Жизнь за царя

Толпа легко одетых людей, вальяжно прогуливавшихся по булыжной мостовой, внезапно оживилась.
На самом краю Дворцовой площади завязалась какая-то потасовка.
Многие оглядывались, кое-кто смеялся. К месту событий немедленно потекли зеваки.
Поглощая на ходу мороженое и ловя вспотевшими от июльской жары лицами струи невского ветра, отскочившего рикошетом от Невы.
—Да что случилось-то?
—Царь мужика какого-то избивает.
—Холопа или боярина? — съязвил только что подошедший худощавый усач с цифровым фотоаппаратом в руках.
Прохожие, образовавшие вокруг дерущихся плотное кольцо, с любопытством и радостью человека, получившего неожиданный бонус к приятной прогулке, наблюдали за вознёй двух мужчин на камнях исторической славы.
Телефоны и фотокамеры щёлкали, не переставая.
Огромный Пётр, в тёмно-зелёном кафтане с золотыми вставками и тёмно-зелёных галифе, поваливший своего противника навзничь, то и дело увесистыми ударами проверял на прочность лицо лежащего.
Треуголка и длинный чёрный парик императора, слетевшие давным-давно, валялись неподалёку.
Избиваемый, как мог, закрывал лицо руками и отмахивался.
Екатерина, засучив длиннющие рукава с кружевными манжетами, пыталась урезонить мужа, обхватывая со спины руками.
Её треуголка, отороченная белыми перьями, тоже слетевшая в результате борьбы, лежала тут же.
Разнимать деружихся у царицы получалось чисто символически, поскольку Романов успевал между раздачей тумаков противнику лихо отхлёстываться от её слабых попыток.
К тому же тугое платье по моде восемнадцатого века, блестевшее золотом на светло-розовом шёлке, безразмерным колоколом цеплявшееся за мостовую, стесняло движения царицы, как ничто.
—Убью, сука! — ревел рассвирепевший Пётр. — Угондошу, гнида! Катька, не лезь! ****ное чмо! Кать, не лезь, сказал! Да отстань ты! — орал император, сбрасывая в очередной раз руку со своего плеча.
Однако в этот раз прикосновение оказалось цепким и недвусмысленным.
—Гражданин! Прекращаем побоище! Тридцать седьмой отдел полиции Центрального района, сержант Петров.
Наряд никто не вызывал, просто патрульная машина проезжала мимо и остановила внезапное театрализованное представление.
Царь поднялся, отряхиваясь, поднял парик и шляпу. Треуголку водрузил на голову, а искусственные волосы засунул в карман вышитого золотом камзола, надетого под кафтан.
Они смешно затопоршились у него из-под мышки, как будто вставши дыбом.
Екатерина последовала примеру супруга, надев головной убор на голову.
Перья на котором немного помялись и запачкались.
—Живой? Лежи. Скорая едет уже — наклонился сержант над распростёртой ничком жертвой избиения.
Лежащий кивнул, безуспешно пытаясь остановить грязными руками тонкую струйку крови, бегущую из носа.
—Что не поделили, царь-батюшка? — насмешливо спросил второй полицейский с рацией в руке.
—В отделении расскажу — недружелюбно буркнул Пётр.
—Есть свидетели? Это ненадолго. Нужны понятые, граждане.
—Я пойду, естественно — заявила Екатерина.
—Ещё кто? Много времени не займёт, граждане! Нужна ваша помощь! Ненадолго!
Ага, ненадолго, — целый день один раз у вас понятым проторчал, когда вы хату торчков нахватили, — подумал задержанный.

—Я, гражданин Доля Иван Олегович, аниматор ИП Васильевой, актёр театра «Ростра», находясь на месте вспомогательной работы в образе императора Петра Первого, в сопровождении гражданки Царёвой Екатерины Михайловны, аниматора ИП Васильевой, актрисы театра «Ростра», находящейся на месте вспомогательной работы в образе императрицы Екатерины Первой, при исполнении своих обязанностей на Дворцовой площади, увидел свою жену, Долю Наталью Владимировну в обществе гражданина Баранчука Павла Игоревича.
Указанная пара обнималась и целовалась, не замечая меня, пока я, гражданин Доля Иван Олегович, не приблизился к ним, после чего принялся наносить гражданину Баранчуку Павлу Игоревичу побои различной степени тяжести.
Гражданка Царёва Екатерина Михайловна пыталась меня остановить, но безуспешно.
Гражданка Доля Наталья Владимировна скрылась с места происшествия в неизвестном направлении.
В содеянном раскаиваюсь, сопротивления правохранительным органам не оказывал.
С моих слов записано верно, мною прочитано.
Дата. Подпись.
Чо вас по фамилиям на эту работу набирают? — еле сдерживаясь от смеха, выпалил Петров.
В комнату зашёл ещё один полицейский. На лице его недвусмысленно читалось раздражение.
—Всё, выпускай монархов. Потерпевший не стал писать заявление. Я только что из больницы. Он отказался. Ну, что, государь! Вы свободны. Идите правьте. Страной.

—Спасибо, Кать! Если б не ты, я бы его убил.
—Я так и подумала. Не за что. С работы теперь попрут, видимо.
—Меня-то точно. Погоди, ты имеешь ввиду из театра? Не факт.
—Так ты, что, ей ничего не рассказывал? Ну, что Петра изображаешь? С туристами фоткаешься? Нормальная подработка же.
—Да не. Она и так меня клоуном в цирке считает.
—Да ладно? Не говорит подругам: у меня муж — актёр?
—Да какой я актёр, нафиг. Второй состав. Ни одной роли главной. Сколько лет уже.
И театр-то никто не знает.
—Пожалуйста, молодые люди — сказал таксист заехав во двор.
Царь вышел из машины, обошёл её, подал руку, помогая выбраться своей спутнице.
Рассчитавшись с водителем, он повернулся к Екатерине.

—Ну, вот. Могло быть и хуже — сказала высокая девушка с длинными светлыми волосами. На ней была тонкая белая футболка, подчёркивающая зримые достоинства груди, голубые джинсы-леггинсы и белые молодёжные кроссовки.
На плече — кожаная крашенная сумочка с бахромой, под цвет небесно голубых глаз.
—А ты боялся. Даже не отругала. Нормальная тётка Сергеевна. Чего про неё гонят?
—Боялся-то не я. Мне пофиг ваще.
Высоченный коротко стриженный мужчина лет тридцати, одетый в чёрные джинсы и чёрную футболку с надписью «Очень приятно. Царь», с серыми треккинговыми ботинками на ногах богатырского размера, достал из кармана телефон.
—Звонил ей?
—Не берёт. Прислала sms, что уходит. Пока мы в ментовке парились, собрала одежду и к маме укатила. За остальными вещами позже заедет. Не может дальше разделять свою судьбу с психом. Я всё не так понял. Это были дружеские объятия и дружеский поцелуй. В щёчку.
—Ага. Я сама видела как они в дёсны долбились, друг друга за жопы держа… Ой, извини!
—Да ладно. Проехали уже.
Девушка достала из сумочки пачку лёгких сигарет, щёлкнула зажигалкой и затянулась.
Слегка прищурившись, попыталась поймать взгляд собеседника.
—Ну, чо, может, ко мне, раз такое дело? Я же тоже твоя жена, как никак. А?
—Угу, жена на час. Не, Катюнь. Хреново как-то.
—Что именно?
Мужчина тоже достал пачку «Петра Первого» и закурил.
—Да на душе.
—А. Я думала, у нас с тобой.
—Нет, что ты, нет. Ты — классная. слов нет.
—Любишь её, штоль?
—Никакой любви там нет. Да и была ли? Может, я поэтому с тобой и… Просто всё неправильно как-то. Не по-людски.
—Ну, лан, забей. К метро?
—Не, на маршрутку пойду.
—Нажрёшься? По пивасу сейчас не хочешь? Нет? Ну. смотри, если надо чего…
Знаешь, где искать. Царёву всея Руси.

Взяв в «Пятёрочке» бутылку «Царской», Доля поднимался в вонючем лифте к себе.
Съёмная однушка на самой дальней улице спального района встретила его привычной тишиной.
Иван Олегович отправил водку в морозильник и достал оттуда же пельмени.
Завтра утром на репетицию приползу с выхлопом — мелькнуло в его голове.
И не я один такой буду.
Не выдержав, резко рванул на себя дверь холодильника, выудил алкоголь, быстро открыл, схватил рюмку и залил в себя тёплую жидкость, запрокинув голову.
Мягкое успокаивающие тепло расползлось по телу.
Нажав кнопку, выключил смартфон, закидывая его в угол дивана.
—Пошли все вон, холопы! Кто супротив государева пира? Народ безмолвствует?
Наскоро приняв душ, вышел из ванной и выключил плиту, на которой подскакивали в кастрюльном кипятке пельмени. Похоже, переварились. Пох.
Включил пультом телевизор. На экране плазмы появила опера. «Жизнь за царя».
Тьфу, блин. Переключив на футбол, актёр принялся за еду. Бутылка «Царской» влажно поблёскивала на столе. По окончании футбола, преодолев водопад рекламы, начался заморский фильм про жизнь заморышей.
Мысли мелькали одна за одной. Надо в родной Петросеверск возвращаться.
Буду Гамлета до пенсии играть. Нет, в Питере останусь. Зря, что ли, я его покорять приехал? Ага, покорил, бля. Хожу в прикиде царя, грожу шведам.
Когда фоткаться не хотят. Разведусь с Наташкой. Женюсь на Катьке. Нет, не женюсь. У неё ребёнок, второго рожать не будет. Блин, как же крут де Ниро!

Через час, изрядно набив нутро, аниматор медленно сполз в сон.
Ему снились Наташка с Катькой, сидящие абсолютно голые на диване, обнимающие друг друга и манящие его указательными пальчиками, Роберт де Ниро подмигивающий и одобрительно поднявший большой палец вверх, государь-император грозящий кулаком и презрительно лыбящийся сержант Петров.
Проснувшись, Доля допил всю водку, нашарил непослушной рукой телефон, и вызвал такси.

—Наташааа! — вопил двойник Романова, тыча в кнопку домофона. —Она не будет с тобой разговаривать. Ей на работу завтра рано вставать, а ты разбудил. Езжай домой, Иван, не то милицию вызову.
Голос тёщи, вибрируя и треща, звенел металлом, вылетая из домофона.
Доля отошёл на пару шагов, нашарил возле входной двери парадной камень, которым её обычно подпирают летом все, кому не лень, и запустил булыжник в окно второго этажа, но попал чуть ниже.
Раздался глухой удар от попадания в кирпич, грохот от металлического подоконника и мат из какой-то квартиры.
Артист злобно матернулся, подобрал метательное оружие, тщательно прицелился, и после нескольких замахов запустил его в окно.
На этот раз не торопясь и точно.
Звук треснувшего стекла громом прогрохотал на весь двор. В нескольких окнах зажёгся свет.
Раздались возмущённые голоса соседей, появившихся в прёмах окон.
—Не прекословить, челядь! — орал актёр.

В аквариуме для задержанных не было почти никого, кроме пары смердящих синеболов и измождённого нарика в отключке. Задремавший в тревожном состоянии Иван, начал вновь открывать глаза, когда в монарший нос ударило непередаваемо мерзкое зловоние с нотками немытого тела, перегара, мочи и блевотины. Перед ним стоял лохматый бомж неопределённого возраста со сплошным синяком вместо лица.
—Кем будете, мил человек? — прошипел его беззубый рот, изрыгая пары ада.
—Царь я. Романов Пётр Алексеевич, царь всея Руси и не`руси.
—Смотри, что делается. Уже и царей в обезъянник заметать стали. Ну за дело, видать. Что же вы, Ваше Величество, страной-то так х****во правили?


—Доля опять репетицию проспал. Да, зря я его вчера не наказала. Как говорится, «о том, что я вас пожалела, я пожалела много раз». Царёва! Монарх будет сегодня или как?
—Понятия не имею. Да и откуда мне знать? Это всё слухи.
Я хоть и Екатерина, хоть и Царёва, а государь мне не отчитывается.
—Ну ты его последняя вчера видела. Говорил хоть что?
—Говорил. В Европу, говорил, окно прорубать пора. В дверь-то не пролазим уже.
—Ты не там служишь. В Театр Комедии тебе надо. С твоими шуточками.
—Там это… из милиции звонили, — раздался голос вышедшего из-за кулис охранника дяди Толи, — наш Царь окно высадил…
—Ну, что я вам, говорила?!