Человеческий Хатико

Многим известна история о собаке Хатико, которая, после внезапной смерти своего хозяина, не имея часов, ходила на железнодорожную станцию, где ровно в шесть вечера садилась и ждала, когда же придёт электричка, на которой обычно возвращался с работы хозяин.
Всем известно, какими верными могут быть псы и не только.
Они перестают есть, находят могилу хозяина и не желают больше жить без него.

Но я слышала и историю наоборот.

Венера — почему-то родители окрестили её именем этой планеты — росла в обыкновенной семье советских трущоб.

Конечно, многие сравнивают сегодняшние дни с бывшим СССР, особенно поколение постарше. Тогда и обед, пусть дрянной, для семьи с тремя детьми был бесплатным в школе, кружки и сама школа — тоже, квартиры, хоть и приходилось стоять в очереди много лет, раздавали бесплатно. Вот и кажется, что жизнь «тогда» была лучше. Кажется заброшенным и обманутым старикам, которые в свои преклонные годы, как издевательство, получают от государства, лгущего по ящику о том, как много оно делает, одни лишь обглоданные кости.

Об этом размышляла Венера, будучи женщиной за тридцать, когда на базаре она увидела щенка — безродного, некрасивого, с одним лежачим ухом, разноцветными глазами и раной на боку. Цыгане продавали его.

Было видно, что его и так никто не купит, но мы же знаем: всё, что можно перевернуть в деньги, будет, как кольцо Мордор, править человеком. Он и прошлогодний снег продаст, и маму родную.

Венера нехотя спросила цену, уже, однако, решив, что купит бедолагу.
Цыганка, державшая щенка в коробке, подбодрившись, конечно, загнула цену — сто рублей ей подавай.

— Вот тебе десять, и на том спасибо скажи! — Венера пристально впилась в глаза цыганки. — А то сейчас полицию вызову — табор ваш отшуруют. Брат у меня там начальником!

Цыганка было открыла рот, но Венера грубо перебила:
— И гадать мне не надо, я и сама себе гадалка. Вот десятка, а теперь, — она кивнула в сторону коробки, — ты отдашь мне это.

Так и случилось: цыганка быстро спрятала десятку в карман и подпихнула ногой коробку со щенком.
— Бери уж, окаянная!

Венера взяла и, уходя, бросила:
— Можешь мне в догонку проклятья не бросать — сама колдую, так что поостерегись!

Конечно, и про брата-полицейского, и про своё колдовство Венера сочинила, но разве можно с бесстыдством по-другому?

Первым делом она поехала к ветеринару. Тот, морщась, осмотрел рану и сказал, что это дело рук людей, скорее всего.
— Но, — добавил он, — молодой ещё пёс, а безродные — они живучие!

Сделал прививки, назначил лечение и велел приходить, если что.

Венера выхаживала Плуто — так она его назвала — около двух недель. Сперва он был вялым, кушал плохо, еле держался на своих кривоватых ножках, но рана потихоньку заживала, доверие к Венере росло, и вскоре он бегал за ней по квартире. Она даже дверь ванной открывала, чтобы он видел её — иначе стоял перед дверью и скулил.

А через год это был великолепный, здоровый пёс, чуть меньше немецкой овчарки, который верно ждал Венеру с работы на коврике возле двери. Необычайно умный, да и характер у него был весёлый и жизнерадостный. Все соседи полюбили Плуто.

Вот дядя Витя — инвалид с первого этажа. Венера нарочно подходила к нему с Плуто, чтобы он мог поиграть с ним, а тот облизывал его руки и вилял от собачьего счастья хвостом. Ни маленькие дети его не боялись, а наровили погладить. И другие жители видели доброжелательность Плуто и любовь к каждому.

Однажды, гуляя по парку, какой-то лихач на небольшом мотороллере переехал Плуто и покатил быстрее дальше. Венера и не ожидала — по парку вот так, кроме велосипедистов, никто не ездил. Плуто семенил за ней, было раннее, ничем не предвещающее беды утро — и вот!

Венера услышала только протяжный визг, обернулась, видя «молодца», укатывающего вдаль, и ринулась к Плуто, истекающему кровью.

На руках дотащила она его до стоянки такси, чтобы отправиться к ветеринару, которого знала. У него и своя частная клиника была. Несколько таксистов наотрез отказывались брать окровавленного пса в машину: «Запачкает, да и псина...» и прочее. Венера с трудом уговорила одного, втридорога заплатив.

И ждала потом на лестнице, так как ветеринар позже открывался, шепча какие-то молитвы, которых и не знала, да и набожной она не была.

Наконец, когда ветеринар прибыл и осмотрел Плуто, сказал, что срочно нужна операция, которая была Венере не по карману. Какое-то отчаяние овладело ею.
— Ну и что делать теперь? — лихорадочно перебирала она варианты.
— Я вам отдам деньги, клянусь!

Ветеринар недоверчиво осматривал её.
— Ну сделайте исключение, чего вам стоит! Сейчас со мной ничего нет, это только что в парке случилось — со мной, то есть с ним!

— Ну хорошо, я прооперирую, — вдруг ветеринар замолчал и продолжил спустя момент: — Но после зайдёте ко мне в кабинет?

Венере стало ясно, чего от неё ждут. Она, не раздумывая, кивнула.

Пару часов спустя ветеринар вышел и сказал, что гарантии дать не может, но сделал всё, что мог. Теперь надо ждать, пока пройдёт наркоз, и ещё некоторое время — пока будет видно, выживет ли Плуто или нет. Одну лапу пришлось ампутировать.

— Ну а теперь... — и они пошли в кабинет.

Плуто остался на некоторое время у ветеринара в клинике, а Венера поковыляла домой, не думая о том, что сейчас произошло. Дома она пробыла под душем много часов, пытаясь смыть с себя грязь.
Переоделась в чистое и вышла на улицу, так как дома, в четырёх стенах и таком напряжении, она была не в состоянии оставаться.

На лавочке возле дома сидел дядя Витя, сгорбившись, с клюкой; рядом стояла его инвалидная коляска.
Завидя Венеру без Плуто, с пустыми глазами, какой-то потерянной, он окликнул её:
— Что, девочка? Не подсядешь ли к старику?

Венера летаргически, глядя мимо дяди Вити, села возле него на лавку, находясь в каком-то ступоре.

— Вижу, собачки твоей нету, — сказал дядя Витя странным голосом. Венера хотела было что-то сказать, но он перебил: — Знаю я. Всё знаю. А ты не беспокойся. Выживет пёс, и денег платить не нужно будет. Итак ты заплатила.

Венера и не смотрела в сторону дяди Вити, а так — внимала только отчасти его словам, сидя на лавке и уставившись в землю. Ей было тошно, но даже слеза не подкатила, настолько плохо иногда бывает.

Вдруг услышала голос соседки:
— Венерушка, а с кем ты там разговариваешь? Из окна вон уж полчаса смотрю.

Венера вскинула голову, обернулась — а рядом никого и нет на самом деле!
Посмотрела на соседку, которая выглядывала из окна. Пришла в себя и встала.
— Я, баб Вер, спешу. Потом!

Решила сходить в клинику, хоть одно представление — снова увидеть рожу ветеринара — переворачивало у неё всё внутри.
Но Плуто был важнее.

Когда же она подошла к зданию, то увидела там двух ассистенток ветеринара, которые курили и взволнованно разговаривали.
Завидя Венеру, у которой колотилось сердце, они замолчали.

— Мне можно к моей собаке? — тихо спросила Венера.

Ассистентки переглянулись.
— Спит ещё. Вышел из наркоза. Но вам к другому — с ним, когда проснётся, если нужно будет.

— Это почему же? А этот ветеринар?

Те замялись. Одна, побледнев, сказала:
— Да часа два назад вышел за сигаретами, тут, за углом, а на перекрёстке его машина сбила.
Вторая выдохнула:
— Насмерть!

Венера забрала Плуто и выхаживала его сама. Через месяц он, хоть и хроменький, приходил в себя.
А через год по парку гуляла очень молчаливая женщина с трёхлапой собакой.

Перед домом она всё равно подходила к дяде Вите, хотя так никогда и не спросила, сидел ли он в тот день рядом с ней или нет.