Охота за охотником фрагмент рассказа-фантазии

   На заседание клуба она немного опоздала. В здании уже царила особенная торжественно-таинственная атмосфера, в небольшом уютном фойе стряхнула капельки со своего видавшего виды студенческого зонтика, примостила его в углу, под мокрыми плащами, и направилась к лестнице, ведущей в зал церемоний.  У входа в него, возле огромной тяжёлой двери, всегда собиралась группка молодых мужчин, недавних кандидатов, но уже полных амбиций и грандиозных планов по переустройству мира. Они делились друг с другом идеями, покорно выслушивая реплики старших с их советами расстаться быстрее с опасными фантазиями и посвятить себя какому-то важному и нужному, пусть и незаметному, делу. Конечно, их слова молодые воспринимали не всерьёз, спешно кивая в ответ, и в глубине души считая добившихся успехов менторов старыми неудачниками. Мужчин украшали аккуратные стильные причёски, почти все они были в дорогих костюмах, с полным набором модных гаджетов.
   Она мгновенно ощутила их притягательные ароматы; смешиваясь, они не смешивались, а накладывались друг на друга, вступая друг с другом в нескончаемый живой диалог; иногда он напоминал спор, иногда — песню; а верх одерживал то один из них, то другой... На этот раз, она ясно ощутила резкий освежающе-терпкий парфюм ТОГО МУЖЧИНЫ, который уже сумела выучить за несколько случайных встреч, часто оказываясь, почему-то, рядом с ним. Если бы не эти контакты, он бы так и остался затерянным среди десятка других людей и не существовал бы для неё впринципе. Теперь же его присутствие означало для неё что-то вроде таинственного и неусыпного контроля. Внешне он был весьма консервативен: не менял ни галстук, ни причёску. Не экспериментировал он и с ароматом. Ироничный и живой, он снова смерил её своим намётанным взглядом, на этот раз, правда, не усмехнулся обаятельно и отвлечённо, а пронзил взор её холодным стальным блеском проникновенного, оценивающего взгляда. Она больно пережила это, но, не подала виду. Тихо и незаметно, сторонясь, обошла беседующих и, как обычно, направилась на своё место на привычно далёком от сцены ряду.

  Когда заседатели начали обсуждать вопрос необходимости подстёгивать эволюцию, чтобы она не заходила в тупики, она не выдержала и бросила (хотя, выкрикивать реплику ей было и неудобно), что мир сам разберётся, как ему быть с историей... При этом, имела ввиду, что история человечества тесно связана с природой и эволюцией. Сторонницей всесильной геополитики она не была, пребывая в зоне сомнения в науке, лишающей свободы самого Творца...
Мир был во власти Творца, а человек не был лишён свободы воли...
   Тот мужчина сверкнул на неё очами, элегантно стряхивая пепел в дорогую пепельницу в форме свернувщегося дракона (ими было оснащено каждое кресло в зале). Она было не повелась, но, ясно ощутила, как по коже спины пробежали мурашки... “Фи-и... Бояться! Будто он сильнее смерти... Нет, дорогой, пусть моим градусам до твоих, видимо, далеко, но, бояться мне нечего...”.

   Далее, после совместной трапезы, пожертвований и песен, она подошла к тем, кто продолжал обсуждать тему “включения сита” и, после пары своих критикующих реплик, почувствовала, как сзади на неё снова нахлынул освежающий морской бриз: материализовался его аромат. Её голова закружилась и она, на всякий случай, облокотилась на бронзового грифона, украшающего спинку большого кожаного дивана, занятого парой шахматистов и милой дамой в кремовом вечернем туалете, воланы которого нежно поблёскивали, копируя игру света в бокале с прозрачным игристым.. Никто из присутствующих не поддерживал бесед с ней, и, казалось, все её сегодня особо избегали... Неожиданно, знакомый бархатный голос изрёк прямо над её ухом, заставив замереть всё её существо, оказавшееся, помимо своей воли, под властью этого завораживающего тембра: “Мене, текел, фарес!”. Некто сильный приобнял её за талию, приложил к её лицу свой ароматный платок и... Аккорды Бетховена стали расцветать пышными радужными бутонами, превращая в клумбу красиво переливающуся хрустальную люстру...

    Очнулась она в прохладном просторном салоне какой-то машины. Её довезли до пригорода, с завязанными глазами, босиком и без сумочки. Вынесли на руках... Несли... И, наконец, вытолкнули в первозданную дремучесть лесного массива, снабдив витиеватой латинской формулой, ей неизвестной... Тут память её подёрнулась занавесом-сумерками... Очнулась она уже в Междумирье, с трудом понимая, что вокруг. Но, ещё не поняла этого и пыталась вернуться домой, вспомнив себя окончательно... Для начала, она должна была вернуться просто к себе... в себя...

* * *

   Прошло часа три-четыре, может, полдня. В лесу быстро смеркалось. Травы принимали одно лицо, стали как одно Растение. Стволы деревьев смыкались в один массив, стену... Попытка принять вертикальное, человеческое положение, завершилась падением. Видимо, это было последствие того ярко голубого порошка, что всыпали и влили в неё, смешав с глотком шампанского, ящик которого нашёлся в багажнике. 
 
   Она “шла на четвереньках”. Но, двигалась. Вперёд. Вокруг завывали волки, ухали совы, пищала мошкара. Дивная симфония.

   Она... — кстати, имя своё забыла, и мы, соответственно, не можем его написать, а причину этого раскроем позже... — двигалась на свет... Слабенький, хиленький лучик мерцал в листве, был сокрыт в ней...


Изображение © Интернет