Глава 309. Шопен. Четвертая баллада

Фредерик Шопен
Баллада №4 фа-минор
Станислав Нейгауз (фортепиано)

weina: Звезды, наверное, сошлись в тот вечер — пианист был явно в ударе, показал лучшее, на что способен. Очень-очень вдохновенно.

Mikhail_Kollontay: Записи Станислава Генриховича мало смысла слушать. Главное в его искусстве было — звук, запись тут не помогает ни на сколько. А вживе было совершенно, в смысле звука, из ряду вон.

weina: А что делать, если вживую послушать не довелось? Предать пианиста забвению? Про звук Нейгауза немножко в курсе, читала, как он искал для каждого звука свой жест, свое движение. И когда я слушаю эту замечательную запись, мне кажется, что я ощущаю мягкость, теплоту, живое дыхание его звука. Однако дело даже не столько в звуке, сколько в безоглядном порыве, одухотворенности, неподдельной страстности этого исполнения. И Вы предлагаете это проигнорировать?

Mikhail_Kollontay: Мы же игнорируем пианистические достижения братьев Рубинштейнов и Листа? И что тут поделать. Аналогия в том, что, хоть записи и есть, но они мало выражают сердцевину мастерства Станислава Генриховича, на мой взгляд. По-моему, я уже тут писал о том, как — рассказывали студенты — он занимался с ними. Просто не мог слушать, так его раздражало отсутствие вот этого самого, он сразу перебивал и начинал показывать-объяснять. Да еще дома, на совершенно разбитом рояле своем. Повторить никто, ясно, ничего не мог, ну, так и шло. Я рассказ такой слышал точно от Иры Чуковской (но Ира, кажется, только один год выдержала это), если не путаю, также от Андрея Никольского. Его уже нет, увы, как и Брижит Анжерер, вот она наверняка бы многое рассказала.

weina: Да, я об этом читала. Если позволите, приведу отрывок из воспоминаний Брижитт Анжерер:

«Однажды накануне первого тура конкурса имени Чайковского, на котором я играла, он позвал меня на дачу. Я сильно волновалась и с радостью поехала на дачу, где всегда любила бывать. Однако он с самого начала стал останавливать меня на каждой фразе, был раздражен, строг, недоволен, придирался к звуку, к педали, к фразировке, и, в конце концов, я почувствовала себя так плохо, так неуверенно, что урок кончился криками, топотом ног, ударами по крышке рояля на каждом такте. Из последних сил я старалась не разрыдаться за роялем. Наконец, эта пытка закончилась, и я отказалась от чая, который он предложил самым нормальным голосом. В этот момент я его просто ненавидела. Я выбежала на деревенскую дорогу, чтобы, наконец, поплакать и отдаться своему горю... Вдруг я услышала, как за мной кто-то бежит, обернулась и увидела профессора с огромным букетом сирени в руках и с доброй улыбкой на лице: «Возьмите их с собой, Брижитт, они так чудесно пахнут! Я их только что наломал с дерева специально для вас. Пожалуйста, не сердитесь и не думайте о конкурсе. Думайте только о музыке. Сегодня мы очень хорошо поработали»

«Нейгаузы. Густав, Генрих, Станислав», М., 2007 г.

P. S. Никогда не слышала о существовании записей Листа.

OlgaKz: Действительно ли такие записи существуют? Я просто не в курсе. Поясните, пожалуйста.

precipitato: Никаких записей Листа нет.

abyrvalg: Вот именно. Правда, была интересная история о коллекции фонографических валиков, сделанных Юлием Блоком. Это был известный в то время владелец промышленного общества в России, большой любитель музыки, друг А. Никиша и сам играл на альте. И вот он в 1889 году привез из Америки подаренный ему Эдисоном фонограф. И тут же Блок начал записывать игру Аренского, Пабста, Танеева и многих других. И в 1891 году он записал довольно известную и сохранившуюся ныне запись фантазии Моцарта в исполнении Танеева (на сайте она есть). Есть, кстати, также и сохранившиеся записи Пабста.
Далее Блок, как подданный Германии, во время Первой мировой покидает Россию и увозит все записи, но во время Второй мировой меньшая часть его коллекции была найдена, привезена в СССР и восстановлена. Но до сих пор основная часть его наследия так и не издана и пылится где-то в США и в Швейцарии. Но и у нас не все еще издано, и часть этого наследия хранится в Институте русской литературы в Петербурге.