Хотелось Как Лучше

- Ты чего ревёшь? – спросил Хафс.

- Альбом потеряла. С моими рисунками, - честно сказала я, всхлипывая. – Перед тем, как домой на обед идти, всё в классе перевернула! Всё обыскала! Нет его!

Когда брат, пусть и младший – телепат, врать или как-то хитрить бессмысленно. Всё равно ж почувствует, поймёт, узнает. Другое дело что, если этот брат такой шилопопый фантазёр, как мой Хафс, то и малообоснованными подозрениями делиться тоже не стоит. Ничем хорошим это не закончится. Но в моём случае было уже поздно. Он что-то почувствовал. Потому и уточнил:

- А ты уверена, что именно потеряла альбом?

- Не уверена, - вздохнула я. – Но а что мне ещё думать? Не всякие же гадости про одноклассников! Как-то не хочется верить, что учусь вместе с кем-то, кто готов взять чужое. Но как так не думать, если я почти всех поспрашивала? И обыскала всё. И ничего-о!

Хафс обошел обеденный стол. Обнял меня за плечи, ткнувшись носом в шею. Проговорил папину любимую фразочку «солить еду слезами бесполезно, в них йода нет». А потом предложил:

- А давай я с тобой пойду после обеда? У меня всё равно уроки на сегодня закончились, никто не станет волноваться. А и стали бы, мне же уже скоро десять. Значит, и моё «право младшего» в силе. Могу пойти и посмотреть, как там учитесь вы, взрослые, в любой пришедший мне в голову момент! Никто и не удивится. Вот пока они не удивляются, я побуду рядом с тобой, послушаю, что твои одноклассники думают про твой альбом. Они ж знают, что ты его ищешь? Вот и... вдруг подумают что-то, что нам поможет. Как считаешь?

Я задумалась. С одной стороны, Хафс был прав насчёт того, что одноклассники мои не удивятся. Приводить в свой класс младших братьев или сестёр чтобы показать, как учатся после завершения базовой программы было принято во всех школах, и нашей тоже. Вот только... он ведь и правда будет там чужие мысли читать. А разве так можно?

- Я не уверена, что это честно, - сказала я ему наконец. – Ну, что ты мысли моих одноклассников читать будешь. Это же как будто мы за ними шпионим, не доверяем...

- Да ладно! – отмахнулся он. – Ну что в этом такого нечестного? Я ведь всё равно постоянно мысли читаю, просто не умею теперь иначе! А то, что я буду помогать тебе искать... Слушай, ну это ж как будто ты с собой собаку привела, чтоб она альбом нашла по запаху. То, что ты приводишь собаку, ещё не значит, что ты кому-то там в классе не доверяешь, или думаешь, что специально взяли и тебе врут, так же? Просто ты ищешь таким способом, которым человек не умеет, а собака может. Просто потому, что не веришь, что так, как есть, человек помочь сумеет. Ну, вот и я так. То, что я буду прислушиваться к тому, что ребята думают про твой альбом – это просто способ найти зацепку, как запах для собаки. Вдруг кто-то из них его случайно увидел и не подумал даже, что это он? А ты спросишь, они вспомнят мельком, и я увижу это воспоминание? И найдём!

Я неуверенно покачала головой. Найти-то свой альбом я очень хотела, конечно. И Хафс вроде дело говорил. Но всё равно, как-то это звучало... не очень.

- А хочешь совсем честно – скажи им, что я мысли читаю, - предложил Хафс с усмешкой, ощутив мои колебания. – Это же правда. Тогда получится, что ты им совсем не врёшь.

Я снова покачала головой и согласилась взять его с собой. Убедил, болтушка. Что называется, от противного. До сих пор не понимаю, как он так умеет?

Дело-то в чём? Телепатом Хафс стал не так давно, полтора только года прошло. За месяц до этого он был на космоэкскурсии с классом, куда-то, как у него водится, влез, и подхватил какую-то космическую заразу. Почти месяц он был очень болен, чуть не в коме лежал, и папу с мамой постоянно пугали, что та инфекция «может дать осложнения на мозг». Она и дала, только такие необычные, что сначала никто этого не понял. Заметили, что мой брат стал чутче, но и всё. Это уже после он убедил сначала меня, а потом и некоторых своих друзей и одноклассников, в своих способностях. А взрослые так, похоже, до конца и не поверили, хотя он и не прятался ничуть. Скорее уж выпячивал свой новый дар как мог, спрашивал об этом постоянно, и всё такое. Так что он не блефовал, предлагая рассказать о его таланте моим одноклассникам. Он-то уже точно, по опыту, знал, что никто не поверит.

Сам Хафс, кстати, этот феномен неверия прозвал «антивоображением». Люди готовы верить в необычное, утверждал он, пока это необычное происходит где-то далеко. В книге, в фильме, на той же планете но за сотни миль, и так далее. А когда необычное начинает быть совсем рядом, люди тут же запрещают себе в это верить. Ведь они-то же обычные, как все. Значит, необычного рядом с ними случаться никак не может. А что происходит – это явно что-то ещё, но привычное.

Доказывать раз за разом эту Хафсову теорию мне за полтора года несколько надоело. Так что в классе я его приход объяснила именно так, как он изначально предложил, и до начала урока продолжила расспрашивать людей об альбоме. А когда звонок прозвенел и мы с Хафсом сели за одной партой чтобы слушать учителя, и вовсе обрадовалась, что согласилась с его предложением. Потому что он шепнул мне: «Я знаю, у кого альбом! Спроси Роба! Он помнит, как держал его в руках и в портфель клал!» Мне было радостно, что всё получилось.

А потом я задумалась. Потому что Роба-то я про мой альбом аж два раза спросила. Один раз до того, как с Хафсом вернулась, и второй раз после. И он оба раза ответил, что не знает, не видел. Но как же это так? Хафс говорит, он мой альбом помнит. И ладно, может, в первый раз сказал, что не видел потому, что не признал. Но во второй-то раз я, когда спрашивала, альбом описывала! Зачем же он во второй раз неправду сказал?

- Может, чтоб ты раньше времени не забрала? – шепотом ответил Хафс на мои размышления. – Я увидел, он хочет твои рисунки показать кому-то. И думал, что ты день альбома не хватишься, а завтра он уже обратно отдаст. А теперь не знает, что и решить.

- Так почему он просто не попросил тогда? – прошептала я в ответ. – Я б дала, и даже не на один вечер. Не жалко.

- Он боится. Там что-то связанное с тем, кому он показывать хотел, - продолжил щекотать моё ухо шепотом Хафс. – То ли ему никого видеть нельзя, то ли его никто не должен видеть. Тайна какая-то. А ты бы спросила, я знаю.

Тут на нас сердито посмотрел учитель и спор пришлось прекратить, по крайней мере мне. Хафс-то продолжил слушать мои рассуждения о том, что надо бы к Робу подойти после урока и сказать, что я всё знаю. И всё же дать альбом, пусть покажет, раз ему это так важно. Кивал каждой идее, с которой соглашался – то есть, почти постоянно. Только на последней сделал мне большие глаза и проговорил беззвучно «Всё равно спроси». Про то, кому альбом понадобился, значит. Ну, в этом весь Хафс. Не любит он тайны. Точнее, не любит, когда их имеют от него. Может, поэтому и стал после болезни телепатом, а не каким-то гением или поэтом?

На этом месте Хафс скорчил обиженую рожу и демонстративно отвернулся от меня до конца урока, уткнувшись в книгу. И так он поступил очень зря. Потому что я-то была занята учёбой, мне за Робом смотреть было некогда. А Хафс, зачитавшись, ни на что уже не обращал внимания. Вот и вышло что, когда урок закончился, Роба мы не увидели. Он очень быстро собрался и ушел.

Собственно, и не беда, что ушел. Найти Роба было несложно, ведь я знала, где он живёт. Мы с ребятами как-то приносили ему домашнее задание когда он месяц назад простыл и два дня не был в школе. Но на Хафса его «побег» произвёл самое ужасное впечатление. В смысле, мой брат начал неудержимо фантазировать о причинах оного.

- Наверное, это кому-то из его родителей твой альбом был нужен, - болтал он, пока мы шли. – Ты же говорила, они учёные?

- Мама точно учёный, он сам говорил, - кивнула я.

- Ну и вот! – даже подпрыгнул Хафс. – Вот и! Они, значит, посмотрят твой альбом и сразу что-то придумают такое... такое...!

- Ага. Единорога создадут, которого ты меня неделю назад упросил нарисовать, - рассмеялась я. – Или дракона, которого в прошлом месяце. Братик, ну не сходи с ума! Я же, помимо твоих выдуманных зверей, только то рисую, что вокруг. Школу нашу, посёлок, тебя, кота соседского. Что из этого «придумать»-то можно?

- А я не против, если правда единорога сделают! Он классный получился! – буркнул Хафс. Немного подумал и начал фантазировать снова: - Тогда... тогда вот как! Твой Роб, наверное, с какими-то инопланетянами позанкомился! Или родители его! И будут тех с нашим миром так знакомить, показывать им рисунки обычных вещей! Чтоб те привыкли! Поэтому и не хочет, чтобы кто-то про него узнал. И альбом без спроса взял чтоб не рассказывать, кому покажет!

- Ну, это ещё менее вероятно, чем единороги, - вздохнула я. – Из инопланетян на Земле только ка-ррх есть. Они странные, но их люди уже давно знают, дольше чем я живу. У них даже посольство есть. Им не надо о нас по рисункам узнавать. А других инопланетян в космосе надо искать, на то они и инопланетяне. Для участия в такой экспедиции долго учатся. Не знаю, сколько, но уж точно не детям вроде Роба это поручат.

- Карчики не странные, а красивые. Только очень на птиц похожи, - заступился за ка-ррх Хафс. А потом обижено продолжил: - А ты, сестрёнка, вредина. Я же так стараюсь представить, зачем Робу твой альбом! А ты все мои мысли отметаешь, ну совсем как взрослые! Тебе что, не интересно?

- Интересно, - кивнула я. – Просто не понимаю, зачем что-то придумывать? Мы же уже почти пришли. Сейчас просто спросим Роба, и всё.

Хафс опять скорчил гримасу – мол, смешная ты, сестричка, зачем же ждать, когда спросим? И на сей раз оказался прав. До дома Роба оставалось метров десять когда мы увидели, как тот выскочил на подъездную дорожку и бросился к флаеру. Я даже окликнула его, и вполне громко! Но он не услышал меня, или сделал вид, что не услышал. Домчался до флаера, ткнул в кнопку включения и, одной рукой пристёгиваясь, стал быстро отстукивать на пульте автополёта точку финиша. К тому моменту, как мы подошли совсем близко, флаер уже взмыл свечкой в небо, и докричаться до моего одноклассника не получилось бы даже в мегафон.

- Опять сбежал, - отконстатировал это событие Хафс, задрав голову.

- Не сбежал, а улетел, - поправила я. – Видно же было, как он торопился. Вот только что нам теперь делать? Дождаться его? Или завтра в классе про альбом спросить?

- А зачем завтра? И ждать зачем? – уточнил Хафс, продолжая глядеть в небо. – Мы же уже тут.

- Ну и что? – не сразу поняла я.

- Ну и пойдём, - предложил он. – Альбом заберём. Почему нет? Дома никого, только... собака, вроде бы. Но ты же знаешь, я умею с полуразумными договариваться. Она – то есть, он – нас не покусает. Я его в этом убедю. Обещаю! Ну?

- Ни в коем случае! – замотала головой я. И не потому, что не верила в способность Хафса договориться с любым зверем. На то он и телепат, чтоб контакт в пол-пинка устанавливать. Просто... – Что мы, воры какие-то?

- Никакие не воры! – возмутился Хафс. И стал объяснять: - Если б мы в чужой дом вломились чужое взять, то были б воры, ага. Но во-первых, мы же за своим! А во-вторых, мы никуда не вламываемся. Смотри, твой Роб так спешил, что дверь неплотно захлопнул! Так что мы в каком-то смысле ему даже поможем. Зайдём, вообще ничего больше трогать не будем, только блокнот заберём. А потом за собой дверь запрём, чтоб точно какой-то ворюга не влез. Ну? Пошли!

Пока я соображала, как ответить – ведь я была уверена, что он всё же неправ – мой брат почти бегом пересёк оставшиеся метры и шагнул внутрь. Ну и я за ним. Сначала чтоб поймать за руку и выволочь назад, конечно. Но когда я его догнала, он усмехнулся и заметил тихо:

- Ну вот, видишь, мы оба тут. А какая разница, на два шага мы зашли или на несколько метров, раз уже зашли? Давай, блокнот тут рядом совсем. Вон в той комнате, - и он махнул рукой вдоль по коридору в противоположный край дома. Там, несколькими ступеньками ниже общего уровня, виднелась ещё одна неприкрытая дверь.

- Откуда ты знаешь? – шепнула я, шагая рядом с ним. Потому что теперь-то и правда, какая разница? Если нас поймают, то влетит нам по любому, что найдём мы мой альбом, что нет.

- Та соба... тот зверь там, - пожал плечами Хафс. – И рисунок из альбома видит. У тебя же соседский Снежик, лежащий под тюльпаном, там был? – Я кивнула. – Ну и вот! А я его глазами сейчас... Ого!

- Что? – вздрогнула я, останавливаясь.

- А это точно не собака! – восторженно пояснил мой брат. – Я не знаю, что оно, но оно умнее собаки, намного! Оно страницы переворачивает! Специально!

- Ну это-то ты откуда можешь знать? – не выдержав, громко возмутилась я.

- Да оттуда же! И чувства чужие ощущать ещё проще, чем мысли читать! А ему интересно! – тоже заговорил громче Хафс. И на мой протестующий взгляд пояснил: - А таиться уже нет смысла. Он нас услышал. И боится. Так что пошли скорее!

- Зачем? – не поняла я.

- Чтобы он нас побыстрей увидел и понял, что мы хорошие! – выкрикнул Хафс, скатываясь по ступенькам вниз.

Я рванулась следом и чуть не сшибла его с ног когда он резко затормозил сразу за дверями комнаты. Впрочем, подумала я тогда, затормозить ему было от чего.

Спрятавшийся в дальнем углу комнаты зверь точно был не с Земли. Больше всего он был похож на сфинкса, есть такие котики. Они почти без шерсти, но всё равно мягкие, тёплые, и очень кошные. Ну и этот был такой же. Вот только сфинксов размером с сенбернара не бывает. И шерстка нимбом вокруг головы у них не растёт. И лапки всё же кошачьи, а не как будто недоразвитые обезьянкины. И ещё глаза не такие были. У земных зверей никогда не бывает такого странного цвета радужки, фиолетового с зелёными искрами. И...

- Ой-ой-ойй... – протянула я сразу и тоскливо, и восхищённо.

- Чего? – вскинулся Хафс, начавший было улыбаться когда уловил в моём тоне восхищение. Ему зверь явно понравился. – Он хороший! Я же вижу! Не бойся! – он присел на корточки. – Мы не обидим, мы хорошие. Ты же чувствуешь, я знаю!

Зверь заурчал – или замурчал? Но со своего места не тронулся. Похоже, я его и правда пугала.

- Вот чего ты? Мы могли бы подружиться! – напустился на меня Хафс. – Он добрый, ему скучно одному! А ты какой-то страх развела! Ну чего «ой-ой», чего?!

- Нельзя ему быть тут! - смогла наконец сформулировать я. – В этом и «ой», только не для нас, а для Роба и его мамы с папой. Он же чужой зверь!

- И чего такого? – упёрся Хафс, глядя исподлобья. – Был чужой, будет нашим другом!

- А того такого, - объяснила ему я, - что зверей, которые не с Земли и не в списке инопланетных питомцев, забирать с их планет нельзя. И дома их держать запрещено. Это браконьерство называется. За него могут даже в тюрьму посадить. А таких зверей, как он, на Земле не бывает. Значит, его родители Роба привезли.

- В зоопарки тоже чужих зверей привозят, и никого в тюрьму не сажают за это! – заспорил Хафс.

- Так в зоопарках их учёные изучают. Там всё по особому, - напомнила я. – А тут...

- А тут тоже по особому! Ты же сама говорила, что мама Роба – учёный! – выпалил он. И повернулся снова к зверю. – Тебя же она привезла? Чтобы понять, какой ты? Ты просто думай, я пойму... Ох! Так ты как мы? И что потом? Вот это да! Она прямо герой настоящий! Только жалко, что ты грустишь, но скоро же уже, наверное, назад полетите?

Я поняла, что ничего не понимаю. Хафс тоже, поэтому он осторожно улыбнулся зверю, сказал «я сейчас», и повернулся ко мне. Глаза его сияли.

- Она его спасла, ты представляешь? Мама Роба! – выпалил он. – Мрр, он как мы, котёнок совсем. То есть ребёнок. Ну,  не как мы, скорее как ты, повзрослее. И когда на них напали и его маму...

- Мрр? – уточнила я.

- Зовут его так, - отмахнулся Хафс и затараторил дальше: - Так вот, на них напали... – он как-то странно мяукнул и уставился на зверя. Тот мяукнул в ответ, как-то по-другому, отчего мой брат горько вздохнул и признал: - Ну, в общем, я точно не произнесу правильно, как он их зовёт, но хищные такие гады! И его маму, папу и двух сестричек убили! А его ранили! А остальные в его стае разбежались, и гады за ними! А он остался один, и умер бы, если б не мама Роба! Она их там и правда изучала, а когда он в беде оказался, помогла вот так! Только там его совсем вылечить было нельзя, вот она и привезла его к себе. Долго-долго выхаживала, пока он оправился! И говорила ему недавно, что скоро они назад полетят! Вроде как часть его стаи спаслась, и она его к ним вернёт! Ничего себе, да?

- Да уж, - согласилась я со вздохом. И подумала, что мама Роба, конечно, хорошо сделала, а всё равно неправильно. И если про этого зверика узнают, большие проблемы быть могут. Те, кто правила пишет, они же редко думают о том, что иногда следовать правилам хуже, чем их нарушать. Вот и тут. А ну как не подумают, всё же накажут их с Робом как браконьеров?

Хафс, видя мои мысли, тоже загрустил. Но, как у него водится, очень ненадолго. Не успел он как следует огорчиться, как придумал очередное «а давай». И сказал, округлив глаза:

- Слу-ушай! А давай сами всё исправим? Возьмём и вернём его домой! Мама Роба всё равно ж собиралась, так? Ну вот! А мы сделаем! И получится, что даже если про зверя кто-то узнает, что он тут был, наказывать уже не за что будет, он же уже дома!

Я задумалась. Было в словах моего брата нечто дельное. Но и подумать находилось о чём. Этим я и занялась. А потом сказала:

- Это не всегда так просто. Ну, что не накажут. Всё равно могут, даже если вернуть Мрра домой. Но даже если и не так всё грустно... Хафс, мы же не знаем, куда его возвращать!

- Ты не знаешь, - ухмыльнулся он. – А я вполне понял. – Потом перестал вредничать и добавил миролюбиво: - И ты б тоже поняла, откуда он, если б могла увидеть те картинки, которыми он думает. Там такие узнаваемые пейзажи попадались иногда! Лучшие виды Сегонды – как на ладони! Его стая, оказывается, в Золотых Горах живёт! Оттуда всё самое красивое видно!

Я представила. И поняла, что всё равно идея Хафса – чистейшее безумие. Даже если мы и сможем как-то незаметно вывести Мрра отсюда – а кстати, как, он же совсем непохож на что-то земное – дальше-то что? Ну уйдёт он отсюда, ну попадёт с нами на космодром, если нам настолько повезёт. Но дальше как? Корабли же дают только взрослым. С этим в космопорту строго. Хоть криком кричи, что тебе куда-то надо, а пока тебе нет шестнадцати, сам ты полетишь разве что в мечтах.

Хафс тоже задумался. Но опять всего на минутку. А потом пожал плечами:

- Тоже мне трудность. Маму попросим помочь. Она уже как раз дома, наверное. Скажем ей, что нам в школе задали о Сегонде сюжет сделать до послезавтра. Сказали заренее, но мы, дураки такие, забыли и только вот сейчас вспомнили. Тогда и про клетку, в которой Мрр поедет, объяснять не надо будет. Мама сама решит, что там видеоприборы.

- Да ну, разве она поверит? – усомнилась я.

- Поверит! – уверенно заявил Хафс. – Я точно знаю! Я её убедю! Ну же, сестрёнка! Пойдём!

Я посмотрела на него, приплясывающего от радостного нетерпения в середине чужой комнаты рядом с инопланетным зверем – и согласилась. И довольно долго ещё не сомневалась в собственном согласии. Всё то время, пока мы устраивали Мрра в клетке на антигравитационной платформе, накрывали первым попавшимся одеялом, и домой шли. И только уже когда Хафс действительно заболтал маму настолько, что она пошла готовить к отлёту флайер, поняла, что именно меня беспокоит. И спросила:

- Братик, а почему мы соглашаемся с твоими дикими идеями? Я же сначала не хотела ничего такого. И мама тоже. Ты что, не только читаешь мысли, но и...?

- Ага. «Но и», и прочее «не только», так и есть, - покаянно кивнул он. – Но ты не бойся. Не надо. Я такое... немножко умею. На что-то, что другой человек хочет, но не решается или боится сделать, могу вдохновить. Или просто какую-то мысль, которая уже есть, сильнее сделать. Это можно, только дико трудно. Как пробежать несколько километров с полным портфелем царапучих котов за плечами. Больно и устаёшь невероятно. Но заставить сделать что-то, что другой человек на самом деле не хочет... Ну например, если б я захотел, чтоб ты всем завтра рассказала, что Роб – браконьер, этого б не случилось даже если б я себе голову в кровь разбил, убеждая. Потому что ты не хочешь так его подставлять! А сейчас с тобой и мамой получается. Потому что вы не хотите, чтоб плохое вышло, и вообще, вам интересно! – Помолчал и добавил мечтательно: - Зато как всё получится и мы взлетим, я спать упаду! Ты б знала, как это мыслеубеждение зауставает!

Но выспаться Хафсу не довелось. Нет, до космопорта мы нормально добрались, и корабль получили без проблем. Но когда мама занялась стартовой программой, нас настиг звонок. Хафс, сидящий в кресле второго пилота, потянулся к клавише ответа. Спросил, приподняв брови:

- София Линк. Это кто?

- Не знаю, - честно сказала я. А потом вспомнила, что у Роба тоже такая фамилия – Линк. А вот как его маму зовут...

Рука моего брата замерла в миллиметре от кнопки. Потом он, непроизвольно вздрогнув, быстро перевёл её чуть в сторону, сбросив вызов. Мама наконец заметила, что происходит, и удивилась:

- Что такое? Почему ты не ответил?

- Да... я вспомнил просто, - соврал он. И, не моргнув глазом, начал придумывать какую-то историю про девочку в школе, которая вечно звонит одноклассникам, расспрашивает, а потом жалуется учителю, что те у неё мысль украли, вот она потому и не успела закончить свой проэкт, а на самом деле просто ленится. В промежутках этой эпопеи продолжая сбрасывать звонки, между прочим. И оказался очень убедительным. В смысле, я сама почти поверила, пока слушала. И верила до тех пор как он, убедившись, что после прыжка звонков больше не было, вытащил меня из рубки, жалуясь на головную боль. Только тогда я вспомнила, как всё на самом деле. И спросила его:

- И что теперь, братик? Это же она названивала, да? Мама Роба? Она, наверное, узнала...

- И неважно! – отмахнулся он, морщась. Видимо, головная боль была всё же не предлогом. – Пока она за нами погонится, мы уже всё сделаем! Нам же только долететь, сесть, и клетку с Мрром из корабля вывести. А дальше – пусть! Уже неважно будет, был Мрр у них дома когда-то или нет, мы ж его отпустим! Не успеет помешать! А что ругать начнёт... ну и ладно! Зато мы правильно...!

Я знаком попросила его замолчать, прислушиваясь, потому что мне показалось... А потом по лицу Хафса поняла, что не показалось. Мама с кем-то говорила по корабельной связи! И кажется, у нас были большие неприятности! Но насколько они большие, я поняла когда мы вернулись в рубку и я услышала: «Да, господин офицер, я понимаю, что могу ошибаться. Но этот корабль следует за нашим почти с момента старта и не выходит на связь. А у меня на борту двое детей. Как представитель Астропола...»

У меня прямо сердце в пятки ушло. Потому что это был конец. Вот сейчас мы сядем на Сегонде, как Астропол нам советует. И мама Роба тоже, это ж точно её корабль за нами летит, а на связь не выходит потому, что Хафс не давал. И как прилетит Астропол, нас всех накажут как браконьеров. Мрр-то сейчас у нас, так что даже если нам поверят, что мы его вернуть хотели, всё равно же...

- Ничего, мы справимся, - неуверенно заявил побледневший с перепугу Хафс. – Всё равно успеем.

- Конечно успеем, - согласилась мама. – Сейчас Астропол со всем разберётся быстро, и у нас будет ещё много времени на ваш проэкт. А пока пристегнитесь, садимся.

Мы пристегнулись, хотя руки у нас обоих дрожали. Но Хафс, видимо, всё это время продолжал думать и наши с мамой мысли читать. И что-то действительно придумал. Потому что когда корабль как раз касался поверхности, он одним движением отстегнулся, сказал мне:

- Покажешь маме Мрра. И за мной! - и рванул из рубки под мамин крик «Не выходи!»
Мрра мама заметила не сразу. Очень уж она беспокоилась за Хафса. Вот и отвлеклась сначала на доносящуюся снаружи мешанину вскриков «его нельзя одного!», «Астропол! Летит!», «верните малыша!». Но уж как заметила... В общем, можно было подумать, что Мрр не на кошку, а на мышь похож, так она взвизгнула! Правда, ей до сих пор очень редко встречались инопланетные звери. Пусть даже такие умные, как Мрр. Вот она и испугалась. А на крик к нам вбежали Роб с мамой. И за ними – Хафс, не переставая кричать:

- Да послушайте же! Это важно! Сейчас важно! Астропол летит! Не надо, чтоб они Мрра видели! Я знаю, как сделать, чтоб не увидели! Но нужно, чтоб вы все мне подыграли! Понятно?

Из носа у него текла кровь. И мама от этого как-то в себя пришла. Спросила удивлённо:

- Вы там что, подрались сейчас?

А мама Роба тоже удивилась, и тоже спросила:

- Откуда ты знаешь, как зовут моего гостя?

- Нет! Это потому, что вас убеждать трудно! Знаю, потому что он сам сказал! Я телепат! – ответил всем сразу Хафс, и заорал уже совсем громко: - Так вы будете слушать или нет?!

И его, как ни удивительно, послушали. Причём все. Прилетевшие буквально через полминуты после этого вопля представители Астропола тоже. Хотя когда я ту пургу, что он им нёс, записала в дневник (что мы собирались брать интервью у мамы Роба, а она улетала и возвратилась за нами, а мы просто не поняли), сама не поверила, что прокатило. Но тем не менее, обошлось. Нас даже пожалели, настолько дико и перепуганно мы выглядели. Ну а уж как Астропол улетел...

- Мрра нельзя одного тут оставлять, - говорила мама Роба после того, как все всем всё объяснили и страсти подулеглись. – Аурр, они хоть и похожи на наших котов, - она погладила сидящего рядом с сыном зверика, который нежился на солнышке и без малого улыбался, - а одни не живут. Только группами, в каком-то смысле племенными. И Мрр, отпусти вы его одного, погиб бы. Он же котёнок ещё. А аурр даже взрослые в одиночестве не всегда выжить могут. Вот я и хотела вернуть его в его родную группу. Они ведь и правда не все тогда погибли. Его бы приняли назад. Но, что важнее, они б и меня снова приняли. Позволили бы за ними наблюдать. А это важно, ведь...

- Так они всё же разумны? Я тогда правильно нафантазировал? – восторженно уточнил Хафс.

- На это наука ответа не знает, - улыбнулась мама Роба. – Нет у неё пока способов определить, когда и как пробуждается разум. Но если я смогу продолжить наблюдения, может, и появятся. Так что придётся мне тут остаться с Мрром. Я ведь пока не нашла его родных. Только оставленные ими метки, вот такие, - и она показала нам необычным образом переплетённые между собой веточки и травинки. – Потому-то и прилетела на Землю, чтобы расспросить его о знаках. Ну и обрадовать этим, конечно. Раз знаки есть, то группа никуда не ушла, я их скоро найду. Прилетела – и испугалась. Пока записи с камер не посмотрела, думала, в Астрополе как-то узнали про Мрра и забрали его. – Она посмотрела на Хафса. – А потом я удивилась. Сначала когда вас увидела, а потом когда вы так быстро Мрра убедили присоединиться к своей сумасшедшей идее. Он же очень осторожный! Как вам это удалось?

- Я ж говорил, я телепат! – довольно фыркнул Хафс. – Умею и понимать, и убедять!

- Да уж, умеешь! – рассмеялась наконец и наша мама. А мама Роба совсем серьёзно предложила:

- Ты как подрастёшь, иди в институт астрозоологии. Я словечко за тебя замолвлю. Таких как ты, способных любое живое существо понять, в наших рядах ой как не хватает.

- Ну, у меня пока по биологии тройки, - смутился Хафс. – Не возьмут, наверное. – Потом пообещал: - Но я очень учиться буду! Чтоб исправить, раз так нужен! Только до этого мне, наверное, другое исправить надо будет. Ну или научиться, я не знаю.

- Что «другое»? – обеспокоенно спросила я. – Что ты будешь исправлять?

Потому что, как я уже говорила в начале, фантазия моего братишки способна натворить дел. Сами только что видели. Это что ж он такого натворил, чтоб снова «исправлять»?

- Да вот этому и буду учиться, - бесхитростно пояснил он. – Тому, как поступать, чтоб не получалось как у нас сейчас. Когда все хотели что-то хорошее сделать, а в результате получилось чёрти что! Ведь так же неправильно!