Кавказские пленники

(Из сборника «Степаныч всё исправит»)

Люди на Кавказе славятся своим гостеприимством. И люди из Дагестана не исключение. А когда речь идёт о таком почётном госте, как Роман Степаныч Мастерков, человек, когда-то чем-то помогший самому Анвару Алиевичу, то тут любой дагестанец будет счастлив продемонстрировать ему своё радушие. И хотя толком здесь никто не знал, чем и когда Роман Степаныч выручил многоуважаемого Анвара Алиевича, каждый был готов расстараться для такого замечательного московского гостя.
 
В турбазе на самом берегу Каспия, куда Роман Степаныч с женой Мариной и четырёхлетним сыном Мишкой рискнули приехать в отпуск вместо банального отдыха в Сочи или в Гаграх, их окружили такими вниманием и заботой, которыми принято удостаивать только самых дорогих гостей. И хотя меблировка и сервис на турбазе были на уровне сельского дома колхозника и не дотягивали даже до двух звёзд, радушие вновь обретённых в Дагестане друзей Степаныча с лихвой компенсировало бытовые неудобства и почти полное отсутствие инфраструктуры.
 
Директор турбазы предоставил им самый лучший номер: с балконом, с огромной двуспальной кроватью для супругов и диванчиком для их сыночка, холодильником и цветным телевизором, и люстрой-вентилятором под потолком. А когда оказалось, что холодильник почему-то совсем не холодит, а только жужжит, фырчит и булькает, и Степаныч уже привычно закатал рукава, чтобы заняться его ремонтом, ему категорически не позволили этого сделать, а, «дико извинившись» перед «дорогим гостем» за «небольшое недоразумение» и «предоставленные неудобства», тут же унесли неисправный аппарат, а на его место притащили другой, исправный, который не только булькал, но и холодил. Правда, у Степаныча, возникло подозрение, что скорее всего, исправный холодильник перекочевал в их люкс из соседнего номера, в котором жил чуть менее уважаемый «дорогой гость», а тому пришлось как-то обходиться без этого блага цивилизации. А когда Марина начало было беспокоиться за гостя из соседнего номера, рассудительный Степаныч успокоил её:
– Не переживай, невелика потеря. Всё равно, ему класть в этот холодильник нечего.
И он, как обычно, был прав. В ближайшем к турбазе продуктовом магазине кроме подсолнечного масла, муки, крупы и серых макарон с большими дырками купить было нечего, но эти продукты, как известно, могут храниться и без холодильника. А свежие овощи-фрукты и молочко можно было каждое утро покупать у местных бабушек в ближайшем селении. Что же касается мяса, то оно в самом наисвежайшем виде резвилось и блеяло неподалёку. О рыбе же и говорить не приходится: рядом целое Каспийское море, а в нём всякой рыбы полно, и, хотя не всякую рыбу разрешается ловить, всякая рыба попадает на стол, причём, минуя магазин.
 
Начальник местного райотдела милиции организовал для Степаныча увлекательную охоту на кабана, а местный инспектор Рыбнадзора – рыбалку. Кабана они так и не подстрелили, но это и хорошо, поскольку хозяевам-мусульманам не пришлось за компанию со Степанычем есть свинину, зато они полакомились на природе шашлыком из молодого барашка, привезённого милицейским начальником с собой в милицейской буханке с решётками на окнах. А вот рыбалка удалась: даже Марина и Мишка, никогда до этого не державшие в руках удочек, ухитрились поймать пару-тройку анчоусов, причём даже на пустые крючки. Рыбок около берега оказалось так много, что они цеплялись за крючок даже хвостами.
 
Вечером в день заезда в их президентский люкс пришёл какой-то средних лет мужчина в серой кепке и притащил огромный арбуз не полосатой, а мраморной расцветки, ящик минералки и три бутылки кизлярского конька, в общем, самое необходимое. А какие-то незнакомые Степанычу женщины в чёрных одеждах и почему-то босые, каждое утро приносили фрукты и свежеиспечённые лепёшки, клали их на стол, и широко улыбаясь, кланялись и уходили.
 
Поначалу, всё это радушие наивная Марина приняла на свой счёт.  Ещё бы, ведь она – восходящая звезда советского кино, снявшаяся в роли роковой красотки в нашумевшем блокбастере «Вторжение масонов». Но очень скоро до неё дошло, что радушным приёмом их семья обязана не её красоте и таланту, а каким-то неизвестным ей заслугам её скромного муженька перед каким-то всем здесь хорошо известным местным начальником. Марина даже удивилась, что ещё кто-то, кроме неё и сына, заметил, какой в сущности замечательный человек её муж, этот рядовой мастер молотка и отвёртки.

Но следует признать, что внимание местного населения к семейству Мастерковых-Селиверстовых было основано не только на близком знакомстве Романа Степаныча с Анваром Алиевичем, но и на том, что местные жители через общение с московскими гостями мечтали хоть как-то приобщиться к столичной жизни, такой загадочной и такой заманчивой для провинциалов.

Например, местный водовоз Алихан, привозивший на турбазу питьевую воду в трёхтонной цистерне, когда узнал, что Степаныч так же, как и он сам, по молодости отдавал долг Родине не где-нибудь, а в доблестных строительных войсках, проникся к Степанычу особым расположением и стал часто заходить к Мастерковым по вечерам. При этом он никогда не приходил с пустыми руками. Сначала он принес трёхлитровую банку наисвежайшей чёрной икры. Потом что-то большое, тяжёлое и влажное, завёрнутое в «Правду».
 
– Что это? – спросил Степаныч.
– Красная рыба, кушайте, – ответил водовоз. Как ни странно, люди, живущие на берегу Каспия, в отличие от многих из москвичей, знали, что «красной» правильно называть осетрину или белужину, а вовсе не лосося или кету.
– Кушайте, дорогие! Ещё несколько часов назад эта рыба в море плавала. Положите этот кусок в морозилку, а потом возьмите с собой в Москву.
– Спасибо, дорогой, но взять её мы не можем, – ответил Степаныч, – лов «красной» рыбы и вывоз её за пределы республики запрещены. Если при посадке в самолёт у нас её найдут, сам знаешь, могут посадить за браконьерство.
– Не хотите в самолёт брать, можно здесь скушать. Из белуги отличный шашлык получается, вкуснее, чем из барашка. Кушайте, я ещё принесу.

– А где ты красную рыбу берешь? – спросил Степаныч.
– Брат жены ловит, по ночам.
– А почему по ночам?
– Днём нельзя, самого поймать могут.

 В субботу днём на турбазу на чёрной «Волге» прибыл сам Анвар Алиевич. И первым, о чём высокий начальник спросил директора турбазы было, хорошо ли тот устроил дорогих московских гостей.
 
– Ты уж постарайся, дорогой, сделай им всё на высшем уровне! – сказал Анвар Алиевич, – знаешь какого замечательного человека я к вам на отдых направил? Ты, Идрис, учти: Роман Степаныч – мой очень близкий. А его жена знаешь кто? Это же Марина Селиверстова, та самая! Наша советская Джина Лоллобриджида! Если ей у вас понравится, она тебе автограф оставит на развороте журнала «Советский экран», повесишь на стену рядом с переходящим Красным вымпелом за культуру-мультуру обслуживания населения.

И только раздав ценные указания, Анвар Алиевич направился в люкс к Мастеркову. Обнявшись и расцеловавшись со Степанычем, церемонно раскланявшись с Мариной и поцеловав ей ручку, Анвар Алиевич представил ему сопровождавшего его полного мужчину с пышной шевелюрой возрастом лет сорок и весом килограмм сто двадцать пять:
– Это Магомед Тагир, он у нас, между прочим, крупный начальник особо важного объекта. А это, – Анвар Алиевич поднял вверх свой указательный перст, – наш уважаемый гость из столицы нашей Родины Роман Степаныч, мой очень близкий. А с ним – его прелестная жена, наша дорогая народная артистка!

– Пока что просто артистка, статуса народной ещё не заслужила, и даже ещё не заслуженная, – скромно заметила Марина и обворожительно улыбнусь.
– Народный и заслуженный артист, это не тот, у кого статус, а тот, кто заслужил народную любовь. А у нас ваши фильмы поголовно все смотрели, от мала до велика. Я сам с супругой «Вторжение масонов» два раза смотрел, а мой младший сын – целых три, и ещё собирается. Замечательная картина! – к огромному удовольствию Марины восторженно провозгласил большой местный начальник.

– Завтра, дорогие мои, – тем временем продолжил тот, – Тагир с утра приедет за вами на своей отличной личной машине и сделает вам, как я и обещал, экскурсию по нашему солнечному Дагестану. Я бы и сам с удовольствием познакомил вас с красотами нашего замечательного горного края, но… дела, дела, нужно быть на заседании в Махачкале, разумеется, лично. Нужно отрапортовать республиканскому начальству, сколько виноградников уже вырублено. Вы уж меня извините, дорогие мои, такая уж служба, без меня никак. Но Тагир вам даже лучше меня всё покажет, можете не беспокоиться. Он в этих краях с самого рождения живёт, настоящий абориген, все красивые места знает. И водитель он хороший, не лихач, как некоторые наши джигиты. И машина у него – настоящий вездеход, танк, а не машина.

На следующий день сразу после завтрака Магомед Тагир прибыл за семьёй Степаныча на тарахтящей и чадящей «Копейке» странного жёлто-оранжевого цвета. Кроме него, в машине на заднем сидении была девочка-подросток.
– Магомед Тагир, а это что за милое создание? – спросил у него Степаныч.
– Зови меня просто Тагир, меня здесь все так зовут, – ответил Магомед Тагир, – а это Залина, моя племянница, моего младшего брата дочка. Она городская, в Махачкале живёт. Я ей давно обещал по нашим горам покатать. Можно, она с нами поедет? Она не помешает. Вы же не против?

Степаныч, уже севший на переднее пассажирское сиденье, не был против, Марина тоже. Она приветливо улыбнулась девочке и села на заднее сиденье Жигулей рядом с ней, а Мишку посадила себе на колени.  Малыш протянул руку и потрогал плечо новой знакомой. Та состроила ему смешную гримасу, и мальчик расхохотался.

– Экскурсию начнём с самого интересного. А что в наших краях самое интересное? – спросил Тагир.
– Море, наверное, – предположила Марина.
Тагир отрицательно покачал головой.
– Это она так говорит, потому что у неё имя такое, морское, – пояснил Роман Степаныч и предположил, – наверное, в Дагестане самое интересное – это горы.
– Не угадали, уважаемые. Не море и не горы. Самое интересное в нашем районе – это склад железобетонных изделий! Так что, для начала мы заедем туда, всё равно мне в контору нужно, по работе.
 
– Дядя Тагир, а кем ты там работаешь? – спросила с заднего сиденья Залина.
– А как ты думаешь, дорогая, кем может там работать твой любимый дядя? Разве тебе отец не рассказывал?
– Наверное, ты там министр? – предположила девочка.
– Смотри, какой умный ребёнок! Почти угадала. Я там директором работаю, – шутливо, но не без гордости произнёс Тагир.

«Жигули» подъехали к серому бетонному забору, за которым высились подъёмные краны, и остановились у глухих металлических ворот. Тагир посигналил, и через какое-то время из будки, возвышавшейся рядом с воротами по ту сторону забора, вышел мужчина, одетый, несмотря на жару, в телогрейку и каракулевую шапку. Он распахнул скрипящие ворота, и автомобиль въехал на середину большой, размером с два футбольных поля, площадки, на которой прямо на земле лежали огромные бетонные трубы, плиты, и ещё какой-то странной формы серые штуковины непонятного назначения. Два стропальщика в коричневых касках грузили эти громоздкие штуковины в кузов панелевоза и кричали «майна-вира» крановщику, висевшему у них над головами, а водитель грузовика курил в сторонке, не проявляя к погрузке никакого интереса.

Экскурсовод, а по совместительству директор склада, убежал в конторку, оставив своих экскурсантов любоваться на ЖБИ. А когда Тагир минут через десять вернулся, Роман Степаныч спросил у него:
– Тагир, сегодня – воскресенье, а ты – директор. Ты, что же, без выходных работаешь?
– Приходится, иначе всё без меня украдут, – ответил Тагир, – а теперь, дорогие гости, мы поедем ко мне домой завтракать. У вас на турбазе кроме яичницы кушать нечего, я знаю.
– А это удобно? Может, не стоит доставлять хлопот вашей жене? – робко спросила Марина.
– Какие такие хлопоты, приготовить завтрак для дорогих гостей? Она с сёстрами уже стол накрыли, с самого утра пекут, жарят, парят. И потом, должны же вы посмотреть, как живёт простой советский завсклад.

Простой советский заведующий складом ЖБИ жил в небольшом селении в паре минут езды от места своей работы в двухэтажном доме, окружённом тенистым садом. Дом был построен в стиле конструктивизм, естественно, из железобетонных плит. Внутри же он напоминал что-то среднее между этнографическим музеем и комиссионным магазином: ковры ручной работы, чеканка из серебра, кожаный диван, румынский сервант с богемским хрусталём и мейсенским фарфором, а в углу стоял огромный куб телевизора «Тринитрон», поверх которого красовался видеомагнитофон «ВМ-12».

В середине большой комнаты, называемой хозяином «зала», стоял стол, ломящийся от горячих лепёшек и прочих яств, подаваемых молчаливыми, но улыбающимися женщинами.
– Как у вас уютно, – польстила хозяину Марина, – вот, Рома, смотри, как люди живут!
– Ну, так ведь Тагир – целый директор, у него, наверное, хороший оклад, – предположил Степаныч.
– Оклад у меня хороший, но маленький, – усмехнулся Тагир, – но зачем оклад, когда есть склад.
Степаныч с Мариной тоже рассмеялись над шуткой хозяина. Как говорится, в каждой шутке есть доля шутки.

После сытного завтрака Тагир загрузил в багажник ящик фруктов, ящик минералки, саквояж с вином и коньком для взрослых и соком для детей, и ещё какие-то продукты.
– Куда столько? – спросил Степаныч.
– Много не мало. В наших краях всё, кроме шашлыка и хлеба, приходится брать из дома, в горах этого не купишь. А обедать мы с вами сегодня будем в горах, в самом красивом месте.
– Да после такого завтрака, обед смело можно пропустить, – сказала Марина.
– Можно, но никак нельзя. Это, дорогая Марина, ты сейчас так говоришь, а в горах на свежем воздухе у вас такой аппетит проснётся, что шашлык-машлык из молодого барашка будет в самый раз.
 
– Слушай, Тагир, а почему у вас тут все говорят «шашлык-машлык», «харчо-марчо» и всё в этом роде? – полюбопытствовала Марина.
– Этого, дорогая Марина, никто не знает, даже старики. У нас даже такой анекдот есть. Приехал ревизор из столицы, пожил у нас пару дней. Потом звонит в республиканское министерство культуры самому министру и спрашивает: «Всё у вас, товарищ министр, хорошо. Но скажите, почему у вас в ресторане официантки ходят босые и говорят «шашлык-машлык» и «арбуз-марбуз»? А тот отвечает: «Не обращай внимания, дорогой. Они ещё молодые, только что с гор спустились, культур-мультур ещё не понимают».

Анекдот всем понравился, особенно Мишке, который повторил: «арбуз-марбуз» и громко засмеялся. И все рассмеялись, а больше всех – сам Тагир.
– Слушай, Тагир, а из чего ты собрался шашлык-машлык делать? Что-то я не припомню, чтобы мы в багажник барашка грузили, – с ехидцей спросил Степаныч.
– Зачем барашка? Никакого барашка нам не нужно. А самый лучший шашлык я тебе, дорогой, гарантирую, – ответил Тагир и завёл свой драндулет.

Они покатили по выжженному солнцем плато в сторону гор, поросших низкими деревьями. Дорога была пустая, лишь один раз навстречу промчалась, поднимая клубы пыли, автоцистерна с надписью «Вода», точно такая же, как у их нового знакомого Алихана.
На одном из перекрёстков их остановил гаишник, скучавший возле своего «газика».
– А, Ваким, добрый день! Много браконьеров с утра поймал? – Тагир расплылся в улыбке, приветствуя знакомого милиционера.
Но капитан сделал вид, что не узнаёт своего старого друга. С невозмутимым видом он потребовал:
– Товарищ водитель, предъявите ваши права и документы на машину!

– Ты что, Ваким, решил меня перед московскими гостями опозорить? Какие-такие права? – Тагир в недоумении развёл руками в сторону, – ты, что, меня не узнаёшь?
– Давай, Тагир, показывай свои права, раз я сказал! Так положено! – капитан был непреклонен. В сторону Тагира и его прав он даже не глядел, а глядел только на Степаныча и на сидевшую на заднем сидении Марину.
Степанычу показалось, что он уже где-то видел этого капитана, но он никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах. Оно и немудрено, столько встреч было у него за эти несколько дней, столько новых лиц. Потом он всё-таки вспомнил, что капитан участвовал в организованной начальником отделения милиции охоты на кабана, закончившейся поеданием барашка. Но тогда, в присутствии начальства, капитан не решился приставать к Степанычу с расспросами.
   
– А вы и вправду с Москвы? – спросил капитан у Степаныча.
– С Москвы, с Москвы, – ответил Степаныч.
– А где вы в Москве живёте?
– На Соколе. Знаете? – спросил Степаныч.
– Конечно, знаю. Выходит, вы с моим троюродным братом соседи, он живёт на Восьмой улице Соколиной горы, недалеко от больницы.
– Это не совсем рядом, другой конец Москвы. Только название похоже. У нас ещё и Сокольники имеются, но это тоже от нашего дома далековато.
–  А какой вы национальности? Случайно, не еврей? – спросил капитан.
– Нет, не еврей, – ответил Степаныч, и на всякий случай добавил, – случайно.
– Жалко, у меня много друзей евреев, хорошие люди, – сказал капитан.
– Русский он, русский, – Тагир нетерпеливо протянул руку, чтобы забрать у гаишника свои права.
– Счастливого пути! – сказал капитан, отдавая документы Тагиру, и браво козырнул правой рукой, на которой болтался полосатый жезл. Наверное, хотел покрасоваться перед Мариной.

Только машина тронулась, как Марина начала тихонечко хихикать.
– Что такое, дорогая, чем вас наш Ваким насмешил? –спросил Тагир, обернувшись.
– Да мы со Степанычем вот только вчера обсуждали, что у местных принято при знакомстве первым делом спрашивать, как человека звать, а потом сразу же выяснять, какой он национальности, как будто это самое главное.

– Это потому что у нас в Дагестане много всяких народностей живёт, а по лицу не всегда угадаешь, кто какого роду-племени. Одних только языков больше 150, всех не выучишь, поэтому у нас все по-русски общаются, не то, что в соседних республиках.
Дорога в горы бежала по выжженному солнцем плоскогорью. И где-то примерно на середине пути они заметили около самой дороги небольшой дымящийся мангал, возле которого, скучая, сидел небритый мужчина. На нём, несмотря на жару, был видавший виды чёрный пиджак и чёрная барашковая папаха.

– Что он делает здесь, ин зе мидл оф ноувэа? – спросила Марина, перейдя вдруг на английский.
Тагир вопросительно покосился на Степаныча, и тот перевёл:
– Ни пойми где…
– А… Так ведь это наше придорожное кафе, – объяснил Магомед Тагир, – говорят, за границей таких много.
– Есть, такие, – подтвердил Мастерков, – например, «Макдональдс».
– А ты, дорогой, что, за границу ездил? – удивился Тагир.
– Ездил, было дело, даже жил там пару лет– сказал Степаныч и скромно пояснил, – пришлось по работе.
Тагир восхищённо покачал головой.
 
Поравнявшись с местным «Макдональдсом», он остановил машину и кивнул Степанычу: – Пошли, дорогой, поможешь. У нашего Имрана лучшие шашлыки во всей округе, сам увидишь.
Степаныч вслед за Тагиром перешёл на другую сторону дороги, благо на километры вокруг не было видно ни одного автомобиля. Они подошли к мангалу, на котором над поддёрнувшимися седой золой углями жарились на шампурах золотистые кусочки баранины.
– Имран, здравствуй, дорогой! Вот хочу гостям из Москвы твой шашлык-машлык дать попробовать.
– Здравствуйте, – ответил мужчина в папахе Тагиру и повернулся в сторону Степаныча, – ты правда с Москвы?
– Правда, – ответил Степаныч.
– Вай, как хорошо! Моя двоюродная сестра замуж в Москву вышла, хорошо живёт, моя жена к ней в прошлом году ездила, – сказал Имран, обращаясь к Степанычу.
Он наклонился к мангалу, чтобы проверить готовность шашлыков.
– Жди один минутка, сейчас всё готово будет, – сказал он Степанычу и повернулся к Тагиру, – сколько давать?
– У нас трое взрослых, два ребёнка, давай четыре, – ответил тот.
– Слушай, а как мы тарелки с шашлыком до машины донесём, у нас ни подноса, ни сумки, ни кулька? – спросил Степаныч к Тагира.

– Какие-такие тарелки? Зачем кулёк-мулёк? Не беспокойся, дорогой, сейчас всё будет. Имран нам сейчас свои фирменные сумки сделает, – ответил Тагир.
Имран наклонился и вынул из накрытого байковым одеялом ящика большую лепёшку, не то дрожжевой лаваш, не то питу. Он разрезал её на две части строго по диаметру и, отложил одну половинку в сторону. Оставшаяся половинка оказалась похожей на полукруглый кармашек или конверт, который Имран ловко начинил кусочками шашлыка, сдвигая их с шампура огромным ножом.

Степаныч полез было в карман за деньгами, но Тагир жестом остановил его, всучив в каждую руку по хлебному «конверту» с шашлыком. Сам расплатившись с шашлычником, он взял оставшиеся два «конверта», и они вернулись к машине, где их с нетерпением ждали Марина и дети.
– О, как вкусно пахнет! – воскликнула Марина, глотая слюнки.
– Подожди пару минут, дорогая, поднимемся в гору и будем привал делать, шашлык кушать, – сказал Тагир и дал по газам, – шашлык кушать и коньяк пить лучше в тенёчке, а не на солнцепёке.

«Копейка», рыча, рванула в горы. Когда они подъезжали к подножию горы, Марина заметила на вершине маленький сарайчик, сколоченный из некрашеных и посеревших от времени досок, над которым развивался красный флаг.
– Тагир, а что это за здание с красным флагом? – спросила она у гида.
– Где? Какое-такое здание?
– Ну, вот то…
– А… это просто сарай.
– А почему над ним государственный флаг? – продолжала любопытствовать Марина.
– Просто там есть Советская власть, – с совершенно серьёзным выражением на лице ответил Магомед Тагир.
– А здесь, что нет Советской власти? – недоумевающе спросил Степаныч.
– А здесь нет, – сказал как о чём-то само собой разумеющемся Тагир и, глядя на удивлённые лица Степаныча и Марины, громко расхохотался над собственной шуткой.
До взрослых Мастерковых дошло, что он шутит и они тоже расхохотались. А глядя на них, и Мишка стал смеяться.
 
Вот в таком весёлом расположении духа они въехали на грунтовую дорожку, серпантином поднимающуюся на гору, поросшую кустарником и низкими дубами. К привычному тарахтению мотора «Копейки» добавилось надсадное рычание и ещё какие-то непонятные стуки. Степанычу они не понравились, и он спросил:
– Что у тебя с движком?
– А? Кто его знает? Вторую неделю стучит, как в гору ехать. Хотел я её Абдулу показать, он у нас по движкам лучший спец, а тот взял и в Кубачи уехал. Сосед сказал, на свадьбу. А свадьбу у нас не один день гуляют. Кстати, давайте я вас на следующей неделе к моему родственнику отвезу, у него двоюродный брат женится. А то получается, что вы в Дагестане были, а настоящей дагестанской свадьбы не видели. Хотите?

– Ой, конечно, хотим! Только это, наверное, не совсем удобно, заявиться к незнакомым людям без приглашения, – сказала Марина.
– Почему неудобно? Вы с Романом Степанычем будете там самыми почётными гостями. Ещё бы, самая красивая актриса советского кино и самый уважаемый Роман Степаныч, очень близкий друг Анвара Алиевича!
– Спасибо, Тагир, но на следующей неделе мы собирались к друзьям в Баку, – сказал Степаныч.
– Что ты там забыл, в этом Баку? Разве у них такое море есть? А такие горы есть? – Тагир остановил «Копейку» на изгибе дороги, нависшей над крутым обрывом, вышел из машины и развёл руками в стороны, – всё, приехали. Вылезайте, гости дорогие, посмотрите, какая тут у нас красота.

Степаныч, Марина и дети вылезли из машины.
– Залина, держи Мишу за руку. Не подходите близко к краю, – скомандовал Степаныч, сообразив, что Марина совершенно потеряла дар речи от открывшегося им величественного вида зелёных гор и пожелтевшей от солнца долины.
Он подошёл к жене и приобнял её за талию. Так они и стояли, обнявшись, над обрывом, пока дети собирали ягоды, а Тагир доставал из багажника принадлежности для пикника. Потом Марина спохватилась и побежала помогать ему раскладывать на расстеленной прямо на траве гобеленовой скатерти съестные припасы и стаканы.
Степаныч тем временем не удержался и, открыв капот «Копейки», стал искать причину неприятных скрежетов и стуков.

– Бросай свои железки, – позвала Марина, – садитесь кушать.
Тагир ловко откупорил бутылку с кислющим сухим вином для Марины, открыл консервным ножом трёхлитровую банку с виноградным соком для детей, а Степанычу и себе налил по полстакана кизлярского коньяка.
– Ты ж за рулём! – удивился Степаныч.
– За меня не волнуйся, при моём телосложении сто грамм – слону дробинка, – ответил Тагир. 
– Так ведь гаишники остановят, – сказал Степаныч, – запах и всё такое.
– Какие-такие гаишники? Кого остановят? Меня тут все знают, и машину мою тоже, – ответил Тагир с улыбкой, – меня никогда никто не останавливает.

– А разве только час назад тебя этот капитан, кажется, Ваким, не останавливал? – не унимался Степаныч.
– Скажешь тоже. Это он хотел с вами поближе познакомиться. Не каждый день такие знаменитые люди в наши края заезжают. У нас в округе уже все слышали, что вы на нашу турбазу приехали.
– Глория умбра виртутис эст, – изрёк Степаныч.
– Что ты говоришь, дорогой? – переспросил Тагир.
– Слава – тень доблести, – перевёл Степаныч.
– Ты, Тагир, не обращай внимания, с ним такое бывает, он нет-нет, да и ляпнет что-нибудь по латыни. Не зря же учил этот мёртвый язык, – со смехом объяснила Марина.
– Надо же, какой мудрый человек, латынь знает. Вы, наверное, врачом работаете, – с восхищением спросил Тагир Мастеркова, – говорят, вы самому Анвару Алиевичу помогли, от какой-то ужасной болезни его вылечили.

– Что это ты вдруг на «вы» перешёл, Тагир? – удивился Степаныч, – мы же с тобой вроде с самого утра на «ты». А вылечил я не лично Анвара Алиевича, а «Мерседес» его одного «очень близкого» друга. И «ласточку» твою починю, если захочешь, а то у тебя того и гляди движок стукнет. Вот только для этого яма нужна или эстакада, да и запчасти кое-какие понадобятся. Можно тут у вас запчасти на «Жигули» где-нибудь достать?

– Вах, надо же как повезло! Я как раз планировал вас назад через южный склон везти.  Там внизу село, а в нём самый лучший в нашем районе магазин автозапчастей. Директор Аршак, мой хороший знакомый, у него в магазине все запчасти есть, даже самые дефицитные. Туда даже из Дербента за деталями приезжают. И дорога туда очень красивая! Такой красоты нигде больше нет, клянусь!
– Слушайте, а мы дотуда доедем? – обеспокоилась Марина, – может ты лучше нас с детьми сразу отвезёшь обратно на турбазу той же дорогой, что мы сюда приехали, а уже потом вы со Степанычем вдвоём за запчастями съездите.

– Не волнуйся, дорогая Марина, раньше мы всё время в гору ехали, вот моя «ласточка» и жаловалась, а дорога к автомагазину вниз идёт. По любому доедем, даже, если двигатель совсем сломается, – успокоил её Тагир, – а теперь давайте арбуз-марбуз кушать, у вас в Москве таких сладких не бывает.
– А ты хоть бывал у нас в Москве? – спросил Степаныч.
– А как же, был в позапрошлом году, в феврале, – с гордостью ответил Тагир.
– Ну, в феврале и у вас в Дагестане, наверное, хороших арбузов не бывает, – сказал Степаныч.

Они провели на вершине ещё около получаса. Ели удивительно сладкий арбуз. Взрослые любовались замечательными видами, Залина с неожиданной для девчонки ловкостью лазала по ветвям деревьев, словно настоящая мартышка и строила сверху рожи, а Мишка бегал под деревьями, пытаясь снизу схватить её за пятку, и звонка хохотал.
 
«Как же здорово, что мы сюда выбрались!» – думал Степаныч – «Солнце светит с безоблачного неба, но на тенистом склоне нет жары и духоты, кругом ласкающий взгляд простор и безмятежность. Мишке весело, Марина полностью отключилась от своих киношных забот и её красивое личико выглядит совершенно беззаботным, а я… что мне ещё нужно? Мои родные и любимые со мной рядом и счастливы. Чего же ещё?».

Магомет Тагир тоже выглядел довольным. Он, кажется, с успехом выполнил свою почётную миссию – ответственное поручение, данное ему самим Анваром Алиевичем. Экскурсия по окрестностям безусловно понравилась московским гостям, да и как она могла не понравиться! И для себя он находил это поручение приятным и полезным. Гости оказались веселыми и не требовательными. Роман Степаныч, судя по всему, действительно классный мужик, обещал помочь с машиной. А его жена –знаменитая актриса, а совсем не задаётся. И такая красавица, просто загляденье, пальчики оближешь! О многих актрисах часто говорили, что в жизни они совсем не такие привлекательные, как на экране. «Как же повезло с ней этому замухрышке!» – думал Тагир – «И что только она в нём нашла? Наверное, он хорошо зарабатывает на ремонте иномарок».
 
Когда его мысли дошли до ремонта авто, Тагир встрепенулся и начал собираться в обратную дорогу. Степаныч и Марина стали ему помогать, хотя собирать было особо нечего. Никаких тарелок, вилок, ложек у них не было, мясо, хлеб и овощи съели без остатка. Собрали арбузные корки, косточки от черешни, свернули подстилку – вот и все сборы.
– Мальчики налево, девочки направо, – скомандовал Степаныч.

Через несколько минут вся компания опять села в машину, и «Копейка» со скрипом покатила вниз по южному склону. Вопреки беспокойству Марины, вниз машина скатилась без каких-либо проблем и, словно обрадовавшись, что оказалась вновь на равнине, довольно резво помчалась по пыльному шоссе.
 
Минут через десять они подъехали к небольшому посёлку. У въезда в посёлок они увидели гаишную машину, около которой с полосатым жезлом в руках стоял знакомый им капитан Ваким. Когда они проезжали мимо, он козырнул им, как большому начальству.
– А что он здесь делает? – спросил Степаныч, – почему дислокацию поменял?
– У него после обеда дислокация всегда на этом перекрестке. Он вон в том доме живёт, с дежурства домой на обед приезжает, а потом, чтобы далеко не ездить на этом перекрестке стоит, – объяснил Тагир.

Они выехали на центральную улице, по левой стороне которой стояло здание клуба и несколько магазинов. Среди них был современного вида магазин «Автозапчасти». Перед этим магазином была небольшая парковка, вокруг которой росли кусты жёлтой акации, такие густые, что скрывали расположенную рядом площадь перед клубом.
Тагир остановил машину рядом с огромным стендом, на котором висели обрывки старой афиши фильма «Вторжение масонов».
– Ваш фильм был последним, который у них в клубе крутили. А потом клуб закрыли на ремонт, уже третий год ремонтируют, никак не закончат…– ответил Тагир, заметив немой вопрос в глазах Марины.

– Ну что, пойдём в магазин? – спросил Степаныч, – Мишка, пойдёшь с нами? 
– Незачем ребёнка по магазинам таскать, тем более, там одни железки. Давайте, мы вас здесь в машине обождём, – сказала Марина, – вы ведь не долго?
– Одна нога здесь, другая там, – ответил Степаныч, – нам всего то и нужно, что…
– Иди уже, Самоделкин, я всё равно в ваших железках ничего не понимаю.
Степаныч и Тагир вышли из автомобиля и пошли к магазину, а Марина с Мишкой и Залиной остались в «Жигулях».

Магазин поразил Степаныча обилием автозапчастей, а уж он повидал на своём веку немало автомагазинов, в том числе и в столице. Даже беглого взгляда хватило ему, чтобы понять, что здесь вполне достаточно деталей, чтобы купить по частям и собрать новые «Жигули», если, конечно, иметь в гараже соответствующее оборудование для сборки. Причём, по прикидкам Степаныча, выходило, что машина обошлась бы ему наполовину дешевле, чем готовый автомобиль заводской сборки.
Но покупать целиком автомобиль им не пришлось. Степаныч назвал продавцу пять-шесть позиций, тот принёс их из подсобки, а Тагир за них расплатился и при этом безумно радовался, что вышло совсем недорого. Как повезло, что судьба в лице Анвара Алиевича послала ему из самой Москвы такого замечательного мастера. Уж если он «Мерседес» починил, то с «Копейкой» наверняка разберётся, тут и сомневаться не приходится. Тагир уже предвкушал, как сразу после починки поедет на своей обновлённой «ласточке» на базар в Махачкалу. «Куплю Степанычу ондатровую шапку-ушанку. Настоящему мужчине без хорошей шапки никак нельзя, а барашковые папахи в Москве никто носить не станет» – думал Магомед Тагир –«Да что там шапка! Ещё и шкурку рыжей лисы на воротник для его жены куплю, пусть знают, что Тагир умеет быть благодарным и ему для настоящих друзей ничего не жалко!».
Заметив, как улучшилось настроение Тагира, и Степаныч заулыбался. «Много ли человеку надо для счастья? Исправная машина, хорошая погода, вкусная еда…» – подумал он и спохватился – «А ещё хорошие друзья и любимые жена и сын».

В прекрасном настроении они с Тагиром сошли по ступенькам магазина на парковку и застыли в недоумении. Их «ласточки» на месте не оказалось. Вместо неё на сером асфальте было лишь тёмное масляное пятно, отливающее всеми цветами радуги. И вообще, на парковке у магазина не было ни одной машины, если не считать выцветшего салатового «ушастого» «Запорожца». И Марины с детьми тоже не было, ни на парковке, ни около.

Степаныч остолбенел от неожиданности, а Тагир посмотрел на него и с робкой надеждой в голосе спросил:
– А твоя жена умеет водить? Может ей скучно стало, и она решила покататься?
– Не умеет… Марина даже не знает, где зажигание, на что жать и зачем в машине три педали, если ног всего две. Я её уговаривал пойти в автошколу учиться, она ни в какую, боится задавить кого-нибудь. Говорит, что ей езды на квадроцикле на съемках на всю жизнь хватило.

Но Тагир не стал его дослушивать, а метнулся к салатовому «Запорожцу».
– Дорогой, скажи, видел куда жёлтая «копейка» поехала? – спросил он у сидящего за рулём «запора» давно небритого пожилого мужчины в тёмно-серой круглой войлочной шапке, – только что тут стояла.
– Э-ээ, дорогой, ничего не знаю, да. Я только подъехал, да, никого здесь не было, да, – ответил водитель «запора».

– Угнали! – сказал Тагир, повернувшись к Степанычу, – угнали мою «ласточку»!
– Похитили! – воскликнул Степаныч, – похитили жену и детей.
С полминуты они стояли в задумчивости, не зная, что сказать и что делать. Потом Тагир первым пришёл в себя, судя по всему, у него созрел план действий.
– Дорогой, выручай, как друга прошу! У нас машину с московской женой и детьми угнали. Прошу, довези до перекрёстка, там ГАИ, – обратился он к водителю «Запорожца».
– Садись, дорогой, да, раз такое дело, – ответил тот.

Тагир распахнул правую дверь «Запорожца», откинул переднее сиденье и кивнул Мастеркову, чтобы тот залезал на второй ряд. Степаныча уговаривать не пришлось, и он ловко нырнул в авто, как в люк бронетранспортёра. Тагир сел на переднее сиденье, отчего пол «Запорожца» опустился почти до земли. Они помчались по главной улице, если слово «помчались» можно применить к «Запорожцу» с тремя пассажирами, один из которых настоящий великан.
Но ехать было не очень далеко, так что через несколько минут они уже были на перекрестке. К их счастью, там по-прежнему стоял знакомый капитан, скучая, смотрел на горизонт и поигрывал полосатым жезлом.

– Ваким, выручай. Мою машину угнали, прямо вместе с его женой и нашими детьми, – бросился к нему Тагир.
– Как угнали? Кто угнал? Когда? Какую машину? Откуда? – засыпал их своими вопросами капитан.
– От магазина автозапчастей, пока мы ходил за деталями. Машину Тагира с моей женой и нашими детьми. Восемь-девять минут назад. Неизвестные похитители, – Степаныч лаконично ответил ему на заданные вопросы, правда, в обратном порядке.
 
– Приметы? – спросил Ваким.
– Женщина, русская, двадцать пять лет, брюнетка, стрижка каре, глаза карие, рост метр семьдесят один, бюст третий номер, особые приметы – красивая, дети: мальчик, русский, 4 года, белобрысый, стрижка «бокс», глаза зелёные, особых примет нет, девочка, аварка, девять лет, глаза карие, волосы чёрные, заплетены в две косички, особая примета – содрана кожа на левой коленке, – перечисли Степаныч, – одеты…
– Я тебя, уважаемый, не про цвет глаз спрашиваю, – перебил его капитан, – я вас с Тагиром спрашиваю про цвет машины и госномер.

– Ты, что, Ваким, моя машина какого цвета не знаешь? Ты же нас на ней только этим утром видел, забыл разве? Жёлтая она, – воскликнул Тагир.
– Э-ээ. Это на глаз она жёлтая. А что в техпаспорте написано? Какой цвет? А то бывает машина тёмно-серая, а в техпаспорте написано синяя. Давай СТС, посмотрим, как по документам значится.
Капитан забрал у Тагира свидетельство о регистрации, сел в свою машину и стал что-то кричать в микрофон рации. Потом бросил взгляд на Степаныча и Тагира:
– Садитесь, объявляем операцию «Перехват». Далеко не уйдут. Тут у нас только одно шоссе.

– А в какую сторону поедем? – спросил Тагир. 
– Сначала налево до стационарного поста ГАИ, а если никого не нагоним, развернёмся и поедем направо, до Имрана. Деваться им больше некуда.
– А почему ты решил сначала налево ехать, а потом направо, а не наоборот? – спросил Тагир.
– Налево больше шансов. Если бы они поехали направо, то проехали бы мимо меня, а я за последние полчаса ни одной жёлтой машины тут не видел. Правда, я в киоск отходил, за минералкой, мой проглядеть. Но это вряд ли, – ответил Ваким.
Он включил мигалку и сирену, и они помчались по шоссе с бешеной скоростью, поднимая столб пыли. Когда они подъехали к посту ГАИ, оттуда навстречу им выскочил усатый старший лейтенант и только развёл руками в стороны, мол, никто на жёлтой машине здесь не проезжал. Ваким, со страшным скрипом сделал на «уазике» полицейский разворот и помчался в обратную сторону.

Они доехали до того места на дороге, где, как всегда, дымился мангал Имрана. Тагир и Ваким одновременно выскочили из машины и засыпали его вопросами. Но Степаныч, даже не вылезая, догадался, что и Имран никого не видел.
Понурые Тагир и Ваким вернулись в машину и теперь, уже никуда не торопясь, поехали обратно.
– Вы только не волнуйтесь! Мы их обязательно найдём. Я все посты в районе на уши поставил. Обязательно найдём. У нас в районе знаешь какой высокий процент раскрытых краж? Девяносто девять и девять! – успокаивал Ваким Степаныча и Тагира, – и машину твою найдём, никуда не денется.

– А людей, людей у вас раньше похищали? – нервно спросил Степаныч.
– И людей похищали, кстати, тоже приезжих из Москвы. Так их потом нашли, правда, не сразу. Мёртвых. Машина в пропасть свалилась, только с вертолёта заметили. Но это уже давно было, лет пятнадцать назад или больше, – успокоил милиционер.
– А кто их похитил, нашли? – спросил Степаныч.
– Нет, не нашли. Может их никто и не похищал, кто знает, – ответил Ваким, – да и зачем кому-то было их похищать, у них в машине такой красавицы не было, только три мужика пьяных.
 
Он высадил Степаныча и Тагира на парковке около магазина автозапчастей, на том же самом месте, откуда пропала машина Тагира:
– Я бы вас домой на турбазу отвёз, но не могу надолго пост оставить. А здесь вы можете на автобус сесть, каждый час ходит.
Он сел в автомобиль и уехал, а Степаныч с Тагиром опустились на лавочку около старой оборванной афиши фильма, в котором когда-то снималась Марина.
– Давай, Тагир, сами местность прочешем. Машина – не иголка. Раз она на шоссе не выезжала, значит, далеко отсюда уехать не могла. А где машина, там, надеюсь, и Марина с детьми. Как найдём машину, так найдём и Марину, – сказал Степаныч, а сам подумал – «Хоть бы так оно и было».

Тагир тяжело вздохнул:
–Пойдём пешком искать. Обойдём посёлок, будем за заборы заглядывать, вдруг увидим. Она же жёлтая, заметная. Только давай перекурим сначала, успокоимся, а то у меня сердцебиение.
Они закурили, но Степаныч, сделав пару затяжек, выбросил сигарету, нетерпеливо дожидаясь, пока Тагир последует его примеру. Наконец, и тот отшвырнул окурок и встал, тяжко вздыхая.

– Куда пойдём? Направо? Налево? Вперёд? Назад? – спросил Степаныч.
– Давай сначала пойдём на базарную площадь. Может, кто из торговцев что видел, – сказал Тагир.
– А где она, площадь? Далеко?
– Да нет, тут рядом. Видишь за кустами коричневую крышу? Это местный клуб. Сейчас обойдём этот сквер, пройдём площадь перед клубом, потом будет Центросоюз, то есть кооперативный магазин, а за ним уже и рынок.
Они энергичным шагом прошли метров пятьдесят вдоль густых кустов караганы, вышли на главную улицу и, повернув направо, почти сразу оказались на площади, за которой стояла уменьшенная копия Большого театра, только колон у неё было не восемь, а всего четыре, а Аполлон, наверное, уже куда-то ускакал. Перед зданием клуба слева стояла бочка с квасом, около которой под зонтиком скучала толстенькая продавщица в белом халате, а справа стоял пыльный военный грузовик «ГАЗ-66».

– Давай у продавщицы спросим, может, что видела? – предложил Степаныч.
Тагир быстрым шагом подошёл к продавщице, которая едва завидев потенциального покупателя уже начала наполнять большую кружку тёмно-коричневой пенной жидкостью.
– Уважаемая, не видела тут жёлтую машину, «Жигули»? – спросил Тагир, механически принимая протянутую ему кружку.
– Жёлтую? – переспросила продащица, удивившись, – так вот же она, за грузовиком.

Степаныч и Тагир повернули головы направо, и кружка выпала из рук Тагира, разлетевшись на сотню осколков и тысячу брызг. В углу площади, между грузовиком и закрытым киоском «Ремонт обуви» стояла его «ласточка» с открытыми окнами.
Степаныч с Тагиром рванулись к машине. Степаныч и сам был в неплохой форме, но Тагир, несмотря на свой лишний вес, оказался около машины быстрее. Задняя левая дверь «Жигулей» распахнулась, и им навстречу выскочила Залина:
– Дядя Тагир! Дядя Рома! Нас похитили! – радостно закричала она и повисла у Тагира на шее, так что он вынужден был притормозить. Получив такую неожиданную фору, Степаныч первым распахнул водительскую дверь и заглянул в салон. На заднем сидении сидела Марина с Мишкой, целые и невредимые, но вид у жены был напуганный и сердитый.

Увидев лицо мужа, Марина сначала вздохнула с облегчением, но уже через секунду бросила на Степаныча испепеляющий взгляд, которому могла бы позавидовать Медуза Горгона, не будь она мифическим персонажем:
– Где вас носило? Меня тут похитили! Прямо вместе с детьми и машиной.
– Как похитили? – спросил Степаныч.
– Кто похитил? – спросил подбежавший Тагир, с трудом оторвавший Залину от своей шеи.

– Абрек какой-то. Весь чёрный, с бородой, в чёрной папахе. Страшный! Ужас! Мы сидим на заднем сидении, ждём вас, радио слушаем, а он открыл твою дверь, сел за руль. Я, говорит, вам сейчас покажу настоящее кавказское гостеприимство! Завёл машину, ключи-то в замке были, и по газам. Будь я одна, я бы или выпрыгнула из машины, или ему по затылку бы стукнула, чтобы остановился. А тут у меня справа Мишка, слева Залина. Я давай орать, а он как зыркнет: «Молчи, женщина!».
– Перепугалась? – задал Степаныч не самый уместный вопрос.
– А ты как думаешь?

Степаныч обежал машину с другой стороны, распахнул дверь, схватил Мишку на руки, прижал к себе. Ему хотелось прижать к себе и Марину, успокоить её, но она, выйдя из машины, отстранила его.
– Отстань! Зачем ты ушёл и нас оставил? – сказала она обижено, – этот абрек завез нас в горы. Я уже думала, что он меня там в кустах изнасилует и в пропасть выбросит. Ладно, меня одну, так и девчонку, с него станется. Такой страшный! И Мишку маленького не пощадит, зачем ему свидетель! Я уже на самый крайний случай бутылку минералки приготовила. Думала, начнёт приставать, разобью о его башку.  Эх, надо было с собой кинжал взять, который мы в Кубачах купили. Или хотя бы шампур какой-нибудь. И пусть бы меня потом судили за убийство, я детей защищала.
– Ну, успокойся, милая. Всё кончилось. Все целы, я с тобой, – произнёс Степаныч, спустив Мишку с рук и обняв жену.

– А как вы здесь оказались? – спросил Тагир.
– Этот козёл педальный повёз нас в горы к какому-то водопаду, только на полпути в моторе что-то стучать начало, и тогда он повернул и повёз нас другой дорогой вниз, к какой-то деревне. Вот привёз сюда и велел сидеть тихо и никуда не уходить, а то он сердиться станет. И ушёл куда-то, сказал, скоро вернётся.
– Чего же вы не убежали, когда он ушёл? – спросил Степаныч.
– А куда бежать-то? Я в этой деревне никогда не была, Залина тоже, в какую сторону бежать, не знаем. Он бы нас догнал, хуже было бы.
– Позвали бы на помощь, – сказал Степаныч, – не лес ведь кругом, кто-нибудь бы помог.

– Он же велел сидеть тихо. А вдруг бы он рядом оказался, когда мы орать начали? Знаешь, какой он страшный! Здоровенный! Выше Тагира! – Марина прижалась к Степанычу, спрятала своё лицо у него на груди, а Мишка приобнял отца за ногу.
– Клянусь, кто-то он ни был, я его найду! – запальчиво произнёс Тагир, – садитесь в машину, поехали отсюда.
– Куда? В милицию? – спросил Степаныч.
– Никакой милиции не нужно. Я с этим шакалом сам разберусь, он у меня ещё пожалеет, что родился.

Все расселись по своим местам. Тагир включил зажигание, и мотор «ласточки» как-то странно затарахтел.
– Вырубай, сейчас трамблёр менять будем, благо новый купили, – Степаныч вылез из машины и открыв капот, склонился над двигателем.

В это время к машине подошёл какой-то очень высокий, но тощий и сутулый мужчина средних лет с нечёсаной чёрной бородой. На нём был серый мятый пиджак и чёрная папаха. В руках он держал три вафельных стаканчика с мороженным.
 
– Вот, дорогие гости, кушайте! – сказал он, протягивая один стаканчик Залине.
– Рома, это же он! – вскрикнула Марина, – бандит!
Степаныч с гаечным ключом в руках выглянул из-за капота, услышав её крик, но между ним и высоким незнакомцем уже стоял Магомед Тагир.
– А, Тагир, дорогой! Вот ты где? А я думаю, где Тагир? Куда делся? Где ты был, брат? – обрадовался незнакомец и полез было к Тагиру обниматься, но в руках у него были стаканчики с мороженным.
Тагир схватил его за воротник пиджака и энергично встряхнул. Это было ни капельки непохоже на дружеские объятия, на которые тот, видимо, рассчитывал.

– Ты что творишь, Гафар? Что ты меня перед гостями позоришь? Зачем мою машину угнал? Зачем моих гостей напугал до смерти?
– Зачем такое говоришь? Зачем говоришь «опозорил»? Зачем говоришь «напугал»? Я твоим гостям хотел наш прекрасный Дагестан показать. Хотел, чтобы они знали, что такое настоящее кавказское гостеприимство. Вижу, стоит твоя машина, окна открыты, а тебя нет. Вижу, внутри красивая женщина сидит, дети, сразу понял, что это твои гости, твои друзья. А твои друзья – мои друзья! Хотел их по нашим горам прокатить, показать, какая у нас тут красота, раз уж тебе самому некогда. Только твой «танк» барахлит, пришлось с полпути вернуться. Зачем ты на так плохо на меня думаешь? Я наших дорогих гостей пальцем не тронул, детям орехи дал погрызть, леденцы.
 
– Ты что, совсем мозги на солнце расплавил? Тебя кто просил? Ты хоть знаешь, кто это такая? Это самая знаменитая артистка, из Москвы к нам приехала! А ты всю нашу республику перед столицей опозорил! Что теперь люди в Москве о нас думать будут? Что у нас в Дагестане одни воры и бандиты? – Тагир не на шутку распалился.
– Ты же меня знаешь! – продолжал он, – мне для соседей ничего не жалко: машину мою бери, приходи ко мне домой, ковры бери, хочешь серебро бери, деньги бери, хочешь, всё бери, мне ничего не жалко. Но позорить меня на весь Союз!..
– Дай, я ему по-своему объясню, что-то ты долго с ним рассусоливаешь, – подошёл к ним Степаныч, тщательно вытирая тряпочкой перепачканные маслом руки и локтем отодвигая Тагира в сторону.
– Рома, не надо! – выкрикнула Марина из глубины салона «Жигулей».

Гафар был на голову выше Степаныча, но, кажется, что-то в виде Мастеркова ему не понравилось, и он попятился.
– Не надо! – повторил он за Мариной и, сунув в каждую руку Тагира по стаканчику мороженого, предпочёл ретироваться. Но весь вид его показывал, что он незаслуженно оскорблён в лучших чувствах.
 
– Я с ним ещё поговорю, не беспокойтесь! Я ему объясню, как меня перед гостями позорить! – сказал Тагир, передавая мороженное Марине и Мишке и усаживаясь за руль, – поехали, нам надо ещё к Вакиму заехать, сказать, что все уже нашлись, а то он, наверное, всю милицию района на уши поставил, будут вас по всем горам искать, может даже вертолёт вызовут.
– Это кто был? Ты этого бандита знаешь, что ли? – спросил Степаныч.

– Я его знаю. Никакой он не бандит. Это родственник моего соседа, Гафар. На стройке работает. Хотел мне услугу сделать, идиот безмозглый, – ответил Тагир.
– Не идиот, а козёл! – добавила Марина, уже успевшая успокоиться.
– Бэнэфициум ид эст квод квис дэдит, куум илли лицэрэт нон дарэ, – пробурчал Степаныч.
– Ты, дорогой Роман Степаныч, опять, наверное, какую-то умную вещь сказал, только я не совсем тебя понял, образования не хватает, что поделаешь, – повернул к нему голову Тагир.

– Не обращай внимания, – засмеялась Марина, – это он наверняка какого-нибудь Цицерона цитирует или Горация. У древних римлян и греков на каждый случай, считай, по дюжине пословиц найдётся.
– Это верно. Мне порой кажется, что всё, что в наши времена происходит, уже с кем-то раньше происходило, – сказал Степаныч, – вот только эта цитата не из Цицерона, а из Сенеки.

– И что сказал Сенека по поводу нашего происшествия, – спросила Марина.
– Он сказал: «Услуга есть нечто, оказанное тем, кто мог её и не оказывать».
– Мудрый человек был этот ваш знакомый, почти как мой дед. Наверное, тоже в горах жил, – сказал Тагир, – а ещё что-нибудь про наш случай древние говорили?
– Дай вспомнить... Вот, пожалуйста: «Бэнэфициум латронис нон окцидэрэ», – ответил Степаныч и тут же перевёл на современный русский, – благодеяние разбойника – не убить.
– И то, слава Богу! – сказала Марина.
– Говорил мне отец: «Учи языки, Тагир!».

***

В следующую среду Степаныч окончательно отремонтировал «копейку», и мотор её больше не тарахтел, а наоборот, издавал звук, почти такой же, как у новенькой «шестёрки» директора турбазы.
А в четверг Мастерковы уезжали в Москву. В Баку они решили поехать в следующем году.
 
Казалось, всё руководство турбазы пришло провожать их в аэропорт. Директор турбазы вручил им корзину с виноградом, до официального начала сбора которого оставалось ещё две недели. Сам Анвар Алиевич, к страшному его огорчению не смог прийти по какой-то очень уважительной причине, но прислал своего персонального шофёра, который привёз подарочную коробку с двумя бутылками двадцатипятилетнего Кизлярского коньяка и корзину с местными фруктами, среди которых почему-то затесалась чарджоуская дыня. Гаишник Ваким привёз две белых овечьих шкуры, которые в последние годы стало модно использовать вместо чехлов для автомобиля.

Начальник склада ЖБИ Магомед Тагир вручил Степанычу высокую ондатровую шапку, а Марине обещал в самое ближайшее время прислать с проводником шкурку рыжей лисы на воротник (он долго извинялся, что не смог в районе достать шкурки, достойной Марины, и поэтому попросил своего племянника, чтобы тот нашёл подходящий экземпляр в своём районе, а у племянника как назло случился аппендицит).  А ещё он передал для Марины серебряные серьги. У Степаныча мелькнуло подозрение, что серьги эти не от самого Тагира, а от Гафара, но он не стал это подозрение озвучивать, зная, какая Марина гордячка. Узнав, от кого серьги, она вполне могла бы зашвырнуть этот шедевр мастеров из Кубачей в ближайшую урну. Патимат, жена Тагира, без лишних слов вручила Марине свёрток с только что испеченными пирогами. Залина, также пришедшая проводить Мастерковых, чмокнула Марину в щёчку, а Мишку отвела в сторонку и сунула ему в руки маленького плюшевого медвежонка. Водовоз Алихан принёс целую вязанку вяленной воблы, волшебный запах которой настоятельно взывал к пиву, но пива, увы, в тот день на их турбазу не завезли.

– Вот, молодец! Вот это правильно! Вобла – не осетрина, за воблу в тюрьму никто не посадит, а только все обзавидуются! – похвалил его Степаныч.
Персональный шофёр самого Анвара Алиевича должен был с комфортом доставить Мастерковых в аэропорт на черной «Волге», но Степаныч, чтобы не обижать Тагира, согласился на его предложение поехать на только что отремонтированной «ласточке», хотя их чемоданы и свёртки с подарками с трудом в неё вместились, заняв весь багажник и всё свободное место в салоне.

В аэропорту Тагир, используя свои связи, помог Мастерковым оформить сверхнормативный багаж. У Марины в руках осталась только её фирменная сумочка с документами и книжкой, пакет с пирогами и ещё чёрная сумка из болоньи, та, с которой Степаныч обычно ходил в магазин за продуктами. Пакет и болоньевую сумку Марина сунула Степанычу.
– Что в ней? – спросил Степаныч, усаживаясь в кресло, – такая тяжёлая!
– Там, кажется, фрукты, – с улыбкой ответила Марина, села между ним и Мишкой и стала застёгивать Мишкин ремень безопасности.

– А чего такая холодная? – спросил Степаныч, кладя сумку себе на колени и разворачивая газету «Советский спорт».
– Так они же из холодильника, – ответила Марина.
Когда самолёт совершил посадку во Внуково, и Степаныч встал со своего места, Мишка указал на него пальцем и громко, на весь салон самолёта радостно закричал:
– Мама, смотри, папа описался!

Степаныч посмотрел на свои брюки и увидел на них огромное мокрое пятно. Он пощупал болоньевую сумку, она оказалась мокрой с той стороны, которой лежала на его коленях. Степаныч подумал, что все пассажиры будут смотреть на его мокрые брюки и уже готов был провалиться сквозь землю, но пассажирам было не до него, все торопились покинуть салон самолёта. А Марина, мило улыбнувшись, сказала:
– Нет, Мишенька. Папа не описался. Наверное, это у него в сумке фрукты раздавились.

На Московскую землю Степаныч ступил, прикрываясь мокрой сумкой, как фиговым листком. И только сев на переднее сиденье в такси, он заглянул вовнутрь злосчастной сумки. Там, завёрнутый в газету, лежал восьмикилограммовый кусок браконьерской осетрины.
– Маринка! Ты чего творишь? Почему не предупредила, что в сумке замороженная рыба? – с обидой спросил он у жены.

– Если бы я тебя предупредила, ты бы отказался её взять. Или взял бы, и трясся всю дорогу, что её при досмотре найдут.
– Ещё бы! Ведь если бы на спецконтроле попросили эту сумку показать, меня бы тут же арестовали за браконьерство.
– Ах, Рома, вечно ты всё преувеличиваешь! И в кого ты такой трусливый? Подумай сам, не выбрасывать же восемь кило свежезамороженной осетрины? У нас в магазине «Океан» такой поди не купишь, там один минтай!

–  Так меня ж могли за этот кусок рыбы в тюрьму посадить!
– Так не посадили же! Кто не рискует, тот не есть осетрину в кляре!
«Какие они, женщины, всё-таки легкомысленные!» – подумал Степаныч, мечтая поскорее приехать домой, засунуть рыбу в холодильник и переодеть мокрые брюки.

***

Однажды субботним вечером, где-то через полгода после возвращения из гостеприимного Дагестана, Степаныч с выражением читал Мишке сказку, без которой тот никогда не засыпал. В дверях детской появилась стройная фигура Марины в кружевном пеньюаре. На лице её играла лукавая улыбка, а томный взгляд её карих глаз обещал Степанычу неземное наслаждение буквально через несколько минут.  Если бы штатный фотограф «Мосфильма» запечатлел её в этот момент, а потом разместил бы это фото на афише нового фильма, миллионы мужчин по всему Союзу от Камчатки до Дагестана раскупили бы билеты на все сеансы на месяц вперёд. Но в тот вечер Марина не была популярной актрисой, она была сама собой. А её единственным зрителем был её собственный муж.

Степаныч же смотрел на неё и не мог отвести взгляда. Уже шесть лет они были вместе, а он всё никак не мог ею налюбоваться. Роман Степаныч считал, что ему по жизни незаслуженно повезло, что именно он, простой мастер автосервиса, женат на кумире миллионов.
В этот момент неожиданно раздался телефонный звонок, и прекрасное видение растаяло, оставив в воздухе чарующий аромат жасмина: Марина ушла в спальню, чтобы поскорее снять трубку, пока звонок не разбудил Мишку. Тот уже закрыл глазки и начал засыпать. Минут через пять она появилась в дверях детской и убедившись, что Мишка уже уснул, поманила Степаныча пальчиком.

– Давай-ка, Степаныч, бери стремянку, лезь на антресоль, – сказала она.
«Это уже не романтическая эротика, а извращение какое-то!» – подумал Роман Степаныч – «Что она на этот раз придумала?»
– Что тебе вдруг понадобилось на антресоли? – озадаченно спросил он.
– Там у нас раскладушки были и надувные матрасы, – ответила Марина.
– А зачем это? – спросил Степаныч.
– Гости дорогие к нам едут! Через час будут.
– Какие ещё гости? Ты, что, кого-то пригласила и забыла мне сказать?

– Никого я не приглашала.
– Тогда откуда им взяться, гостям-то?
– Из Дагестана. Какой-то родственник Тагира звонил, прямо с Курского вокзала. Расулом зовут. Знаешь такого? Я что-то никакого Расула не помню. Он Тагиру то ли двоюродный племянник, то ли троюродный брат. Они с женой надумали Москву детям показать, ну и купить что-нибудь дефицитное, – Марина надела поверх пеньюара стеганный халат и туго завязала поясок.
 
– А детей-то много?
– Трое: две дочки и сын.
– Выходит, всего пятеро. Где же мы их всех положим?
– Всего выходит четыре с половиной. Сынок-то совсем маленький, даже не ходит ещё, только ползает. Он, наверное, будет со своей мамой спать. Только это ещё не всё. То есть, ещё не все. С ними сестра жены с мужем. Я, честно говоря, не знаю, где они все в нашей малогабаритной квартирке поместятся. Может, мне, Рома, в дирекцию киностудии позвонить, чтобы их определили в какую-нибудь недорогую гостиницу?
– Ты что, Марина! В гостиницу никак нельзя. Это для них будет кровная обида. Нас вон как в Дагестане встречали: шашлык-машлык, коньяк-маньяк, в горы возили. А ты, говоришь в гостиницу!.. А как же, долг гостеприимства?

– Ну, тогда, давай встретим дорогих гостей, накормим, напоим, спать уложим, ключи от квартиры отдадим, а сами вызовем такси, возьмём Мишку и к маме поедем, – предложила Марина.
– К Ларисе Аркадьевне? Без приглашения? Ночью? Ну уж нет, лучше я на кухне на кафельном полу лягу, или в коридоре. В тесноте, да не в обиде. Уж как-нибудь ночь-другую перекантуемся.
– Вообще-то, Расул сказал, что они к нам на две недели…

– Правы были древние, когда говорили: «Бенефициум акципэре, либертатэм эст вэндерэ».
–  Ты что, опять по-латыни ругаешься? – спросила Марина, доставая из комода чистые простыни, – опять Сенека? Что хоть это значит?
– Одалживаясь, распрощайся с вольностью.
– Да, мудрые были люди эти древние!