Гриша и Гоша

                Гриша и Гоша.


 - Извините! ... Гриша? Ты ли? Привет! ... Не узнал – не иначе пенсию прибавят…
 - Здорово! Гоша!
Весеннее утро набирало обороты, пахло черемухой и надеждой на все хорошее. Яркие поля одуванчиков пачкали желтой пыльцой кроссовки любителей фотографий. В кустах ошалело щебетали пернатые. Будущее лето бесцеремонно врывалось в это весеннее утро.
 - Ну как ты? Куда прешься в такую рань?
Спросил Гоша, он же Юра, он же Жора и далее по списку – седой пенсионер в стоптанных туфлях и линялой футболке с сумкой на плече.
 - Стой! Дай тебя рассмотреть!
Григорий то же пенсионер с прямой не по годам спиной и красноватым то ли от загара, то ли от давления лицом.
 - Не поверишь! Иду в свой гараж, но на работу: один из вахтеров уходит в отпуск, так вот подработать вместо него. Ворота сторожить, да обход по гаражу…
 - Смотри там не спейся! Я бы точно не пошел дежурить на ворота. Не мое!
Категорично отрезал Григорий, поправил бейсболку и продолжил:
 - А я иду из поликлиники, сдавал кровь и прочее… Со спиной и коленкой справился сам, жена мазала какой то отравой, растирала, да еще перцовый пластырь, а вот давление, сердце… Там такое болото… . Они не только на флюшке ставят : «органы в пределах возрастных изменений», но и в открытую говорят: «…что вы хотите в вашем возрасте?...». Да еще кардиолог в другой поликлинике. А я хотел бы, чтобы помогли в любом возрасте! Чтобы здоровье поддержали без всяких оговорок!
 - Ну что ты к ним пристал! Представь себя на месте врача: ты приходишь – голова болит. Получи анальгин! Живот болит – получи пурген! А еще есть ватка с йодом от всего остального! Моя первая жена, врач, ты ее помнишь, завалила дом всякими баночками с БАДами, сама их не принимала и детям не давала, а так втюхивала пациентам – бизнес.
Гоша довольный своим опусом хотел продолжить, но Гриша его перебил:
 - Анальгин, пурген – да таких таблеток уже и не найдешь. Это все в прошлом!
 - Да новые таблетки – это хорошо забытые старые, только по новой цене и с новым названием! Жулики! Я прихожу к хирургу, болит правая нога, точнее правое колено. Мази не помогают, сделал рентген. А хирург мне и говорит: «возраст, понимаете, сносилась ваша ножка!», а я ему «так и левая того же возраста, но не болит же…». Кальций, видишь ли, вымывается! А ты не пробовал водочкой? Анестезирует!
 - Регулярно потребляю, только я предпочитаю коньячок. С ним и закусь подобрать попроще и качество получше. Может пропустим по чуть-чуть?
 - Так я ж работать собрался … меня ждут. А пошли ко мне в гараж, тут недалеко.
Они по-стариковски не спеша пошли в сторону промзоны.
 - Где тут у вас магазин?

Расположились в будке охраны гаража, радуясь и встречи и взаимопониманию. Выпили по первой, помолчали. Григорий, вспомнив молодость, сообщил:
 - Между первой и второй…
Выпили еще.
 - А ты помнишь, как мы с тобой первый раз бутылку Рислинга в лифте на двоих приговорили! Вот была кислятина!
 - Как все было интересно, ярко, запоминающе! Конечно, помню!
Третью выпили, не чокаясь за тех, про кого знали, что они ушли в небытие…
 - За тех, кто в море, в темнице и венерической больнице…
 - Любишь ты все опошлить!
Солнце нагрело будку, и они пошли обходить гаражи. Вспомнили любимых учителей и срочную службу:
 - Помнишь, ты мне прислал из Группы Советских войск в Германии стихи: «ты спи, и пусть тебе присниться родной любимый Ленинград!». Я эту твою открытку храню до сих пор.
 - Помню, к Новому году в Балтийск, да, но теперь и Ленинграда никакого нет…
Они вернулись к будке и устроились на скамейке в тенечке.
 - Как твой сын? Работает? Не мобилизовали? Он старше моего на год, хорошо помню его ребенком.
 - Нет, он айтишник, ему не грозит.
 - А мой на Кипре вместе с дочками уже много лет, с бизнесом у него там не просто, но пока выкручивается. Очень жалко, что далеко: внучки выросли, стали совсем незнакомыми.
 - Скучаешь?
 - Даже не знаю, как описать свои чувства, когда самые дорогие так далеко. Хочется видеть их, обнять и знать про них все и постоянно, ежедневно, всякие мелочи, участвовать в их увлечения, слышать их голос, попытаться соответствовать кругу их интересов… Конечно, место пусто не бывает… но очень жаль.   
 - Навещал их?
- Навещал. Прилетел в гости на школьные каникулы, когда то давно. Посмотрел, потискал, ходили на море и в лес… Погостил. А хочется не гостить, а жить с ними, радоваться, горевать, переживать, восхищаться… Сейчас приеду, а они чужие, взрослые, нужен ли я им?

Погода, алкоголь и возраст брали свое. Они помолчали, вроде как задремали. Солнце их разбудило, осветив скамейку. Григорий заторопился:
 - Ну, мне пора. Рад был тебя увидеть!
 - Ты, если что, приходи меня хоронить, мне это важно!
 - Ты нас всех переживешь! Сколько лет было твоей матери, когда она умерла?
 - Но это же женщина, мне сейчас, как моему отцу, когда он умер…
Они обнялись, помолчали, расставаться не хотелось.
 - А что ты думаешь про войну? Я пацифист, всех людей жалко!
Григорий хотел продолжить мысль, но как-то оборвался. Тогда Гоша продолжил:
 - Мне тоже жалко, но если бы меня призвали, то я бы пошел… у меня теща в Донецке. Девчонкой попалась на Великую Отечественную, а сейчас старухой восемь лет под обстрелами, то без воды, то без тепла, в постоянном страхе за близких… Мне кажется, что и в Великую отечественную также было много сомневающихся, покупали бронь и смывались в тыл, предавали. Наверно, такова природа людей и все это мы как-то обосновываем, оправдываемся…. У России большая беда: замечательная, огромная территория, много богатств и мы умудряемся периодически выжить в то время, когда эти все англосаксы в очередной раз пытаются намазать наш кусок масла на свой кусок хлеба…
 - Хорошо тебе заявлять: « я бы пошел», когда тебе это не грозит! Философ-теоретик! Ладно, мне пора. Вот я пошел.
 - Не болей! Держись! Звони!

Когда-то, чтобы встретить старость, нужны были хорошая жена и хороший дом. Теперь этого мало, что-то произошло с людьми, что-то изменилось… То ли изменились понятие старости, то ли понятие хорошей жены и дома, то ли изменились мы, люди.