Весенняя история

 Егорка уже который час наблюдал за кустиком вербы. Он тихонько сидел на корточках перед этим весенним чудом и старался не дышать.
 А тот просто жил своей жизнью. Всю зиму он простоял, укрывшись снежным одеялом. И были ему нипочём ни снежные бури, ни трескучие морозы. Но вот одеяло начало медленно, но уверенно истончаться и, наконец, почти совсем растаяло. Лишь небольшая кучка зернистого снега, насквозь пропитанного вешней водой, лежала около него.
 Но как же изменился кустик! Не дожидаясь настоящего тепла и не боясь возможных похолоданий, он бодро и весело желтел цыплятами своих серёжек. Они и правда были похожи на цыплят: толстенькие, упругие, только что не пищат.
 Вот на вербячьем пуху сидит толстая муха. Погреться, наверное, присела. На земле, конечно, ещё холодно. А тут красота! А вот какие-то мелкие букашки устроили хоровод: не могут поделить одного “цыплёнка”… Егорка, прикрыв рот ладошкой, тихонько хихикнул.
 А солнышко так и пригревает. “Вот бы и мне на таком пушистике посидеть”, – думает Егорка. Он протянул руку и тихонько, кончиком пальца погладил одного из пушистиков. Тот и на ощупь был расчудесный – мягкий-мягкий. Мальчик притянул осторожно веточку к лицу и зажмурился от восторга. Казалось, вербины детки были насквозь пропитаны теплом и солнцем.
 Но тут неожиданно рядом с Егоркой раздался шёпот:
– Ты чего?
– Ничего, – буркнул тот и, отпустив веточку, отвернулся.
Вот эта соседская Даринка! Вот проныра! И тут нашла! Егорка недовольно поднялся, подхватил валявшуюся поблизости корявую ветку и побрёл к дому, таща её за собой.
 А Даринка не отстаёт. Интересный этот Егорка. Вечно что-нибудь занятное находит. Вот и вербочка эта. Ей и самой нравился этот пушистый кустик, но чтобы разговаривать с ним…
– Егор, а Егор!
– Отстань!
– Егор, ну скажи, о чём разговаривал с вербочкой?
– Ты и это знаешь? – сердито сверкнул на неё глазами Егорка.
Даринка забежала вперёд мальчика и прижала просительно сжатые кулачки к груди.
– Егор, ну ты не обижайся на меня, а? Давай дружить? Я никогда не буду над тобой смеяться!
– Что ли я – клоун, чтоб надо мной смеяться?
– Ну, – Даринка опустила глаза, поковыряла носком новенького блестящего резинового сапожка землю, – мне кажется, все мальчики так думают. А мне вот и дружить-то не с кем, – она пожала плечиками, – вот пойду в школу, наверное, с кем-нибудь подружусь.
– Так сколько тебе лет? – уже более миролюбиво спросил Егорка, останавливаясь.
– Шесть. А тебе?
– И мне тоже. Ну ладно, согласен. Только если начнёшь свои девчачьи фокусы показывать, вот! – и Егорка понёс к её лицу довольно увесистый, по его мнению, кулак.
– А если ты начнёшь свои мальчишечьи фокусы устраивать, и тебе – вот! – и Даринка поднесла к носу Егорку свой кулачок.
 Егорка опешил, но потом весело рассмеялся и протянул девочке уже не кулак, а раскрытую ладошку.
– Дружба?
– Дружба!

                * * *
– А, всё-таки, о чём ты смеялся с кустиком? – Даринке очень хотелось это знать и на свой страх она, всё-таки, ещё раз спросила у Егорки, когда они расходились по домам.
– А вот завтра со мной пойдёшь, тогда узнаешь. Пока! – и мальчик свернул к своему дому.
– Пока, – тихонько ответила Даринка.
 Уже наступал вечер – тихий и уставший. Устраивались на ночь неугомонные птахи, утих ветерок, весь день напоминавший о себе то дрогнувшей веткой, то зашелестевшей прошлогодней травой.
 Даринка шла к себе домой и представляла малышей-вербяток, уютно устроившихся на веточках у мамы-вербы. Вот завтра Егорка расскажет что-то интересное про них.
– Дарина-а-а, – раздался бабулин голос, – где ты там? Давай домой!
– Иду, бабуля! – и Даринка вприпрыжку побежала на зов.   
                * * *
 Утро оказалось чудесным-расчудесным. Казалось, весь воздух, всё вокруг окутано зеленоватой дымкой. Да это же проклюнулись листочки на деревьях! Им, конечно, ещё расти и расти, чтобы стать привычными листьями. Но вот это, когда листики только-только высунули свои любопытные носишки из почек, чтобы одним глазком взглянуть на белый свет, это заставляет биться чаще сердце. А ещё наполняет теплом душу даже самого чёрствого человека.

 Ребятишки встретились там же, где и расстались, как будто договорились. С блаженными улыбками они шли к вербочке. А вокруг всё дышало весной: звенели ручьи, ещё нерешительно махая крылышками, вились в воздухе разные мушки, заливались на все лады успевшие прилететь с юга птицы.
 Место, где ещё вчера росла маленькая вербочка, было разворочено, перемешано с глиной и рытвины заливало талой водой.
– Мамочки! – тихонько пропищала Даринка.
Словно чёрная тень накрыла такое светлое и радостное утро. Егорка, сжав кулаки и упав на колени на эту оживающую после зимнего сна землю, стиснул зубы и стал тихонько раскачиваться. Его горе было так велико, что, казалось, не хватит дыхания, чтобы его пережить.
 Через какое-то время дети пришли в себя. Тут не было слёз, тут была обида, горькая обида.
“Действовать”, – так всякий раз говорил Егорке дед, когда оказывался в, казалось бы, безвыходном положении.
– Действовать! – уверенным голосом произнёс Егор.
– Что? – недоверчиво глянула на него Даринка, широко распахнув глаза.
– Надо искать!
– Где? – спросила Даринка.
И тут до ребят донёсся шум трактора.
– Туда! – крикнул Егорка и рванул, не разбирая дороги, в сторону, откуда пришло несчастье.
Он бежал, что-то крича на ходу едва поспевавшей за ним Даринке. Та старалась не отставать, меся взрытую землю всё теми же новенькими сапожками.
Наконец, трактор оказался настолько близко, что стало неслышно даже собственного дыхания. Он громыхал гусеницами и сердито рычал на очередную преграду, которую ему необходимо было преодолеть.
 Тракторист был полностью поглощён работой и не сразу заметил ребятишек, бегущих совсем рядом с трактором и что-то настойчиво кричащих.
– Куда, черти полосатые?!
Но дети не отставали. А трактор вдруг, как будто что-то поняв, фыркнул, громыхнул в последний раз, замолчал и остановился. Замолчали и дети. Один тракторист ничего не понял и крыл и ребятишек, и трактор, и всё вокруг на чём свет стоит. Наконец, он успокоился, достал пачку сигарет, спрыгнул из кабины на землю, закурил и лишь тогда спросил:
– Ну и чего приключилось, что на моего коня охоту открыли?
И тут Даринка с Егоркой в два голоса стали рассказывать о приключившемся несчастье.
Тракторист, почесав затылок, подумал и сказал:
– Да-с, пренеприятная история. Конечно, искать в грязи ваш кустик – что иголку в стоге сена. Ну да ничего. Конь мой пускай пока отдохнёт, остынет. А мы с вами пойдём.
– Куда? – опешил Егорка.
– Идём, идём! – и тракторист зашагал в обратную от трактора сторону по проложенной им колее.
Дети переглянулись и нерешительно тронулись вслед за ним.
А в воздухе стоял пьянящий аромат просыпающейся природы, к которому примешивался запах сигарет тракториста. Но он тут же исчезал, чтобы через некоторое время вновь напомнить о себе.
 Дети недоверчиво переглядывались, не понимая, что происходит. Но фигура тракториста быстро удалялась и они, хоть и держались на расстоянии, а всё же старались не очень отставать, внимательно глядя под ноги, чтобы не упасть. И до того увлеклись, что едва не врезались в своего нового знакомого. Тракторист уже не дымил сигаретой, он стоял на обочине колеи, как-то виновато глядя то на ребят, то на вывороченную землю. Из-под неё, наполовину присыпанный комьями сырой земли, выглядывал тот самый кустик вербы, который ещё совсем недавно красовался на солнышке. Он так уютно лежал, словно вдруг устал и решил отдохнуть. И лишь торчащие наружу корешки говорили о том, что недолго ему осталось жить.
 Даринка осторожно подошла к нему, присела на корточки, тихонько погладила одним пальчиком пушистика и прошептала:
– Ничего, ничего, мы спасём тебя!
Она обернулась к Егорке, глянула вдруг повлажневшими глазами и сказала:
– А давай его спасём!
– И верно! – тракторист хлопнул себя по ногам, – надо спасать такую красоту! Как ты на это смотришь? – и обернулся к Егорке.
Но тот уже бежал в сторону дома.
– Я за лопатой!
– Чеши обратно! У меня в тракторе есть лопата!
                * * *
 Вот она, красота ненаглядная! Стоит себе на бугорке, в стороне от возможных посягательств. Как будто ничего и не случилось. Расправила свои веточки, сплошь увешанные пушистыми жёлтыми серёжками. И уже вновь потянулась к ней разная насекомая мелкота.
 А чуть в стороне стоят, разинув рты, Егорка с Даринкой. Тракторист уже давно ушёл. Он что-то часто запокашливал, буркнул ”бывайте” и потопал к своему трактору. Тот как ни в чём не бывало завёлся, и его шум медленно затихал вдали.
 Егорка, прищурив глаза, глянул на Даринку.
– А о чём ты шепталась с кустиком?
Даринка шмыгнула носом, и улыбнулась.
Ещё немного постояв, дети повернули к дому. А над миром царствовала весна, уверенно вступив в свои права. Она тёплым дыханием коснулась вербочки. И та, словно в ответ на ласку, дружно выпустила из почек зелёные клювики своих листьев.