Последний карнавал

Уходящий осенний день, жизнь окрашивается мягким светом заходящего солнца, шорох трущихся ветвей, сокровенный шёпот ветра, твои усталые глаза цвета дождя.
Вуалью опускается атласная темнота, черноглазая ночь не спеша накрывает утомлённый город шёлковым покрывалом сна, захватывая в плен кривые улицы, широкие проспекты, ускользающие в даль, тенистые мохнатые парки, полосатые переходы, перекрестки убегающих дорог, неуклюжие горбатые мосты, силуэты неестественных зданий.
Бегущий, спешащий, запыхавшийся город постепенно замирает, останавливает своё непрерывное движение и мирно засыпает.
Окутанный шелковистой тьмой он мирно расслабляется и нежится в объятьях бархатной ночи, но я не сплю, я еду по дороге своей судьбы на поезде времени.
Основную часть маршрута я уже проделал, всё самое лучшее осталось позади: моё радостное босоногое детство, мои беззаботные юные годы, мои мечты, мои надежды, мои нежные возлюбленные, мои планы на длинную счастливую жизнь, мои безрассудные ожидания, мои незначительные победы на пути к конечной станции, где мне придется уже выходить через несколько скоротечных остановок.
Путей отступления нет, мне некуда бежать, негде прятаться, некого просить о помощи, некуда падать, я уже в самом низу, я разорван своим прошлым, я в плену у своих страхов, у своих потерь, у неудержимого времени, у своего разбитого тела, у этого ненавистного города, что отнял у меня мою жизнь, мою молодость, моих друзей, моих любимых, мои ожидания, мои безрассудные надежды на счастье.
Меня не будет, не будет тебя, не будет его, а мир продолжит победоносно маршировать по нашим костям, мечтам, фантазиям, предвкушениям и прахам, сметая на своем пути и правых, и виноватых, и детей, и стариков, и наделенных властью и неимущих, и удачливых и лишенных удачи.

Шримад Бхагаватам книга 10, глава 2.
Ничто в здешнем мире не бывает вечно, ни вещи, ни отношения между людьми, даже собственное тело мы когда-нибудь утратим, что уж говорить о семье, доме, имуществе.
Каждый человек одинок, и никому нет до нас никакого дела, одинокими мы приходим в этот мир, одинокими его покидаем и за поступки свои должны расплачиваться в одиночку.

Я знаю, я чувствую, я верю, я преодолеваю, молодость, дерзость, самонадеянность, неустрашимость, несерьёзность и безрассудство, я вновь и вновь убеждаюсь в своей правоте и в своём бессмертии, карамельное лето, ласковое солнце, беспредельные небеса, украшенные беспечными пушистыми облаками, голубые сумерки, сияющие звёзды, упоительные кремовые ночи, сладкие соглашающиеся губы и исступлённое время, не знающее сдерживания и отступлений, все они сегодня, сейчас, незамедлительно на моей стороне.
Несёт меня река забвения сквозь океаны огня, города, поезда, перекрёстки дорог, лица, взгляды, полустанки, резкие повороты, встречи и расставания, находки и потери, покорённые вершины и позорные поражения.
Я бегу не останавливаясь, взгляд, устремлённый вперёд, дорога, усеянная лепестками роз, попутный ветер, дующий мне в спину, расправленные крылья, взлёт, скорость, высота, невозможное становится возможным!
Застыли стрелки в прежних днях, я растерял свою удачу, кричу без крика, лечу без крыльев, иду из темноты в пустоту, туда, где тают мои следы в утробе причинного океана, где нет счёта времени, где солнце не восходит никогда, где судьбы стекают в пустые глазницы, где царство теней, где я никогда не найду, где справедливость в оборванном сне.
Вопрос: “Кто же ты такой, кто отобрал мои мечты, кто встал на дороге моего счастья?”
Ответ: “Я тот, кем ты всегда пренебрегал, Я тот, кого ты не принимал в расчёт, Я тот, в чьих руках вращается колесо времени, Я тот, кто проснувшимся и ищущим указывает дорогу к вечности.”

Шримад Бхагаватам книга 6, глава 1
Шукадева: «Человек неизбежно совершает поступки, которые в своде законов Ману считаются греховными.
Если человек не искупает грех в течении жизни, ему не избежать адовых мук.
Чем раньше взяться за лечение болезни, тем меньше будешь страдать в будущем.
Грехи прилипают к деятелю как комья грязи к ногам путника, если не смыть их сразу, потом они утянут на дно адской трясины.»
Царь спросил: «Почему человек, зная, что будет осуждён и будет страдать в аду, продолжает творить зло?
Что за сила заставляет его действовать во зло себе и почему расскаявшись в одном злодеянии он следом совершает другое?»
Шукадева: «Cмыть с себя грех полностью можно только знанием, лишь познавший свою суть и суть окружающего мира избавляется от прошлых грехов.
Больной, что воздерживается от нежелательной пищи, обязательно вернёт себе здоровье.
Тот, кто в поиске своей истинной сути обуздает свои чувства и ум, обязательно добьётся успеха.
Дабы почтичь истину, дарующею бессмертие, нужно воздерживаться от всяческого прелюбодеяния и чувственных удовольствий, необходими жертвовать нуждающимся, избегать суетных отношений, говорить одну лишь правду, воздерживаться от насилия и хранить чистоту помыслов.
Кто следует этим правилам смывает с себя грехи, совершённые в мыслях, словом и делом.
Но грехи, как сорняки, если не истребить огнём их корни, они прорастут вновь.
Лишь тот, кто здался на милость Непорочному, сжигает дотла семя порока в своём сердце!
Служение Всевышнему искореняет грех также быстро, как солнце рассеивает туман!
Cердце не очистить от порока ни подвижнечеством, ни покаянием, ни воздержанием, ни добрыми делами, поистине путь служения Господу — свет в мире тьмы.
Кто избрал путь служения, тому неведом страх и не грозит грехопадение, кувшин, в котором хранилось вино не отмыть водами даже всех рек.
Того, кто не предан Единосущему не очистят никакие обряды и таинства.
Кто предался Кришне, очараванный Его личными качествами, тот уже смыл с себя все грехи.»

Универсальный однонаправленный поток времени, в который вовлечено всё живое и неживое, движущееся и неподвижное, мыслящее и бездумное, смена одного полярного состояния другим.
Предыдущие состояния сменяются новыми, старые остаются в прошлом, новые открывают будущее.
Беззаботно кувыркаясь в бурлящем потоке чувственных наслаждений я и не заметил, как пролетела мимо меня моя очередная, яркая, пестрая и беспечная жизнь. 
Волосы мои покрылись сединой, глаза перестали зорко видеть, кожа пожелтела, пожухла и утратила былую эластичность, глубокие морщины изрезали моё лицо, тело приобрело иные, совсем неприятные мне формы и начался мой последний на этом спектакле жизни карнавал.
Я давным-давно балансирую между жизнью и смертью, скитаюсь неприкаянным по долине скорби, рождаюсь в различных формах, видах, телах, биологических оболочках, уровнях сознания, в силу своих прошлых деяний, устремлений и поступков, но в этой жизни мне особенно повезло, я наконец то заполучил человеческое тело. 
Жизнь, это сцена, театральный помост, где каждый актёр играет выданную ему первоначальным Автором роль, главных ролей мало, большинству несознательных граждан достаётся массовка, второстепенные и эпизодические роли.
Глупцы, принимающие пьесу за долговременную реальность, слезно рыдают над её грустными удручёнными сценами, печалятся о том, что жизнерадостные моменты быстро проходят, сожалеют, что в конце концов пьеса заканчивается фатальной кончиною главного героя. 
Однако более разумные и рассудительные понимают, что эта жизненная драма ничто иное как мираж, наваждение, хрустящая иллюзия, в которой словно в тумане живёт вечная душа и относятся к этому философски, как к неизбежному трагическому спектаклю.
Я тоже всё понимаю, но неугасимая надежда на то, что я не в общей обойме, что бегу по индивидуальному эксклюзивному маршруту, что мне вот-вот повезет, что я внезапно обрету неуловимое, устойчивое, зафиксированное счастье, делает меня постоянно проживающим в мире смерти.
Прошлое и настоящее, ночь и день, закат и рассвет, молодость и старость, рождение и смерть связаны между собой одной дверью, словно смежные комнаты, одно непременно перетекает в другое, а жизнь, ужасная машина для тех, кто не ведает как ей управлять.
В должный час у неё однозначно откажут тормоза, и беспечный зазевавшийся водитель окажется на обочине своей жизни, в кювете своей судьбы.
Насколько нестабильно моё положение в окружающем мире, что невозможно ни на что надеяться, полагаться, рассчитывать, уповать, как на фронте, только голову высунул из окопа, посмотрел по сторонам, вроде бы всё нравится, радостно, уютно, комфортно, красиво.
Просыпается заря в золотистой парче, жужжат неутомимые пчелы, перелетая с одного полевого цветка на другой, поют беспечные птицы, теплый ветер нежно ласкает моё лицо, рванные сахарные облака неспешно бегут на перегонки друг с другом по бездонному небосводу, солнце мягкими лучами обнимает матушку-землю, оглянуться не успел, а ты уже подстрелен.
Сегодня одна проблема, а завтра уже другая,
сегодня холод, а завтра жара, сегодня я отчаянно люблю, а завтра уже ненавижу,
сегодня я на вершине, на самом верху и там водружаю своё развивающееся знамя победы, а завтра уже падаю без страховки, без парашюта вниз,
сегодня я жив, достаточно молод, красив, удачлив, силен, полон надежд, стратегических перспектив, строю грандиозные планы на завтрашний день, моё будущее сливается в единый радостный аккорд, в котором растворяются время и пространство, жизнь моя льётся волшебной волной, мой мир превращается в одну чудодейственную мелодию,
а уже завтра мои друзья, родственники и знакомые дружно несут меня со скорбными лицами к погребальному костру,
сегодня у меня молодое, крепкое, быстрое тело, а уже завтра оно подлежит общеустановленному обнулению, блокировке и является пищей для ворон, шакалов, стервятников и червей,
сегодня я отчаянно бегу за своим счастьем обнимая за талию свою верную подругу удачу, в бездонной голубой выси тают полупрозрачные облака, моя жизнь круглосуточный карнавал радости, эфории, восторга и ликования, длинные солнечные дни переодиваются в короткие ласковые ночи, а уже завтра я с ледяным равнодушием взираю на мир провалами пустых глазниц и моё распадающееся тело уже не подлежит реставрации, и не отбрасывает тень.
А в бездонном небе над местом кремации совершают круги большие голодные птицы, терпеливо ждущие своего часа, когда смогут моими обгоревшими останками насытить свою неудовлетворённую плоть.

Шримад Бхагаватам книга 2, глава 3
С каждым восходом и закатом солнца близится наш последний час.
Колесо времени неудержимо, лишь внемлющий слову Бога и слову о Боге способен остановить неудержимый ход неумолимого времени.

Смерть не делает уступок, не идет на компромиссы, не садится за стол переговоров, она судья, обвинитель, доносчик, подстрекатель, палач и приговор в одном лице.
Я воюю с врагом, у которого нет лица, который стреляет в меня из слепой зоны.
Две стороны одной монеты, на одной жизнь, на другой смерть, на моей стороне победителей нет, есть только те, кто ещё не проиграл, затвор, щелчок, выстрел, падаю лицом в снег и меняю свой знак на противоположный.
Преодолевают время только голоса мертвецов, тоскливо и безысходно поющих песни смерти.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 9, стихи 24–25
Теперь, зная судьбу своего отца, я знаю цену богатству, власти и славы.
Восхождение к вершинам мира заканчивается бессилием на смертном одре, и никому не избежать этой участи — ни небожителю, ни человеку.
В облике беспощадного времени Ты уничтожаешь все наши приобретения, накопления и достижения.
Прошу, избавь меня от мирских благ, ибо в трудах и тревогах мы добиваемся их и в страданиях расстаемся с ними.
Все, о чем я прошу Тебя, — приставь меня к обществу Твоих преданных слуг.
Счастье в бренном мире — что мираж в пустыне.
Смертные заботятся о бренном теле как о средстве для удовольствий, но оно больше напоминает вместилище нечистот и болезней.
И даже ученые мужи, властители умов, призывают смертных искать подлинное счастье там, где его нет и быть не может, — в области чувственных ощущений, где все зыбко и мимолетно.
Счастлив не тот, кто сделался рабом чувств, но тот, кто отверг их гнёт.

Имена, лица, взгляды, руки, встречи, голоса, звучащие из далека, всё прошло, растворилось, просочилось сквозь пальцы, длинная жизнь, которая промчалась, как одно мгновение.
Меня не будет, не будет тебя, не будет моих родителей и моих детей, не будет моих друзей и моих врагов, а мир будет также смеяться и грустить, хмуриться осенними дождями и взрываться набухающими весенними почками, реки будут также устремляться к океанам, горы своими снежными шапками также будут рвать в клочья беспредельные небеса, солнце также будет открывать глаза на востоке и засыпать на западе, люди будут встречаться и расставаться, находить и терять, рождаться и умирать.

Шримад Бхагаватам книга 3, глава 30
В смертный час жар изнутри распирает несчастного так, что глаза его выкатываются наружу, глотка забивается слизью, дыхание срывается в надрывный хрип.
Лежит он одинок со своей болью на смертном одре, окружённый нетерпеливой родней и силится выразить им свои мучения.
Но жизненные силу уже покинули его и откровения его слышатся раздражённым родичам невнятным стенаниям.
Жалка участь человека, который жил, как любо себе и во всём уповал на своё семейство.
В великом разочаровании покидает он здешний мир, даже не узнавая тех, ради кого отдал жизнь и свободу духа.

И звон колоколов далёкий, и тысячи пропущенных рассветов, и юность не моя, ликующая звонким счастьем, и легкомысленная бездонная синева над полем битвы, и пустые чёрные глазницы, разглядывающие небеса, и стрелки часов, осыпающиеся спешащими годами, и время, вычерчивающее свой путь морщинами на моём лице, и мягкий шорох опадающих листьев, и смерти тень, безмолвно висящая словно меч над моей головой.
Пирует на пепелище смерть, где желто-бардовые листья кружатся на обветренных губах осени, где слезы дождя на холодном стекле, где имя твоё на одной из свежих могил, где сказано тебе «прощай»!