Валентность, как основа студенческой жизни

***
     Был обычный рабочий день 23 февраля 1969 года.
     Молодой читатель сразу засмеётся: – Ну, дед, загибает. Всем известно – 23-е выходной, праздничный день.
     Нет, мой юный друг. В те давние времена, когда произошли эти события, этот день ещё не стал выходным. Поэтому, девушки группы А-18, соблюдая традицию, поздравили нас, юношей, с Днём Советской Армии в перерыве между парами и вручили каждому скромный сувенир «со значением». О поцелуях тогда и речи быть не могло («умри, но не давай поцелуя без любви!») – не то, что нынче.

     Фигурка из мира фауны (деревянная, пластмассовая, фаянсовая) подбиралась так, чтобы соответствовать характеру. Мне достался пластмассовый белый аист, изящно стоящий на чёрном пятачке, с гордо поднятой в небо головой на длинной шее (хотя кличку на первом курсе мне дали совсем от другой птички – «зяблик». Может из-за моей нетерпимости к холоду. Зябнул я в своём демисезонном пальтишке действительно быстро).

     Восьмое Марта не за горами – нужен был ответный ход. Мужики народ более прагматичный – мы с Валеркой предложили устроить в этот, уже выходной день, легкую вечеринку с танцами. Инициатива наказуема. Парни деньги сдали, но организацию и проведение свалили на нас двоих, местных. «Папа» помог получить разрешение на проведение безалкогольного мероприятия в корпусе «Б».
     Идеи – общие, «Айдас» – мой, тарелки под пирожные-фрукты и фужеры под напитки заказали в пункте проката.
     7 марта с утра пораньше с Валеркой выторговали у «кепок» несколько веток мимозы, разделили на 15 маленьких букетиков и с открытками разложили на столы в аудитории. Девушки были приятно удивлены и приглашение, согласованное заранее, приняли.
     Восьмого мы полдня украшали аудиторию на втором этаже, стаскивали посуду, соки-воды и пирожные из «Красного мака» пока народ подтягивался к назначенному времени. Для чистоты эксперимента я даже не задействовал свою заветную фляжку, но некоторые парни выразили несогласие с «сухостью» праздника и пришли слегка навеселе. А может, у них с собой было, но выдавала их только легкая развязность движений и языков.
     Безалкогольный вечер плавно перешел к танцам на вольную тему, кто-то приоткрыл створку окна, чтобы проветриться или курнуть, и тут возник «гонец» и радостно выставил на стол бутылку водки, к которой вожделенно потянулись «Лев» Вязьмин (староста), «Пузырь» – «Арбуз» Димитрюк (студбюро) и кто-то ещё.

     Всех опередила Люба М. С возмущённым возгласом: – Этого не будет! – она схватила бутылку, подбежала к окошку, распахнула створку настежь и под негодующие крики Льва, Арбуза и пр. – Н-е-е-т! – швырнула бутылку вниз.
     Кто-то выбежал из аудитории, створка захлопнулась от сквозняка, мы не услышали звона бьющегося стекла за окном, но увидели двинувшиеся после оторопи в сторону Любы разъяренные лица. Не сговариваясь, мы с Валеркой стали бок обок перед ними.

     Градус реплик начинал зашкаливать, когда в аудиторию влетел Генка Муравский с целёхонькой бутылкой в руке.
     Окно выходило в узкие «суточки» между зданиями, и в их тени там до сих пор лежали просевшие снеговые сугробы, в которые и угодила водка. Глухо ворча, любители «добавить» покинули вечеринку...

     Магнитофон девчонки выпросили в общагу на несколько дней, посуду мы сдали в «Прокат» почти без боя, дружба нашего «сакраментального треугольника» укрепилась, однако и напряжение внутри него тоже нарастало неявно, но неизбежно.

***
     Во втором семестре началась «Химия». Лекции читал профессор Харин А.Н. Довольно вредный, как многим показалось, старичок. Стукнуло ему 65 лет. Он был автором учебника «Общая химия», любил себя в химии и (по непроверенным данным от предыдущих поколений) молоденьких студенток. Я к химии относился как к механике и физике, а к механике прохладно – лекции иногда прогуливал. Но не настолько, чтобы вызывали в деканат. В мае получали зачёты, в июне начались экзамены.

{Харин Алексей Николаевич (14.02.1904, Воронеж – 23.12.1990, Таганрог) – д.т.н. (1943), профессор, заведующий кафедрой химии ТРТИ (с 1956). Окончил в 1926 физ-мат факультет Краснодарского университета и одновременно Краснодарскую консерваторию по классу фортепиано. Один из первых профессоров ТРТИ – 1954. Область его научных интересов – физическая химия. X. подготовил 13 кандидатов и одного доктора наук. В списке его научных трудов более 90 статей в центральных журналах, 10 авторских свидетельств на изобретение, а также используемый до сих пор в вузах страны учебник «Курс химии», изданный в изд-ве «Высшая школа». Научную и педагогическую деятельность X. совмещал с разносторонней музыкальной деятельностью.}

     За день-два до экзамена лекторы-экзекуторы проводили обычно 1,5 – 2-х часовую консультацию. Дедушка Харин, отвечая на наши вопросы, вдруг остановил взгляд на «смуглянке» и на полном серьёзе заявил:
     – А вот у этой девушки я экзамен не приму! Мы дружно выдохнули: – Почему? На лекциях среди трёхсот студентов он её не замечал, а тут, среди 25-ти человек, девушка в летнем, без рукавов, светлом платье привлекла его внимание своими глазами и таитянским загаром. Он безапелляционно заявил:
     – Чтобы так загореть, надо все дни проводить на пляже. Значит, учиться ей было некогда.
     Спорить было бесполезно. На экзамен Люба пришла в самой длинной юбке, какая нашлась в общаге, в блузке с воротником под горло и длинными рукавами. Подруги извели на лицо и кисти рук все свои белила и осветляющие кремы. И напрасно.
     Вместо Харина экзамен довольно лояльно принимали его ассистенты. Люба получила свою четвёрку, к следующей зимней сессии загар успел поблёкнуть, а девушка набраться знаний и опыта, чтобы противостоять гнусным инсинуациям научных маньяков.

***
          Харину А.Н.

Всем обязаны мы Менделееву:
кислородом, ураном, водой...
Даже водку, по общему мнению
Он придумал – чувак с бородой.
Распихал элементы по клеточкам,
устаканил по свойствам в ряды.
Чтоб частицы, как те малолеточки,
не срывались с орбит кто куды!
Но, напрасно. Удержишь их, как же,
биполярных. Аж, искры летят.
Электронам неспаренным важен
сам процесс. Больше, чем результат.
Внутриядерных сил биохимия,
ковалентный творя падэспань,
для студентов, как красная линия,
как призыв к единенью Инь – Янь.
Плюсы стали притягивать минусы
и в реакции бурно вступать,
а весенне-любовные кризисы
дисциплину вовсю нарушать.
И тогда наш профессор по химии
(помню, Харин – фамилья его),
указав на девчонку (без имени),
пригрозил – ей не сдать у него!
– Ишь, загар, как с картины Гогения,
пляж да море у ней на уме.
(А что смуглые есть от рождения,
то уже позабыл он вполне.)
– Видно с лекций сбегала химических,
загорая все дни напролёт
(и представил в мечтах эротических
как он пишет в графе – незачёт).
Он – поборник той самой Таблицы,
он в науки закроет ей путь…
И скатилась слеза с-под ресницы
на её шоколадную грудь.
          2021.

     Потом был ещё один дедушка – Рымарь – с одышкой и его «Электрическими измерениями». С неубиенным хохляцко-еврейским местечковым акцентом, низким голосом он произносил: «давайте помэраэм», а когда кто-нибудь ляпал что-то не то – «Дэточка, вы хотите шо бы я умэр». Но он тоже любил нас и многое прощал.

     Ухари – черный и рыжий – вели благородную борьбу, пока второй, завалив летнюю сессию, ни ушел в Армию. Бедная Люба – как она успевала учиться между свиданиями то с одним, то с другим.
     Победителю досталось всё – и черные глаза, и загар, и характер.

     А если бы я (или Люба) получил пятёрку на первом экзамене и был бы зачислен в группу (А-38, 48) на специальность «Вычислительная техника», то мы могли бы и не пожениться. Там тоже было много симпатичных и умных девушек и ребят. Как пел Вадим Мулерман:
Представить страшно мне теперь,
что я не ту открыл бы дверь.
В другой бы институт пошел,
её не встретил, не нашел.

     Блаженство вольной студенческой жизни было не долгим. На втором курсе началась Военно-Морская подготовка. С изучения сухопутных и морских Уставов и курса молодого бойца. Сухопутный полковник, оглядев наши нестройные ряды, первым приказом отправил нас коротко стричь хиппующие чубы и затылки. А стричь было что. Не имея крутых иномарок и навороченных байков, мы привлекали подруг разнообразием буйных причесок и шириной клёшей.
     Неисполнение приказа, неаккуратное обращение с секретной документацией или рабочими тетрадями каралось отчислением с В-М кафедры, что автоматически становилось отчислением из института и отправкой на 3 года на службу в ВМФ. О прецедентах мы знали.
     Где-то тут и возникла «развилка трёх дорог с сакраментальным камнем и тремя надписями: прямо пойдёшь – МНСом станешь, направо пойдёшь – в Армию заберут, налево пойдёшь – в ЗАГС попадёшь».
     Я сделал, как в баскетболе, два больших шага, выпрыгнул повыше и… завис на два года в состоянии неустойчивого равновесия.

На фото: аист, Харин и 1 мая 1969 г с Любой и Вовкой.