Белочка

  Это совсем не то, что вы подумали... "Белочка", это складной перочинный ножик. Простой ножик, с одним лезвием и с пластмассовой накладкой в виде летящей в прыжке белки. Она была прекрасна, как только может быть прекрасна мечта семилетнего мальчишки из пресненской пятиэтажки. Эта мечта была недосягаемой по двум причинам. Во первых, "Белочка" стоила безумных денег - рубль семьдесят. Во вторых, мне никогда бы не разрешили принести ножик домой. Никогда.
   Моя тогдашняя жизнь после возвращения из школы, была довольно однообразной. Обед, уроки и гулять. Во дворе я ещё толком никого не знал и был чужаком. Так что местные мальчишки меня никуда не принимали и никуда не звали. И я слонялся.
    На нашей улице особо интересных мест не было, кроме Ваганьковского кладбища и одноимённого рынка. Кладбища я боялся, это было местом смерти. Сладковатый запах хвои, искусственных цветов, влажного дерева и формалина - все это для меня были запахи смерти, исходившие из этого места.
   Это сейчас хоронят тихо. Тогда, во времена моего детства, как только тепло приходило в Москву, по моей улице, мимо наших окон и балкона шли процессии с музыкой, венками и открытыми гробами. Из гробов торчали белозеленые носы покойников. Эти ежедневные жуткие шествия постепенно стали привычными и перестали вызывать даже любопытство. Единственное неудобство и неловкость состояла в том, что когда к нам приходили гости и за столом провозглашали тост за здоровье хозяйки, из открытых летних окон, как бы аккомпанируя тосту, вдруг начинал играть духовой похоронный оркестр, и, как вы понимаете, совсем не заздравную песню...
    В отличие от кладбища, рынок был местом жизни. Там были запахи вкусной и свежей еды. Эти запахи были невозможны в продуктовых магазинах того времени. Только на рынках. Ваганьковский рынок был замечательным. В Москве были рынки и почище и побогаче. Но наш был уютным и простым, под стать людям, живущим на нашей улице. Тогда на небольших рынках торговали в основном местные. Товар был немудреным. Летом травы, овощи, яблоки и груши. Ближе к осени появлялись ягоды и помидоры, но ненадолго... Зимой картошка, морковь, лук и свекла и семечки. Да! И, конечно соленья. От их пряного запаха моя голова шла кругом.
     Вокруг торговых рядов были маленькие магазинчики с бакалейным и прочим так же немудреным товаром. А у самых ворот был хозяйственный магазин. Там я бывал часто. Всякие железки и прочие замечательные полезные вещи всегда меня привлекали. И привлекают до сих пор. Но главное, там, под стеклом витрины лежали ножи. Там были и кухонные и садовые, и перочинные складные. Вот они и были центром моей, почти ежедневной, экскурсии. Да что там, экскурсии! Это было паломничество. Там среди грубых и серьёзных ножей, типа "Турист" или маленьких и легкомысленных "Туфелек", лежала моя "Белочка", изящная с лакированной чёрной, летящей белкой на рукояти.
     И вот этот день настал. Обойдя рынок, по своему обычному маршруту, у самого входа в хозяйственный, в грязной луже я увидел свернутые в трубочку три рубля. Я поднял их и моё сердце бешенно забилось. Первый порыв был, как в кино про пионеров, благороден и я начал озираться, ища глазами растяпу, потерявшего это богатство. Но этот порыв был быстро подавлен. Не раздумывая дальше ни секунды, зажав в руке грязную трёшку, я открыл скрипучую дверь в святилище. Я сразу подошёл к скучающей тётке в синем грязном халате поверх зимнего пальто, знакомой мне жрице-продавцу, и попросил показать мне "Белочку". Жрица, почему-то не обрадовалась, а сквозь зубы сказала, что, мол, смотреть тут нечего, и так все видно. Будешь покупать, покажу. Я сказал, что буду. Но, наверное, сказал я это неуверенно, так как опыта быть богачом и швырять деньги налево и направо у меня не было. Она не поверила. Я показал деньги. И вот, из какой-то коробки мне достали мою "Белочку". Она была завернута в промасленную бумагу и пахла изумительно. Я взял в руки мою мечту. Она была тяжёлой и прохладной. Это была уже не мечта, это была вещь. Моя вещь.
      Из обморочного состояния меня вывел голос продавщицы и звон мелочи, высыпанной на стекло витрины.
Это была сдача. Один рубль и тридцать копеек мелочью. Я сгреб деньги и положил их в правый карман пальто. В левом лежала моя "Белочка". Я вышел из ворот рынка, отошёл подальше и стал разглядывать моё сокровище. Торопливо насладившись первым обладанием, я твёрдо решил, что остальные деньги я отдам маме. Это будет и честно и благородно и, что главное, очень приятно. А про мою "Белочку" я ничего не скажу.
       Взлетев на третий этаж, я позвонил в дверь. Открыла мама. Сияющий от счастья и гордости я протянул руку и высыпал в мамину ладонь рубль тридцать копеек мелочью.
- "Что это?" - спросила мама.
- "Нашёл!" - голосом мужчины-добыдчика, ответил я.
- "Где?" - спросила мама.
- "На тротуаре" - уже не так уверенно, сказал я.
- "Они, вот так, кучкой лежали?" - изображая строгое удивление, спросила мама, "Что купил?"
- "Ничего..."
И тут я понял, что от счастья потерял разум. Я вытащил дрожащими руками из кармана
"Белочку". Внутри было пусто и больно. Всё лопнуло, как мыльный радужный пузырь.
Но, мама, моя мудрая, замечательная мама, засмеялась и обняла меня.
   Через несколько часов я засыпал, а рядом со мной, у подушки лежала моя, пахнущая машинным маслом, "Белочка".
Она была прекрасна, как только может быть прекрасна мечта семилетнего мальчишки из пресненской пятиэтажки.