Вспомнил старую песню

В ранние детские годы мои соседи-ровесники обычно проводили в пионерских лагерях, некоторые все три очереди. У меня таких возможностей не было. В июне я обычно отрабатывал на пришкольном участке, помогал матери на огороде, в конце июня и в июле ходил с матерью в лес по ягоды, а потом - на покос, заготавливали сено, спали в травяном балагане, варили еду на костре, собирали ягоды и грибы.

А однажды меня пригласили в пионерскую республику на берегу озера Казгалы (на нынешних картах – Касагалы). Организовали республику горком комсомола вместе с домом пионеров. Я был один из активистов дома пионеров, потому получил персональное приглашение.

В первый же день мы наблюдали, как солдаты установили большие палатки, а потом мы оборудовали место для отрядного костра и украсили всё травами, цветами и ветками деревьев. В первые часы я отличился – с легкостью насобирал хворосту и разжёг костёр. А потом в соседней палатке началась подготовка к вечернему концерту у большого костра. В моём репертуаре было много пионерских песен, но баянист сказал, что их все знают, а песню про уколы («Я уколов не боюсь, если надо – уколюсь, на прививку вызывают, братцы, нас»)  по радио тогда исполняли почти ежедневно. Нужна какая-нибудь необычная песня. И я вспомнил песню про блоху.

Интернет, конечно, всё знает, но моего варианта не оказалось. Пришлось вспоминать  и из нескольких текстов составлять тот, что пел я тогда.

 БЛОХА

Жила-была одна блоха,
Она лечить была лиха.
Пять мух залечила, да пять комаров,
Да пять тараканов, да пять пауков.

Блоха ленивой не была,
Все чисто в доме прибрала.
Поставила утром большой самовар,
Сама побежала скорей на базар.

Деньжонок было пять рублей,
Купила связку кренделей,
Да мёду полфунта, да четверть дрожжей,
Махорки для мужа, конфет для детей.

Бежит блоха домой скорей.
Навстречу жулик-воробей:
«Здорово родная! Здорово, блоха!
-Кха,кха,кха! Кха,кха, кха!

«От кашля стало мне невмочь,
Не можешь ли ты мне помочь?»
«Болезня твоя, ну, совсем чепуха!»
И с этим домой побежала блоха.
Бежит блоха домой скорей,
Несёт гостинцы для детей,
Вдруг чует: корзинка легка неспроста,
 В ней нет ничего. Корзинка пуста!

Ей стало понятно. То вор-воробей,
Украл все подарки у наших  детей!

После небольшой репетиции я исполнил эту песню вечером у большого костра, чем очень удивил своего одноклассника. Потом, в сентябре, он сообщил мне о другом варианте песни, более подробном и пел эту песню со школьной сцены. Он меня почему-то считал конкурентом, хотя его репертуар песен я никогда не использовал. У него лучше получались танцы, а я с танцами на сцену никогда не вылезал.

В тот год, когда я пел эту песню,  мне было ясно, что на действующие тогда деньги столько товаров не возьмёшь. Пять рублей – это десять пирожков с ливером на городском базаре Кыштыма. Если шоколадную плитку, то только соевую. Килограмм сахарного песку – это 9-60, комкового – 11 рублей, а рафинада – 10 рублей. Это я к тому, что во времена создания песни про блоху деньги были другие, на них можно намного больше купить, чем в год Московского фестиваля молодёжи и студентов. То есть в годы нашего детства на пять рублей  не пошикуешь. Правда, мы собирали пустые бутылки из-под водки, вина или газировки, сдать можно было в любой чайной, столовой или в киоске.

А потом открыли специальные приёмные пункты, а в них гигантские очереди. И не стало в Кыштыме уюта. Бутылки сдать – очередь, хлеб купить – очередь, за мукой – очередь, за костями на мясокомбинате – гигантская очередь. А вот «у Гребнева» в подвале под гастрономом в Большой улице за икрой очередей не было, а икры было много в больших эмалированных кюветах, красная, серая, белая, черная.

Моя мать покупала икру раза три по чуть-чуть, чтобы попробовать, чтобы знать вкус. А потом на десятилетия икра пропала из продажи. При последней встрече с сестрою в 2019 году я вспомнил об этом, и она начала меня убеждать, что мать икру никогда не покупала, потому что дорого. Сестра вышла замуж в феврале 1955 года, значит, эти покупки были сделаны до 1957 года, за эти неполные два года мы попробовали и осетрину, и кету, и горбушу. А камбалу нам присылали зимой по почте с Кольского полуострова.

В сентябре 1955 года я две недели провёл в инфекционной больнице, было подозрение на гепатит – желтуху. Обошлось – не заболел. А вспомнил это потому, что именно в эти две недели в продаже появились такие деликатесы, как пастила и зефир. Нам их разрешали есть, и другим детям приносили целыми коробками, а мне мать приносила по одной. Я не жадный, хотелось поделиться, но… Впрочем, я ни у кого ничего не брал, чтобы не быть зависимым. Из Кыштыма я уехал в 1977 году. За эти 22 года ни зефира, ни пастилы в продаже не было.

Итак, вспомним, что входило в корзину блохи до встречи с вором-воробьём. Связка кренделей. Полфунта меда, то есть около 200 граммов. Четверть фунта дрожжей, то есть около 100 граммов. Махорка и конфеты, но их количество не определено. На те пять рублей, какие были в 50-е годы, приобрести всё это невозможно. А вот деньги 1961 года в десять раз повысили покупную способность. С этими деньгами прошли годы моей юности, учёбы в старших классах, учёбы в институте, работы учителем в школе, работы в комсомоле, а потом и журналистской деятельности. Не одно десятилетие деньги были стабильны. Богато не жили, но в будущее смотрели с уверенностью. Составляли планы и производственные, и семейные, и личные, и творческие. И эти планы выполнялись, хотя и не без проблем.

 А потом началась реакция распада. Дефицит всего был страшный. На мой взгляд, он носил искусственный характер, для большой массы населения создавали власти умело создавали трудности, деньги накапливались, а купить нужное было невозможно.

А 22 января 1991 года президент Михаил Горбачев подписал указ об изъятии из обращения 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года и обмене их на более мелкие банкноты или купюры нового образца. Это была конфискационная реформа. Обмен наличности в сумме до 1 тысячи рублей осуществлялся только в течение трех дней - со среды по пятницу 23-25 января, а снятие наличности в Сбербанке ограничивалось 500 рублями. До конца марта можно было поменять деньги уже в специальных комиссиях, которые рассматривали каждый неуложенный в отведенные сроки случай в отдельности (командировка, экспедиция, состояние здоровья и прочее). Одновременно необходимо было доказать, откуда у человека взялась сумма свыше 1 тысячи рублей.
Указ президента зачитали в 21.00 в вечернем выпуске программы "Время", когда почти все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты.

С утра среды в сберкассы выстроились гигантские очереди, в которых стояли "делегаты" от трудовых коллективов, отправленные менять деньги целых бригад. Ставка организаторов реформы на "рабочий день" себя частично оправдала - многие физически не смогли добраться от станка до банка, до своих тайников и кладов.

Конфискационную реформу января 1991 года принято называть по фамилии первого и последнего премьер-министра СССР Валентина Павлова "павловской".

Так вот, начиная с этой павловской реформы, нормальных денег в России не было. На нынешние пять рублей вообще ничего не купишь. Центробанк поставил,  похоже, задачу  с помощью обесцененного рубля загнать в такую нищету, в какой население страны ещё не находилось. А после Марша справедливости на Москву, названного мятежом «Вагнера» и Пригожина, обвал рубля идёт ежедневно. Похоже, госпереворот удался, и олигархи и подконтрольные им либералы в правительстве предателей укрепили своё влияние.