Дядя Боря

   На фото - Борис Гуляев, 1938 год

   Борис Николаевич Гуляев (1923-1996 гг.). К столетию со дня рождения.
   Борис был первым младшим братом моей матери Зои, и родился 24 июля 1923 года. У матери были ещё один младший брат – Александр, старший брат – Михаил, и к тому же – три сестры (Нина, Анна, Мария). Все они родились в деревеньке Сосунка, Грязовецкого района. Эту деревеньку в середине 19-го века подарил их прадеду Петру Гуляеву помещик Никанор Волоцкой. Пётр (выходец из Рязанской губернии) служил у Волоцкого управляющим имения Олсуфьево. Там, в Сосунке, со временем был построен большой двухэтажный дом. Он и стал родовым гнездом рязанских Гуляевых на вологодской земле.   

   Родился я в Вологде, в апреле 1959 года. Когда мне было 9 месяцев от рождения, в феврале 1960 года умирает мой отец. Мать сразу же отдала меня в Дом ребёнка Вологды. Оттуда летом 1961 года я попадаю в дошкольный Детский дом городка Кадников Сокольского района. Там провёл пять лет. А в сентябре 1966 года возвращаюсь в Вологду, и начинаю жить и учиться в школе-интернате № 3 (до июня 1974 года). У нашей школы-интерната был свой пионерский лагерь в Грязовецком районе с названием «Буревестник». Всё лето 1967 года я провёл в этом лагере. А с 1968 года, с середины августа месяца, за две недели до начала учебного года, из пионерского лагеря меня стала забирать мать. Жил с ней, в Вологде, в старом доме (бывший дом купца Шишкарёва) на улице Герцена, в небольшой узкой комнате на первом этаже, с покатым полом. Вот тогда-то я впервые и встретился с дядей Борей. Он специально приехал из Москвы, чтобы повидать сестру и меня. Я до сих пор помню то место, где мы впервые увиделись. Мы пошли встречать дядю Борю в сторону вокзала, но далеко не ушли. Встретили его на улице Первомайской, рядом со школой № 2. Дядя Боря прожил у матери два дня. Потом вернулся в Москву. Так мать меня забирала из лагеря и в 1969, 1970, 1971 годах. Много с ней ездили по незнакомым мне родным, по её знакомым, по старухам-богомолкам. Она как будто возила меня на показ, на смотрины. В 1969 году ездили в деревню Сосунку, на родину матери и дяди Бори. Правда, от деревни тогда там остался один только дом, большой, тёмный, без света и радио.      

   В следующий раз я увидел дядю Борю лишь через 9 лет, в 1977 году. В июле 1977 года я вернулся в Вологду из далёкого села им. Бабушкина, где был на преддипломной практике Училища связи. После защиты и получения диплома, у меня было несколько свободных дней до возвращения в село им. Бабушкина, на работу. И решил поехать в Москву, к дяде Боре. Он жил на улице Радужной Бабушкинского района столицы. В доме из белого кирпича, на пятом этаже, в двухкомнатной квартире, с двумя дочерьми, Валентиной и Верой. За два года до этого дядя Боря овдовел, жена Мария умерла от диабета. Диабетом болела и старшая дочь Валентина (умрёт в 1987 году). Обе дочери закончили Химико-технологический институт им. Менделеева. Но по профессии работала только Вера. По причине тяжелой формы диабета,   Валентина, занималась посильными домашними делами.   
 
  Дядя Боря вышел в отставку в звании капитана в декабре 1965 года. Сразу же начал работать в Научно-исследовательском институте железнодорожного транспорта, инженером-конструктором (Москва). Работал до выхода на пенсию в июле 1983 года. Уйдёт из жизни в октябре 1996 года (73 г.).

   В семье моего деда, Николая Михайловича Гуляева, дети рождались парами (за исключением дочери Анны, которая умрёт в возрасте 12-ти лет): девочка-мальчик, три пары. Зоя (моя мать) и Борис были второй парой. Нина и Михаил – первая пара, Мария и Александр – третья пара. Может быть, поэтому Зоя и Борис были так близки всю жизнь, несмотря на трагические обстоятельства, приводившие к разрыву отношений с другими родными. Моя мать родилась в сентябре 1920 года. В 1938 году Зоя закончила обучение в Грязовецком педагогическом техникуме, и стала работать учителем в сельской школе. С первой зарплаты учителя Зоя купила Борису новое пальто. Это пальто, этот дорогой подарок Борис помнил всю свою жизнь. А в 1938 году Борис поступил в этот же педагогический техникум. Закончил обучение 21 июня 1941 года. На момент окончания техникума Борису не исполнилось 18-ти лет. Так что, несмотря на начало войны, призыв в армию отложился до октября 1941 года. 1 сентября Борис начал работу в сельской школе. В октябре пришла повестка. Бориса направили на учёбу в Архангельск, в военно-инженерное училище. Закончил обучение в июне 1943 года и направлен на Волховский фронт, лейтенантом-сапёром. Потом будет Ленинградский фронт, прорыв блокады Ленинграда. Потом – освобождение республик Прибалтики. Там, в Прибалтике, братья Борис и Михаил встретятся в первый раз за четыре года войны. Армию (51-я армия), где служил Михаил, из Крыма перебросили на север, на помощь в освобождении прибалтийских республик. В боях за освобождение Прибалтики Борис был ранен осколком в голову. После окончания войны, летом 1945 года Михаил и Борис приедут к отцу в Сосунку (их мать Анастасия умрёт в 1932 году, от брюшного тифа). После войны Михаил продолжит службу, а Борис, после работ по сплошному разминированию в Прибалтике, в 1946 году выйдет в отставку. Но в 1947 году Бориса снова призовут в армию, в принудительном порядке, как военного инженера. Служил под Семипалатинском. Когда прошли успешные испытания атомной и водородной бомб, их железнодорожный батальон перевели в город Бабушкин, под Москву (будущий Бабушкинский район столицы). Здесь с семьёй он и проживёт много лет.         

   После службы в армии, в первых числах января 1980 года, я начал работать на междугородной телефонной станции Вологды, электромонтёром связи. С лета 1980 года, во время отпуска, стал по приглашению приезжать в Москву, к дяде Боре, на недельку-полторы. В то время дядя Боря, как ветеран и инвалид войны, получил новую двухкомнатную квартиру в новом многоэтажном доме. Жил с новой женой. Однако этот брак долго не протянулся, развелись. Но напоследок бывшая жена хитрыми махинациями оттяпала новую квартиру дяди Бори, и ему опять пришлось вернуться на улицу Радужную. Дочь Валентина к тому времени умерла. Дядя Боря стал жить с семьёй дочери Веры. Потом Вера и её муж переехали в свою квартиру в старом доме, почти в самом центре Москвы. Дядя Боря стал жить один. Моим приездам он всегда был рад, оживал душой и телом. Дважды дядя Боря предлагал мне переезжать на постоянное жительство в Москву, к нему. Но я отказывался. Не мог бросить работу, квартиру в Вологде, всё, что было дорого здесь.

   По первости, по своей молодости и глупости, я просил рассказать дядю Борю о войне. Но сразу увидел, что это ему очень трудно, не мог, не любил он вспоминать войну, тяжело всё это. Лишь когда был пьян, мог ещё что-то рассказать, но всегда со слезами, плакал. Первая его любовь, Маша, санинструктор батальона, погибла при операции «разведка боем». Её разведчики взяли с собой на броне танка. Но немцы ударили по танку фаустпатроном. Маша погибла сразу. А познакомился Борис с Машей после того, как получил сильный ожог в области паха. Маша делала ему перевязки, и это их сблизило в интимном отношении. Дядя Боря даже намекнул на то, что Маша погибла, будучи беременной от него. Если бы Маша не погибла, то, конечно, стала бы женой Бориса, любовь у них была крепкая. Машу он не забывал до последних своих дней. На фронте дядя Боря начал курить, там же «наркомовские сто грамм» приобщили к выпивке. Правда, пьяницей горьким, запойным дядя Боря никогда не был, но после войны, когда жил с семьёй на Радужной, и ещё служил, неприятности в семье, ссоры и скандалы от этого дела были, что греха таить. Но, выйдя в отставку в 1965 году, злоупотребления спиртным ушли в прошлое. И с курением было покончено. Ещё в 1981 году он мне сказал: исполнится 60 лет – брошу курить. Так и случилось; в июле 1983 года он выкурил последнюю папиросу и больше ни разу не закурил. Характер и воля у него имелись, был свидетелем не раз.   

   Ещё в первые мои приезды к нему (1980-1982 гг.), дядя Боря знакомил меня со своими научными изысканиями. Честно сказать, не воспринимал это всерьёз. Как можно заниматься вопросами фундаментальной физики по научно-популярной литературе, книгам и журналам?! Всё это выглядело какой-то профанацией и спекуляцией. Лишь выйдя на пенсию, дядя Боря стал серьёзней подходить к этим темам, стал читать и более серьёзные книги. И всё равно, до нужного уровня не дотягивало. Я понимал, что если и сможешь чего-то тут достичь, то надо идти другим путём. Путём широкого охвата вопросов, глубокого проникновения в тему, даже знакомство с математическим аппаратом физики, хотя бы на уровне общих представлений. Так и поступил, когда в конце декабря 1982 года я «ушел в науку». Но у дяди Бори была всё же хорошая научная интуиция. Помню, как однажды он эмоционально мне рассказывал о том – какой общий принцип есть в мире физики на примере растущего высокого дерева, и как соки в дереве движутся от корней к самым верхним веточкам. Причина – разность давлений жидкости; внизу, в корне дерева – давление жидкости максимально, а чем выше по стволу – тем давление меньше. Об осмосе у дяди Бори, насколько помню, речи не было. Но сегодня именно осмотическое давление, разность давлений в минеральных растворах считается причиной подъёма жидкости в стволе дерева на большую высоту. Хотя и тут окончательной ясности ещё нет. Но общий принцип физики – разность давлений – подтвердился в моих изысканиях, даже вне зависимости от высказанных когда-то идей дяди Бори. Особенно это касается природы гравитации, где разность плотностей и давлений среды физического вакуума вокруг массивного тела, градиент давлений – и есть гравитационное поле массивного тела!               

   В 1993 году мы виделись с дядей Борей даже дважды. В мае я приезжал в Москву, а он ко мне в Вологду, в августе. Гостил у меня три дня. Мы ездили с ним в деревню Фомино Грязовецкого района, где когда-то был наш интернатский пионерский лагерь. Оказывается, это родные места и дяди Бори, и моей матери. На речке Лухта, где мы купались в пионерском детстве (омут, «пятиметровка»), стояла мельница, куда в двадцатые-тридцатые годы прошлого века приезжал мой дед Николай, привозил зерно для помола. Мельницы давно не было, но остались под водой сваи. Дядя Боря приезжал проститься со своей родиной, знал, что больше никогда не увидит. Будучи у него в Москве, дядя Боря передал мне часть своего домашнего архива.      Материалы о его работе в институте железнодорожного транспорта, его изобретениях, публикации статей, документы о поощрениях и прочее. В 2009-2010 годах я передал материалы дяди Бори, вместо со своими материалами, в Государственный архив Вологодской области. Хоть что-то сохранить о его жизни и трудах.      

   Уже в 1993 году, в год его семидесятилетия, было видно, что здоровье дяди Бори сдаёт, стал плохо ходить, начала подводить память. Ещё в 1994 году он жил на Радужной. Когда я уезжал в Вологду, дядя Боря всегда провожал меня до электрички, перрона Лосиноостровской. Было видно – как тяжело ему со мной прощаться, готов был расплакаться, но крепился. А в 1995 году его забрала к себе дочь Вера, в центр Москвы. В этом году, приехав в столицу, я остановился теперь у Веры. Квартиру на Радужной Вера сдавала в наём. Дядя Боря сильно сдал по сравнению даже с прошлым годом. Жизнь у дочери была ему в тягость. Вера с мужем давно развелась. Её дочь Маша закончила МГУ, стала биологом, генетиком, и большую часть жизни проводит за границей. Мой приезд в Москву в 1996 году был самым безрадостным. Дядя Боря находился в больнице. Вера дала адрес больницы. Поехал туда. Когда прощались, то у дяди Бори потекли слёзы, понял, что больше не свидимся. Так и случилось. В октябре 1996 года позвонила мне по телефону  Вера, и сообщила о смерти дяди Бори. Сообщила тогда, когда его уже похоронили. Сказала о том, что если бы я был рядом с ним – он прожил бы дольше. После смерти дяди Бори я приезжал в Москву раза два, останавливался у Веры. В последний – в 2002 году; больше не бывал. Прошел 21 год. Жива ли сейчас Вера или нет – не знаю. Я пробовал ей звонить как-то по телефону, но ответа не было.      

   Дядя Боря был, пожалуй, самым близким, родным мне человеком; единственный, который любил меня по-настоящему и кому я был нужен. Тут, видимо, сказалось не только кровное родство, но сказалась и общая генетика, глубинная родовая связь. По судьбе мне суждено было встретиться с ним, и чтобы он оказал на меня заметное влияние. Даже возвращением своей родовой фамилии «Гуляев» я обязан дяде Боре. Он просил меня об этом. Тем более что в 1994 году я собирался издавать свой первый небольшой сборник своих стихов. А ставить на нём неродную фамилию никак не хотелось. Ведь отчасти своими талантами и способностями мы обязаны своим предкам…