Среди чужих

Четыре года. Корь. Больница.
Среди чужих людей так страшно,
хотя, как будто, не враги.
Рыдаю, вспомнив день вчерашний,
и не могу определиться,
какой чулок с какой ноги.

Ни мамы, ни сестёр. Их лица
я вижу только в амбразуру
больничной форточки под вечер.
Незыблемый порядок вечен:
мне меряют температуру,
болючие уколы ставят.
Не хочешь суп – они заставят.

Раз мама с сёстрами пришли.
Хотя картошку я просила,
мне плов горячий принесли.
Им жареную стыдно было
носить в больницу каждый раз:
боялись, что осудят нас.

И «Чио-чио-сан» конфеты
терпеть я больше не могла,
вчера же леденцов просила.
Забыли, видимо, про это.
Кулёк конфет, что было силы,
швырнула на пол и ушла…

На подоконнике сидела,
но днём никто прийти не может.
Весь день никто не шёл ко мне,
хотя во все глаза глядела.
И горе снова душу гложет.

Но вот однажды было чудо:
явился папа ниоткуда
в костюме белом на коне
в незанавешенном окне.

Сидели во дворе на лавке.
Я закричала: «Снег летучий!»
Он засмеялся: «Ты забыла?
Когда на небе нет ни тучи,
то это тополиный пух,
ведь так всегда весною было».
И он его поджёг в канавке,
пух мигом прогорел и стух.

Шесть раз поцеловал меня,
залез обратно на коня,
и конских ног раздался стук.
Конечно, это было жалко.
И он моих не видел слёз,
что даже петуха на палке
он мне в подарок не принёс.