Кошка

С робкой повадкой былой любимицы, кошка, готовая метнуться прочь от резкого движения Ирины, подступала к крыльцу. На кошке был грязный, подержанный, но с прошлыми претензиями бант поверх тонкого кожаного ошейника, на котором Ирина, приласкавшая, дове- рившеюся ей, «хороший она человек», кошку, не нашла ни патрона с запиской, ни монограммы, ни колокольчика, но колечко, вероятно от колокольчика, было прикреплено на ошейнике. Шерсть кошки сваля- лась.
Ирина вспомнила эпизод, возле казанского вокзала, недалеко от ЦДКЖ, еще внешне не опустившаяся и, как показалось Ирине, симпа- тичная молодая женщина, изгоняемая хозяином из магазина в по- пытке украсть, и вероятно, известная прошлыми попытками, улыба- лась готовностью понравиться, как нашкодивший ребенок, ожидает не наказания, но умиления детской шалостью.
—Ты же у меня голодная, — спохватилась Ирина и принесла кра- савице блюдце с молоком.
Кошка молоко жадно вылакала. Ирина не держала и не хотела держать в доме кошку или собаку, ей казалось, заведи существо, о ко- тором она будет заботиться и погаснет едва теплившийся огонек мыс- лей о возможности замужества. Родители Ирины умерли, но она не была одинока: друзья, абонемент в фитнес центр, походы в театры, му- зеи, участие в корпоративах, она не страдала вечерами, не завидовала замученным мужем, детьми, а некоторые и внуками, подругам, поте- рявшим в бытовых семейных заботах интерес к жизни, с ними ей было неинтересно, она дружила с молодыми, и они считали Ирину Никола- евну подругой, интересным собеседникам. Ирина любила

4
путешествовать, фотографировала, вела страничку в сетях, знакоми- лась, переписывалась, заботилась, помогала окружающим – занята была, не вздохнуть, какая уж тут кошка или собака.
В холодильнике хранились вчера приготовленные Ириной кури- ные котлеты; красного мяса Ирина почти не ела, следила за здоровьем. Ирина привстала, напугала кошку, метнувшуюся под крыльцо.
— Жаль, — произнесла Ирина, — а я тебе хотела вкусную котлетку дать.
Она ушла в дом и, таясь за занавеской окна, выглядывала исчез- нувшую кошку. Наступил вечер интернетовской, едва ли уже не основ- ной ее жизни. Ирина выложила на свою страницу в сети подробный рассказ о приблудившейся кошке, посмотрела предложения знаком- ства с любимыми мамами мачо, готовыми немедленно раскрыть в страдающей отсутствием мужчины женщине, нераскрытые чакры, а «ведь это так вредно, особенно для женщины», удовлетворить ее тай- ные желания, и даже, с разрешения мамы, с которой он обязательно познакомит «как ни будь», осчастливить не только физически, но и штампом в паспорте, разумеется, при определенных условиях и убе- дившись, что она не аферистка, желающая оттяпать у них с мамой часть их однокомнатной квартиры почти в центре Москвы, самом зеленом районе – Отрадное. Неизвестный Ирине адресат, написал, что веро- ятно кошка живет поблизости, хозяева уехали, решив, что кошка на даче выживет неделю, другую одна, но как следует из письма Ирины, кошка травмирована одиночеством, голодом и, вероятно, другой кош- кой на территорию, которой она забрела. Адресат написал, что любит кошек, у него их три, а мама кошек не любит и поэтому он живет один,

5
а к маме ходит в гости и что нет большего счастья, чем прийти усталым с работы, и кошка, подергивая поднятым вверх хвостом, бежит к нему, тычется мордочкой, заваливается на спину, призывая гладить живо- тик..., и, адресат не написал, мужчина он или женщина, но Ирина по- няла, что мужчина, счастлив и совсем не одинок, потому что у него есть кошки, мама, любимая работа, друзья, увлечения. Привычно, до полу- ночи Ирина писала знакомым, согласовывала мероприятия, планиро- вала следующий день, прежде прозрачный, правильный, расчерчен- ный встречами, тренировками..., а нынче, дождем по стеклу, смазан- ный письмом любителя кошек, о котором она не хотела думать, а ду- малось и виделся щуплый, немолодой очкарик в берете, с завязанным под горло шарфом, жалкий, до желания приласкать. Ночь Ирина спала плохо, разумеется, не от мыслей о «женихе», менялась погода, а Ирина была к перемене погода чувствительна, даже лечилась у сомнолога, но бесполезно, заплатила кучу денег шарлатану, задавшего, пришедшей за помощью больной девушке, бестактный вопрос, ответ на который похотливый старикан, якобы опытный врач, считал ключом к решению проблемы нарушения сна: «А как вы, дорогая, засыпаете после секса?» Ирина не понимала, почему удовлетворению важного, но не жизненно необходимого инстинкта, мужчины уделяют незаслуженно большое значение, а счастливой одинокой женщине навязывают «помощь». Сказать, что она счастлива без ленивого, пузатого, рыгающего пивом и креветками, возлежащего на продавленном диване, самца, воплей, которого, слышит несчастная жена, но не телевизионные, такие строй- ные, мускулистые и такие безнадежно тупые, спортсмены, которые, если бы захотели прислушаться к советам умудренного в футболе (го- дами, проведенными на диване перед телевизором) человека, стали

6
бы чемпионами мира, а так...., значит навлечь приторное сочувствие зачуханных домашним хозяйством подруг, искренне желающих боль- шого женского счастья, которые они обрели в объятиях вонючих, воло- сатых, похотливых кобельков, пускающих слюну и раздевающих гла- зами несчастливую без их мужеской ласки подругу жены.
Помученная бессонной ночью, потисканная минут сорок в пере- полненном вагоне электрички и еще минут сорок в переполненном ва- гоне метро, Ирина Николаевна, прихорашиваясь на бегу, с надетой, «всем доброго утра», улыбкой, свежим ветром впорхнула в комнату, секцию, которую делила со всегда сонным Пашей и Катей, рабочий стол которой стоял напротив стола Ирины. В соседней секции, комнате, изолированной полупрозрачной перегородкой от их с Пашей и Кати комнаты, располагались рабочие места трех дур, как и Ирина и Катя, подчиняемых Павлу Григорьевичу; но руководила Ирина Николаевна, потому что Паша заведовал сектором временно, для записи в послуж- ной список перед карьерным пинком недалекого родственника, о вли- янии которого на карьеру оболтуса, шалопая, дебила, бабника и раз- вратника шептали верные Пашины друзья и сослуживцы. Катя склони- лась над столом начальника, лицо в лицо, глаза в глаза и елозила по столу листом бумаги, скороговоркой повторяя:
— Павел Григорьевич, Павел Григорьевич, Павел Григорьевич, — все сделала как вчера, Павел Григорьевич, Вы поручили, все напеча- тала, все оформила, Павел Григорьевич...
Паша, взглядом, попавшей в силки птицей, проводил Ирину, Катя, не обернувшись, переступила, пошевелив в приветствии, считавшейся привлекательной для глупых мужчин частью своего тела, едва не

7
потеряв равновесие с нависшей над столом начальника другой привле- кательной частью, а Ирина сказала:
— Доброе утро, всем здравствуйте. Какой сегодня чудесный день! Паша кивнул в знак приветствия и сказал:
— А вот, и Ирочка, покажи ей.
Не отрывая грудь от стола начальника, Катя в глаза тупому идиоту, не очарованному ее упругой грудью, глубоким взглядом, влажными гу- бами, капризно, как бы с откровенным намеком на несостоявшийся, но она, Катя, уверена, желаемый Пашей интим, промурлыкала:
— Но мы же вчера все обсудили.
Глазенки у Паши забегали и столкнулись со взглядом Ирины. — Это письмо в Минпромторг? — спросила Ирина.
— Да, —ответил Павел Григорьевич.
— Я смотрела вчера, — ответила Ирина, —и поправила по тексту. И через паузу, подталкивая доверчивого Пашу к самостоятельному по- ступку, добавила:
— Мне что, орфографические ошибки проверить?
И Паша, никогда прежде, не подписывающий деловых писем без визы Ирины Николаевны, поставил кучерявую свою подпись, израсхо- довав на поступок дневной запас решительности, сменившейся на при- вычное состояние сомнения, и удерживал письмо от потягиваний Ка- терины, сожалея, что не попросил Ирину завизировать письмо, и выду- мывал повод попросить об этом, не роняя авторитет руководителя.

8
Накрашенные в разные цвета коготки пылкой Катерины без видимых внешних усилий овладели письмом. Катерина вспорхнула, провожае- мая сожалеющим взглядом Паши и взглядом Ирины, осуждающим жирную корову, прикидывающуюся маленькой, очаровательно глу- пенькой киской и, что обидно, успешно, перед не зрячими настоящую женскую красоту, глупыми мужчинами.
Рабочий день прошел обыденно: Ирина Николаевна просматри- вала и правила деловые бумаги, которые приносили подчиненные Павлу кокетки, Павел подписывал, Катерина варила (вставляла таб- летку в автомат) Павлу Григорьевичу кофе и иногда делала одолжение и Ирине, снисходительно удовлетворяла подобострастные просьбы со- служивцев, выдавая им самую недорогою, бывало, что и с просрочен- ным сроком использования таблетку и ревниво наблюдала, как бестол- ковые девицы, «ломали» аппарат, растущими не «из тех» мест руками. В обед Паша уходил спать в кабинет Николая, профессионала обеден- ного настольного тенниса, равного по должности с Пашей, но имев- шего свой кабинет, в отличие от ставшего «бездомным» Паши, после того, как генеральный директор, почти не наведывающийся в отдел, застал в 11 утра Пашу, сопящим на гостевом диванчике кабинета в тру- сах и аккуратно уложенными на сидение стула носками с модным иг- ривым рисунком, а на спинке стула рубашкой и брюками. В объясни- тельной Паша написал, что работал всю ночь, под утро заснул, началь- ник отдела подтвердил подвиг героя, но наедине поорал на оболтуса нецензурными словами и посадил к нему в кабинет «девок, чтобы спать не давали», Ирину и Катю.

9
Рабочий день окончился привычно буднично с посиделками, устраиваемые Катей со сплетницами отдела в завершающие рабочий день часы ожидания окончания работы и раздражающие Ирину бес- смысленными, повторяющимися изо дня в день разговорами о детях, болезнях, мужьях, свекровях, небольшой зарплате, не адекватно оце- нивающей их каторжный труд, начальников, лопатой гребущих деньги... Ирина не принимала участия в разговорах, ожидала оконча- ния рабочего дня, показывая сверхмерную занятость, рисуя на чистом листе бумаги каракули и скорбела об окружающей прекрасную жизнь пошлости, о не достигнутых горизонтах, опасностях, подстерегающих молодость.
В чем счастье этих куриц? Золотушных детях? Попивающих му- жьях? Сплетнях? Деньгах? Какая однообразная жизнь с редкими плот- скими радостями стареющих женщин. Да и Ирина уже..., хотя еще...
По окончанию рабочего дня тренировка в фитнесс центре, едва ли не самом дорогом в Москве, Ирина на здоровье не скупилась. После тренажерного зала бассейн, сауна и травяной чай термосе, приготав- ливаемый Ириной по рецепту, вычитанному, Ирина не помнит в каком, «женском» журнале, творчески переработанному ей. Конечно, га- дость, но ингредиенты полезные.
В вагоне электрички Ирина села на одно из немногих свободных мест, одела наушники, изучала английский язык, прикрыла глаза, и привиделся невысокий очкарик в старомодном плаще, застегнутым под верхнюю пуговицу, в берете слегка скособочившемся, внятно вдалбливал ей непонятные слова, точь, как старшая сестра матери,

10
тетка Ирины учила жить наивную девочку, восторженно взбалмошную, купающуюся в знаках внимания мальчиков.
Котлета, оставленная утром на блюдце возле крыльца, исчезла.
— Кис, кис, — позвала Ирина.
Кошка не отозвалась, и позже не показалась, поглядывающей из - за занавески на крыльцо и часть палисадника, Ирине. Событий за день, о которых стоило, по мнению Ирины, писать в сети, не было, но что то, ни о чем, она написала и посетовала, что вчерашняя кошка не пришла, но котлету съела. Не признаваясь себе, о кошке Ирина написала для «жениха», он не ответил, Ирина обиделась.
Утром положила в блюдце для кошки не доеденный на завтрак творог и заведенной механической куклой на работу. Паша, Катерина, злобный карлик Виктор Иванович начальник отдела, при редком с ней общении, досаждающей Ирине вниманием, хорошо хоть не мужским, придира: «Что сделала, что планируешь, как Павел Григорьевич, обжи- вается?» Не нянька она Павлу Григорьевичу и девкам сектора не нянька, получает чуть больше Катьки, но Катька: «дура, что с нее взять»? А Ирина Николаевна, «ответственный человек, вы же должны..., вы не должны...» Никому она ничего не должна и, может быть, хотела быть такой, как Катька, и замуж выскочить малолеткой и детей вырастить, и мальчиков щелкать, вспомнила Ирина племянницу, которой родственники советовали принять предложение замуж, а она игриво отказывалась желанием еще пощелкать мальчиков. Да что мне ваше: «Ирина Николаевна умная, ответственная, ей можно поручить и сектор, и отдел, она справится». Конечно, справится, и на что ей искус- ственные цветы уважения, умри она сегодня, завтра не заметят ее

11
отсутствия. Кошка, блуждающая в потемках дачного поселка, свобод- нее его обитателей, привязанных к домам, огородам, сопливым детям, работе..., обязанностям, которые они придумывают, заполняя пустоту существования.
И еще один день прошел, кошка не показывалась, еда с блюдца исчезала, «жених» не писал. Ночью, пытаясь заснуть, Ирина подверг- лась, как сказал бы ее психотерапевт (не часто, но похаживала Ирина к психотерапевту) панической атаке, страх, словно дым сгорающей про- шлогодней листы, густой, неосязаемо пеленал Ирину, не чувствующую запаха дыма, заползшую в щель с неразличимыми стенами, с серой массой подушки, к которой страх прижимал щекой, поджимая ноги к груди. Как животные чувствуют тревогу, разлитую в предгрозовом воз- духе, так и Ирина, взглянув на заспанного Павла и подводящую рес- ницы Катю, ее сосредоточенное лицо, не выказывающее и тени тре- воги, почувствовала страх и вышла из комнаты, подернув плечами— отряхиваясь. По коридору навстречу бежала Лизонька, секретарша начальника отдела с выпученными желанием угодить глазами, и зави- дев Ирину, не останавливаясь, прокричала:
— Павла Григорьевича к Виктору Ивановичу!
И у Ирины пропал страх, ускорив шаг, прошла разминаясь в конец коридора, и возвращаясь обратно, улыбнулась, постаравшись сочув- ственно, Лизоньке, суетливо увлекающей за собой Павла, тормозящего процесс доставки себя к начальнику. Катерина встретила, испуган- ными, рыщущими по лицу Ирины, глазами.
— Не знаете, Ирина Николаевна, — что - то чувствовала кошка, коль назвала Ирину полным именем, — не знаете, зачем, Павла...?

12
— Невесту нашли, — пресекая вопросы, ответила Ирина, села за свой рабочий стол и уткнулась в бумаги: «не подходи, занята по самую макушку».
— Шутите, Ирина Николаевна, шутите, — с тенью подобостраст- ной оценки начальственной шутки, сказала Катерина, и с первого звонка сняла трубку, зазвонившего «местного» телефона, формально принадлежащего начальнику сектора Павлу Григорьевичу, но Павел дабы не отвлекаться звонками, велел Катерине, держать аппарат на ее столе.
— Да, —ответила она в трубку телефона, посмотрела на Ирину и более не отрывала от ее лица испуганного взгляда, повторяя с разной интонацией и разными интервалами времени:
— Да.
Окончив слушать, медленно уложила на рычаг трубку старой со- ветской конструкции телефонного аппарата, проговаривая фразу:
— Нас вызывают к Виктору Ивановичу, —
Ирина раздумчиво оглядела аккуратно разложенные на столе бу- маги, и не зная цели вызова в папку «для доклада» положила чистый лист, пожалуй, поправила маску исполнительного работника, готового принять и четко выполнить мудрое указание начальства, направилась в кабинет Виктора Ивановича, не ожидая Катерину, которая выбежала за ней следом, «не приведя себя в порядок», оставив на столе не рас- крытую косметичку и засеменила, забегая впереди Ирины Никола- евны, заглядывала в ее «каменное» лицо.

13
Паша, наказанным щенком, написавшим в тапочки хозяину, муже- ственно боролся с навернувшимися слезами.
— Ты куда, курва, смотрела! — возопил Виктор Иванович Ирине Николаевне, едва переступившей порог кабинета. — Тебя зачем к этому мудаку приставили?
За спиной Ирины Николаевны всхлипнула Катерина.
— Ты печатала эту ... — на этот раз Виктор Иванович сдержался, потряс перед, готовым истечь слезами, лицом Катерины, листом бу- маги. Катерина захлопала ресницами с начинающей подтекать под глаза тушью, удивленно обиженная не праведным в отношении Маль- вины упреком невоспитанного Буратино. Ирина подошла к совеща- тельному столу начальника, выдержала паузу, дождавшись:
— Да, садись уж.
Села, строгая, воспитанная, не услышавшая бранные слова начальника, на стол положила папку «для доклада», вся внимание, ждет команды, открыть папку и начать доклад. В конце стола, ближе к двери притулилась Катерина: «я, не я, и лошадь не моя». Начальник, утонув в кресле, высовывался над столом и казалось, что отодвинь стол и можно увидеть, как Виктор Иванович болтает, не доставая до пола, ножками, одетыми в ботиночки тридцать седьмого размера. У стены, на гостевом стуле, подальше «от этих, которые...», ручки на коленях, Павел Григорьевич.
— Ты печатала эту...— пережеванная пауза, — белиберду, — бро- сил лист бумаги Екатерине, но в направлении Ирины. Перехватив лист,

14
на котором желтым маркером было выделено, «не», Ирина догада- лась о причине вызова и, переправила лист в сторону Екатерины.
— Ирина Николаевна, — размеренно, выговаривая каждую букву, наливаясь злобой, превращая и так некрасивое лицо в лицо уродца, сказал Виктор Иванович, — почему «не»?!
«Ты то куда смотрел, когда визировал?» —мысленно проговорила Ирина Николаевна, но в глаза, не отводя, он первым отвел глаза, ска- зала:
— Я это не визировала.
— Поздравляю, — нас сняли по нашей же просьбе — Владимир Иванович поднял указательный палец правой руки, — с конкурса, в ко- тором мы должны были победить и...
В кабинет вбежала Лизонька:
— Виктор Иванович, вас к генеральному, срочно.
— Не уходи, — сказал Виктор Иванович Ирине, и одевая пиджак и галстук, безадресно, но в сторону Елизаветы Игоревны, распорядился:
— Этой, он не вспомнил имени Катерины, — заявление об уволь- нении по собственному, не напишет, по статье вылетит, этой, объясни- тельную и приказ на выговор и лишении премии, с этого, он махнул рукой в сторону Павла и оправляя пиджак затрусил, в сторону началь- ства.
В голос рыдающая Екатерина, обнимала и не выпускала из объя- тий Лизоньку, и Лизонька, истекая от сочувствия слезинками, не обра- тившимися в ручьи только из страха размазать ежечасно наводимую

15
дорогущей косметикой красоту, скрылись в недоступной, кроме луч- ших подруг Елизаветы, комнатке без окон перед кабинетом началь- ника, рядом с рабочим столом его верного секретаря, где Лизонька приготавливала начальнику и по его распоряжению гостям начальника кофе, чай, бутерброды, конфеты, коньяк, «приводила себя в порядок», пряталась от надоедливых сотрудников, которые, стоило начальству уехать, толпами приходили к Лизоньке, узнать, «а когда Виктор Ивано- вич вернется», и, усаживаясь на стул рядом с Лизонькой, хотя она и не предлагала присесть, болтали о том, о сем, ни о чем, отвлекая Ли- зоньку от работы. Ирине Николаевне не удалось избавиться от воло- чившегося за ней Павла, так и вошли они вдвоем в комнату, где распо- лагались их рабочие места, расселись по рабочим места, и Ирина Ни- колаевна прикрыла глаза, но не помогло, чувствовала застывший, хотя пора бы и успокоиться, взгляд наказанного котенка, подумалось о «же- нихе» очевидно таком же, как и Павел, «принце», которых безумно лю- бят мамы, рожающие «для себя» на старости лет, вспомнила, как же- лали ей родители родить от «донора», отправляя в санатории и дома отдыха перезревшую дочь. Ирина вышла из комнаты, провожаемая взглядом Павла, прошла по коридору, машинально, поздоровалась с неузнанном встречным, вышла на лестничную площадку, где до за- прета курения в здании, собирались курильщики и стала у окна с видом на площадку хозяйственного двора, которую использовали как стоянку автомобилей избранных сотрудников фирмы. На площадку въехала БМВ генерального директора, а у металлических закрытых ворот в го- товности стоял сотрудник охранной фирмы. Водитель БМВ вышел из автомобиля и неслышно для Ирины переговаривался с сотрудником охраны. Минут пять наблюдала Ирина статичную картину ожидания

16
важного пассажира, надоело, закрыла глаза прижалась лбом к холод- ному стеклу, вспомнились: «... лицом к стеклу стою как скорбный страж...», почитывала Ирина стихи. Открыв глаза, Ирина увидала, уве- ренно вышагивающего к открытой, придерживаемой водителем с до- стоинством слуги богатого человека, двери автомашины, шестидесяти- летнего красавца в дорогом костюме, генерального директора и заре- ванную, с опухшим, испачканном стекающей с ресниц тушью, лицом, Катерину, удерживающую руку генерального, которую он вырывал, а Катерина хваталась за нее, спотыкалась, волочилась, быстро, и похоже невнятно говорила, потому что генеральный, как казалось Ирине, не понимал, чего от него хочет рыдающая женщина, показавшаяся Ирине, несмотря на растрёпано нераскрашенный внешний вид, женственной, слабой, призывной к утешению сильным мужчиной. Перед открытой дверью автомобиля генеральный остановился, попытался высвобо- дится, водитель сделал попытку помочь, был остановлен, а Катерина, посчитала движение генерального в сторону водителя, не за, «сам справлюсь», а за приглашение, юркнула в машину. Генеральный потоп- тался, посмотрел на часы, огляделся на окна здания, не дожидаясь по- мощи водителя, открыл дверь переднего сидения и сел в машину.
— Молодец, — проводила взглядом автомобиль, выезжающий за ворота, распахнутые сотрудником охраны, тянувшимся вслед подсол- нухом.
Лизонька стояла у открытой двери приемной начальника отдела, высматривая подруг, с которыми еще не успела поделиться тайной слу- чившегося, и поглядывала на свой рабочий стол, не пропустить звонок или вызов начальника. Она бросила участливый взгляд на Ирину,

17
приглашая поплакать, но Ирина Николаевна молча прошла мимо. До конца рабочего дня Ирину Николаевну не беспокоили, одинокая, Па- вел не появлялся, Ирина изображала сверхзанятую, пресекая попытки подруг Катерины, заглядывающих в комнату, якобы в поисках Кати, по- говорить с несправедливо обиженной злым начальником, Ирочке, ко- торую «так любят, так любят, и которую так жалеют, и мужа у ней нет, и детей, и одна она, несчастная...»
По окончании работы Ирина не пошла на тренировку в фитнес центр и позже пожалела, потому что могла бы отвлечься от пережевы- вания случившегося. Еда, оставленная утром кошке, была съедена, но кошки Ирина не увидела. «Жених» сделал ей предложение, встре- титься, объясняя торопливую настойчивость нежеланием привыкать к человеку по переписке, а потом разбивать свое сердце отказом при личной встрече. «Придурок, — подумала Ирина, но согласилась, — по- чему бы нет». Договорились на следующий день в 6 часов вечера в кафе..., не самое дешевое, но и не очень дорогое.
На следующий день Виктор Иванович изволил посетить кабинет Павла Григорьевича, который тот делил на момент посещения с Ири- ной Николаевной, Катерина отсутствовала. Виктор Иванович отправил Павла к Елизавете Игоревне, у которой якобы скопилось бумаги для Павла Григорьевича и, оставшись наедине с Ириной, фальшиво загру- стил. Ирина смотрела на Виктора Ивановича, выдерживала паузу, ко- торую он не удержал, начав заготовленную речь с признания любви к Ирине, разумеется, как специалисту и с воспоминаний о ее первом ра- бочем дне.... «Ай да, Катька, — думала Ирина, внимая Виктору Ивано- вичу, отводившему взгляд, — все у нее есть, и муж, и дети, и легкость,

18
с которой она может отдаться первому встречному и которую не при- обрела Ирина, дожив до 43 лет, обманываясь своей «порядочностью».
— А у меня кошка пропала? – неожиданно сказала Ирина, и Вик- тор Иванович замолчал, и глаза Виктора Ивановича встретились с гла- зами Ирины.
— Вот такие дела, — сказала Ирина.
— Поверь, — не отводя взгляд, сказал Виктор Иванович, — это не мое решение.
Ирина молчала, по - доброму, грустно смотрела на мучения Вик- тора Ивановича, не решавшегося сказать то, о чем Ирина догадалась, увидав Катьку, впрыгивающую в машину генерального. Виктор Ивано- вич сделал попытку положить руку на руку Ирины, вроде как пожать, Ирина руку не убрала, но и не ответила встречным движением, спро- сила:
— Сегодня написать?
—Поверь, — Виктор Иванович прижал руки к груди, добавляя ис- кренность чувства, подался в сторону Ирины, —поверь....
— У меня к вам просьба, — в изменившееся, «до сюсюкался, а те- перь просьбы» лицо Виктора Ивановича, — сказала Ирина, дождалась внимательного, готового исполнить, но «не все же в его силах», началь- ственного участия во взгляде Виктора Ивановича, повторила:
— Маленькая просьба, — и, помучив Виктора Ивановича приду- мыванием причин отказа, продолжила: — подождите, я напишу

19
заявление и отдам вам сейчас, и, если позволите, пойду домой, а зав- тра как решите, отрабатывать мне две недели, или...
Ложку, кружку, туфли сложила в пакет, статуэтку, подаренную кол- лективом на день рождения, помяла в руках, оставила, и не дожидаясь Павла быстро, почти выбежала из здания, в котором проработала во- семь лет. Ирина не расстроилась, но досада непонятно на кого или на что волочились до фитнеса центра, где пропала на первом, с которого Ирина всегда начинала тренировку, велотренажере. Бассейн, сауна, парикмахерская, массаж и вышла свободная, красивая, привлекатель- ная, умная женщина, которая, непонятно, как она могла, столько лет жить в картонной коробке офиса, в фальшивом дневном свете элек- трических ламп и таких же искусственных, выдавливаемых строго в ограниченное рабочим временем, чувств сопереживания, сочувствия, дружбы, а у некоторых, разумеется не у Ирины, и любви, быстрой и молчаливой в запертом изнутри кабинете.
В десять минут седьмого вечера, «девушки не должны приходить на свидание точно ко времени», Ирина вошла в кафе. За столиком, как договаривались, у окна, за бокалом пива скучал в ожидании Ирины принц, красавец: грубоватые черты лица, полные губы, большие силь- ные руки, в расстегнутом вороте рубашки курчавились волосы... «Хотя бы в этом повезло», — подумала Ирина, но нерешительно, непохож был мужчина на любителя кошек, подошла к столику. Мужчина вски- нул голову, Ирина, желая понравиться, но и не показать, что мужчина, понравился, чуть заискивающе:
— Не меня, ждете?

20
И мужчина, знающий цену своей красоте, снисходительно пони- мающий смущение очарованной им Ирины, ощупал ее взглядом, от- чего Ирине захотелось писать, сказал:
— Садись, — кивнул на свободный напротив стул. Ирина села.
— Что будешь пить? – спросил мужчина.
— Ничего.
— Так нельзя. Официант!
Подошел официант.
— Два по пятьдесят, коньяк. — И на вопросительный взгляд, доба- вил: — любого, хорошего.
Выпили за знакомство. Коньяк Василий запил пивом. Ирину отвя- занной лодкой несло в море, болтая, она словно удерживала за собой лодку молчаливого Василия, внимательно, темными оливами глаз в пушистых ресницах, подернутых влагой, поощрявшую Ирину к бол- товне. Заказали еще по пятьдесят и еще по пятьдесят. Мысль, мельк- нувшая в первые минуты встречи: «не упусти свое счастье, дура», — с каждым глотком спиртного выдавливала прочие мысли, превращаясь в гвоздь, на котором висели ее руки, ноги, желания...
Официант шепнул Василию, Василий встал, сказал Ирине:
— Поднимайся, — и повел ее пьяненькую и счастливую, игриво повисающую на сильной руке суженного на второй этаж кафе мимо молчаливо сторонившихся тетенек в грязно белых халатах. Официант

21
открыл комнату, отдал Василию ключ, которым Василий, как только во- шли в комнату, запер дверь изнутри, и Ирина не успела оглядеться, по- тому что утонула в объятиях Василия, который без прелюдии, нежных слов, «обещаний жениться», не подготовленную, впрочем, Ирина была «подготовлена», как только увидела любимого, вызвал у Ирины крат- ковременную потерю сознания. Вернувшаяся с небес Ирина лежала диване и запах мужского тела перебивал диванный запах, они пили ко- ньяк, Ирина спросила Василия:
- Коньяк наш, пить можно?
— Можно, — ответил Василий.
Еще дважды Ирина теряла сознание, но не так как первый раз, более протяжно, словно парила в облаках, над которыми пролетал са- молет Василия, на который он торопился.
Пришел официант, Василий расплатился, потом не убирая бумаж- ник, посмотрел на Ирину, достал из бумажника денежку номиналом пять тысяч рублей и протянул Ирине. Ирине было легче, если бы он ее ударил.
— Как хочешь, —сказал Василий, пряча деньги в бумажник. — Извини, у меня самолет.
И Василий ушел, и Ирина побежала за ним не для того, чтобы оста- новить, как он подумал, а чтобы одной не проходить мимо официантов и посетителей, оглядывающих проститутку, «а с виду такая прилич- ная».

22
Василия ждало такси. Василий поискал глазами свободное такси для Ирины, Ирина жалкая, в помятой красоте сорокалетней женщине, молча, как незнакомого прохожего, обошла Василия, побрела «куда глаза глядят», Василий взглянул на часы и сел в такси.
Ирине казалось, что на ней несмываемо написано: «проститутка», не поднимая глаз, она ехала и шла до дома, ожидая осуждающего камня в спину. Едва закрыв входную дверь дома, Ирина заплакала так, как давно не плакала, разве что в детстве от несправедливого наказа- ния или потерянной или сломанной игрушки, горько, горько, обиль- ными слезами, сопливая, зареванная, зовущая, мамочку, которая ни- когда не придет, и от этого становилось еще горше. Она плакала вечер, часть ночи, заснула, а проснувшись увидала в зеркале опухшее лицо, напившейся накануне сорокалетней бабы и позвонила Виктору Ивано- вичу, попросив уволить с сегодняшнего дня, потому что выйти она не сможет, потому что заболела, но больничный брать не будет, не надо беспокоиться, и Виктор Иванович ее утешал, чувствуя себя виноватым за болезнь Ирины Николаевны.
Ирина жила в частном доме недалеко от Москвы, а квартиру, оставшуюся в наследство от родителей, сдавала, и увольнение не об- рекало ее на голодные дни, тем более, усмехалась Ирина, выплакав- шая злодейство Василия, какое злодейство, сама виновата, может те- перь и проституткой подрабатывать. Несмотря на похмелье, которое она лечила крепким свежи завариваемым чаем с лимоном, чувство- вала легкость в теле и на душе, ей казалось, она перешагнула очеред- ной порог жизни, как когда то, почему - то в 28 лет, Ирина, проснувшись на рассвете и, не раскрыв глаза, увидала, бредущую в сторону от

23
взрослой женщины Ирины, солнечную девочку Иру. А сегодня, Ирина пожилая женщина, не притронувшаяся ни вчера вечером, ни сегодня утром к кремам и помадам, в тренировочных штанах пузырями и ма- миной, оставленной на память, цветастой, теперь таких и не шьют, коф- точке, голыми руками берет землю и грабли, не боясь ссадин и мозо- лей, не опасаясь, что ее увидят некрасивой, не привлекательной. С удо- вольствием она полола и подрезала, сажала и поливала в запущенном саду – огороде. Кошка не появилась и к вечеру, Ирина наполнила ко- шачье блюдце обрезками мяса, который пожарила на обед и ужин во- преки прежним убеждениям о вреде мяса для молодящихся девушек, включила компьютер. Непрочитанные три письма «жениха» напом- нили, нагнетаемое Ириной чувство проститутки, идущей сквозь строй посетителей кафе, хотя головой понимала, что, если официанты могли знать, зачем и куда они уходили с Василием, то посетители, нет, а «же- них» ее не знает в лицо, и потеря для нее этого «жениха» не велика. Первое письмо было извинительное, о том, что обстоятельства просят перенести встречу, а последующие два письма извинительные за то, что он заставил ждать, а сам не пришел. Ирина не ответила.
Неделю Ирина «болела» и «выздоровев» позвонила Виктору Ива- новичу с вопросом, в какое время ей прийти за трудовой книжкой.
— В любое, — ответил Виктор Иванович, мы сделали, как ты про- сила, уволили на следующий день, хотя кадры были против, мы за тебя бегунок подписали, за тобой ничего не числится. Зайди, как будешь в офисе, для тебя есть интересное предложение.

24
— Обязательно, — ответила Ирина, и не зашла ни к Виктору Ива- новичу, ни к Паше, а получив трудовую книжку, как из застрявшего лифта, с облегчением вышла из здания.
«Жених» писал Ирине извинительные письма ежедневно, иногда спрашивал о кошке. Ирина читала, но не отвечала. В один из вечеров письма не было. На следующий день мысли о «женихе» мешали стро- ить планы соперничества с огородниками и садоводами, с которыми Ирина успела затеять переписку.
В полночь, не дождавшись письма от «жениха» Ирина написала ему короткое письмо, извинилась, что не отвечала, не обижается за него, потому что и она не приходила, уезжала в этот день команди- ровку, кошка не приходит и, если он не передумал, они могли бы встре- титься даже днем, потому что она в отгулах, и лучше не в кафе, а на улице или в сквере. Два дня переписывались и на третий сговорились на 12 часов дня, метро Красные ворота, выход к памятнику Лермон- това.
Ирина опоздала не нарочно, отменили одну из электричек. Выбе- жав из метро, в сдерживающей ее движение толпе, Ирина останови- лась, оглядывая людей на широком тротуаре перед входом в метро, книжным магазином, кафе. У выхода из метро, вытянувшись бравым солдатом, стоял не молодой мужчина подмышкой правой руки, опира- ющийся на костыль, а левой на трость, правой рукой прижимал груди одну розу, еще не поникшую, чуть презрительно сжатые губы и взгляд прямой, не ищущий, как обычно ожидающие оглядывают прохожих, вызывающе показное достоинство, сродни достоинству,

25
выпячиваемому не умными аристократами, рассекало взгляды жало- сти прохожих, как нос ледокола рассекает льдины.
Ирина вздрогнула желанием уйти. Понятно, почему он торопился встретиться. «Сколько же таких не встреч у него было?» Ирина незаме- ченной рассматривала мужчину, устал, а не показывает, ждет почти полчаса. «Что у него с ногой? Зачем он ей нужен? Судно выносить за ним?»
Мужчина словно скомандовал себе «вольно», обмякнув плечами, начал переставлять костыль и палку на разворот, и Ирина быстрым ша- гом подошла и уже в спину:
— Вы не меня ждете?
Мужчина обернулся, промелькнувшая искра радости, закрылась холодным достоинством.
— Вы, Ирина?
— Да.
«Такого не пожалеешь», — подумала Ирина и продолжила:
— Вас.
Они проговорили час на скамейке в сквере памятника Лермон- тову, в кафе Ирина отказывалась идти. Договорились встретиться еще раз, вместе сходить в театр. Дважды ходили в театр, но, Ирина видела, тяжело ему давались эти походы, они переписывались, изредка встре- чались и беседовали о том, о чем не до беседовали по переписке. Об- щение затягивало, но и было утомительным, эти встречи становились и для нее, и для него будто обязательными.

26
— Что же вы - (они еще оставались на вы) - не приедете ко мне, посмотрите, какие я огурцы выращиваю, а свекла, а морковь.... Догово- рились в какой день, на какой электричке он приедет, а Ирина его встретит, чтобы не плутал по поселку, идти от станции пять минут, но он не знает короткой дороги и потому может пойти в обход, а это да- леко.
Ирина не увидала его среди пассажиров, вышедших из элек- трички, на которой договаривались, он приедет. Ирина села на ска- мейку перед входом на платформу, мимо проходили люди, невдалеке парковались такси. Подошел таксист:
— Поехали, красавица?
Ирина оглядела таксиста, «пожиже Василия будет», таксист, не до- жидаясь ответа, отошел. Решившись порвать с бесперспективным ко- шатником, вторгнувшимся в ее жизнь, Ирина возвращалась длинным путем, оправдываясь, что порвать, порвет обязательно, но жалко же инвалида, почти километр протопает по жаре, если она не заметила его на платформе.
Михаил сидел на ступеньке крыльца, вытянув вперед больную ногу, рядом лежал костыль и палка, он ерошил, выставленный ласкаю- щим рукам, живот мурлыкающей кошки и говорил:
—Ах ты, моя красавица, ах ты, моя умница, а все то я о тебе знаю, моя красавица.
Глаза кошки были прикрыты.