Право на смерть

Немного нынче людей приходит работать в больницы и учреждения для неблагополучных. Тяжкая работа, особенно для юных и ранимых, кто еще не сталкивался с горем и безысходностью. Впрочем, есть исключения, в виде весьма одаренных и крепких молодых ребят, чье желание помогать, по тем или иным причинам, перевешивает страх и отвращение перед болезнями и старостью. Одной из таких юнцов, прибывших на стажировку в больницу для не здравствующих душой, была молодая девушка Мари с голубыми глазами и милой улыбкой, способной исцелять дух, уже давно потерявших вкус к жизни.
Почти сразу влившись в работу, она понравилась не только коллегам, но и большинству, более или менее, здравомыслящих пациентов. Девушка беспроблемно находила нужные слова сочувствия и поддержки. Казалось даже, что она не инсценировала интерес, как это делали многие из её коллег, а в действительности проявляла желание выслушать и помочь каждому, даже если кому-то нужна была просто беседа. Проведя в больнице несколько недель, она лично познакомилась почти с каждым обитателем здешних мест, за исключением нескольких человек, дела которых она взяла на посту для изучения, чтобы уделить внимание всем.
Больница не была пристанищем для буйных больных, хоть и имела решетки на окнах, здесь жили скорее те, кто запутался или был в своем мире, поддерживая который, врачи уберегали их от жизни, к которой они просто не были приспособлены. И среди анкет пары таких пациентов Мари углядела одного мужчину средних лет, чья история о нескольких попытках самоубийства тронула девушку, и та решила поговорить с ним и, возможно даже, спасти его.
Мужчина обитал в палате в дальнем конце крыла и редко выходил в общие зоны, предпочитая отшельничество, он лишь сидел на стуле посреди комнаты и вечно что-то бормотал под нос. Медсестры не любили к нему заходить, ведь стоило им пересечь порог его палаты, как он тут же начинал разговор о справедливости на повышенных тонах, будто требуя ото всех ответа. Но Мари, прочтя его характеристику, не отчаялась, так как знала, что многие сестры просто не пытались понять своих пациентов и только вешали на них ярлыки изгоев общества и бросали им еду и лекарства как скоту.
Вооружившись порцией вкусного пирога, оставшегося с ужина, она вошла в заветную палату и остановилась у порога, давая человеку возможность привыкнуть и разглядеть гостя, ведь многие получали стресс от того, что не контролировали свое личное пространство. Но осунувшийся мужчина, сидевший спиной к выходу и лицом к окну, даже не обернулся, приняв визит за очередной обход, с целью заставить его принят ненавистные таблетки. Тогда девушка слегка кашлянула, подумав, может он задремал или задумался, и когда реакции не последовало, подошла чуть ближе и негромко, дабы не испугать, представилась и поздоровалась.
И хотя мужчина вовсе не дремал, а лишь притих, не желая ни с кем говорить, он пытался вслушаться и понять, кто к нему пришел, ведь знал топот и чавканье жвачкой каждой из сестер, а эта была ему незнакома. Когда девушка подошла ближе и раскрыла его, мужчина начал бубнить, чтобы статься невменяемым и поскорее остаться одному, ведь никто не хотел задерживаться рядом с неадекватным. Но когда увидел в руках девушки кусок пирога, затих, задумчиво уставившись на нее.
- Я принесла вам вкуснятину, господин. – с улыбкой промурлыкала Мари, протягивая кусок недоверчивому старику.
- Новенькая? – спросил он, сверля взглядом то девушку, то пирог.
- Совершенно верно. – она поставила тарелку на тумбочку возле койки и присела на кровать, осматривая комнату идентичную остальным, но обладающую тяжелой аурой. – Как ваше настроение?
- Вы что, первый день? Вас никто не инструктировал?
Недовольный тон и презренный взгляд слегка расстроили молодую особу, но она никогда не обижалась на людей с дурным нравом или тех, кто просто не с той ноги встал.
- Я лишь хотела узнать всё лично у вас. – произнесла она спокойно и доброжелательно.
- Что ж, тебя по крайней мере здесь никто не держит, в любой момент можешь спокойно уйти. – брюзжал мужчина, превратившийся в старика. – А вот я, как индивид, имеющий право на жизнь, свободу слова и выбора, совершенно не вправе не выбирать жизнь ни на личном, ни на государственном уровне.
- Что вы имеете ввиду? – спросила Мари, растерявшаяся от неожиданных откровений.
- Ты молода, и совсем не задумываешься о вопросах жизни и смерти. Ваша свобода слова и самореализации, за которые вы так рьяно боритесь с системой, не дадут вам ровным счетом ничего, поверь, но поймешь ты это только когда станешь такой же как я.
Мужчина, говоривший эмоционально, напряженно размахивал руками, что выдавало слабость, относительно беспокоящей его темы. Мари испугал напор, с которым он набросился на нее, но мысль уйти от потенциально опасного пациента, даже не пришла ей в голову. И увлеченная проблемой своего собеседника, растворилась в стенах палаты, словно голос разума.
- Тогда расскажите. – произнесла она нежным голоском. – Расскажите мне о смерти, и почему она вас так притягивает.
- Она меня вовсе не притягивает. – старик же напротив был раздражен её спокойствием. – Я уже не подросток, романтизирующий образ страданий. Я лишь тот, кто принял решение, обдумав всё и взвесив. – он дернул руками, как бы завершая разговор и прогоняя ненавистную девицу.
- Что же заставило вас прийти к такому? – она пыталась вывести его на разговор, который многим помогал.
- Не так это важно, дорогая. Вокруг множество историй, завязанных примерно на одном и том же, зачем повторятся. Вопрос в том, почему я не имею права решать?
- Вы можете, но… – не дав договорить, старик тут же прервал её.
- Могу? – его театральное возмущение тянуло на сотню наград. – Они всегда будут спасать тебя, делая всё возможное и тратя сколько угодно денег на твое содержание, если придется поместить тебя в учреждение, но не дадут тебе и шанса выбрать самому. Даже смертной казни нет во многих странах. Так в чем смысл? Никто не хочет брать на себя ответственность? Почему они решили, что смогут переубедить меня?
- Разве государство не должно заботиться о своих гражданах?
- Заботиться. – снова передразнил её мужчина. – Что есть забота? Мать должна решать за ребенка, что выбирать и с кем жить? Но она безусловно должна поднять и обеспечить всем необходимым, чтобы человек мог научится решать самостоятельно что-либо в своей жизни. А не пичкать его дозами фактов.
- Думаете это одно и то же? – Мари позволила себе возмутиться.
- А что, нет?
- Мать не допустила бы, чтобы её ребёнок совершил то, что пытались совершить вы. – по-детски она скрестила руки на груди, и уперла взгляд в окно.
- Возможно, но это лишь материнские чувства, неподвластные логике. В любом случае, любая мать не может запрещать подобное.
- Вы бы смогли? – компрометирующий вопрос Мари приправила бровью, задрав её вверх.
- Если бы убедился, что решение окончательно и взвешенно.
- Но ведь это просто дурной период в вашей жизни. Если бы они позволяли делать это каждому, кто оказывался в трудной ситуации, мы бы все вымерли.
- Чушь. – старик рассмеялся и слегка смягчил тон. – Я никогда не жил толком, чтобы быть уверенным, что меня можно вернуть. И нет, я не утверждаю, что это нужно немедленно позволять всем, но очевидно каждый должен иметь право выбирать, хочет он есть мясо или нет, хочет ли он жить в этом месте, а не в каком-то другом, и хочет ли он вообще жить. А получается, что ты заложник своей собственной свободы.
- Значит, что кто-то все-таки должен контролировать это право? Убедится, что решение осознанное.
- Да, и, если нужно, помочь тем, кто не смог справится сам. А не пичкать его таблетками и песенками. – последнее слово он буквально выплюнул из себя всем телом.
- Как вообще можно убедится в осознанности в этом деле? – размышляла девушка, подперев голову рукой.
- Хороший вопрос. Я не психолог, но, думаю, именно они это и должны оценивать своими бесконечными теориями относительно человеческого сознания.
- Но вам помощь не нужна?
- Нет. И поверь, у меня было много времени, подумать и передумать. А теперь, ты платишь налоги на мое содержание. – он ткнул пальцем в сторону девушки.
- Мне кажется, это не такая уж большая плата за ваше счастье.
- Если жизнь неоценима, как ты можешь оценивать счастье? – спросил старик, уже явно увлеченный разговором. – И как можешь определять его в других, когда большинство существует, не зная, что это вообще такое?
Пока мужчина смягчал тон, уважительно и внимательно слушал свою собеседницу, соскучившись по здравой разговору, Мари начинала злиться от осознания своего бессилия с упрямым, по её мнению, брюзгой.
- Они не знают, потому что не хотят открыть глаза и понять мир таким, какой он есть! – её возмущение вылилось на пациента и залило всю палату. – Начитались романов и считают себя умнее и лучше остальных, размышляя о высоких чувствах, и полагая, что всё вокруг не так тонко и романтично, как их душа. Реальность тоже полна прекрасного, но, чтобы увидеть это, надо работать, над собой и миром вокруг, а некоторые просто слишком слабы для этого. – сделав паузу, она подошла совсем близко и наклонилась перед собеседником. – Так почему мать должна поощрять слабость ребенка? Потакать прихотям еще несформировавшегося человека вроде не разумно. Не находите?
- Как вас зовут? – с ухмылкой спросил старик.
- Мари, а что?
- Вы умны, Мари. Но что, если некоторым просто не суждено сформироваться, как вам? А после какого-то определённого возраста, все-таки, принято считать человека взрослым, а значит способным ответственно принимать решения. Очень немногим открыта возможность достичь высот в понимании всего сущего. Но стоит ли обвинять человека в том, что он просто не умеет рисовать? И учить его до скончания дней.
Мари нечего было ответить на это, и, кажется, в первый раз в жизни девушка задумалась о жизни так, как не приходилось раннее. Её не захватило отчаяние или страх перед несправедливостью и туманностью будущего, но зерно сомнения отныне засело в голове юной особы, превратив в того, кто уже не будет слепо идти на сладкий зов. Она взглянула на старца глазами полными любви, как смотрят на того, кто дал пощечину и заставил очнуться, кто вернул к жизни из страстного сна. Это чувство благодарности вперемешку с обидой не позволяло определиться с эмоциями, то ли плакать, то ли смеяться. Единственное, что было четко ясно, один получает всё, а другому не достается ничего, и с этим ничем ему придется существовать.
- Может в вашей жизни все-таки было что-то хорошее. – слеза подкатывала, но девушка улыбнулась. – Можете вспомнить?
- Всякое было.
- И ничего вас не цепляет?
- Больше нет. – задумчивый тон выражал то ли принятие, то ли боль, но старик бесспорно был готов к суду.
- Может я буду приходить к вам, будем беседовать? Если вы любите что-нибудь вкусное, я принесу, будем пить чай, гулять. – она положила руку ему на плечо и некрепко сжала, это было, пожалуй, единственное, что она могла сделать для него.
- Ты настоящая женщина. Молодая, но в тебе уже есть эта черта. Обо всём заботится, беспокоится. Хорошая черта. Но послушай меня, ни все достойны твоей заботы. Ты можешь тратить свое время, силы и нервы, свою энергию и любовь на кого-то более достойного. И спасти этим немало жизней.
- Но я хочу спасти вас. – голос дрогнул.
- Тогда тебе придётся пройти через боль и страдания, чтобы научится видеть мир без прикрас и находить только тех, на кого стоит положится. Это сложно, но необходимо, чтобы выжить.
- А что же с вами? Раз уж вам не суждено привести свой план в действие, будете страдать от несправедливости совсем один? Так проще?
- Так правильнее. – он накрыл её руку своей и крепко сжал, на сколько хватал сил поникшего старика. – Чтобы не занимать таких как ты. Раз уж вы всё равно за меня платите. Я сам выбрал свою жизнь.
- Если вам что-то понадобится… Я буду рядом.
- О большем и нельзя мечтать.


2022