Руссо студенто - облико моралес!

     Убедившись в бесконфликтности, Яшу часто перемещали из одной комнаты в другую. Так он попал к трём весёлым четверокурсникам. Те, после получения стипендии или удачной шабашки, могли шумно «гулять» до утра, не обращая внимания на юного соседа. А бывало и с дамами. Знакомыми и не очень, но, как правило, без комплексов, «с пониженной социальной ответственностью». Такие ночи Яша коротал в гладилке, в коридорном закутке на банкетке или валетом у приютивших его одногруппников.
     Одна из таких «подруг» как-то задержалась в общаге надолго. В обмен на безотказное выполнение пожеланий учащихся её кормили, поили, т. е. должным образом содержали и по оскудеванию средств передавали другим спонсорам.
     В мужской ковбойке и брюках она некоторое время не привлекала внимания коменданта и верных студсоветовцев. За пределы общаги её не выпускали. Скинулись и на пару суток получили «гостью» и Яшины соседи. После вечернего возлияния компания решила, что Яше пора потерять невинность. Этого он вынести не смог. Вырвался в чём был и на следующий день снял комнату в частном секторе. А «переходящий приз» продолжал радовать студентов с невысокими моральными требованиями.

     Долго это продолжаться не могло. Информация «утекла» и начались облавы. В комнату, где гостила «дама полусвета», постучал студсовет с оперотрядом. Пока шли переговоры через дверь, даму на простынях через окно спустили с этажа на этаж во двор и, воспользовавшись завязавшейся неразберихой в комнате и дворе, сквозь ограду вывели на волю.
     Совсем замять скандал не удалось, кто-то перевёлся на вечерний факультет, кто-то ушел в академ или на заочное обучение.
     Яша свой статус сохранил.

СТРОЕВАЯ ПОДГОТОВКА – ЭТО ВАМ НЕ ЛЕЗГИНКА.
     Самое серьёзное испытание ожидало Яшу (и нас) после летних каникул, на той самой танц-спорт-площадке, служившей днём плацем для строевой подготовки на военной кафедре. На первом же занятии выяснилось, что равномерно идти в прямолинейном строю у Якова с трудом, но получалось. Однако по команде – Стой! Ать-два, – он непременно натыкался на впереди остановившегося, а при команде на ходу – Нале-во, или – Напра-во, а тем более – Кру-гом! – ломался весь строй, валились на асфальт 5-6 курсантов в непосредственной близости от Якова, и приседали от смеха все остальные, за исключением полковника.
     Полный, пожилой, невысокий полковник так и не разглядел, кто «валяет дурака». Лишь на втором занятии он вычислил Яшу и приступил к индивидуальному обучению.

     Полковник, оправдывая высокое звание, культурно рассказал Яше об истории Петровских потешных полков, о сене и соломе для малограмотных крестьянских рекрутов и тут началось.
     Яша старался изо всех сил, но искренне не мог понять, почему ходьбу необходимо начинать именно с левой ноги и как это с поднятием левой ноги должны одновременно идти вверх перед грудью правая рука и вниз и в сторону левая рука.
     Отбросив высокий стиль, багровый полковник орал, что у нормальных людей это происходит автоматически, как снять штаны перед тем, как…, чем окончательно вверг Яшу в ступор. Смотреть на это без слёз было невозможно.
     Пока с поднятой левой ногой Яша пытался представить свою дальнейшую конфигурацию в пространстве, его правая нога решила, что ей тоже пора поучаствовать в процессе и Яша рухнул навзничь перед готовым взорваться командиром.

     Не знаю, принимали ли Яшу в пионеры, но в строю он явно никогда не ходил.
     Чтобы не свихнуться, я принял за аксиому, что в Нальчике была всего одна средняя школа, и та – женская, на демонстрации и парады Яшу не пускали, телевизора в доме не было.

     Через 30 минут общих усилий Яша уже начинал ходьбу с нужной ноги, но обе руки висели неподвижно как плети по обе стороны его корпуса. Ещё через 15 минут, когда полкан прохрипел: – Ша-гом-арш, – а Яша уверенно выбросил левую ногу вперёд и сделал два судорожных шага, весь строй зарыдал. Полковник закрыл лицо форменной фуражкой, на ткани которой медленно проступали тёмные пятна то ли от пота, то ли от слёз.

     Одновременно с выбросом ноги пошли вверх параллельно туловищу обе Яшины руки, опустились, и с правой ногой снова поднялись до уровня плеч с плотно сжатыми в кулаки ладонями.
     Станьте в 2-3-х метрах перед большим, в рост, зеркалом и попробуйте повторить. Ну, как?
     Вот и мы заплакали. С таким курсантом нам никогда не получить зачёта по строевой подготовке.

     У полкана было другое мнение. Он вызвал из строя командира взвода (старосту А-18 Александра Вязьмина, отслужившего срочную, ст. сержанта) и прорычал, что если ЭТО через неделю не пойдёт как положено, то Вязьмин будет служить сверхсрочную младшим ефрейтором где-нибудь в Североморске или Кушке, а весь наш взвод отправится туда же в стройбат.
     Я был местным студентом, после занятий ушёл домой и в процессе выполнения приказа полковника по совмещению Яшиных рук и ног во дворе общаг не участвовал.
     Какие аргументы нашел староста не знаю, но через месяц Яша, сияя жёлто-фиолетовыми фингалами, лихо делал на-пра, на-ле и кру-гом почти не сбивая строя, в худшем случае получая пендель или оставляя на плацу каблук от башмака.

***
     На теоретических занятиях видел, как сложно укладываются в его голове параграфы устава и соответствие размера и количества звёзд на погонах с незнакомыми ему до этого воинскими званиями. Особенно его смущало различие сухопутных и морских. Одни Уставы читал майор с одной средней звездой, другие – капитан третьего ранга с такой же звездой. И, попробуй, назови капитана майором.

     В тот день Яков был дежурным по взводу. Со звонком в аудиторию вошли наш майор и человек в мундире черного цвета с тремя звёздами на погонах. Яша скомандовал  – Взвод!  Смир-р-но! – сделал два шага к вошедшим и, обращаясь к старшему по званию, начал доклад: – Товарищ полковник. Учебный взвод… но был прерван: – Отставить. Обратитесь как положено.
     Мы сквозь зубы загудели: – Капитан, капитан…
     Яша посчитал, кивая головой, звёзды – (три) и выпалил: – Товарищ капитан третьего ранга.
     – Отставить – прогремело с явным гневом. Мы чуть не в голос простонали: – Первого, первого ранга.
     После третьей попытки майор получил неодобрительный взгляд и разрешение продолжать занятие.
     Я ободрил Яшу тем, что нашу Военно-Морскую кафедру возглавляет не этот капитан, а сухопутный полковник Окишев. Хотя мне лично было всё равно – что полковник, что «кап один». Лишь бы меньше попадать им на глаза в коридоре при дежурстве на кафедре.

     В середине курса Яша благоразумно ушел в академический отпуск.

1970
     Первому всегда труднее. Хотя были преподаватели, заявлявшие на экзамене, что кто первым пойдёт отвечать (или без подготовки) оценка будет на балл выше.
     В нашем учебном взводе первым по алфавиту оказался я. Все новые экзерциции отрабатывались на мне. Все «фе» полковника соответственно доставались мне, и ребята учились на моих ошибках. На кафедре Уставы мы читали одномоментно, а на плацу исполняли практические навыки поочерёдно. Полковник прокричал:
     – Курсант Богомаз!  Я отозвался.  – Ко мне! – Есть!
     Хлопнул по плечу впереди стоящего и вышел из правого фланга строя. Полковник стоял в центре плаца слева от меня. Надо было подойти к нему лицом к лицу. Какой фильм я вспомнил – о Максиме Перепелице или об Иване Бровкине, но пошел я не наискось, по кратчайшему пути, а каким-то одному мне понятном «противолодочным зигзагом». Был остановлен, выслушал сентенцию полковника о моих туристических способностях, перетерпел смех собратьев, которые хоть и подходили после меня уже как положено, но получали своё  за «по вашему приказанию явился» – Черти во сне являются! – или за что-то другое.

     На зачётном смотре парад открывал тоже наш взвод. Комиссию изображали все преподы военной кафедры. Завкафедрой дал команду и мы от общаги РТФ, продемонстрировав поворот налево, пошли вдоль общаги ФАВТа. Перед комиссией по команде старосты-взводного – Смир-р-но! – вытянулись в струнку и, вбивая подошвы в асфальт, проследовали до общаги ФРТЭ, где нас догнал красный полковник с воплем: – Почему прошли без песни? – Так команды не было.
     – Как не было? Завкафедрой команду давал.
     Мы дружно подтвердили, что никакой команды не слышали. То ли он тихо проговорил, то ли мы громко шлёпали подошвами. Полкан скомандовал: – На исходную – и потрусил к комиссии. Пришлось нам идти ещё раз, после всех.
     Команды отдавал наш полковник – четко и громко. После – Песню запе-вай! – мы, на три-четыре, что есть дури заорали:
     – Не плачь дев-чо-о-нка, пройдут дожди!
     Зачёт получили, однако первое место за вторую попытку нам не дали.

***
     Но, ни шагистика, ни обязательная самоподготовка (отнимавшая два лучших вечерних часа), ни научный коммунизм не могли нам помешать. Институт был удобным местом для регулярных встреч двух влюбленных.
     1970 год встречали в Неклиновке в доме Тани Велитченко.

     Между учебой и свиданиями замечал неуклюжие телодвижения ГОСУДАРСТВА. И если судебные процессы над И. Бродским, Ю. Даниэлем и А. Синявским (1964-1966 г.г.) не оставили в памяти осознанных отпечатков, то травля А.И. Солженицына на фоне присуждения Нобелевской премии заставила задуматься и, откликнувшись на мои поиски, Толик Киселёв принёс и дал на ночь зачитанную роман-газету с «Одним днём Ивана Денисовича». С тех пор ни одному плохому слову об А.И. не верил, как и позже при травле А.Д.Сахарова.
     Успешно перешли на третий курс.