Сказки Бабушки Агаты. Правильный ответ

Исключительно все в этом посёлке принадлежали хоть к какой-нибудь общине.

Многие, лишь бы хоть где-то спасаться от одиночества, примыкали к здешним группкам; большинство — чтобы поточить лясы о других; третьи заправляли этими общинами, будь то какая-нибудь мелкая секта; были и любители порыбачить и поохотиться, предварительно затарившись самогоном, а также кружок вышивания, где дородные дамы преклонного возраста и чопорные девицы на выданье в очередной раз вязали носки да шапки, обсуждая местных женихов — да и не только.

Вот туда, ненароком, можно сказать, попал и я.

Решил одним прекрасным утром, после того как меня списали как «рабочую лошадь», а на моё место кого-то помоложе да подешевле взяли, пройтись километров пятьсот по округе. Посмотреть на леса и деревушки, развеяться, может, отдохнуть от прошлого.

Детей и жены я не имел. Полюбить мне не случилось. Будучи помоложе, я подумывал не раз и не два о типичной семье: жёнушка с русой косой, работящая, да меня обихаживающая — причём беспрекословно, двое круглощёких детишек, которых бы я видел раз на дню, да и хватит — не мужицкое это, а бабам с детьми возиться начертано, если уж рожают. Домик, работа, машина — всё как у людей.

Но не судьба, видать, да и к лучшему, — спустя годы думал я.

Багаж мой был, несмотря на самое необходимое, тяжеловатым: палатка, секира, топорик, острый нож, удочка, котелок, спальный матрац, денег на долгую дорогу, где решил заправляться продуктами, а ночевать строго в лесу, если буря не поднимется. Карта, конечно, имелась. Немного сухого пайка, спички, фонарь, медпомощь первой необходимости.

Маршрут по карте я составил сам — времени у меня теперь было хоть отбавляй, на физическое недомогание я не жаловался.

Вот был я уже недели две в пути — и не сожалел. И порыбачил, и картошку в костре, как в детстве, пёк, в солнечные дни плескался в речушках, проходя мимо деревень — «затаривался». Светло на душе было.

И чего я на дядю так долго пахал? Давно бы уже себе такой шикарный отдых устроил.

Только один раз вижу — надвигается непогода. Тучи темнее неба, лес колышет во все стороны, да и первые капли уже мне на лицо упали.
— Эн, нет, — я взглянул на карту свою. — Вон село обозначено, Змеевка, там уж ночлег найду.
— Поспешить надо, — и я быстрым шагом устремился в сторону Змеевки.

Идти ещё километров десять, а пешему при ветреной погоде с рюкзаком за спиной это кажется целой вечностью.

А тут ещё как громыхнёт и... ливануло! Да так, что всё насквозь! Да и ветер ещё усилился.

Как врезала молния вдруг прямо в тополь, что на дороге стоял всего ничего от меня! Я не из робкого десятка, но перепугался и ринулся бегом на огоньки, видимо, Змеевки, которые мерцали вдали.
Но они то становились всё ярче и больше, мерцая даже неестественно оранжево-синим цветом, то вновь отдалялись, будто заманивая меня.
Но другого выхода у меня не было: ливень перешёл в солидный град, а я всё находился на размытой, переполненной слякотью и вязкой грязью дороге в чистом поле, где время от времени стояло грозно шелестевшее дерево. Чему я не был рад, помня про молнии и падавшие на землю ветви.

Я всё же кое-как шёл на огонь, подобрав по дороге какой-то сук, который использовал как опору.

И вдруг дорога оборвалась. А я стоял перед чащей волнующегося и грозного леса. Огни были всё же видны вдали.

И тут я понял: видимо, молния попала куда-то туда, в глубину чащи, и разгорелся пожар! Сразу я и почувствовал запах гари. Толпы животных и птиц в панике покидали лес.
Что ж делать мне?

— Не пожар это, мил-человек, — услышал я рядом скрипучий голос.

Посветив фонарём в чащу, я увидел белый силуэт.

— Мои это владения, здесь бурю переждёшь.

Мне и фонаря не нужно было — ступив вглубь, я прекрасно начал видеть и различать. Силуэт оказался женским, но не похожим на простую женщину.
Длинное платье её постоянно меняло цвет — из белого в тёмно-синий, серый или фиолетовый. Волосы её развевались по ветру, в глазах, куда я заглянул лишь раз, были видны молнии и смерч.
Мне стало больно, но не телом — будто душа моя разрывалась на части.
Потом это отпустило.
Я услышал её голос у себя в голове:
— Теперь ты знаешь, что чувствую Я.

— Ваши владения это?

— Люди говорят — другой мир. Здесь нет ни владык, ни владений.

Я, ещё весь мокрый и замёрзший, хотел было спросить, можно ли мне остаться тут до утра.

Она вдруг указала на огромное древо, не похожее на те, какие я видывал раньше: толстый ствол, как целый дом, ветки в виде лестниц, дупла, как оконца, из которых выглядывали филины и совы.

— Только на вопрос ответить мне должен будешь, прежде чем впущу.

Загадки, чертовщина!

— Простой он. Но знай: ответ неправильный дашь — не войдёшь. Только раз ответить можешь.

Я нехотя кивнул.

— Орёл или решка?

Сперва я вообще не понял, о чём это она.

— А подумать можно? — я взглянул на неё и отшатнулся: лицо её посерело и выражало эмоции, которые были мне не знакомы.

— Недолго, — прозвучало у меня в голове.

В каком-то мне неведомом страхе я отвёл взгляд и начал лихорадочно соображать:
Орёл — птица, а здесь зверушки да лес. Но орёл — птица хищная.
Решка — пустышка, мелкое что-то, ненужное. Вот чего хочет! — улыбнулся я. — Она Владычица, а я — никто! Это услышать хочет!

— Я выпалил: «Решка!» — и впал в забытие.

Очнулся при лучах солнца в какой-то деревне. Ни следов ночной бури, ни чащи, тем более женщины в белом...

Вокруг меня собралась толпа деревенских. Я заметил — ребятишек среди них не было.

— Ещё один, — молвил мужик под сорок, держа в руке какие-то ржавые вилы.

— Что, родной, — склонилась надо мной какая-то бабка, — решку, чай, выбрал?

— Вы, добрые люди, хоть скажите мне, что это за место? Да как мне отсюда домой попасть?

— А уж никак, родненький, с прибытием! — сказала та же бабка. — Отсюда не возвращаются более! Да ты не боись, потиху привыкнешь. А мир свой старый забудь.

— Это как это?

— А что? Думаешь, жилец ты? Неет, — протянула она. — Мы село мертвецов. Ты вот подожди, как стемнеет, да в озеро глянь. Поймёшь тогда...

Бабка хихикнула и исчезла в толпе.

Растерянно я глянул на остальных:
— Так что же, мне «орёл» отвечать нужно было?

Молчание длилось недолго. Потом кто-то вымолвил:
— Не знаем. Тут полно и тех, что орла называли.

— Просто ведьма какая-то! Да я выйду отсюда! — взбунтовался я. — Вопросы, у которых нет ответов! Как это я не выйду?

— Ох, милок, пробовали уже, а только одно: плутаешь, потом — буря, ведьма твоя, вопрос тот же. А какой ни бери — всё здесь оказываешься.
Ты вот темноты дождись.

Долго ждать и не пришлось — сгущались сумерки, и мужик с вилами отвёл меня на болото, а сам ушёл.

— Глянь раз, да беги. Поймёшь, что правду говорим.

Я подполз к воде, булькающей и гниловатой, как и все болота, и глянул в отражение.

Нечто деформированное, напоминающее меня, но не я, с вислыми ушами, тремя резцами и пустыми впадинами глаз, как у черепка, смотрело на меня и злобно ухмылялось.

Я кинулся наутёк.

Остался я там, в проклятой Змеевке, куда же ещё. Только к общинам примыкать не хотел. Отшельником жил.
И всё думал: а что бы было, если бы я дал правильный ответ?..