Ты сможешь. Глава 27

  27 глава. Поиски Гулеба

 Проснулись мы рано: Велсу нужно было собираться на работу, а у меня в животе устраивал настоящие барабанные дроби голод. Впервые за долгое время я хотела есть до тошноты и под ложечкой сосало и сводило судорогой. Мы пошли завтракать.
— Солнышко, Лаурель приготовила твоё любимое запечённое мясо. Чувствуешь, как пахнет? Слюнки текут! — восторженно сказал Велс, ведя меня под руку.
Именно в этот момент аромат донёсся и до меня. Но вместо аппетита он вызвал сразу резкий, спазмирующий позыв. Я буквально бросилась обратно, перепрыгивая через ступеньки, влетела в спальню и рухнула на колени перед унитазом. Тело выкручивало судорогами; казалось, я изрыгаю наружу не только вчерашний ужин, но и всё содержимое желудка с «Вулканического рая».
Велс мгновенно оказался рядом, подал стакан воды, помог подняться и умыться.
— Что случилось? Ты что, отравилась? — голос его дрожал от тревоги.
— Чем? — едва переведя дух, прохрипела я. — Я ела то же, что и все.
Велс выглядел растерянным и расстроенным. Сделав глубокий вдох, я вспомнила, что аптечка на кухне. Пришлось снова спускаться к Лаурель за лекарством. Я не верила в отравление, но решила подстраховаться.

Едва я снова уловила запах еды, меня с новой силой вывернуло наизнанку. На этот раз я чуть не сбила с ног Велса, который шёл следом. Всё повторилось: мучительные спазмы, слабость в коленях. Я стояла в ванной, опершись о раковину, дрожащими руками, смывая с лица следы слёз и усталости.
— Велс, можно, я не пойду завтракать? Пусть мне принесут сюда. Меня тошнит от одного запаха еды. И попроси Лаурель дать мне что-нибудь от отравления, — попросила я жалобно.
Велс усадил меня в кресло, нежно провёл ладонью по животу и поцеловал в мокрый от пота лоб.
— Золотая моя, это не отравление. Просто нашему малышу не нравится ни эта еда, ни её аромат. У тебя начался токсикоз.
— И что же мне теперь есть? — возмутилась я. — Выходит, сын уже бунтует против мяса? Тогда принеси мне хлеба и молока. Интересно, каким же капризным он будет, если уже сейчас так издевается!
В дверь осторожно заглянула Сезана, приглашая к столу. Велс объяснил ситуацию и спросил совета.
— Доченька, это может продлиться все девять месяцев, а может, пройти через пару недель. А может, твой организм так среагировал на какую-то конкретную специю. Уберём её — и всё наладится, — успокаивающе сказала она.

Пока Сезана делилась историями из своей беременности, я с удивлением ловила себя на мысли, что в этой области у меня — полный провал. Я никогда не читала книг и не слушала подружек. Мой багаж знаний оказался пуст.
Пока мама Велса давала наставления, он принёс мне молоко и сладкую булочку. К моему удивлению, их аромат не вызвал отвращения, и я с аппетитом принялась за завтрак.

Вскоре меня оставили одну. Велс торопился, но на прощание предупредил:
— Сегодня мы с тобой едем искать Гулеба, помнишь ту записку? Я подумал, что если ты узнаешь, что я поехал без тебя, то сильно расстроишься.
— Умничка! Я бы не просто расстроилась, а ещё и обиделась, — искренне улыбнулась я.
— Как же я рад снова видеть на твоём лице улыбку! Ладно, я поем и поеду. Жди меня, — он нежно поцеловал меня и вышел.
Спустя некоторое время я услышала, как завелся мотор его машины, и звук постепенно затих вдали. Примерно через полчаса в комнату вошла Лаурель.
— Ева, вы нас так напугали! — в её голосе звучала искренняя тревога. — Что это за приправа вам так не подошла?
— Лаурель, не переживайте, я в порядке. Всё это — проделки беременности, — старалась успокоить я её.
— Чем же вас накормить? Может, чего-то хочется? Я так за вас переживаю, вы мне как дочь, — она подошла и протянула мне начищенное до блеска яблоко.
— Я тоже считаю вас своей мамой. У меня своих родителей нет, я сирота. Вы и семья Велса — вот и вся моя родня. Лаурель, а в доме есть нитки для вязания? — спросила я, чтобы сменить тему.

Она смахнула сбежавшую слезу, нежно поцеловала меня в макушку и вышла. Мне до боли хотелось утешить её, сказать, что её дочь жива, но данное Руните слово было свято. Оставалось лишь ждать, и надеяться, что ждать осталось недолго.
Спустя несколько минут Лаурель вернулась с плетёной корзинкой, доверху наполненной клубками пряжи всех цветов, и странным деревянным приспособлением с тремя колышками. Что это такое и как им пользоваться, я не имела ни малейшего понятия. Она сообщила, что в доме никого нет, и оставила меня наедине с клубками и моими невесёлыми размышлениями.

Ближе к обеду я спустилась на первый этаж. В доме уже выветрился запах утреннего блюда, уступив место тонкому, пьянящему аромату цветов, плывущему из гостиной. Сольга поставила вазу совсем недавно, и свежий, почти осязаемый воздух благоухал, словно сам летний день заглянул в окно. Заглянув на кухню и не найдя никого, я решила поискать на улице.

Где-то в густой изумрудной чаще сада послышались приглушенные голоса, и я направилась туда. Подходя ближе, я заметила Сольгу, согнувшуюся над грядкой и срывающую что-то мелкое, а рядом с ней — незнакомого мужчину. «Интересно, кто этот загадочный джентльмен?» Я попыталась подойти незаметно, но в моем ярком, кричащем, как всполох пламени, платье это было заранее обречено на провал. Поняв это, я не стала таиться и, выждав момент, окликнула Сольгу. Та что-то быстро и тревожно шепнула мужчине, и тот поспешно, будто растворившись в воздухе, стал удаляться в сторону забора. Мне показалось это странным, но выяснить решила позже.
— Вы звали меня, Ева? — Она обернулась, и на ее лице мелькнула тень беспокойства, тут же смененная привычной учтивостью.
— Ну, хоть кого-то нашла.
— Хозяин с Тибалом поехали на работу, а Асура и Сезана отправились в магазин. Лаурль забрала Магри с собой, — скороговоркой, словно отчитываясь, перечислила она и собралась идти.

Поблагодарив ее, я присела на солнечную, прогретую то души, лавочку в саду и стала придумывать, из чего бы сделать себе крючок для вязания. Меня обуяло внезапное, почти детское желание творить. Пошла в гараж на поиски проволоки, и спустя час кропотливых усилий, пахнущих металлом и машинным маслом, в моей руке лежал предмет, похожий на заветный крючок. Я испытывала щедрую, согревающую изнутри гордость и мысленно благодарила папу, который в наших бесконечных странствиях научил меня не только выживать в лесу, но и чувствовать материал и уметь использовать инструменты. Благодаря его урокам и собственной фантазии, бьющей через край, сделать крючок оказалось несложно.

К тому времени, когда приехал Велс, я уже связала все четыре лапы и голову будущего кота. Дверь в комнату открылась, и с пышным, пахнущим луговыми травами букетом на пороге возник долгожданный муж. Застав меня за рукоделием, он покачал головой с театральным вздохом:
— Любимая, откуда в тебе столько сюрпризов? Что это ты мастеришь?
— Я вяжу игрушку нашему сыну. Это будет кот! — с восторгом я показала ему заготовку головы, больше напоминающую пока бесформенный клубок.
— Ты кушала?
— Да, свежие булочки с парным молоком пришлись как нельзя кстати, я не голодна.
— Тогда собирайся, едем. Я, кажется, узнал, где сейчас находится Гулеб. А по дороге расскажешь мне историю войн на вашей планете, — произнося эти слова, Велс преобразился: его лицо стало жестче, а во взгляде появилась стальная решимость.

«Да он рожден для власти. Таким уверенным и собранным он смог бы руководить целой страной», — промелькнуло у меня в голове, пока я рассматривала мужа. Он лишь усмехнулся и, поставив цветы в вазу, вышел. «Что ж, значит, ему нужна моя поддержка».  Я последовала за ним. Вскоре мы уже мчались на машине через город на запад, а потом свернули на север. Всю дорогу я раскладывала перед ним, как карты на столе, истории о революциях и их предпосылках, войнах и их причинах. К моему удивлению, обрывки школьных и институтских знаний складывались в стройную картину. Оказалось, здорово, что в институте историю нам преподавал невероятный энтузиаст, который не заливал скучной водой лекции, а зажигал факелом знаний, выхватывая из тьмы веков самые важные и яркие события.

Мы проехали немало поворотов, и пейзаж за окном плавно сменялся: бескрайние золотые поля уступали место изумрудным пастбищам, а те — серебристым оливковым рощам. Впереди показались дома, буквально утопающие в зелени садов. Велс сбавил скорость, внимательно вглядываясь в приземистые постройки.
— Что ты там хочешь рассмотреть? Дай задание, буду помогать.
— Нам нужно найти дом с круглым окном под синей крышей. Именно такой.

Я принялась разглядывать домики. Отыскать круглое окно оказалось делом нехитрым — таких просто не было. И наши поиски быстро увенчались успехом. Возле дома в плетеном кресле-качалке сидела старушка. Время покрыло паутиной морщин ее лицо, а руки, похожие на корни старого дерева, лежали на коленях. Но когда мы обратились к ней, она подняла на нас потускневшие от лет, но необычайно добрые глаза и таким искренним, теплым голосом пожелала нам доброго дня, что вся ее фигура будто бы излучала мягкий, внутренний свет. Она слегка качнулась вперед, прося нас наклониться.

Пришлось подчиниться. Она возложила нам на головы свои легкие, как сухие листья, руки и благословила:
— Дети, будьте счастливы, берегите друг друга, — прозвучало как заклинание. Потом не без усилия поднялась и повела нас в дом.
Мы прошли по вытоптанной в траве тропинке. Я отметила, что здесь, в отличие от моей родной планеты, дома не жались к заборам, а стыдливо прятались в глубине садов, утопая в буйстве красок и ароматов. Воздух был густ и сладок от запаха цветов. Бабушка открыла дверь, и мы буквально нырнули в веселый, оглушительный хаос.

По дому носятся, как вихрь, пятеро детей разного возраста, заливаясь смехом. Пока мы ждали встречи с Гулебом, успели познакомиться с обитателями этого гостеприимного, пропахшего свежей выпечкой и яблоками, жилища. Жена хозяина, Нилен, приняла нас как старых друзей, сразу предложила душистого чаю, но Велс вежливо отказался. Пока мужчины решали свои дела, я научила детей играть в «жмурки». Визга и смеха стало еще больше, но теперь он прерывался сладкими моментами тишины, когда всем «мышкам» приходилось затаивать дыхание.

Часа через два в дом вернулся Гулеб — коренастый, крепко сбитый мужчина с носом-картошкой и лихим белым чубом, напоминающим героев старинных сказаний. Он пристально, оценивающе посмотрел на нас, потом позвал жену и попросил накрыть стол. Та, женщина в теле, но удивительно пластичная, быстрыми движениями, ловко управляясь с помощью ребятишек, накрыла большой круглый стол.

Я не ожидала увидеть женатого ментороса. До сих пор я слышала, что высокие должности в их иерархии доступны лишь тем, кто не обременен семьей. Спрашивать напрямую мы не решались, но интерес разгорался все сильнее: раз Николаус велел найти именно Гулебу, значит, в этом был свой смысл. Велс сидел молча, его взгляд скользил по детским лицам, по уверенным движениям Нилен, и в глубине его глаз читалась тяжелая дума. «Велс, не переживай за них. Они будут в безопасности. Ты сможешь им помочь! Я буду рядом!» — мысленно послала я ему поддержку.

Велс посмотрел на меня, и его печальный, отрешенный взгляд говорил об обратном. «Ты снова что-то увидел? Но будущее — глина в наших руках, и твое видение — лишь один из вариантов, который мы в силах изменить,» — попыталась я убедить его без слов. В ответ он лишь криво усмехнулся, и эта улыбка едва отогнала тень с его лица.
— Я вас слушаю, — присел напротив нас Гулеб, его голос был низким и глуховатым. — Раз ждали, значит, дело важное. Вы хотите сочетаться?
— Нет, — четко отчеканил Велс. — Мы уже женаты. И моим почетным отцом на сочетании был Николаус.
При имени старца Гулеб словно окаменел, его руки медленно опустились со стола на колени. В воздухе повисло напряженное молчание.
— Я ждал вас, Велс. Но разговор будет долгим, и не здесь. Выйдем, не стоит впутывать жену и детей в политические игры этой страны. Им незачем это знать. Да и вашей супруге, пожалуй, тоже.

После этих слов хозяин позвал семью к столу. Ребятишки уселись на стулья, все вознесли молитву Всевышнему и, поблагодарив за еду, принялись ужинать. Ужин прошел в шумной, домашней атмосфере. После него Нилен предложила мне лечь отдохнуть, а Велс с Гулебом вышли из дома.

Дети кружились возле матери, как мотыльки вокруг свечи, упрашивая почитать сказку на ночь. Она достала книгу, но начала читать только тогда, когда они утихомирились и устроились в своих кроватках. Я тоже лежала и слушала ее тихий, мелодичный голос; он окутывал меня невидимым покрывалом, и ее слова гладили по голове, словно ладонь моей собственной бабушки из далекого детства. Стало так тепло и спокойно, что, не дотянув и до середины истории, я погрузилась в сон. Теперь буду мучиться, спаслась ли фея от злой королевы. Я не слышала, как вернулся и лег Велс, почувствовала лишь его крепкие, надежные объятия и убаюкивающее ровное дыхание.

Утро наступило под аккомпанемент птичьих трелей за окном. Первым, что я увидела, проснувшись, была маленькая девочка с двумя торчащими косичками и курносым носиком, точь-в-точь как у ее отца. Она стояла у кровати и водила перышком по моей руке. Щекотка вызвала спазм легкого испуга, и я чуть не вскрикнула, подумав сначала о насекомом. Ее бездонные фиолетовые глаза с любопытством изучали меня, и, едва я пошевелилась, она звонко, как колокольчик, спросила:
— Хочешь, я тебе покажу нашу Муку? — выразительность ее взгляда не оставляла вариантов для отказа, и я тут же кивнула, хотя не имела ни малейшего понятия, что это такое. Девочка стрелой вылетела из комнаты, а я попыталась высвободиться из объятий Велса, но он крепко прижал меня к себе.
— Куда это ты собралась? — рядом с ухом пророкотал его хриплый от сна голос.
— Любимый, встать надо, та девочка хотела что-то показать. Интересно, ей два года или три?
— Ей скоро четыре, и зовут ее Алика. У Гулеба и Нилен пятеро детей, и все — приемные. Своих у них Бог не дал.
— Господи, они святые люди, — выдохнула я. — Подарить любовь и дом сразу пятерым…
— Алику они взяли в прошлом месяце, она еще не совсем освоилась, — в голосе Велса послышалась нотка грусти. — По крайней мере, так вчера говорил Гулеб. Но я не могу понять одного: как Николаус мог подумать, что я помогу Гулебе стать Наместником Всевышнего? Это же абсурд! Он женат, а по нашим законам это категорически невозможно.
— И что же вы решили? Не томи, я должна все знать! — Выскользнув из его объятий, я принялась одеваться. Девочка не возвращалась — видимо, ее пыл угас, сменившись новым, более заманчивым занятием.

Велс лежал на кровати, и его обнаженная до пояса, мощная грудь, не прикрытая одеялом, вызывала сладкое головокружение. Мышцы на руках играли при каждом его движении, и в моем воображении он уже ласкал меня, крепко держал на руках, а вокруг нас шумел океан, и мы были одни на затерянном острове «Вулканического рая».
— Ева, тебе не стыдно о таком мечтать так громко и так сильно желать? — рассмеявшись, и вставая с кровати, произнес муж.
— Нет, не стыдно. Это же мои мысли, и они лишь обо мне. А хорошие моменты жизни я буду помнить всегда, — с деланным спокойствием я застегнула последнюю пуговицу и вышла в гостиную.

Там уже накрывали на стол, и маленькая Алика, сосредоточенно высунув язычок, помогала маме расставлять посуду. Стало ясно, почему она не пришла.
— Доброе утро! Какой же чудесной была вчерашняя сказка! Чем же она закончилась? Я, к своему стыду, не дослушала и уснула.
— Ева, простите мое чадо, она самовольно пробралась к вам и разбудила, — слегка смутившись, стала просить прощения Нилен.
— Не стоит волноваться, для меня это было милой неожиданностью. Алика, а с кем же ты хотела меня познакомить?

Девочка, прятавшаяся за складками материнской юбки, оживилась, завертелась как юла, заглянула под стол, а затем стрелой выбежала из комнаты. Я предложила помощь в сервировке, Нилен не отказалась, и вскоре мы все уселись завтракать, как только Гулеб произнес краткую молитву.

Кушали почти молча; видимо, в этом доме свято чтили правило: «Когда я ем, я глух и нем». Мы подчинились этой традиции, хотя молчать я совсем не умею. Мой аппетит внезапно разыгрался, и еда казалась невероятно вкусной; к счастью, сегодняшнее утро было щедрым на подарки, и тошнота отступила. «Интересно, показал ли Гулеб Велсу те документы, о которых говорила Рунита?» — украдкой взглянула на мужа. Тот сделал вид, что не замечает моего взгляда, ловко отправляя в рот ложку дымящегося, пряного похлебки. «Наверное, в этих бумагах кроется разгадка всех полутайн этого мира. Не слишком ли я забегаю вперед? Но в этой стране и правда творится что-то неладное. **Она похожа на гнилое яблоко: снаружи — глянцевая кожура, а внутри — кишащие черви». От этой неаппетитной метафоры меня резко затошнило. Я прикрыла рот ладонью и поспешно вышла из-за стола; Велс мгновенно последовал за мной.
— Любимая, если ты будешь так красочно фантазировать за едой, меня самого скоро вывернет, — с неподдельной тревогой в голосе сказал он.
— Лучше принеси мне воды, вместо того чтобы острить. Я и сама не ожидала от себя таких живописных сравнений.

Сделав несколько глубоких глотков прохладной воды, я почувствовала, как тошнота отступает. Мы вернулись к столу, где встревоженная Нилен принялась расспрашивать о моем самочувствии, но Велс вежливо парировал:
— Беременность — штука непредсказуемая. Не волнуйтесь, все в порядке.

После завтрака я с детьми вышла в сад, а мужчины снова удалились для разговора. Ребятишки не давали скучать, и Алика, наконец-то, представила мне свою кошку Мурку. «Да, планеты разные, а клички для кошек, похоже, универсальны», — улыбнулась я про себя, гладя упитанную полосатую кошку и слушая восторженный лепет девочки.

После обеда мы тронулись в обратный путь, и я втайне надеялась, что Велс наконец-то все мне расскажет. Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать, но, к моему удивлению, муж молчал. Мое терпение лопнуло через пару километров.
— Велс, тебе придется сослать меня на планету Земля, если ты хочешь, чтобы я не интересовалась тем, чем дышишь! — воскликнула я, и будь в машине больше места, непременно уперла бы руки в бока.
— Неужели ты продержалась так долго? Что ж, за предложение, куда меня деть, спасибо. Планета Земля — действительно, самое тихое место во вселенной, — он не мог сдержать улыбку, глядя на мое возмущенное лицо.
— А дерево-то ты все-таки выкорчевал? — на всякий случай переспросила я.
— Конечно. Так что придется мириться с тобой здесь. Всего рассказать я не могу, но, в целом, ты была права насчет слов Руниты. Нам придется съездить в хижину Николауса и поискать там документы, о которых говорил наставник.

Меня никак не устраивал такой скудный ответ. Возникало ощущение, что за моей спиной зреет настоящий заговор. Но кто наш враг, и к чему все это приведет?
— Солнышко, одно я могу сказать точно: ты права насчет оболочки. Система прогнила, и если мы не попытаемся ее изменить, жертв будет много. Пока народ верит во Всевышнего, эта вера оберегает наш мир. Но ты знаешь, что скоро — новые выборы Наместника, и Всевышний должен сделать единственно верный выбор.
— Почему вы все сомневаетесь, что Он его не сделает? Вы видели, как это происходит? Кто может повлиять на выборы?
— Я сам никогда не видел этого обряда, но, зная моего двоюродного брата Тонга, могу предположить массу подлых маневров. Власть — его единственная страсть, и он не остановится ни перед чем.
— Так почему его самого нельзя сейчас отстранить? — засыпала я Велса вопросами, и он, сам того не замечая, начал приоткрывать завесу тайн «Мадридского дворца».

Как я поняла, бразды правления страной и всей планетой сосредоточены в руках Наместника. Тонг — его правая рука, и сфера его влияния поистине огромна. Многие, судя по всему, мечтают видеть Наместником именно его. Он курирует лечебницу для душевнобольных, покровительствует бизнесменам, а недавно под его контроль перешли все курорты. Единственным оплотом сопротивления остается наша родина — Бурукар.
Все, что происходит за закрытыми дверьми кабинетов Тонга, тщательно скрывается. И, вероятно, Пенора и Рунита — не единственные жертвы. Теперь предстояло найти способ обличить Тонга и, главное, найти его сообщников.

Оказалось, Гулеб рассказал Велсу о всех своих беседах с Николаусом, и картина вырисовывалась безрадостная. Когда они познакомились, Гулеб еще не был женат, и старец тогда сказал ему готовиться к тому, что через двадцать лет он станет Наместником. Гулеб начал постигать науки, но безнадежно влюбился в Нилен. Он рассказал все Николаусу, но та все равно согласилась выйти за него. Теперь сроки подходят, и они понимают: грядут перемены, исход которых неведом. Что касается даров… У Гулеба, по его словам, нет великих способностей, но, видя, как мудро он разрешил утреннюю ссору детей, я поняла — это дорогого стоит. Да и то, как он заботливо называл жену «пышечкой», говорило о многом.

Может, Николаус и прав, считая Гулеба достойным? Но закон неумолим. Теперь наша единственная надежда — документы в хижине старца. И я все не могла понять: какую роль во всем этом отвели Велсу? Но, поскольку он и так рассказал многое, я временно успокоилась.
— Приехали, — ласковый голос мужа вывел меня из задумчивости. — Вставай, дорога тебя укачала. Выспалась?
— Еще бы! — лениво потянувшись, как довольная кошка, промурлыкала я.
— Завтра надо съездить в хижину Николауса, пока есть время, — он подал мне руку, и мы направились к дому.

Нас встретила взволнованная Лаурель. Она буквально пылала желанием что-то рассказать, но при Сольге сдерживалась. Велс тихо велел мне ждать его в гостиной. Лаурель, накрывая на стол, ловко сунула мне в руку сложенный листок. Вскоре Велс позвал ее в кабинет, а я развернула записку и принялась читать:
«Ева, сегодня приезжал Тонг. Мы не впустили его, но с ним у порога говорила Сольга. Они шептались, я не расслышала, но Сольга что-то ему обещала. Мне кажется, это важно. Ему что-то нужно в нашем доме, и, похоже, он решил добыть это через Сольгу».

Сердце ушло в пятки. Едва я дочитала, как спрятала листок и быстрыми шагами направилась в комнату Николауса, которую мы сохранили в неприкосновенности. Если его вещи все еще здесь, то заветные документы могут быть не в хижине, а прямо под нашим носом! Подходя к двери, я с ужасом увидела, что она приоткрыта.

Продолжение следует...