Музыкальная шкатулка

Ночь. Квартира. Полнолуние. В окно светят как отблески Луны, так и свет от фонаря. В квартире пыльно. На гримёрном столике стоит старинная музыкальная шкатулка из морёного дуба, украшенная витиеватыми узорами.

Ровно в полночь крышка на шкатулке поднялась и заиграла «Лунная соната». Под эту мелодию из шкатулки стала медленно подниматься фигурка балерины. Но на середине мелодии начался какой-то непонятный скрип, и балерина оживилась.

— Что произошло? Что это за ужасный скрежет? Бедные мои ушки! — зажала она уши руками. — Я не могу это больше выносить! — спрыгнула она со своего постамента и спряталась за вазу с засохшими цветами, но от скрежета это её не спасло.

— Ай-яй-яй! — пискнула балерина, и увидев шнур от настольной лампы, соскользнула по нему на пол и как можно быстрее побежала в соседнюю комнату. — Уф... — выдохнула она, оказавшись там и спрятавшись за дверью. — Здесь этот ужасный звук почти не слышен.

— Ты кто? — вдруг услышала она за спиной у себя стон.

— Ай! Кто здесь? — балерина сжалась в комок и испуганно стала оглядываться по сторонам.

— Это я, Мунк, — ответил ей всё тот же стонущий голос.

— Ты... ты где? — дрожащим голоском спросила балерина.

— Здесь я, на стене.

— Г..где? — балерина поднялась с пола и стала робко оглядываться по сторонам. — Я здесь вижу только картину.

— Это я и есть, — раздался голос из картины.

— А... а почему ты такой странный? Испуганный? Почему кричишь?

— От ужаса, что вижу вокруг, — ответил Мунк.

— А мне тоже страшно, поэтому я здесь и спряталась.

— А что тебя напугало, ... — голос замолчал, дав балерине возможность представиться.

— Элиза, — представилась балерина и сделала книксен. — Моя шкатулка, в которой я жила, стала издавать страшные скрежещущие звуки, и я сбежала сюда, чтобы не слышать их.

—  Скрежещущие звуки, говоришь? — задумался Мунк. — Кажется, я знаю, что произошло.

— И что же? — с надеждой посмотрела на него Элиза.

— Там треснула Шестерёнка, из-за чего механизм стал работать неправильно.

— Значит, это навсегда? — расплакалась балерина и закрыла лицо руками. — Где же я теперь буду жить?

— Не расстраивайся, — сказал голос, — я подскажу тебе, что надо делать.

— Подскажешь? А ты сам не мог бы?..

— Прости, — улыбнулся ей Мунк, — но я не могу покинуть пределы картины, тебе придётся делать всё самой. Не бойся, у тебя всё получится, я буду подсказывать тебе.

— Ну, хорошо... — задумалась балерина и уперлась указательным пальцем руки в подбородок. — Что я должна делать?

— Иди в детскую, там в ящике для игрушек увидишь набор «Сделай сам». Достань из него отвёртку и гаечный ключ и вернись к шкатулке.

— К...какой ключ? — не поняла балерина.

— Гаечный, — вздохнул Мунк. — Ты его узнаешь по рожкам. У него, — продолжил голос, не дав балерине перебить его, — по краям полукруглые отверстия, отсюда и рожки. Каждое отверстие подходит под гайку. Если не подходит, значит тебе нужен другой гаечный ключ, который подойдёт. Ты всё поняла?

— Вроде бы, да, — задумалась Элиза. — И что мне надо будет делать?

— Возьмёшь отвертку и разберёшь музыкальную шкатулку. Потом тебе надо будет заменить Шестерёнку и механизм перестанет издавать эти страшные звуки.

— Я попробую, — решительно кивнула балерина и пошла в детскую.

Ей огромного труда стоило дотащить отвёртку до гримёрного столика. А когда она посмотрела вверх — у неё опустились руки, Элиза подумала, что никогда не сможет поднять эту отвёртку на такую высоту. А ведь ей ещё идти и за гаечным ключом... Но этот скрежещущий звук всё продолжался, что не позволило ей сдаться. Вздохнув, и заткнув отвертку за пояс пачки, она медленно полезла вверх. Оказавшись рядом со шкатулкой, она плюхнулась на столешницу, выдохнула и облокотилась спиной о шкатулку. Немного отдышавшись, Элиза взяла отвёртку и полезла внутрь шкатулки.

— Что ты собираешься делать? — увидев отвёртку возмущённо запищали детали внутри шкатулки.

— Разобрать вас, — решительно ответила Элиза, и занесла отвёртку над ближайшим шурупом.

— Не надо! — в голос заверещали детали.

— Это почему же? — удивилась балерина. — Вы издаёте такие звуки, — зажала она уши руками, бросив отвёртку под ноги, — что мне ничего другого не остаётся.

— Это не мы! Это всё Шестерёнка! — возмутились детали. — Почему мы должны отвечать за её действия?

— Мне всё равно, кто виноват, — надув губки, ответила Элиза. — Сейчас для меня самое важное — это «что делать, чтобы вы перестали издавать этот ужасный звук.» И я знаю, что делать, — подняла она с пола отвёртку.

— А я всё равно отсюда никуда не уйду, — забрюзжала Шестерёнка. — Я здесь самая главная, без меня вы все — ничто.

— А это мы сейчас посмотрим, — фыркнула балерина и поднесла отвёртку к шурупу, удерживающему Шестерёнку.

— Противная девчонка! — завизжала Шестерёнка. — Ты что творишь? Без меня же тут всё развалится, и ты танцевать больше не сможешь!

Для того, чтобы танцевать, — пыхтя и отворачивая шуруп, ответила Элиза, — мне не нужна эта шкатулка. Я здесь только живу. А танцевать я могу, где угодно. Вот, — радостно воскликнула она, достав шуруп.

— Ах... — простонала Шестерёнка и упала в обморок.

Да! Я сделала это! — издав победный клич, балерина вытащила Шестерёнку и выбросила её из шкатулки на стол.

— Ты молодец, — услышала она через стену голос Мунка, — но это ещё только начало. Теперь тебе нужно найти другую Шестерёнку и поставить её на место, чтобы шкатулка заработала.

— И где же мне её искать? — растерялась Элиза.

— Посмотри в ящике с инструментами в коридоре, там должна быть нужная тебе Шестерёнка.

— Спасибо! — радостно воскликнула Элиза и побежала в коридор.

Ящик с инструментами она нашла в шкафу, среди обуви. Элизе еле хватило сил, чтобы чуть-чуть приоткрыть крышку ящика и пролезть внутрь.

Внутри было очень темно, она не видела даже собственных рук, поднесённых вплотную к лицу. Идя на ощупь, она уткнулась во что-то большое и круглое.

— Кто здесь? — вдруг услышала она басовитый голос.

— Эт-то я, — робко пробормотала она, — Элиза.

В этот момент её ослепила яркая вспышка света, и она увидела, на что налетела во тьме. Это оказался большой светодиодный фонарь.

— Элиза? — переспросил Фонарь.

— Да, Элиза. Я живу в музыкальной шкатулке, но сейчас она сломалась.

— И ты ищешь другой дом? — посмотрел на неё Фонарь. — Но маленькой, хрупкой девочке не место среди всех этих железяк.

— Это кого ты железякой назвал, а? — возмутился Лом.

— Да-да, именно! — поддержал его Молоток. — К тому же, я не весь из железа, у меня ручка деревянная.

— А ну, цыц! — прикрикнула на них Пила. — Совсем ребёнка запугали! Ещё одно слово и я...— завизжала она.

— Ой, ладно... — отмахнулся от неё Лом и повернувшись на другой бок, захрапел.

— Что ты здесь делаешь, малышка? — блестя всеми своими зубами поинтересовалась Пила.

— Мне нужна Шестерёнка, — почему-то покраснев от смущения, ответила балерина.

— Я? — удивилась Шестерёнка, выкатившись откуда-то с самого дня ящика. — А зачем тебе я?

— Я живу в музыкальной шкатулке, но сегодня мой домик сломался. Там лопнула Шестерёнка и мне нужна новая, чтобы мой домик снова заработал.

— Вот ещё, — фыркнул Шестерёнка. — Это ж сколько мне работать придётся? Не хочу, — ответила она и повернулась спиной к Элизе. — Мне и здесь хорошо.

— Настолько хорошо, что у вас уже рыжие пятна на спине появились?

— Врёшь! — взвилась Шестерёнка. — Я молода и красива! На мне не может появиться ржавчина, я не какая-то там... Шайба, — фыркнула возмущённо она и повернувшись к Элизе спиной, пошла на место.

— Слушай, — сказал Шестерёнке Фонарь, подмигнув Элизе, — я вот сейчас присмотрелся и действительно, у тебя на спине рыжее пятнышко есть.

— Что-о?! — воскликнула Шестерёнка и завертелась вокруг своей оси сначала в одну сторону, а потом и в другую, пытаясь рассмотреть пятнышко. — Врёшь, нет там ничего.

— Есть-есть, — сказал Фонарь, — просто ты не видишь. А ведь ты здесь недавно, в отличие от меня, — подмигнул он Шестерёнке.

— Но ты ржавчиной почему-то не покрылся, — съязвила Шестерёнка.

— Я, конечно, понимаю, что ты блондинка, но не столько же... — растерялся Фонарь. — Я из пластмассы, а пластмасса не может ржаветь, тут окисляться нечему, — менторским тоном сказал он Шестерёнке.

— А причём тут блондинки? — невинно хлопая глазами поинтересовалась балерина, у которой были светлые волосы, собранные в аккуратный пучок на макушке.

— Не при чём, не обращай внимания, — вздохнул Фонарь, — это наш, взрослый юмор. Так вот, — продолжил он говорить, глядя на Шестерёнку, — я за всё то время, что здесь, заметил, что те, кто работают, ржавчиной не покрываются. Ей подвержены только те, кто лежит целыми днями и ничего не делает. Сначала они не замечают ржавчину, потом начинают скрипеть, возмущаясь, как могли её просмотреть, а потом...

— Не продолжай! — взвизгнула Шестерёнка.

— ... а потом ржавчина их превращает в пыль, — договорил Фонарь. — Вот и ты уже начала скрипеть... — вздохнул он.

— Это у меня голос такой, — надулась на него Шестерёнка и повернулась к Элизе. — Ладно, идём... Что ты там про шкатулку говорила? — Открыла она крышку ящика, помогая Элизе выбраться наружу.

— Старая Шестерёнка сломалась и уже не может работать, поэтому мне нужна твоя помощь, — ответила балерина, идя в комнату.

— И где же твоя шкатулка? — огляделась по сторонам Шестерёнка.

— Там, — Элиза указала рукой вверх, на гримёрный столик.

— И как ты себе это представляешь? —  хмыкнула Шестерёнка. — Я летать не умею.

— Я помогу тебе туда забраться, — пообещала ей Элиза и стала её подталкивать лезть вверх по шнуру от настольной лампы.

— Ще-щекотно, — раздался вдруг смех. — Ахахах, — вновь засмеялся голос и шнур, скрутившись несколько раз, сбросил Элизу и Шестерёнку на пол.

— В..вы кто? — стала испуганно оглядываться по сторонам Элиза.

— Шнур я, — представился голос. — Когда ты ползала по мне вверх и вниз — я молчал, так как мне было приятно, а вот она, — указал он на Шестерёнку.

— Так-так, договаривай, — встала в позу Шестерёнка. — Что я?

— Мне щекотно от твоих зубов.

— Но мы должны подняться наверх, — хныкнула Элиза.

— Только не по мне! Я не хочу терпеть щекотку от её зубьев.

— Но, как же тогда... — всплеснула руками Элиза, села на пол и разрыдалась.

— Ну вот, сырость развела... — заворчал Шнур. — Что, очень надо?

— Очень-преочень, — с надеждой посмотрела на него балерина, прижав руки к груди.

— Ладно уж... — вздохнул Шнур, — залезайте, — протянул он им вилку и Элиза с Шестерёнкой залезли на неё.

Как только они это сделали, Шнур поднял их на стол, а потом вернулся на своё место.

— Спасибо тебе, — сказала балерина, а потом подошла к Шнуру и обняла его.

—Ладно-ладно, — смущённо заворчал он, и свернулся клубочком, а Элиза вернулась к Шестерёнке.

— Так, что делать надо? — деловито осматривая шкатулку, поинтересовалась Шестерёнка.

— Для начала, надо забраться внутрь, — ответила балерина.

— Хорошо, — кивнула Шестерёнка и попыталась подпрыгнуть, чтобы забраться внутрь, но у неё ничего не получалось.

— Ну, что ещё?.. — сонно заворчал Шнур.

— Мы внутрь не можем попасть, — смущённо развела руками Элиза.

Шнур, ни слова не говоря, взял их и опустил внутрь шкатулки.

— Спасибо! — начала говорить балерина.

— Да-да, я понял, — буркнул Шнур и вернулся на место.

— Это здесь я должна стоять? — Шестерёнка подошла к тому месту, где раньше была её предшественница.

— Да, — кивнула Элиза.

— Но, я же не удержусь...

— Я помогу, — ответила балерина, взяв в руки шуруп и отвёртку.

— Ну, хорошо, — вздохнула Шестерёнка и терпеливо ждала, пока Элиза закончит прикручивать её.

— Давай попробуем, — с надеждой посмотрела на Шестерёнку балерина.

— Давай, — согласилась та, и сделала пару оборотов.

Зазвучала музыка и балерина поспешила занять своё место. С первыми лучами солнца Элиза завершила свой танец, и шкатулка закрылась. И никто и не вспомнил о поломанной Шестерёнке. Она же, не вынеся такого пренебрежения, подкатилась к краю стола и бросилась вниз. На полу остались лежать множество осколков.