, но лицо мальчика в полной мере
при свете казалось странно суровым.

"Ну, парень", - сказал мужчина очень мягко. "Что у тебя есть к
расскажи мне об этом?"

"Да в этом-то все и дело!" - воскликнул мальчик. "Что тут рассказывать
кроме того, что я был безмозглым хамом,..."

"Как... безмозглым?" сказал мужчина.

"И что ваша дочь ни в чем не виновата!" - настаивал мальчик.
 "Ни в малейшей степени! И что касается остального..." - он закричал
в отчаянии. "Что я должен сказать? Что я должен сказать?
Ради Бога, что ты хочешь, чтобы я сказал? О, конечно, я
читал байки, - он покраснел. "Французские романы и все такое...
но когда дело доходит до тебя самого и ... и девушки
ты знаешь ... Почему... что со всеми происходит?" [11] - требовательно спросил он
яростно. "Человек не гнилой только потому, что он человек!
И это даже не так, как если бы я хотел быть гнилым, но не был!
Я никогда не думал о том, чтобы быть гнилым!" Красный становился все жарче и жарче
стыд вспыхнул на его лице. "Это мерзкий, грязный, порочный мир!"
он бушевал. "Почему вы подумали, что мисс Мерриуэйн говорит такое ..."

"Мисс кто?" - спросил мужчина постарше.

"Мисс Мерриуэйн", - сказал мальчик. "Клаудия Мерривейн -
президент колледжа, вы знаете".

"Нет, я не знал", - сказал мужчина.

"Она исчадие ада!" - сказал мальчик. "Совершенно безжалостный..."
В лихорадочной попытке вернуть себе самообладание он оборвал фразу на двух словах
и начал переставлять комнату. "Там... там были танцы в
колледже в ту ночь", - продолжил он наконец с разумным
спокойствием.

"Я не особо увлекаюсь такого рода вещами. Я не живу в
город, видите ли, но за много миль от него. Я всего лишь "фермер",
вы знаете, - признался он со своим первым слабым подобием улыбки.
"У нас с братом есть что-то вроде ранчо снаружи. Мы стараемся
очень усердно быть "научными фермерами". Это чертовски [12] сложная работа!
И всякий раз, когда наступает ночь, когда у меня достаточно бодрости духа, чтобы оставаться бодрым
я лучше как-нибудь покатаюсь верхом, чем буду суетиться с людьми.
Иногда я катаюсь всю ночь! У меня есть лошадь по кличке Брейнсторм!
И он какой-то дьявол!" В преображающем сиянии мгновения он был
снова молодым богом, великолепным, дерзким. Затем, как будто с
спазм боли, его юный рот сжался в одну решительную
линию. С видом человека, внезапно очень уставшего, он прекратил свои
беспокойные расхаживания и отступил в угол, поддерживающий
книжный шкаф.

"Но в тот конкретный вечер, о котором я тебе рассказывал", - он
продолжил с несчастным видом: "У меня было какое-то чувство, что я бы
хотел пойти на танцы. Знаешь, это не всегда легко", - признался он
с неожиданной непосредственностью. "После долгого дня
работы, я имею в виду, со сломанной спиной и вывихнутыми руками, чтобы
прийти и собрать свою собственную горячую ванну и свои собственные принадлежности для бритья
и твой собственный ужин, и вечерний костюм, который ты даже не видела
шесть месяцев. И я забыл об ужине, - он слабо улыбнулся. "У нас
сейчас в доме нет ни одной женщины. Но после того, как вы доберетесь до
танцев, вы не будете [13] возражать!" он на мгновение просветлел. "Это так
ярко и сладко пахнет! Так много огней и красок! И так много
забавных платьев! И музыка, конечно, задиристая! А потом все
внезапно в какой-то дурацкий час, например, в одиннадцать часов, все выключается
и тебе нужно идти домой! Почему ты только что пришел! Только что вошел
в свой ритм, я имею в виду! Только что познакомился с девушками, с которыми хотел познакомиться!
Только начал смеяться! Только начал дурачиться! В этом проблема с
вечеринками в колледже, - он нахмурился. "Они такие чертовски институциональные! Нет
зависать после ужина на кухне и помогать убирать
в доме спать, никаких милых веселых слоняний по парадным ступенькам
смотреть на луну, не смешная, ухабистая прогулка домой через вспаханное
поле с девушкой в туфлях на высоком каблуке и кружевной накидке на голове
! Просто _zip!_ Вот так! "Одиннадцать часов! Все _ выходите!_"
Все это веселье и прелесть, и все остальное погасло, как прокисшая свеча
только потому, что какая-то пожилая дама хочет лечь спать! Это слишком ... это
слишком резко!" - сказал мальчик.

"Так ты почувствовал?" - подтолкнул мужчина.

_ "Почувствовал?"_ воскликнул мальчик. "Почему в пять [14] минут одиннадцатого я почувствовал себя
таким здоровым, что мог бы пробежать девять миль, чтобы помочь потушить пожар. Но
в одиннадцать лет я был так зол, что пробежал бы двадцать, только чтобы стартовать одному!"

"Так что же ты сделал?" - спросил мужчина.

"Я поклялся, что не пойду домой, - покраснел мальчик, - по крайней мере, до тех пор, пока
Я чего-нибудь не поем! Вы знаете, что такое еда в колледже,
салат стоимостью в цент и сок из одного крекера? Ваша
дочь засмеялась. Ей это показалось забавным. "О, какая жалость", - сказала она.
она сказала: "Что ты не можешь взять холодного жареного цыпленка, который готовится
в моей комнате!" "А где твоя комната?" Спросил я. Я тоже смеялся.
"О, сразу за углом, в соседнем здании", - сказала она.
"Пройди со мной, и если никого нет поблизости, я сбегаю
наверх и сброшу это тебе!" Это было дальше, чем я
думал", - сказал мальчик. "И очень мило. Всего лишь двухминутная нарезка
через кампус, но звезды, вы знаете, и хруст снега,
и забавные толстые формы инструментов оркестра, бегущих
к своему поезду. И, Господи, но я был голоден! Но когда мы добрались до
в общежитии, казалось, было слишком много людей вокруг, слишком
много света, слишком много проходящих мимо, [15] ни единой тени в
весь мир, по-видимому, был достаточно велик, чтобы бросить в него жареного цыпленка
в ... не говоря уже о том, чтобы скрыть мою великолепную неуклюжую фигуру. "Я просто не смею!"
сказала ваша дочь. "Кто-нибудь обязательно увидел бы меня, медсестра или
проктор, или ночной сторож, или еще кто-нибудь!" И все это
внезапно, - покраснел мальчик, - мне это показалось таким абсолютно идиотским
что девушка, которая никогда в жизни не причинила никому вреда, должна быть заперта
в месте, где она не могла даже предложить еду голодающему
друг или закончить танец или любое другое приличное нормальное дело
просто потому, что немного чудаковатая старая дама, были другие идеи. - Ну, там
нет старых дам кому принадлежит мне!' Я сказал. Так что, если ты боишься пойти за курицей
я приду и заберу ее сама!" "Да ... я могу... увидеть тебя!"
засмеялась твоя дочь. Она стояла на ступеньке, когда говорила
и на ней было что-то очень красное и какое-то хитрое с капюшоном
весь черный мех вокруг ее лица, и когда она подняла подбородок, чтобы
свет, это выглядело так, как будто даже ее волосы смеялись над тобой. "Хорошо,
Я иду!" Я рассмеялся в ответ. "Ты не можешь!" - сказала она. Через час
Я был там! О, конечно, я знаю, что мне не следовало этого делать [16]!"
признал мальчик. "Но душой клянусь, я ничего не думал
об этом, за исключением того, что это накладывало что-то на некоторых из этих
старых дам! Вся эта суета по поводу того, что это комната для девочек, никогда
мне и в голову не приходило, говорю вам! У меня всегда было такое
ужасно много кузин, кувыркающихся вокруг. И все это было так чертовски легко
после захода луны! Такая изящная пожарная лестница и
самый крепкий сорт старой глицинии и...

"Она ... она ждала вас?" - спросил мужчина.

"Нет, ... в этом-то и была проблема", - покраснел мальчик. "Может быть, сначала
она немного сомневалась, действительно ли у меня хватит смелости ... я не
знаю. Но к тому времени, как я добрался туда, она уже отправилась спать. Была
в своем халате, я имею в виду, с распущенными волосами. Босые ноги, вы знаете,
и все такое прочее. И когда я открыл окно и
проскользнул через край, она начала кричать. Поняла, кто я такой
внезапно и все такое - но крик начался первым. И
Я знал, конечно, что так не пойдет, поэтому я прыгнул и поймал ее
в своих объятиях, чтобы попытаться заглушить это. И дверь открылась - и
вошла сама президент Мерривейн [17]. Я не знаю, что она
делала там, в том общежитии, в то время ночи. Возможно, это
был просто несчастный случай, или кто-то мог подслушать нас
час назад мы дурачились на крыльце - я не знаю. Это
просто случилось - вот и все, - сказал мальчик. "И там была
ужасная сцена, конечно. Все говорило, я имею в виду, о том, чего я не должен был
предполагать, что женщина может сказать молодой девушке. И прибежали два или
три преподавателя или проктора. И, конечно, позже было
собрание преподавателей. И кто-то проболтался
горничная и горничная проболтались кому-то еще. И
Это попало в руки репортера и..."

"И это попало в руки репортера?" - спросил мужчина.

"Да", - вздрогнул мальчик.

"Картинки?" спросил мужчина.

"Да", - сказал мальчик.

"Довольно ужасные?" спросил мужчина.

"Очень ужасно", - сказал мальчик.

На мгновение в комнате, казалось, вообще не было слышно звуков
кроме звука пламени, высасывающего березовый сок из
очага. [18]

Затем мужчина резко перевел взгляд с березового полена на мальчика
дрожащее лицо.

"Ну что, хорош был жареный цыпленок?" он спросил.

"_S-ir_?" - заикаясь, пробормотал мальчик.

"И поэтому...?" - подсказал мужчина.

С губ мальчика сорвался долгий дрожащий вздох. "И так",
сказал мальчик, "Я разрушил жизнь вашей дочери".

"И что вы предлагаете с этим делать?" - спросил мужчина.

Быстро расправив плечи, мальчик выпрямил свое прекрасное
молодое тело во весь рост.

"Я предлагаю сделать все, что ты хочешь, чтобы я сделал", - сказал он.

"Например, что?" - спросил мужчина.

"Например, что угодно!" - ответил мальчик. Почти незаметно его
дыхание участилось. "Почему, когда я только что пришел сюда, - воскликнул он, - я
пришел, конечно, ожидая, что на меня нападут, что меня проклянут, что меня
оскорбленный, чтобы меня назвали лжецом, чтобы все, что я сказал или
сделал, снова застряло у меня в горле! Но ты?----Все, что ты сделал, это
просто выслушал меня! И поверьте мне! И смейтесь! Это как будто
Я причинил тебе такую боль, что ты больше всего жалел меня [19] - и
ты использовал все известные тебе проклятые способы, чтобы удержать меня от безумия!
Это как будто..." От внезапного легкого поникания его плеч
он снова собрался с духом жестом скрещенных рук и окончательности. "Я
говорю вам, что хочу делать все, что вы хотите, чтобы я сделал", - повторил он
довольно просто.

"Вы говорили с кем-нибудь ... об этом?" - спросил мужчина.

"Только с моим братом", - сказал мальчик.

"И что он сказал?" - спросил мужчина.

"Это брат, который ведет ферму вместе со мной", - объяснил мальчик.
"Он калека и время от времени немного нервничает, но он
читает ужасно много книг. Я имею в виду не только книги по сельскому хозяйству - не
только научные книги, но и всевозможные..."

"Чем вы намереваетесь намекнуть," перебил мужчина,
"что мнение вашего брата, даже при всей его нервозности, может быть
признано довольно утонченным?"

"О, да", - сказал мальчик. "И мы очень тщательно изучили все это.
Я имею в виду весь скандал и дурную славу исключения, а также
испуг и унижение, и глупые тупоголовые матери
которые больше не позволят своим [20] дочерям дружить с вашей дочерью,
и старые кошки, которые всю свою жизнь будут подставлять ножки для ****ы
преследуя ее шепотом и намеками. Конечно, это счет,
который я никогда не смогу оплатить. В этом-то и подлость! Но что
У меня есть, конечно, я должен отдать на это! Это не только мое
отзыв, вы понимаете?" он резко спросил немного. "Но это
и мой брат тоже! И это не просто мой брат тоже! Это
_mine_!"

"И это мнение ...?" - подсказал мужчина.

"Я хотел бы попросить вашу дочь выйти за меня замуж!" - сказал мальчик.

"Я признаю, что это мнение ... классическое", - протянул мужчина.
"Должны ли ... должны ли мы посоветоваться с леди?"

"Да", - сказал мальчик.

"Предположим, ты подойдешь к двери и позовешь ее", - предложил отец.

Мгновение спустя мальчик был на пороге. Только с
нерешительностью недоумения он посмотрел сначала направо, а
затем налево.

"Мисс Бреттон!" - позвал он.

"Даже не "Дафна"?" - вставил мужчина. [21]

Со смутным жестом удивления мальчик вернулся в комнату.

"Почему... почему я даже никогда не видел вашей дочери, - сказал он, - пока
танцевальная ночь!"

"_ что_?" - воскликнул мужчина.

Прежде чем вопросительное восклицание могло быть услышано
На сцене появилась сама Дафна.

"Да, - мистер Уилтонер? она запнулась.

"Мистер Уилтонер, - довольно резко сказал ее отец, - только что сделал
тебе предложение руки и сердца".

"А-что?" - ахнула девушка.

"Мистер Уилтонер, я бы сказал, - протянул ее отец, - "только что оказал
себе честь попросить вашей руки".

"Что?" - повторила девушка, ее голос был похож на сдавленный крик.

"И я полагаю, он довольно беден, - сказал ее отец, - со всеми его
собственный путь к успеху в мире - и к тому же брат-калека.
И тому, кто выйдет за него замуж сейчас, придется чертовски нелегко
вкалывать изо всех сил, чтобы помочь ему вести его ферму. Приходится
носить дрова, я имею в виду, и воду, и помогать пахать, и помогать [22] скрести
и помогать убивать свиней - и помогать спорить с братом-калекой
и..."

"Что"? - ахнула девушка.

"О, конечно, я признаю, что это очень старомодно", - пробормотал ее
отец, "очень донкихотски ... очень абсурдно ... и в целом то, что сделал бы любой
порядочный парень при данных обстоятельствах. И вы, конечно же,
откажете ему к полному удовлетворению вашего собственного тщательного
современное чувство рыцарства и самоуважения, тем не менее ..." Из
полунасмешливые насмешки в глазах пожилого мужчины, внезапный взгляд
тоска, похожая на ласку, пробежала по чувствительному лицу мальчика и
великолепной молодой фигуре. "Тем не менее", - он переадресовал свою дочь
почти резко: "Я бы молился Богу, чтобы _ ты_ была старомодной
достаточно, чтобы упасть в обморок ему на шею и принять его!"

"Почему... почему, отец!" - заикаясь, пробормотала девушка. "Я помолвлена с...с
профессором английского языка в колледже!"

Над слабым огоньком новой сигареты ироничное лицо мужчины
внезапно улыбка снова появилась в проницательно прищуренных глазах.

""Есть"? Или "были"?" спросил он. "Ты имеешь в виду "Все же"? "Все еще?"" [23]

"О, конечно, я знаю, что сейчас ни за кого не могу выйти замуж", - дрожала
девушка. "Все кончено ... все разбито. Это только
это... это..."

Рукой, которая только что отбросила наполовину сгоревшую спичку, ее
отец немного резко протянул руку, чтобы сжать пальцы мальчика.

"Ты слышишь, Ричард?" он спросил. "Ваше предложение, похоже,
отклонено! Так что инцидент закрыт, мой мальчик - с честью для всех
и "злого умысла ни к кому!" Полностью закрыт!" он заклинал с
определенной окончательностью. "А маленькая леди..." - он поклонился своему
дочь: "больше не страдает - боюсь - и никогда не будет, я надеюсь, пока
ее жизнь остается в моей власти". Он выхватил из кармана
внезапно открытку, нацарапал на ней строчку и протянул мальчику.
"Завтра я уезжаю на юг", - улыбнулся он. "Дафни и я.
Уезжать, я полагаю, довольно надолго. Насчет января пришли мне
строчку! О твоей собственной удаче, ты знаешь, о своей ферме и
обо всем! Это очень интересно!" С слегка раздвоенными бровями
он повернулся, чтобы посмотреть на поспешное расставание между мальчиком и девочкой
тонкая, дрожащая рука безвольно скользнула в объятие
что отжатой [24] это как пытка, голубые глаза до сих пор ставят в тупик с
недоумение, тяжело поднимаясь в черных глазах так быстро, как оголенный
нерв. "До свидания!" - сказал мужчина довольно резко.

"До свидания", - задохнулась девушка.

"До свидания!" - рявкнул мальчик.

Затем мужчина и его дочь снова остались одни.

"Дальше по коридору есть ванная комната!" - сказал мужчина. "А моя собственная
комната сразу за ней. Прими ванну! Вздремни. Возьми ...что-нибудь!
Мне нужно написать письмо, и я не хочу, чтобы кто-нибудь был рядом!"

Было совершенно очевидно также, что он не хотел, чтобы рядом были какие-либо вещи,
также. В тот момент , когда его дочь покинула его , он повернулся с
одним порывистым жестом он смел все книги и бумаги с
своего стола. Это могло быть истеричным порывом ребенка,
или бессознательным побуждением духа к свободному общению
комната.

Конечно, в этом письме не было ни ребячества, ни одухотворенности
простая деловая бумага и четкий, резкий почерк, которые соответствовали
структуре письма. Почти захватывающая дух непосредственность
также казалась явно [25] стимулирующим фактором в выполнении задачи. Так быстро, как
только рука могла дотянуться до ручки, а ручка - до чернил, а чернила
снова могли дотянуться до бумаги, писатель достиг своей цели.

Мисс Клаудии Мерривейн,

Президенту колледжа (говорилось в письме).

Так это ты, дорогая Клити Мерривейн, так безапелляционно
таким образом, стала арбитром славы и состояния моей семьи?

Боже Всемогущий! Как летит время! Ты, достаточно взрослая, чтобы иметь колледж.
И я, достаточно взрослая, чтобы иметь дочь, исключенную из того же колледжа! Почему
ты сделала это, Клити? Не учиться в колледже, я имею в виду, но исключить мою
дочь? Действительно, она кажется мне довольно милым маленьким ребенком.
И теперь, я полагаю, под хихиканье и комментарии всех заинтересованных сторон она
предстает перед миром "разрушенной". Однако, когда все сказано и
готово, Клити Мерривейн, кто совершил "разрушение"? Не маленькая
девочка, конечно. Самым решительным образом не тот великолепный мальчик! Кто
тогда еще, кроме тебя? Лично мне это кажется
почему-то в данный момент так, как будто ты просто напортачил со своим колледжем
[26] примерно так же сильно, как я напортачил со своей дочерью. Мое единственное
мыслимое оправдание в том, что я был проклятым невеждой! А что такое
твое?

Здесь у меня была прекрасная, откровенная, чистая, проказливая маленькая девочка, которая не могла
отличить мужчину от женщины, а ты превратил ее в съежившуюся,
замученный и совершенно сбитый с толку молодой отступник, который больше никогда,
возможно, пока длится время, мы когда-нибудь сможем отличить святого
от дьявола, или жаворонка от похоти, или президента колледжа от
любого другого клеветника на молодость и невинность. И все же вас считают
чем-то вроде специалиста по девушкам, я полагаю. Так же
как и то, что вы сами когда-то были девушкой.

Как вам вообще удалось это сделать, спрашиваю я? Как вообще в мире
вам случалось это делать?

"Для дисциплины", - конечно же, вы сразу же подтвердите. "Это
необходимый, хотя и решительный пример для всех молодых жизней, находящихся под вашей
опекой. Молодежь, будучи, " как вы, несомненно, подчеркнете",
период формирования характера ". Это, безусловно, так, Клити!
Самый простой каталог садов скажет тебе то же самое. Молодые растения
растут на утреннем солнце! Это [27] фраза - везде. Но
никогда не забывай, Клити, что они так же легко погибают на
том самом солнце! И если ты испортил мою маленькую девочку
вместо того, чтобы "вырастить" ее, я нелегко прощу тебя.

"Что?" Я слышу, как ты требуешь в лихорадочной праведности. "Могу ли я
хоть на минуту заявить, что моя маленькая дочь совершила
Пристойный поступок вместо неприличного?" (О, Клити, разве ты не
уже усвоил, что молодость почти никогда не бывает правильной, но, о, такой...
редко бывает порочной?) Совершенно откровенно признавая перед всем миром
что моя дочь совершила очень серьезное нарушение приличий, я должен
по-прежнему утверждать, что она ни в коем случае не совершала порочных поступков!
И даже Всемогущий Бог, этот проницательнейший из Бухгалтеров, взыскивает
такую незначительную плату за нарушения приличий. Это все акульи накладные расходы
обвинения посредников вроде вас подрывают репутацию молодежи
ресурсы итак.

Увы, я далек от того, чтобы отрицать, что, несомненно, в мире существует
отвратительное количество зла. Но все больше и больше я стою
поражен необычайно малым количеством этого, которое
тлеет в телах молодых людей по сравнению с чрезмерной
долей этого [28], которая так откровенно разгорается в умах пожилых людей
! В данном случае, например, это вся ваша мораль
неправильные предпосылки! Дело не только в том, что мальчик не стал бы
причинять ей боль, если бы мог. Но что он не смог бы причинить ей боль, если бы
он бы это сделал! Оба одинаково "чисты сердцем!" Оба одинаково резвятся
озорно переживая минутное импульсивное приключение! Боже мой! Я
ненавижу быть первым зла думали, что никогда не встряла в
разум юноши!

Но хватит! Что вам, возможно, нужно в вашем колледже, так это немного
поменьше французского и побольше биологии! Совсем немного больше милосердия
безусловно! Это расставление стальных ловушек для порока и поимки
Невинность вместо этого становится слишком распространенным явлением
человеческий опыт. И некоторые из нас, кто наблюдал за корчами
случайно попавшего в тюрьму домашнего питомца, давно решили
с тех пор, что даже шалун не совсем заслуживает стальной ловушки!

Но все это, Клити, не относится ни к делу, ни к тому, я перехожу сейчас
к настоящему смыслу моего письма, который заключается в том, чтобы попросить об одолжении.

Моя маленькая дочь довольно больна, Клити - больна психически, я
имею в виду -сексуально напугана, социально [29] и эмоционально дезорганизована.
В конкретной поездке, которую я планирую на зиму в
более или менее примитивные и беззаконные дикие земли дальнего Юга
Я надеюсь, что она найдет множество возможностей
восстановить свое мужество, исходя только из присущих ей принципов
Правильного и неправильного. Но эта надежда рухнет к тому времени, когда наступит Северное
лето ----?

У тебя нет воспоминаний, Клити, о другой комнате в колледже? И
еще одна неосторожность? Которая начинается трезво с самого достойного
желание обменяться записными книжками по философии закончилось - если мне не изменяет память
- определенным количеством поцелуев. И все же, сможешь ли ты
допустить на одно-единственное мгновение, Клити, что твои мысли в ту
ночь были на йоту менее чистыми, чем у моей дочери? То, что в том эпизоде было
четыре "неподходящих" подростка вместо двух
как сейчас, на мой взгляд, не сильно опровергает сходство. Ни
случайность, по которой один мальчик только что перемахнул через
подоконник, а вы - в другую комнату, когда обрушился этот удар! Неужели
ты помнишь то, что было сказано тогда, Клити Мерривейн?
К своей соседке по комнате, я имею в виду? Бедная [30] маленькая испуганная крошка!
Ей было семнадцать, не так ли? И перерезала себе горло на рассвете, вместо того чтобы
встретить то, что должно было быть встречено? Хорошенькое маленькое белое горлышко тоже было.
насколько я помню. С довольно нежным и ритмичным
маленьким контральто, которое могло бы петь колыбельные через
еще четыре или пять лет. А мальчик? Мальчик, которого поймали,
Я имею в виду? Совсем не плохой парень! Скорее намеревался сделать из себя
что-то довольно приличное - до тех пор! Но после
кроваво-красных вещей, которые отец и мать девочки сказали ему? Он
некоторые люди говорили, что после этого он стал немного "сумасшедшим"! Немного необузданным
в любом случае! Ему, должно быть, было восемнадцать или девятнадцать? О, боги,
какая потеря! Все дети! И заставить их так страдать! Всего лишь благодаря
толщине двери ты избежала этого, Клити! Всего лишь благодаря
шороху юбки! За исключением этого ----?

Что ж, это моя услуга, Клити. Если к лету моя маленькая девочка
все еще находясь под нервное и психологическое бремя чувства
сама только "неправильного" человека в мире, я обязан спросить
твое разрешение, чтобы рассказать ей о происшествии здесь отметить, обеспечивая
вы, конечно, по справедливости и порядочности-если бы я судьей [31]
молодой персонаж-что она никогда не скажет о вас, как вы
рассказал о ней!

В остальном, если бы я написал по-garrulously я прошу вас
простите. Этот поворот стрелок часов назад медленнее
работа, чем перевод их вперед.

Ради старых добрых времен, поверьте мне хотя бы

Искренне ваш,

ДЖЕФФРИ БРЕТТОН.

Со вздохом облегчения он встал из-за стола, закурил еще одну
сигарету и направился по коридору, сопровождаемый Ползучей Мышью, голубой
гончей, крадущейся за ним по пятам.

Когда он переступал порог своей собственной комнаты и случайно взглянул
подойдя к своей кровати, он издал вздох чисто оптического изумления.
Вся завернутая в бледно-голубое пуховое одеяло, его прелестная маленькая
дочь уютно устроилась среди его белоснежных подушек. Поперек
у нее на коленях порхали бесчисленные листы бумаги. Совсем рядом с ее
локтем валялась выброшенная коробка карандашей, разбросанная, как пригоршня
соломинок. И огромные голубые глаза, которые смотрели на него
из облака ярко-золотых волос, снова были полны до краев
ужаса и слез. [32]

"Я... я пишу Джону", - сказала она.

"Джон?" спросила своего отца.

"Почему ... да... профессор английского языка ... в колледже... не так ли
помнишь?" - запинаясь, спросила девушка. "Разве... разве ты не хочешь знать
о Джоне?"

"Нет, не знаю!" сказал мужчина. "В
"Джоне" нет ничего важного в том, что у "Джона" не будет шанса проявить себя - в
этой непосредственной ситуации".

"Разве это ... разве это не... Ад?" девушка задрожала.

"Не-е-ет", - сказал ее отец. "Я не должен считать это просто адом.
Но я признаю, что это своего рода задача для человека в положении Джона
. Он, конечно, один из преподавателей?"

"Да", - сказала девушка.

"И был на собрании преподавателей - предположительно, когда..."

"Да", - сказала девушка.

"Было ли... объявлено о вашей помолвке?" - спросил ее отец довольно
резко. "Общеизвестно, я имею в виду, среди девушек?"

"Нет... не...совсем", - ответила девушка.

"М-м-м", - сказал ее отец. Судя по его безмолвному взгляду, устремленному в стену
он немного остро взглянул вниз [33] на бледное личико перед
ним. "От него уже что-нибудь слышно?" требовательно спросил он.

"Нет, еще нет", - ответила девушка. "Почему он не знает, где я!
Никто не знает, где я, говорю вам! Я просто сбежала, говорю я
тебе! Я даже не стала ждать, пока соберутся вещи! Я-я----Но, конечно, я _буду_
слышать!" - страстно заявила она. "Я сделаю! Я _will_! Это не
что я рассчитываю... выйти за него замуж сейчас, - жалобно объяснила она.
"Никто, конечно ... не захотел бы жениться на мне сейчас. Дело только в том, что..."

Перед внезапным приливом краски к ее лицу ее отец издал
слегка испуганный вздох.

"Тебя повесят, если ты некрасивая!" - сказал он. "Шокирующе красивая!" С
почти веселым интересом его глаза скользнули вниз по изящному маленькому
личику и фигурке, до кончиков ушей закутанным в большое
голубое пуховое одеяло на белоснежных подушках. "Действительно, когда я вошел
вот только что, - он засмеялся, - я подумал, что обложка журнала попала в
жизнь в моей постели!" Смех все еще был у него на губах, все озорство
внезапно исчезло из его глаз. "Ты слышал, что я только что сказал о
завтрашней поездке на юг?" он спросил [34] немного резко. "Я сожалею, если
это кажется безапелляционным. Но мои планы были составлены в течение некоторого времени. Я
намеревался взять с собой только... Ползучего Мышонка".

"Ползучего мышонка?" спросила девушка.

"О, конечно, в стране есть дюжина других собак, из которых я
мог бы выбирать", - размышлял ее отец, несколько нахмурившись
самоанализ. "Но когда дело доходит до путешествий и содержания
разбирайся с вещами, Creep-Mouse alone сочетает в себе основные черты
неустрашимого характера - со складными ножками ".

"О, конечно, я не могу говорить слишком положительно о моем
неустрашимом характере", - подхватила девушка с едва заметной
возможной улыбкой, "но я, конечно, постараюсь понять намек о
складные ножки..."

"Намек?" рявкнул ее отец. "О, дело было не столько в приспособляемости
я думал о бизнесе, сколько о собаке!" С
жестом, почти смущенным, он внезапно наклонился и потянул
плюшевое ухо собаки сквозь пальцы. "О, черт возьми, все это,
Дафна!" он продолжил довольно резко, "ты и я могли бы легко не понравиться
одна и та же опера [35] или одни и те же закуски - но я бы не хотел
любой, кому не понравилась одна и та же собака."

"Я- обожаю -Ползучую Мышь!" - сказала Дафна.

"Правда?" вопросительно спросил ее отец.

"Правда!" - подмигнула Дафна.

"О, тогда все в порядке", - сказал ее отец, - "Я думаю, мы понимаем
друг друга!"

"Прекрасно", - кивнула Дафна.

"На все времена", - сказал ее отец.

"Все время", - согласилась Дафна.

С часами в руке и сузившимися от какой-то
невысказанной мысли темными глазами он высказал ей свое последнее предостережение.

"Тогда бери все, что есть!" - сказал он, " и беги отсюда и
купи какую-нибудь новую одежду! В целом, я полагаю, это довольно удачно,
что у вас не было времени собрать что-либо из ваших вещей для колледжа
потому что вам, конечно же, ничего не понадобится - учебное заведение в том месте
куда мы направляемся! Это не тот Юг, о котором ты когда-либо слышал
куда мы направляемся, ты понимаешь?" он объяснил с
едва заметным оттенком раздражения в голосе. "Никаких пальм
Пляжей! Никаких розовых ленточек на поясе! Никакого тенниса! Никаких бархатных полей для гольфа
! Никаких воздушных-сказочных-вещей! Но Юг ниже Юга!
[36] Юг - сплошная жара, ослепительный свет, пот и темно-зеленые джунгли!
Тропики и слизь! Грубо! Жестко! Иногда довольно противно.
Неистово красиво - почти всегда! И мы собираемся заняться
охотой!" - добавил он с определенной решимостью. "И рыбной ловлей"! И
изучать цитрусовые, когда больше нечего делать! И вы
могли бы с таким же успехом знать это сейчас, как и позже, - продолжил он со всей
своей прежней беззаботностью. "Я... собираюсь... также найти себе жену, если
это в человеческих силах".

"... Жену?" - ахнула девушка. "О, это... это вечное замужество
бизнес!" она вздрогнула. "Если это все так ужасно, насчет мужчин, я
имею в виду, почему женщины продолжают выходить замуж? В чем праведность
этого? При чем тут порядочность? К чему все это?"

"Не забывай, что я один из этих "ужасных мужчин", - улыбнулся ее
отец.

"Да ... я... знаю", - задрожала девушка.

"Но..." - Как бабочка, выскальзывающая из своего кокона, одно
кружевно-белое плечо выскользнуло из-под голубого пухового одеяла. "Что
насчет моей собственной матери?" спросила она.

"Твоя мать мертва уже пятнадцать лет", - сказал мужчина. [37]

"Да... но отец", - настаивала девушка.

Скрестив руки, мужчина стоял, наблюдая за ее ярким молодым цветом
восковым - и снова убывающим.

"Если есть что-то, о чем ты хочешь спросить, - предположил он, - может быть,
тебе лучше спросить это сейчас - и покончить с этим".

"О, я не хотела быть любопытной", - запинаясь, пробормотала девушка. "Дело
только в том, что... что слуги и родственники так много болтают ... а я знаю так
мало. Вы ... вы с мамой не жили вместе, не так ли?" она
спросила довольно резко.

"Нет", - ответил мужчина.

"Вы ... вы имеете в виду, что были проблемы?" покраснела девушка.

"Были... какие-то неприятности", - сказал мужчина.

"Вы хотите сказать, что она вам ... не нравилась?" - допытывался беспощадный
тоненький голосок.

"Нет ... она...мне...не...понравилась", - сказал мужчина без малейшего проблеска эмоций
.

Завернувшись в голубое одеяло, девочка спрыгнула на пол
и быстро подбежала к нему.

"О, отец!" - воскликнула она. "Что, ради всего святого, я буду делать, если ты
я тебе не нравлюсь?"

"Но ты мне нравишься!" - улыбнулся ее отец. Застенчивый, как мальчик, он протянул руку
и коснулся ее солнечных волос. "Только одно условие!" он собрался с духом
[38] с внезапной и неподдельной суровостью. "Когда ты только что ворвался в мой
кабинет, ты назвал меня "Старым папашей"! До этого момента я
считал себя -каким-то-молодым-самцом. Больше никогда - до тех пор, пока
ты жив - я предупреждаю тебя - когда-нибудь называй меня как-нибудь, кроме Старого папаши!
Будь я проклят, если это не отрезвляет!" [39]

II

Сцена, которую Дафна оставила позади на две тысячи миль или
больше, хотя, конечно, более академичная, была тем не менее не менее трогательной
для того, кто больше всего обеспокоен.

Отклоненный более или менее эрудированной лекцией -обязательство перед городом
по крайней мере, на расстоянии сплетен, ни малейшего слуха о каком-либо колледже
какой бы хаос ни достиг ушей Джона Барнарда, пока
вечером после танцев, когда только переступал истертый
порог своего прекрасного, строгого кабинета, пронзительный суровый
звонок его телефона опустил занавес над тем, что
было самым изысканно совершенным эпизодом даже в его привередливой
жизни.

Но даже тогда ни один шепот не подготовил его к тому, из-за чего поднялась тревога
. Бедный Джон Бернард!

Чему бы еще академическая подготовка ни научила бакалавра, она
определенно никогда не учила преподавателя, что делать
когда его срочно вызывают в офис президента [40] для консультации
с различными другими преподавателями по поводу того, что было
объявлено "самым вопиющим нарушением моральных, а также
академических стандартов", он считает, что случай является чрезвычайно
нежное фото студентки, застигнутой за развлечением мужчины в своей комнате
поздно ночью, - и сама девушка - его невеста!

О том, что о помолвке в тот момент знал только он сам и
девушка подарила Джону Бернарду последний долгий вздох, он чувствовал, что
ему стоит когда-нибудь снова рисовать.

Все еще немного раскрасневшийся, немного продуваемый ветром, после своего быстрого бега по студенческому городку
в холодном ноябрьском кампусе он как раз снимал пальто
в дверях президентского кабинета, когда прозвучало имя "Дафна
Бреттон" первым ударил по его пораженным чувствам. Наполовину затрудненный
неуклюжую калошу, наполовину прихваченную оторванной подкладкой рукава, он сунул
на совещание просунулась только его голова.

"Что?" - потребовал он ответа.

"Боюсь, это ударит по Бернарду довольно грубо", - прошептал
историк женщине-биологу. "Она настоящая его звезда"
Полагаю, ученица английского. Написал одну [41] небольшую лирику
говорят, что уже есть стих, который действительно довольно примечателен. Очень
молодой, конечно, очень простодушный, но удивительно знающий ".

"Возможно, теперь мы можем догадаться, где она получает ее всезнание','"
промолвила Библии инструктор позади нее чисто белый звонари.

"_ что_?" - снова потребовал ответа Джон Барнард. Зимний ветер
казалось, странно утих с одной щеки, но на другой все еще оставались кровянистые выделения
лихорадочно. "_ что_?" - недоуменно настаивал он,
все еще борясь со своими галошами.

"Да это же девушка Бреттон!" - раздался резкий голос откуда-то из
темного кресла в углу.

"Эта хорошенькая бреттонская девочка", - пожалел о более мягком тоне.

"Да ... я... я... знаю, кого вы имеете в виду", - запинаясь, пробормотал Бернард. "Но...но..."

"Всегда заставляла меня думать о яблоневом цвете - почему-то", - признался
старый профессор математики немного исподтишка.

"Цветущие яблони?" пробормотал бедный Бернард.

"Такие розово-белые, свежие и... и [42] ароматные. Пон
душа моя, когда она приходит в мой класс и занимает первое место, это
заставляет меня чувствовать себя немного странно. Это как снова быть мальчиком! Молодая
трава, майское утро и ветер в яблоневом саду!
Аромат? Да, это оно!"

"Да, именно вопиющий характер этого делает
скандал таким масштабным!" - вмешался остро звучащий президентский
женский голос.

Мгновенно все глаза, кроме Бурнарда, вернулись к неоспоримому
доминированию пепельно-блондинистой личности президента.

Один Бернард, худощавый, проницательный, напряженный, маячил на краю группы
с пятью поколениями самообладания и сдержанности, маскировавшими
нахлынувший ужас в его сознании, стоял, тупо уставившись с одного
лицом к лицу с другим из его более примитивных соратников.

"Я...протестую!" - сказал он.

"Протестую?" вопросительно прозвучал спокойный голос президента.
"Протестую против чего?" С изящным, хотя и учился жест
терпение Мисс Клаудия Merriwayne сложили ее записывал карандашом
и сузили ее холодные серые глаза в глаза своего младшего [43]
профессор. "Я думаю, вы немного опоздали, добравшись сюда, мистер
Бернард, - предупредила она его безукоризненно вежливо, - но
общие обстоятельства дела вы выяснили вполне
достаточно, я думаю, даже в этот последний краткий момент или около того?
Конечно, в таком... таком печальном случае, - она покраснела, - не будет
нам необходимо... восстанавливать детали во всей их
полноте? За те полчаса, что мы обсуждали этот
вопрос. Это _ _ полчаса, не так ли?" она резко повернулась и
спросила у своей ближайшей соседки.

"Целых полчаса!" - злорадствовала ближайшая соседка.

"Мисс Бреттон, конечно, придется покинуть колледж", - продолжила
президент лаконично. "Безусловно, - положительный высылке, на
конечно, единственный путь для нас!"

"Я протестую!", сказал Джон Burnarde.

Из какого-то полутемного угла прямо перед ним
на лице преподавателя французского языка вспыхнула отчетливо континентальная улыбка
. Совсем рядом с его локтем фраза "маленькая хитрая, розоволицая
распутница" отчетливо перескакивала с одной сплетни на другую. Кровь была
пульсирующей в его ушах! Его сердце колотилось, как [44] двигатель!
Шок, замешательство, сама тошнота хаотично пронеслись через
все его чувства! И все же ни любовь, ни верность, ни честь девушки, ни
мужское достоинство, как ему казалось в тот момент, по существу
служило тому, чтобы приукрашивать сенсационность сенсационностью. Искушенный
поскольку он обладал всеми тончайшими знаниями, которые могли предложить книга или жизнь,
не боялся ничего на земле, кроме вульгарности рекламы, стеснялся
ничего на земле, кроме своего огромного, взрослого мужского желания этого
маленькая, юная, изысканная девочка, никакая сила в мире не смогла бы
заставить его тогда и там принять самую приятную новость, которую он когда-либо знал
казалось бы, или когда-либо должен был узнать, и проглотить ее
как будто так много керосина для разжигания пламени и без того довольно вредного
достаточно. Все еще отчаянно пытаясь выиграть время, все еще парируя удары
ради просветления он продолжал безучастно смотреть на свое похожее на маску лицо
в сторону своих товарищей.

"Я протестую!" - настойчиво повторил он. "Здесь какая-то ошибка... какое-то
недоразумение! Даже за те два коротких месяца, что мисс Бреттон
была с нами, она, конечно...Конечно..." Таким тихим голосом
как у монахини, но особенно выразительным [45] он
внезапно сосредоточился на Президенте. "Обвинение абсурдно", - сказал он
. "Это возмутительно! Кто-то, конечно, солгал! И солгал
очень плохо".

С плохо скрываемым жестом раздражения Президент
выпрямилась в своем кресле и сердито посмотрела на своего самого молодого профессора.

"А я-единственный человек, кто мог бы соврал,'" она подтвердила с
некоторую надменность. Медленно на ее холодном лице с резкими чертами разливался жар
румянец отступил и снова угас, губы слегка поджались
по краям ее слов. "Если вы настаиваете на том, чтобы знать каждую
деталь, мистер Бернард, - сказала она, - то это я сама открыла
Мисс Бреттон! И в тот момент она была босиком - и в своей
ночной рубашке - и очень выразительно сжималась в объятиях молодого человека".

"Что?" - воскликнул Бурнард. Казалось, само его сердце вырывается из груди.
при этом слове оно вырвалось на свободу, но его сжатые губы превратили агонию в
простую гримасу изумления. "Что?" Затем так же
неожиданно для него самого, как и для любого другого, удивительный
легкий смешок проскользнул там, где не могла пройти даже агония. О
ты бог риторики! Ты тонкость [46] сатиры! Вы психология
Кульминации! Был ли это тот момент, когда магистр искусств должен был бросить собакам
свой самый нежный кусочек? "Обручение?" Красная, как кровь,
белая, как лилия, это слово вспыхнуло в его пораженных чувствах!
"Обручение?" О вы, боги всего сущего! Обручение, такое новое, такое
застенчивое, такое священное, такое благоговейное, что он еще не достиг даже многого
как напугал прохладные, непробужденные кончики пальцев маленькой девочки с
трепет его губ взрослого мужчины! Обручения, так застенчива, так
прелесть, он еще не так сильно, как общий секрет с
его очаровательны, патриций мать! Сейчас его озвучить? Объяви
сейчас? Милосердный Боже! Осталось ли что-нибудь провозгласить? Да,
именно в этом и заключался вопрос! _ Было ли_ что-нибудь, что можно было бы
провозгласить? Даже ради верности, даже в защиту Любимого, который
выбрал бы так кричаще - в другом месте, сильно ли это повысило бы
такую нежную субстанцию, как честь молодой девушки, если бы он сейчас закричал?
"_ Я также претендовал на нее __ когда-нибудь_?" Резко его тонкие, четко очерченные губы
открылись и снова закрылись. "Я... я протестую!" - пробормотал он. Смутно, в
хаотичном размытии он ощутил беспокойный обмен взглядами, мягкое,
шевеление одежды [47] и движение занятых людей, которым не терпелось уйти.
Четко и лаконично сквозь размытое пятно проступила президентская
настойчивая цель.

"Высылка, конечно, - сказал Президент, - всегда должна казаться
решительной мерой. Но в целях безопасности и защиты большего
число отдыхающих сейчас, как всегда, больше милосердия. Эта бреттонская девушка,
Я понимаю, вырос с практически домашней обстановке,
будучи перенесенными из одного интерната в другой с тех пор, как
ее самого раннего детства, и очень понимая, видимо, немного о
ее людей, чем даже мне удалось почерпнуть. Обстоятельства
очень печальны, конечно, очень прискорбны, но наш долг в данный момент
конечно, касается результатов, а не причин. Оглядываясь
теперь назад, к ее первому появлению среди нас два месяца назад, я понимаю
что в ней всегда было что-то, что смутно
тревожащая, смутно напоминающая о беззаконии. Ее глаза,
возможно, ее волосы, какая-то странная манера поведения. Конечно,"
Президент оживился: "Я бы не выполнял свой долг перед
сотнями невинных молодых девушек, вверенных моей заботе, если бы..." [48]

Как будто вся жизнь вернулась к простой погоне за шляпами и
пальто и галошами, Собрание преподавателей растворилось в индивидуальных
интересах снова и рассеялось как таковое по мрачному коридору
и вниз по скрипучей лестнице.

На лестнице было по-зимнему холодно.

Слегка шаркая ногами в галошах, он дергал воротник пальто
Джон Бернард почувствовал, что его горло еще немного сжалось
внезапно он стал очень старым. "Старым? Милосердные Небеса!" он поморщился. Ему было
всего тридцать пять! Пришел ли возраст вот так к человеку всего за то
время, которое потребовалось ему, чтобы подняться и спуститься по одной и той же серой, скрипучей
знакомой лестнице? "Яблоневый цвет" это было то, что старая математика
Профессор сказал, что она выглядела как? Но Бог знал, что дело было не только в
ее маленьком личике цвета яблони, но и в ее маленьком уме
а также в ее маленьком радостном сердечке! Такая свежая, такая новая, такая
девственно-сладкая! По какой подлой случайности, в силу каких неисчислимых
обстоятельств она попала в _ это_?"

Лишенный страсти, лишенный даже протеста, действительно лишенный
всех человеческих эмоций, кроме своего достоинства и своей боли, он вслепую протолкался
свой [49] путь наружу через бесконечные тяжелые двери и
вышел грудью в зимнюю ночь.

Затем совершенно внезапно, лишенный всех эмоций, кроме боли, он
развернулся на месте, снова поднялся по лестнице, снова вошел в
Президентский кабинет и, захлопнув за ним дверь, бросил
даже свое достоинство на алтарь своей любви.

"Мисс Мерривейн!" - сказал он. "То, что вы предлагаете
сделать ... не может быть сделано! Я помолвлен с мисс Бреттон!"

Только на одно мгновение все знания, манеры, самообладание, которые
Джон Бернард родился с пренебрежением ко всем знаниям
манерами, самообладанием, над которыми Клодия Мерривейн работала сорок лет, чтобы
приобрести.

Затем внезапно вернулся к тому же акценту, с которым
Мать Клавдия Merriwayne был еще упрек Клаудия Merriwayne по
отец, несомненно, в чуть подальше на север Канзас домой,
Президент колледжа открылись ее тонкие губы чтобы говорить.

"Дело...уже сделано, мистер Бернард", - сказала она. "Мисс
Бреттон уехала из города час назад - и со своим любовником, как мне
сообщили!" [50]

"С ней ... что?" - воскликнул Джон Бернард.

"С ее "любовником", - холодно повторил Президент.

"Неудачное слово", - нахмурился Бернард.

"Таков... этот эпизод", - сказал Президент.

У Джона Бернарда слегка перехватило дыхание.
Он шагнул вперед, к краю стола.

"Вы понимаете, что я собираюсь жениться на мисс Бреттон?" - заявил он
с некоторой резкостью.

"Не в моем колледже!" - сказал Президент. "Ни в каком другом
колледже, если я хотя бы отдаленно оцениваю
профессиональные или социальные требования ситуации".
Решительно, но ни в коем случае не экстравагантно, она отвезла ее
имея в виду домой. "Вы мечтаете хоть на одно мгновение, мистер
Бернард, - уточнила она, - что любой уважаемый колледж в стране
принял бы или сохранил бы на своем факультете, - многозначительно добавила она,
"мужчину, жена которого по соображениям моральной ущербности не была
считается надежным партнером для..."

"Вы хотите сказать..." - перебил Джон Барнард. [51]

"Все, что я говорю, - согласился Президент, - и все,
что я подразумеваю".

"Это ваш ультиматум?" задал вопрос Джон Бернард.

"Это мой ультиматум!" - сказал Президент.

Чуть заметно поджав губы, Джон
Бернард начал надевать перчатки.

"К счастью, - сказал он, - в
мире есть и другие профессии, помимо преподавания английского".

"Очень к счастью", - уступила Президент. Одна сторона ее
рта едва заметно приподнялась в знак уступки. "И все же каким-то образом, мистер
Бернард, - поспешно добавила она, - я, кажется, не представляю тебя в качестве
... в качестве продавца автомобилей, например. И все же не представляйте себе
что ваша хрупкая, милая мать очень легко отказывается от своих
пожизненных амбиций относительно вашего деканства, которые до сих пор из
конечно, это ни в коем случае не казалось невероятным результатом ваших
выдающихся заслуг перед нами. Ваша мать, - задумчиво произнес
Президент, - несомненно, пошла ради вас на некоторые жертвы - в свое
время?" [52]

"Большинство матерей так поступали!" - огрызнулся Джон Бернард.

Резко отреагировав на его тон, президент наклонился вперед
внезапно.

"Вы не единственный мужчина, - воскликнула она, - которым пренебрегли
и которого предали из-за легкомыслия! В следующий раз, когда ты выберешь..." Ее щеки
вспыхнули алым. "В следующий раз, когда ты выберешь, возможно, ты выберешь
более мудро, более сообразно своему возрасту и достижениям!
Это безумное увлечение, несомненно, всего лишь минутное настроение, то..."
К ней вернулось самообладание почти так же быстро, как она его потеряла
она откинулась с типичной для нее величественностью на спинку своего троноподобного
кресла эпохи Якова. "Конечно, мистер Бернард," спросила она со всей
искренностью, "вы должны признать, что... что предупреждение, которое я вам
дала, по крайней мере... разумно?"

"Абсолютно разумно!" - сказал Джон Бернард. "И абсолютно
отвратительно!" И, повернувшись на каблуках, он гордо вышел из комнаты.

Но теперь ни зимняя ночь не могла охладить его щеки, ни
большая куча непрочитанных темах и криминалисты, которые он нашел в ожидании
в его комнате, отвлечь его пытливый ум на одну секунду
из-за проблем [53] любитель проблем профессора.
Где-то действительно, рассуждал он, среди этого белого всполоха бумаг
его, несомненно, ждал новый укол боли, знакомый
почерк, странно острый, какой-то маленький, совершенно новый бутон
идея, отважно пробивающаяся вверх сквозь слежавшийся дерн
академической традиции на солнечный свет признанного успеха,
возможно, чисто прозаический риторический вопрос, взволнованный до глубины души
вопросительный знак от милой новой тайны, скрытой за его
формальностью!

С непреодолимым порывом он внезапно начал рыться
в темах. Да, здесь был _the_ почерк! Пальцами
дрожащими он развернул страницу. Датировано предыдущей ночью
эта ужасная вещь произошла, несомненно, каким-то образом - где-то на
этой самой странице ужасная вещь должна быть опровергнута!

"Дорогой мистер Бернард", - гласила маленькая записка, приколотая к странице.
"Дорогой мистер Бернард" (О, восхитительный камуфляж под
формальностью). Пожалуйста, я умоляю вас, не сердитесь на меня, потому что
На этой неделе я не представляю тему в прозе! Почему-то я просто не могу!
В эти дни я весь в стихах! Что вы думаете [54] об этой?
Конечно, в нем еще уйма строк, но это
должно быть повторяющимся рефреном:

 Тот, кто создал Голод, Любовь и море,
 Создал три прилива, которые должны быть!

"О, конечно, я знаю, ты скажешь, что слово "получил" не является
особенно поэтичным и все такое. Но это просто должно быть
"получил", разве ты не понимаешь? Почему..."

Прямо посреди незаконченного предложения он скомкал
страницу в своей руке. Милосердные Небеса, если она была невиновна, почему
разве она не написала ему? Или даже если бы она сожалела - только? Или даже
если бы ...Если бы у людей были какие-то объяснения, которые они обычно давали
тебе, не так ли? "Подарил" их тебе? _ Принудил_ их к этому
вернее, не они ли? Честно _ швырнул_ их в тебя? Это
поставить все на карту ради любви? Да, конечно! Общественное положение! Профессиональная
репутация! Даже сердце его матери! _ По любви_? Да, это было
оно! Но предположим, что - объект такой любви - справедливо выставляла напоказ
себя как не любящую - и привлекательную? Вновь взбешенный
тщетностью всего этого, он рухнул за свой стол и [55] начал
написать письмо - и порвал это письмо! И начал другое и
порвал то! И начал другое! Милосердные Небеса! он страдал.
Была ли у него параличом рука? Его мозг разрушен? Неужели во всем мире не осталось живых
слов - кроме тех, что переполняли
все остальные здравые мысли вылетели у него из головы?

 "Тот, кто создал голод, любовь и море,
 Сделал три приливы, которые должны быть!" [56]

III в

Взятые в целом, _mileage_, несомненно, является о
paltriest форме выделения, что может произойти между двумя людьми.
Если бы только Судьба избавилась от своей озорной привычки всегда и навсегда
вводя такие совершенно неожиданные вещи в mileage! Даже
Судьба, хотя как раз в это время еще не совсем определилась со своим решением
возможно, именно то, что она намеревалась сделать с маленькой Дафной Бреттон!

При хорошей еде, храбром сердце и любом разумном количестве
развлечений большинство молодых людей перерастают свои грехи и даже свои
ошибки почти так же быстро, как они перерастают свою одежду. Но
перерасти наказание - это совсем другое дело! Люди, которые
назначают наказания, должны подумать об этом!

Дафне Бреттон и ее отцу пришлось много думать об этом.
Особенно Дафни! Совершенно не пострадавшая от своей ошибки, но симпатичная
сильно искалеченный ее наказанием мир казался очень темным для
Дафни. [57]

Будучи всего восемнадцатилетней и до сих пор не выработавшей никакой особой
собственной философии относительно наилучшего способа встретить жизненные
неизбежные бедствия, возможно, было довольно удачно в
нынешней чрезвычайной ситуации, что у нее была, по крайней мере, философия ее отца
к которому можно вернуться. Философия ее отца была такой удивительно
простой.

"Что бы ни случилось, - сказал ее отец, - никогда не надевай озабоченную
выглядящую шляпу!"

"Что в интерпретации, - озадачилась Дафна, - означает..."

Как Любитель, готовый поделиться срезанными цветами своего
ума, но совершенно отчетливо выступающий против расставания с корнями
любой из своих идей, ее отец парировал вопрос.

"Что в интерпретации, - повторил он немного натянуто, - означает
"Никогда не надевай шляпу с озабоченным видом"!"

Конечно, в шляпе Дафны Бреттон, отправляющейся во Флориду, не было ничего озабоченного!"
"Конечно, в шляпе Дафны Бреттон не было ничего такого, что выглядело бы обеспокоенно"." И о ее костюме тоже! И о ее
туфлях! И о ее шелковых чулках! Ее шляпка была накрахмаленной, с клешем
в ней было что-то розовое, ее костюм был голубым, туфли и шелковые
явно [58] подстриженные. С головы до пят светлые волосы, румяные щеки,
гибкое маленькое тело и все такое, ничто не вызывало беспокойства при взгляде
о Дафни Бреттон, кроме ее глаз. У них тоже были милые глаза,
широко посаженные, задумчивые и по сути своей откровенные, хотя и слегка вороватые
теперь с трагической, неуместной вороватостью юности, которая
когда-то, возможно, слишком сильно боялся, что это не будет замечено
сейчас в панике, что это может быть. Глаза маленькой девочки отчетливо видны,
и притом глаза очень встревоженной маленькой девочки!

В бегущей толпе на железнодорожной станции две женщины заметили
ее слишком быстро. Маленькая голубая гончая , сама принюхивающаяся
идущий за ней по пятам, устремился по следу не более жадно, чем
они.

"Ставлю доллар, - выдохнул первый, - что это Бреттон
девушка!"

"Бреттон девушка?" - злорадствовал другой едва слышным шепотом.

"Ну, да, конечно, вы знаете," подтолкнула в первый ", что один, вы
знаю, что был отчислен из колледжа за то, что мальчик в ее
комнату на ночь! О, это был ужасный скандал! Почему в воскресенье
газеты были полны этим на прошлой неделе!" [59]

"О, да, конечно, я это видел", - признался второй. "Целая
страница картинок, не так ли? Я называю это совершенно отвратительным! Такой
дерзкий ... такой..."

"Хорошенькая, однако, не так ли?" - осудил первый.

"Если тебе нравятся такие быстрые типы", - усмехнулся второй.

"О, и посмотри на нее сейчас!" - хихикнул первый. "Есть старая
человек на буксире этого времени! И, о боже, Но разве он не потрясающее зрелище
со всеми этими белыми волосами и шикарной фигурой и набухают путешествия
сумки! Если есть одна вещь, я думаю, изысканный шикарно путешествия
сумки! Но, о-о, разве это не ужасно способ богатых людей резать?
Не думаю, что ее родители хотели ее остановить? А ты бы не стал?"

Из-под скрывающих ее темных полей шляпы Дафна выстрелила
полный муки взгляд на наполовину отвернутое лицо ее отца. Но, к ее
бесконечному изумлению, глубоко посаженные глаза ее отца были совершенно
безмятежны, и даже его проницательный рот в этот момент расслабился, превратившись в слабый призрак совершенно дружелюбной улыбки.
"Старый-отец, ты что, глухой?" - выдохнула она с небольшим быстрая муфта
на его руку. "Когда гуси кудахчут", - сказал ее отец.
"И слепой?" вспыхнула Дафна.

"Когда вид оскорбительный", - признал ее отец. С
непоколебимым нечаланс, он внезапно развернулся к ближайшему
газетному киоску и тут же начал складывать в стопку "Дафни синее"
на суконных подлокотниках все смешные газеты, какие попадались на глаза.

Губы дрожали так, что они едва могли произносить слова
Дафна протестовала против этого действия. "Почему... почему, старина", - она
умоляла. "Думаешь ли ты хоть на одно мгновение, что я когда-нибудь
снова улыбнусь? Или - или когда-нибудь - даже захочу снова улыбнуться?" В новом приступе
слез и стыда горячие слезы навернулись на ее глаза.
"Почему я никто, кроме... но просто преступница!" - выдохнула она. "А-а-а
что-то вроде..."

"Лично я, - признал ее отец, - бесконечно предпочел бы путешествовать
с преступником, чем с законником! Они по своей сути более
внимательны - каким-то образом, поэтому..." Совершенно невозмутимо говоря, он
продолжал складывать журналы в протестующие
руки Дафны. "Спокойнее, малышка!" - с улыбкой предостерег он ее.
"Спокойнее! Спокойнее! Никогда не позволяй ни одному [61] горю, с которым ты когда-либо столкнешься, просочиться
в твою возможность посмеяться! Водонепроницайте свои отделения - вот
идея! Любовь, надежда, страх, гордость, амбиции - все отгорожено стеной
и отделено друг от друга! И тогда, если вы столкнетесь с чем-то плохим
погода время от времени, Малышка, ты не будешь..." Ошеломленный
усиливающейся дрожью маленькой фигурки, он резко оборвал
посреди своего сообщения. "Почему единственная проблема с тобой,
Дафна, - он засмеялся, - это то, что ты такая хорошенькая! Это ужасно
я говорю тебе об ответственности путешествовать с дочерью, которая такая
экстравагантно хорошенькая. Так много усложняющих вещей неизбежно
происходят постоянно. Например, ухажеры и...

"Ухажер"? - поморщилась Дафна.

"Такие, как начинающий вон там", - кивнул ее отец.

Следуя общему направлению кивка, глаза девочки скользнули по
несколько скрытно, но, тем не менее, тщательно тень просто
позади цветочного киоска.

"О-о", - она вздрогнула. "_ это_?" За ее прекрасной блондинистостью,
ее молодостью, ее жизненной силой, изящной структурой костей
ее лицо [62] внезапно приобрело слабые, пронзительные очертания
совершенного черепа. "Ты... ты думаешь, он репортер?" она
запиналась.

"Репортер ничего!" - рявкнул ее отец. Схватив
дорожные сумки, он довольно стремительно направился к поезду.
Белая, как маленькое привидение, Дафна семенила за ним. Совсем рядом с ней
синяя гончая следовала по пятам.

"Какой потрясающий мужчина!" - сказал кто-то. "И какая
ужасно красивая девушка!" - пробормотал другой. "И какая забавная
собака!" согласились все.

"Ради бога, ты что, не знаешь, кто это?" - крикнула девушка
у цветочного киоска девушке в газетном киоске.

"Не-а", - призналась девушка в газетном киоске.

"Ага, ну конечно," прихорашивались девушки на стенде цветок. "Разве ты не
что-нибудь знаете? Почему это Джеффри Бреттон... ну, я не знаю
кто он, кроме того, что он богаче, чем... о, богаче, чем
Крез! И необузданный? О, боже! Почему я когда-то знал шофера, который
знал повара, который сказал..."

Итак, Джеффри Бреттон, Дафна и маленькая голубая гончая прошли
от толпы на станции к грохоту поезда. [63]

Грохот поезда - это, по крайней мере, приятный звук. И когда
нервы просто немного перенапряжены придирчивостью
на языке мужчин это не такая уж плохая идея по цене
билет на железную дорогу, чтобы на сколько возможно прислушаться к
простым вещам, которые сталь, дерево и плюш могут сказать друг другу
друг другу. "Сила!" - пульсирует сталь. "Форма!" - призывает дерево. "Отдыхай!"
мурлычет Плюш. "Сила-Форма-Отдых! Сила-Форма-Отдых!" Дальше и
снова и снова, вот так, день и ночь, миля за милей, кружись и
раскачивайся, без лишних усилий для своих хрупких нервов, продрогших как лед.
тело, чем было бы нежиться в ванне, в то время как великий Солнечный
Юг, как будто льется столько горячей воды, немного глубже,
с каждой минутой становится все жарче, чтобы умиротворить прошлое, настоящее
и будущее. Да благословит Господь железнодорожные переезды!

Несомненно, прошло по меньшей мере двадцать четыре спокойных часа, прежде чем
"мужской язык" снова настиг Дафну и ее отца.
Это наверстывание, однако, оказалось вполне достаточным
неприятным.

Это был довольно жуткий день, во всяком случае, жуткие сумерки, поскольку
железнодорожным сумеркам свойственно [64] быть с отличным, плавным ходом,
ярко освещенный, ультрасовременный поезд из ультрасовременных автомобилей
все глубже и глубже погружающийся в черную трясину
дикой, болотистой, тропической ночи.

Жуткость за жуткость глаза Дафны Бреттон соответствовали ночи.
Блеск за блеском глаза Джеффри Бреттона соответствовали поезду. Чтобы
избежать блеска, Дафна сослалась на желание побыть одной в своей
тихой темной гостиной. Чтобы избежать жуткости Джеффри Бреттона
хвалился намерением найти какого-нибудь бродячего мужчину, который мог бы выкурить
сигар больше, чем он. С непривычным оттенком официальности,
внезапной странной застенчивостью сцены и чувств они поклонились друг другу
спокойной ночи.

"Увидимся утром!" кивнул ее отец.

"Утром", - согласилась Дафна.

Ничто на свете не могло бы осветить ее глаза в тот момент.
Ничто на земле не могло бы затуманить глаза ее отца. Тем не менее, через
час, когда они встретились снова, лицо Дафны было довольно
пылающим от возбуждения, а лицо ее отца было поражено
задумчивостью. [65]

Может быть, слишком много "оглядываться назад" даже из последнего вагона поезда
не особенно хорошо для любого мужчины. Конечно, просто сидеть до
девяти часов ни один мужчина не выглядел таким уставшим.

Возвращаясь трусцой в свой теплый, плюшевый вагон Pullman из cindery
мрак и прохлада смотровой площадки - именно тогда Джеффри
Бреттон как бы краем глаза уловил
калейдоскопическое пятно потасовки в курительной комнате. Коричневый твид,
газетно-белый, суконно-голубой, мимолетный отпечаток поразил
его измученный зрительный нерв, пока его не разбудил внезапный рывок
его сердце прониклось знакомой голубизной этой синевы, он развернулся
в узком проходе и отдернул занавеску как раз
как раз вовремя, чтобы увидеть совершенно незнакомого молодого человека, навязывающего поцелуй
на разъяренных губах Дафны.

"Но я - Дафна Бреттон! Я - да! Я - да!" - сопротивлялась девушка.

"Ну, конечно, ты "Дафна Бреттон!" поцеловала мужчину. "Так что
зачем быть такой разборчивой?"

"А я ... так случилось, что я... отец Дафны Бреттон!" - окликнул Джеффри
Бреттон довольно резко с порога. [66]

"А? _ что_?" подскочил к Целующемуся Мужчине.

"О-О-о!" - ахнула Дафна.

С несколько суматошной попыткой изобразить безразличие Целующийся мужчина
наклонился и поднял скомканную газету у своих ног.

"Ну, в любом случае, это моя газета!" он ухмыльнулся.

"Это мое, если я этого захочу!" - начала Дафна снова.

Быстрым движением запястья незнакомец вырвал
газету из цепких пальцев девушки и начал довольно
неуклюже разглаживать смятое и собирать воедино
фрагменты. Это было иллюстрированное приложение к воскресному выпуску недельной давности
газета, и на ее первой странице вырисовывался портрет Дафны почти в натуральную величину
с экстравагантной каймой и
то, что какой-то дешевый карикатурист счел шутливым изображением
Недавней трагедии Дафны.

"Ты хочешь, чтобы тебе ... оторвали голову?" - спросил Джеффри Бреттон.

"Нет, я не знаю", - признался незнакомец. "Но даже если бы я знал", - признался он
по секрету невозмутимому диаблери, - "как вообще в мире мы могли бы
это обнаружить? Кажется, я так сильно потерял его!" [67] Ни в коем случае
непривлекательный даже в своей дерзости, он превратил свой раскрасневшийся, неприличный
лицом к Дафне и во внезапном наклоне его подбородка с глубокой ямочкой
электрический свет довольно безжалостно ударил по слабому
белый шрам, зигзагообразно пересекавший его мутные, безрассудные глаза до
самой простодушной ямочки на левой щеке.

"Ты ... пьян!" - совершенно откровенно сказал Джеффри Бреттон.

"Да, немного", - признался незнакомец. "Но даже так," он
сохраняется с замысловатым бантом. "Но даже так, девушка
здесь вряд ли будет спорить, я думаю, что я действовала без
провокация!"

"Провокация?" допрошенный Джеффри Бреттон. С едва заметной
морщинкой, чернеющей между его бровей, он повернулся к своей
дочери. "Дафна, - сказал он, - разве ты не знаешь, что тебе не положено
входить в мужскую курительную комнату по какому-либо делу?"

"Но он не курил!" - вспыхнула Дафна. "Он спал!"

"Ну... тогда в мужской спальне?" - признал ее отец.

"Но я просто обязана была иметь эту газету!" [68] настаивала Дафна.
"Говорю вам, я не позволю, чтобы она красовалась по всему поезду! Приносили в
вагон-ресторан каждое блюдо! Хлопали и шуршали у меня перед носом - повсюду
Я смотрю! О, ты думаешь, что ты смешной, не так ли?" - выкрикнула она
яростно, словно одним быстрым движением она вырвала оскорбительную страницу
вырвался из неосторожной хватки незнакомца и разорвал его в клочья на
его глазах. "О, ты думаешь, что ты фу-фу-забавный, да?" - начала она
истерически лепетать.

"Да, но, Дафна," сказал ее отец, едва повысив свой
голос, "Ты, конечно, ни на секунду не воображаешь, что ты
уничтожаешь все издание? Это невозможно сделать, ты знаешь. Никто
еще никогда не находил способа сделать это. Через десять лет из
придорожной лачуги какая-нибудь благонамеренная старуха вручит вам страницу, чтобы
заверните свои грязные резиночки в! В пяти тысячах миль отсюда, на
другом конце света, вы откроете верхний ящик своего бюро
и обнаружите, что он украшен вашими собственными бессмертными чертами! Вы просто
просто должны привыкнуть к этому, вот и все. Смейтесь над этим! Держите
смеяться всегда удобно именно для этого!"

"Смех!" - вспыхнула Дафна. В новом [69] порыве ярости она
снова и снова разрывала изорванную страницу. "Ну, я
уничтожила _это_ копию!" - торжествовала она. "Ни темные носильщики, ни
ухмыляющиеся туристы никогда не увидят _это_ копию! И, может быть, когда я
доберусь до Флориды, - воскликнула она, - меня укусят змеи! Или тайфуны
приведут меня к кораблекрушению! Или-или что-нибудь случится, чтобы мне не пришлось
снова возвращаться домой! Но ты, старый папаша..." Слегка пошатываясь
там, где она стояла, весь горячий гнев в ее глазах исчез
внезапно сменившись смутным, зловещим замешательством молодого ума
переполненный в опасной близости к пределу своей выносливости. "Ты-ты
видишь ли, никто не знал, что я плохая, пока президент колледжа не сказал об этом",
она старательно объясняла, ни к кому конкретно не обращаясь. "Я не...
я имею в виду, я даже сам этого не знал. Но мой отец..." она воспламенилась
мгновенно. Как волнующий старт молодого тигра, только готовящегося к прыжку
она снова резко развернулась к незнакомцу.
"Ты, конечно, ни на секунду не подумал, что я
думала только о себе в той мерзкой старой газете?" она потребовала от него ответа
яростно. "Ради всего святого, какая разница, что я имею в виду?"
ты думаешь, что что-то подобное [70] может сделать со мной сейчас? Моя жизнь кончена
и покончено с этим! Но мой отец? Ужасные ... злобные... легкомысленные
вещи, которые они говорили о моем отце!"

"О-о! Так это была моя честь, не так ли, которую вы защищали?"
спросила своего отца немного сухо.

Как будто она даже не слышала вопроса, Дафна подняла свое
пылающее, вызывающее личико к незнакомцу. "Почему, мой
Отец - ангел!" - подтвердила она. "И он всегда был
ангелом! И он всегда будет ангелом!"

"В таком случае, - довольно резко вмешался ее отец, - у нас было
я думаю, лучше уйти, пока ангел все еще в порядке!" С
прикосновением, которое выглядело как прикосновение крыла бабочки и ощущалось
как удар стальной проволоки, он положил руку ей на плечо
и вывел ее из курительной комнаты. Оказавшись за занавеской
его указания были столь же краткими. "Беги к себе в
гостиную, Малышка!" - приказал он. "Я скоро присоединюсь к тебе".

Возвращаясь в курительную, он чуть не споткнулся о
раскинутые ноги незнакомца. Забился в угол со своим [71]
спрятав лицо в ладонях, незнакомец сидел, рыдая, как женщина.

"Вы пьянее, чем я думал!" - сказал Джеффри Бреттон.

"Я полностью... такой", - признал незнакомец.

"И развратник!" - сказал Джеффри Бреттон.

"О, бесконечный подонок!" - признал незнакомец.

"И если я не очень сильно ошибаюсь, - задумчиво произнес Джеффри Бреттон, - вы
также тот самый человек, которого я заметил вчера днем в "Флауэр".
будка на железнодорожной станции - так бессовестно пялится - не для того, чтобы
оскорбительно резко высказаться в адрес моей дочери?"

"Я ничего не отрицаю!" незнакомец икнул. С чувством, которое
сделало бы честь трезвому горю, он поднял свою пораженную
лицом к своему обвинителю. "И меня совсем не волнует, что я пьян",
признался он. "И при этом ... при этом я не тот мужчина, который так... так пристально смотрел
на вашу дочь. Но... но _ почему_ я такой мерзавец? Откровенно сейчас
как мужчина мужчине, как я мог быть таким мерзавцем? Эта милая ... милая
маленькая девочка! Что----" с неконтролируемой угрызений совести он похоронил его
снова лицо руками. [72]

"Всегда есть только две причины, по которым мужчина преследует женщину",
заметил Бреттон, "Одна потому, что он уважает ее, а другая
потому, что он этого не делает. Моя дочь, конечно, была немного
неудачлива в последнее время в достижении определенного количества дешевых
дурная слава в газетах". В совершенно ровной форме допроса
его тонкие брови слегка приподнялись. "Там была женщина
там, на железнодорожной станции, - признался он, как бы в порыве
откровенности, - которая действительно оценила мою дочь как
"привлекательную". А теперь о том, насколько "быстро выглядящей" ты бы ее оценил
?

Из-за клетки его пальцев губы молодого человека издали
самый несчастный тихий стон.

"Почему... почему я должен рассматривать ее, - пробормотал он, - просто... просто примерно...
такая же "привлекательная", как новорожденный младенец!" Но его буйные глаза,
царапая лицо пожилого мужчины, не получил ответной улыбки на
их юмор. "Н-н-о?" он отчаянно собрался с силами. "Не-а? На-на
при дальнейшем рассмотрении я должен сказать, что она не была _half_
такая же шустрая, как новорожденный младенец! Что? _EH _?" - спросил он [73].
обеспокоенно. "Ну, тогда не сотую долю? Не тысячную?
Не... не миллиардную? О, клянусь душой, - он вспотел, - я не могу
подумать, что может быть выше миллиардов!

"Миллиард" - это достаточно много, - сказал Джеффри Бреттон. "Но
в таком случае ... Почему вы это сделали?"

"Почему я это сделал?" - пробормотал незнакомец.

"Почему? Почему ..." И снова распутное, смущенное молодое лицо
поднялось, но на этот раз по крайней мере на одном озаряющем убеждении
сменилось замешательством. "Почему... потому что она была такой хорошенькой!"

С сигаретой у губ, спичка зависла на полпути в воздухе,
Каблуки Джеффри Бреттона щелкнули друг о друга. Резкий, как щелчок тренерского хлыста
его улыбка осветила ситуацию.

"Так ты признаешь, что она хорошенькая?" спросил он довольно лаконично.

Как будто вопрос был крюком, который буквально дернул его на ноги
незнакомец с трудом поднялся и скрестил безвольные руки на
груди.

"Она... очаровательна!" - засвидетельствовал он.

"И молода?" настаивал Джеффри Бреттон. [74]

"Очень молодой", - признал незнакомец.

"И...энергичный?" подтолкнул Джеффри Бреттона. "Даже мальчишеский Том
возможно? И совершенно невинный?"

"О, совершенно одухотворенный!" - ухмыльнулся незнакомец немного вяло.
"То же самое с Томом - мальчишеский! И, по сути, невинный!"

"Такой невинный", - настаивал Джеффри Бреттон. "Такая томно-мальчишеская ... такая
энергичная ... такая молодая ... такая хорошенькая ... в общем, единственное
удивительно, что ее не исключили из колледжа раньше".

"Это абсолютное чудо!", - оживился незнакомец довольно
стремительно.

Пожав плечами Джеффри Бреттон возобновлено
освещение его сигареты.

"Дни чудес----слывут За", он очень доверял
как бы невзначай между слойками. "Но естественное явление формального
извинения все еще иногда наблюдается, я полагаю, в случае
когда была совершена либо очень грубая, либо очень жестокая несправедливость
".

Щелкнув собственными каблуками, незнакомец прибавил по меньшей мере на
дюйм к своему обычно сутулому росту. [75]

"Я приношу извинения на всех языках!" - поспешил подтвердить он.

"Jeg beklager в jeg har vaeret uhoflig". Это все по-норвежски,
Я верю! Теперь по-испански..."

"Что значит "Просто прошу прощения"?" - перебил Джеффри Бреттон.

"_ Я _!" - воскликнул незнакомец. Словно указатель, указывающий "Сюда
путь к улыбке!", едва заметный белый шрам, пересекавший его
лицо, казалось, внезапно дернулся в сторону удивительной ямочки на
его левой щеке. Лишенный на этот единственный миг своей хмурости,
сосредоточенности в бегающих глазах, все его изможденное молодое лицо приняло
выражение необычайной простоты. "Конечно, вы были
ужасно добры ко мне!" он улыбнулся. "Спасибо вам за то, что были такими... такими
порядочный! Но-но - что в мире сделало тебя таким порядочным?"
он начал слегка колебаться. "Большинство отцов, которых ты знаешь,
сбили бы меня с ног!"

"Я - не-сбиваю-с ног-больных людей", - сказал Джеффри Бреттон совершенно
просто.

"Больных людей"? - вспыхнул незнакомец, снова вытаращив глаза.

"Но... у некоторых отцов... нет такой щепетильности", - [76] признался Джеффри
Бреттон. С абсолютно безжалостным вниманием его глаза скользнули по
покачивающейся молодой фигуре перед ним - впалые виски, узкая
грудь, дрожащие запястья и все такое. "И если бы... мне оставалось жить не дольше
, чем тебе, очевидно, осталось", - добавил он, не меняя выражения
акцент: "Я не думаю, что стал бы растрачивать какое-то очень большое количество
этого, заставляя молодых девушек целоваться пьяными".

"_ Что бы вы сделали_?" - спросил незнакомец довольно неожиданно.

"Бог знает!" сказал Джеффри Бреттон. "Но не это!"

"Да, но что?" - взмолился незнакомец.

"Обыщите... меня!" - пожал плечами Джеффри Бреттон. "В этом вся
проблема с "раздуванием", - откровенно признался он.
"Так чертовски мало поводов для улюлюканья! И это так скоро заканчивается! Если бы
сейчас только можно было поверить в то, что говорят проповедники...

"Проповедники?" незнакомец принюхался.

"Это, я признаю, дерзкая идея, - сказал Джеффри Бреттон, - но
бесспорно - оригинальная! Имея в виду, что
стремление к "добрым делам", напротив, является абсолютно
неисчерпаемым развлечением! Я имею в виду, совершенно новым каждое [77] утро!
Так же оригинально ночью! Совершенно захватывающая новинка - даже
в полдень! Время от времени, возможно, возникает сердечная боль, но никогда никакая
головная боль! Возможно, атрофия записной книжки - но никогда не атрофия
печени!"

"Никогда - никакой-головнойболи?" - задумался незнакомец. "Даже
Вы имеете в виду, даже утром?" На его лице отразилось легкое недоверие
улыбка искривилась, как укол боли. "О, теперь ты
шутишь!" сказал он. "Во всем мире никогда не было такой идеи, как
причудливая, как эта!"

"Чушь какая-то!" отрезал Джеффри Бреттон. "У меня есть идея моей
что в два раза причудливый, как это!"

"Например?" обуздал незнакомец.

Сквозь сладко пахнущее пятно от свежей сигареты старший
глаза мужчины внезапно сузились до двух стальных отблесков.

"Я - я ненавидел то, как ты целовал мою маленькую девочку!" он сказал.

"Д-да?" заикаясь, пробормотал незнакомец.

"Этот мой мальчик такой... маленький мальчик", - задумчиво произнес Джеффри
Бреттон совершенно равномерно. "Такой совершенно неопытный! Такой [78]
отчаянно напуганный и сбитый с толку уже неблагоприятными
событиями прошлой недели! Лично я, - настаивал он, -
не хочу, чтобы в моей семье были ни ханжа, ни распутница, но любая из них
к сожалению, слишком легко создается из одного и того же
сексуальный шок. В свете этого случая и при всех существующих
обстоятельствах - я думаю, ты значительно усложнил задачу
моей маленькой девочке восстановить нормальные стандарты секса, в то время как
этот конкретный твой поцелуй остается последним в ее памяти.
Так что я буду благодарен вам, - сказал Джеффри Бреттон, - за то, что вы проводите меня сейчас
в ее гостиную и покажите ей, насколько это возможно, как даже мужчина
как будто ты можешь поцеловать женщину "Спокойной ночи" вместо "Плохой ночи"!"

"_ что_?" незнакомец подпрыгнул.

На мгновение он резко взглянул в непоколебимые
глаза Джеффри Бреттона. Затем на мгновение провел рукой по своему
вспотевшему лбу, он последовал за Джеффри Бреттоном через
плюшевую зеленую занавеску в проход.

В общей тряске поезда каждому было комфортно
возможно, что шаги другого раскачивались не больше и не меньше, чем
его [79] собственная. Даже за дверью Дафны опора была не слишком
уверенной.

"Впустите нас!" - довольно безапелляционно крикнул отец Дафны.

В расплывчатом тумане взъерошенных золотых волос и мягком белом пеньюаре
Дафна открыла дверь и пригласила двух мужчин в свою тригонометрическую
маленькую комнату.

Без промедления Джеффри Бреттон задал вопрос
он уже был у него на губах. "Дафна, тебя когда-нибудь целовали
очень сильно?"

Над жестокими тенями, подчеркивающими прекрасные юные глаза,
сами глаза все еще расширились от нескрываемого изумления
маленькой девочки. Но белые зубы, которые так ярко сверкнули в
полумрак впервые в их жизни был запечатлен на
малиновой линии чересчур подчеркнутой нижней губы.

"Я спросил:"Тебя когда-нибудь очень часто целовали?" - повторил ее отец
немного кратко.

Это были большие, голубые, сбитые с толку детские глаза, которые доказали
правдивость ответа "красные губы".

"Почему... почему однажды", - озадаченно пробормотала Дафна. "Почему однажды на
лодке - когда я была маленькой девочкой - и-и потеряла свою куклу [80]
за бортом - пожилая леди подпрыгнула и поцеловала меня. Разве
она не должна была?" Отяжелевшие от замешательства только голубые глаза поднялись
на лицо незнакомца, снова мрачно отвернувшееся за их
темные ресницы, и снова широко раскрылась навстречу странно
загадочной улыбке ее отца.

"Да ... но мужские поцелуи?" - безжалостно допытывался ее отец.
"Вы... вы помолвлены, чтобы выйти замуж?"

"Я... я была помолвлена, чтобы выйти замуж", - поправила Дафна. Это были
красные губы, которые теперь отвечали за все. "Если ты имеешь в виду..."
алые губы изогнулись, "если ты имеешь в виду..." Поразительно, чуть выше
на ее нежных скулах внезапно вспыхнули два красных пятна.
"Это... этого просто никогда не случалось ... каким-то образом", - прошептала она. "Может быть... люди
не часто целуются до того, как поженятся". В голубые глаза
внезапно хлынул огромный поток слез. "Этого просто ... никогда
не случалось ... вот и все", - дрогнули красные губы. Быстро, как молния
белые зубы пронзили колчан. "Слава Богу, этого никогда не было!"
воскликнули красные губы. "Я ненавижу мужчин! Я презираю их! Я..."

"Этот... этот джентльмен", - сказал Джеффри Бреттон [81] довольно резко,
"пришел поцеловать вас на прощание!"----"

"_What_?" - вскрикнула Дафна. Отступил обратно против темных
обшивка она стояла перед ними с одной стройной
силы, выползающих из его Белый Рукав к горлу.

"О, я признаю, - сказал ее отец, - что это будет не просто
поцелуй, который подарила тебе пожилая леди, когда утонула твоя кукла. И еще
поцелуй, который, несомненно, планировал твой профессор английского языка
чтобы дать тебе немного времени. Но что касается поцелуев - ты не найдешь к ним претензий
в этом - я совершенно уверена ".

"Почему... почему, старина!" - ахнула Дафна.

Пылая протестом, бледнея от отвращения, она подняла свои
пораженные глаза на незнакомца только для того, чтобы обнаружить, что его собственное лицо было
таким же пораженным, как и у нее.

Пепельно-серый там, где был румянец, слегка зеленоватый вокруг его
дерзких молодых ноздрей, его глаза, казалось, прямо-таки молили о
пощаде. Затем совершенно внезапно он странно, напряженно слегка
улыбнувшись, опустился на одно колено, как герой пьесы, и, подняв
подол ее платья, торжественно прижался к нему губами. [82]

"Ты маленькая - смешная-разъяренная-крошка", - начал он, снова изобразил свою странную
улыбку и рухнул к ее ногам! "Позови моего мужчину - быстро!"
он что-то невнятно пробормотал. "Где-то в следующей машине. Спокойной ночи! _ Спокойной ночи!_"

Но даже так это не была хорошая ночь! Даже то, что осталось от
ночь была не из приятных! Даже после того, как короткая суматоха закончилась и
молодого незнакомца более или менее неуклюже унесли
в его собственные покои в руках самого умелого и грозного
парковщик, Дафна сочла свою машину, откровенно говоря, неспящей машиной. Свернувшись калачиком
точно так же, как она лежала в своем самом удобном уголке у окна со всеми своими подушками
скомканная за спиной, ее колени подтянуты к подбородку в обнимку
вытянув свои тонкие белые руки, она сидела с широко раскрытыми глазами и лихорадочно смотрела, как
пахнущий золой Южный Край мрачно проносится мимо, навстречу Северу.
Давно забытые эпизоды ее самого маленького детства лихорадочно вспыхнули
назад к ней! Оптические впечатления, столь недавние, что едва успели
все же доложенные ее сознанию, опалили ее, как пламя
чувства! Забавный пушистый гребешок уха ее первого котенка,
звенящая мелодия рождественской кантаты, совершенно [83] неуместная ткань
серого шелкового галстука, который носил ее профессор английского языка в свой последний
лекция, странный белый шрам, рассекавший подвыпившего незнакомца
лицо, несколько тарелок бирюзового цвета, которые она видела однажды в
витрина магазина, потрескивающие рифмованные слова "быстрее" - "катастрофа"
нового стихотворения, которое она только что планировала написать, ужасного раздавленного
ощущение ее носа, когда этот парень Уилтонер так грубо схватил ее
к его груди были прижаты белый нарцисс и алые тюльпаны, собранные в пучок
где-нибудь в угольно-черной корзине, и-и всегда этот странный белый шрам
который рассекал лицо подвыпившего незнакомца! Клац-клац-клац-клац
стук колес и тормозов, ритм и грохот, упоение скоростью,
бессонница с застывшими глазами, железнодорожная ночь! Мрачная чернота
усеянная огнями деревушки! Бесконечные мили призрачного
тумана! Ночная цапля, внезапно возвращающаяся домой по
причудливому небу в полоску, похожую на японский веер! Слабый, сладкий,
невероятный аромат цветов апельсина! А затем Флоридский рассвет!

Это был рассвет, который так любопытно подобрался к подолу платья Дафны
.

Со своей прелестной взъерошенной головкой, всегда [84] так слегка склоненной набок
взгляд Дафны проследил за взглядом дон. Между ее идеальными
бровями внезапно пролегла любопытная морщинка. Быстро,
прерывисто вздохнув, она вскочила с дивана и бросилась
в купе своего отца. Довольно сильно вонзив пальцы
бесцеремонно в его фланелевые плечи веселого цвета, она
вырвала его из грез.

"Старина! - закричала она. - Я не могу уснуть!"

"Очень немногие люди могут", - проворчал ее отец. "Так зачем суетиться из-за этого?"

"Да, но старина... папа!" - настаивала девочка. Ее зубы стучали
и от рук до ног, казалось, пробежал ужасный конвульсивный озноб
внезапно ее охватил.

"Ради всего святого, в чем дело?" - воскликнул ее отец.

"Это все ... поцелуй!" Дафна задрожала.

"О, черт!" - успокоил ее отец. "Забудь об этом! Это было немного грубо,
Я знаю! Но помни - ты не имела права - вообще - лезть за добычей
в курительную комнату подвыпившего мужчины!"

"Курительнаякомната?" - ахнула Дафна. "Почему... почему я совсем забыл об этом
_ это_! Поцелуй, я имею в виду..." ее глаза расширились [85] от
ужаса ", поцелуй, я имею в виду..." Белая, как привидение, внезапно она подняла
в глазах ее отца полупрозрачный подол ее платья, на котором двумя слабыми
алыми пятнами в одном углу мужчина нарисовал по трафарету бантик
своих губ своей собственной живой кровью.

"Герцогиня!" - воскликнул ее отец и, запрыгнув в свой халат, позвонил
поспешно, вызывая носильщика.

"Молодой человек, который был... который был болен прошлой ночью, тот, у которого было
кровотечение - что с ним?" - потребовал он ответа у первого человека в белом халате
Подбежавшего смугляка.

"Он... он мертв?" прошептала Дафна.

"У молодого человека, у которого было кровотечение, - доверительно сообщила Смуглянка, - он совершил
бросился с поезда".

"Что?" - воскликнул Джеффри Бреттон.

Охваченный волнением, Смугляк расплылся на своем мрачном лице в
белозубой улыбке от уха до уха.

"Он, конечно, сделал это, сэр!" - добродушно подтвердил он. "Вернемся к Джесу, когда мы
это был резервуар для воды! Я думаю, больше часа назад!"
С внезапным удлинением его ухмылки, которая угрожала отделить
всю верхнюю часть [86] его лица от нижней, он собрался с силами
для своих настоящих новостей. "Вы случайно не были, сэр", - он
ухмыльнулся, "тем джентльменом, которому принадлежала кошачья собака в багажном вагоне?"

"Кошачья собака?" вспыхнул Джеффри Бреттон. "У меня есть тысяча долларов
грифельно-синяя гончая в багажном вагоне, если ты это имеешь в виду?"

"Вы его еще не поймали", - пожалел Смугляк. "Это был он.
он первым спрыгнул в резервуар для воды. Кот орал. Один
из тех болотных котов, которые...

С криком неподдельного ужаса Джеффри Бреттон оттолкнул Смуглянку в сторону
и направился к двери.

"Это вам сейчас ни к чему, сэр", - запротестовал Смугляк. "Это было
я думаю, больше часа назад, и капитан этого поезда
он ничего не останавливает ни из-за какой собаки".

"Нет, конечно, нет!" - воскликнул Джеффри Бреттон, "Но мы должны сделать
что-нибудь! Страна болот ..."

"Да, САХ, вот в чем беда с этими вот собак,"
отражает Дарки. "У них проходит, пока они бюсты. И когда они
бюсты у них болота. И Джес"как только они увязнут [87] в мистере
Аллигаторе или мистере Маленькой Старой мокасиновой змейке, он ---- Это было, когда
молодой джентльмен увидел болото, которое он перепрыгнул. Скажи людям, чтобы не волновались
кричит он. Скажи им, что это маленькое старое доброе дело
"Испытание я только начал! _ Ты_ был его родным?" просветлел
чернявый.

"Нет!" вспыхнула Дафна.

"Да!" сказал Джеффри Бреттон. "Принеси мне телеграфный бланк
быстро!" приказал он. "Узнай, какой была последняя станция возвращения!
И следующий впереди!"

Чернявый быстро нырнул в дверь, затем повернулся
назад для еще одного предложения.

"В прошлом году здесь были какие-то джентльмены, которые потеряли свою
гончую собаку. Это продолжалось всего два часа, и когда они нашли его, он был
весь похож на канюка".

"Заткни свой рот!" - сказал Джеффри Бреттон.

"Но, старина, - задрожала Дафна, - как насчет... того мужчины?"

"Мужчины могут позаботиться о себе сами!" нахмурился ее отец, "а если
они не смогут, может быть, у них будет другой шанс, кто знает? Но
собака, бедный маленький любовничек. Все это немое трепещущее [88] чудо
любовь, доверие, проницательность, жилистость, шелк. Если _ ему_ не представится шанс
прожить в меру даже своего скупого маленького дня..."

"Да, но старина, - возразила Дафна, - это была собственная идея Ползучего Мышонка
Не так ли - спрыгнуть в погоню за кошкой?"

"Заткни свой рот!" - сказал Джеффри Бреттон. Для покрытия вполне реальной
эмоции, которые спрятались за раздражительности он начал сразу с
огрызок карандаша и на обратной стороне конверта, чтобы составить
телеграмма незнакомец.

"Спасибо", - написал он. "Пожалуйста, сообщайте любые новости Дж. Бреттону,
Отель ..."

Затем довольно резко он вскочил и бросился вслед за носильщиком.
"Ну что я за идиот!" - крикнул он в ответ с порога. "Мы
даже не знаем имени этого парня!"

Из-под ресниц, которые казались необычайно тяжелыми, чтобы их можно было поднять
Дафна немного искоса взглянула на своего отца.

"Его зовут Шеридан Кайр", - сказала она.

Резко развернувшись на месте, ее отец стоял, глядя на нее
с откровенным изумлением. [89]

"Ну, я хотел бы знать, - потребовал он, - как _ ты_ случайно узнала
как его зовут?"

"Он... он прислал мне свою визитку", - сказала Дафна. На этот раз ее ресницы
были явно слишком тяжелы, чтобы их поднять. "В отеле, я
имею в виду, - она запнулась, - три или четыре ночи назад. Он прислал мне
орхидеи. Он прислал мне конфеты. Он послал меня..."

"Ты хочешь сказать, - сказал ее отец, - что этот человек следил за
тобой в течение нескольких дней?"

"Да", - сказала Дафна.

"И... и что ты сделала с этими... с этими подношениями?" - спросил
ее отец.

"Ну, я просто не знал, что с ними делать", - запинаясь, пробормотал
Дафна. "Я был так напуган ... я... я отдал их посыльному".

"Не могли бы вы сказать мне, - оживился ее отец, - почему, если бы вы
были напуганы или обеспокоены, вы бы не обратились к своему самому
естественный защитник?"

Как пушистые края двух вееров из перьев на ресницах Дафны
бахрома на ее щеках.

"Эта игра в отца и дочь для меня такая новая", - сказала она
. "Я так много жила с девочками из школы-интерната - я-я
не знала, что отцы - это люди, которым ты все рассказываешь, я [90] думала
это люди, от которых ты что-то скрываешь!" Очень слабо вокруг
дрожащий юный рот, очень быстро за темными ресницами промелькнула
легкая улыбка.

"Сними это платье!" довольно резко приказал ее отец, "и
завернись в мое большое пальто! И подожди здесь, пока я
вернусь!"

"Который час?" - задрожала Дафна.

"Четыре часа", - сказал ее отец и ушел.

Когда он снова появился десять минут спустя с желтым конвертом
трепещущая в его руке Дафна все еще стояла там, где он ее оставил
хотя теперь послушно закуталась в большое твидовое пальто.

"Мы все идиоты!" - подтвердил ее отец. "Все в поезде
идиоты! Вот это сообщение было расклеено в вагоне-ресторане
с девяти часов вчерашнего вечера, и ни у кого не хватило ума
достаточно, чтобы найти нас!"

"Это от ... Ползучего Мышонка?" - просияла Дафна.

"Глупышка!" - воскликнул ее отец. "Ползучий Мышонок не спрыгивал, пока
после полуночи! Это для тебя!" [91]

"For--me?" - спросила Дафна. Недоверчивыми пальцами она взяла
желтый конверт и разрезала его от края до края.

"Да ведь это от Джона", - прошептала она. "Джон Бернард - мистер Джон
Бернард". Слегка покачиваясь на том месте, где стояла, она склонила свою светлую
голову к посланию. Затем она снова поднесла белую губу к губам и протянула
страницу отцу.

"Прочти мне сам", - сказал ее отец. "Ты знаешь мужские
акценты лучше, чем я, и это не будет иметь для меня никакого
смысла, пока я не услышу в этом мужской голос".

И снова светлая головка склонилась к странице.

"Посвящается мисс Дафне Бреттон", - начал молодой голос, как будто цитируя
какую-то драгоценную фразу, заученную наизусть. "В то время как ваше благословенное письмо
полностью освобождает разум, оно, к сожалению, не может облегчить некоторые
удручающие осложнения..." Как будто пробивая себе путь
сквозь губы, внезапно превратившиеся в лед, началось сладкое произношение
довольно ощутимо для хрустящей корочки по краям его слова. "Определенные
тревожные осложнения этой самой несчастной ситуации.
Пересылку до вас всех люблю и уверенность в себе, Я связан по рукам и
ноги против немедленных действий. Далее следует письмо.

"Т. Д." [92]

"Который из них интерпретируется?" переспросил ее отец.

"Который из них интерпретируется, - встряла Дафна, - академично для
ничегонеделания.----"

"М-м-м", - задумчиво произнес ее отец, - "а что означает "Т. Д."?"

"Дорогая учительница", - покраснела Дафна. "Это была просто своего рода шутка
между нами. У меня почему-то так и не нашлось сил назвать его "Джон"".

Как будто погрузившись в самые абстрактные размышления, Джеффри Бреттон
склонил голову набок.

"Это хорошая телеграмма", - сказал он.

"О, совершенно хорошая телеграмма", - согласилась Дафна. С
удивительно старым жестом окончательности она отвернулась.

"Значит, в этой моде заканчивается страсть", - пробормотала она.

"Что ты знаешь о страсти?" - спросил ее отец.

"Это рифмуется с "модой", - сказала Дафна.

Только на мгновение от голубых глаз к черным глазам и черным глазам
снова к голубым, сбивающая с толку, подобная сфинксу тайна юности бросила вызов
сбивающая с толку, подобная сфинксу тайна опыта. [93] Затем совершенно
внезапно ее отец протянул руку и обхватил маленький белый
дрожащий подбородок ладонью.

"Как ты думала, что сделал бы твой возлюбленный, Дафна?" он улыбнулся.
"Снести часовню колледжа? Поджечь спортзал? Бросить
всех преподавателей в подземелья - и примчаться, чтобы заявить о своих правах
ты на угольно-черном коне, украшенном малиновыми доспехами?"

"Нет, конечно, нет", - сказала Дафна. "Только..."

"Да, в том-то и дело, - поторопил ее отец. "Только" мальчики делают
подобные вещи! Только первая любовь, юный, необузданный вольноотпущенник
разносчик, готовый в любой момент, благослови его Бог, сбросить вниз
целую тележку безделушек к ногам первого
прекрасная леди, которая отвечает его желаниям! Но взрослый мужчина, Дафна, - это
корпорация! Бесконечные инвестиции других людей, связанные с
ним! Нет конца правилам и обязательствам, охватывающим его повсюду!
Воистину, малышка, есть очень мало взрослых мужчин, которые могли бы
оказать достойную помощь даже самой любимой за такой короткий срок
уведомление. Действительно, малышка, в целом, я думаю, что твой Джон
чувствует себя довольно хорошо. [94] Может быть, насколько ты знаешь, твой Джон должен
деньги!"

"Он должен", - кивнула Дафна. "Там были какие-то странные старые издания
чего-то, что он убедил колледж купить в прошлом году. Они оказались
не подлинными или что-то в этом роде, и Джон чувствует, что должен
вернуть деньги за это ".

"А может быть, где-то есть старый отец?"

"Это старая мать", - задрожала Дафна.

"И, может быть, сама президент колледжа не облегчила ему задачу
слишком легко для него!"

"Мисс Мерривейн от него без ума", - оживилась Дафна. "Все
девочки так говорят! Все..."

"М-м-м", - задумчиво произнес ее отец. "Ну, я думаю, ты еще услышишь от него
еще!"

"Да, я думаю, я снова с ним свяжусь", - монотонно произнесла Дафна. Совершенно
внезапно ее зубы начали стучать, а глаза, которые поднялись на
него, были похожи на глаза испуганного олененка.

"Я чувствую себя такой маленькой", - прошептала она. "Даже в этом большом пальто я чувствую себя такой
маленькой - и такой холодной! Я никогда ни у кого не сидела на коленях", - запинаясь, пробормотала она
отчаянно ", и-и до тех пор, пока тебе не нравилась моя-моя
мама, я не думаю, что ты [95] когда-либо держала кого-либо в своей. Но
возможно...возможно... - С тихим сдавленным вскриком ее руки поползли
к плечам отца. "О, если бы ты только мог обнять меня
до завтрака!" - умоляла она, "или просто пока кофе не будет
готов".

Покраснев, как смущенный школьник, ее отец подхватил ее на руки
и опустился обратно в узкий угловатый уголок плюша
а Вуд с маленькой незнакомой фигуркой тесно прижалась к его груди.

"Почему... почему, ты ничего не весишь!" он запнулся.

"Нет, я не такая толстая, какой была на прошлой неделе", - признала Дафна. Как
щенок, укладывающийся вздремнуть, она пошевелилась раз или два в
своем гнездышке. "Как ты думаешь, какую песенку ты мог бы спеть?" она
спросила.

"Ничего, кроме:

 "Пятнадцать человек на сундуке мертвеца--
 Йо-хо-хо и бутылку рома!.."

начал ее отец веселым тенором.

"Нет, мне бы это не понравилось", - вздохнула Дафна. [96]

"Да ведь это от самого Стивенсона!" - возразил ее отец.

"Неважно", - прижалась к нему Дафна. "Может быть, я смогу придумать что-нибудь сам".

Мгновение спустя я вглядываюсь вниз сквозь яркое щекочущее пятно
ее волосы ее отец внезапно заметил, что ее губы шевелятся.

"О, ты не молишься, не так ли?" он поежился. "О, я очень надеюсь
ты не из тех людей, которые устраивают свой духовный туалет на
публике! Боже мой! Боже мой! Чистить свою душу вечером и утром
это, конечно, не больше, чем сделал бы любой опрятный человек. Но на
публике..."Я не молилась", - сказала Дафна. "Я сочинял небольшое стихотворение".
"Ты, кажется, довольно склонна сочинять маленькие стихотворения", - пробормотал ее отец.
"Хочешь послушать это?" предложила Дафна.
"О, я не возражаю", - сказал ее отец.
"Хорошо", - вздрогнула Дафна. "Это о любви".
"Я так и предполагал", - задумчиво произнес отец.
"И смерти", - призналась Дафна. "Я бы вообще не удивился", - признался ее отец.

"А его название?" озадачила Дафна. "О, я думаю, у него нет никакого названия!
Это только начинается! Вот и все:
 "О, маленькая роза, которая умерла,
 Как она пыталась, о, как она пыталась
 Просто стать немного сильнее,
 Просто прожить немного дольше,
 Ловя солнечный свет, потягивая дождь
 Пока снова не наступит июнь!
 Не хотел быть деревом,
 Не завидовал тебе или мне,
 Не просил ни о каком одолжении, пока жизнь не подошла к концу
 Но шанс стать розой,
 О, эта маленькая роза, которая умерла,
 Как она старалась! О, как она старалась!----"

"М-м-м, - задумчиво произнес ее отец. "Но я думала, ты сказал, что это о
"Любви". Это все о "розах".

"Но это _ о _ любви!" - вспыхнула Дафна. "Часть с розой
просто - просто образна! Вы должны сделать это в стихах! Сделайте большую часть
всего образного, иначе это не было бы... не было бы деликатным".
Совершенно ощутимо ее верхняя губа начала дрожать. "Почему, тебе это не
понравилось?"  - прошептала она. "Я имею в виду, тебе это совсем не понравилось?"

"О, да, - поторопил ее отец, - мне это очень понравилось, о, очень!
Хотя лично мне, должен признаться, нравятся эти стихи в стиле крепа
добавлен какой-нибудь веселый припев вроде "Йо-хо и бутылка рома!----"

"Почему...Старина-папа!" ахнула Дафна. Резко выпрямившись, ее щеки
пылали, она в ужасе уставилась на него.

"О, конечно, ты никогда не был влюблен!" - воскликнула она. "Но я
расскажу тебе, когда ты сидишь совсем один со своим любовным секретом в
комнате для чтения, полной девушек, и-и _ он_ входит - так
гибкая - такая красивая - и улыбается всем - прямо на
ты-и-и затем начинает читать - это Шекспир, ты знаешь

 "Каким похожим на зиму было мое отсутствие От Тебя..."

О, старина, если бы ты только мог послушать, как он читает!"