Страх и согласие...

    Соглашаются с кем-то, кому не доверяют во всём. Странные люди! Но почему, - странные? Так ли уж странно для обычного человека, - соглашаться с тем, кому в чём-то не доверяют?

     Проявление согласия - это только внешняя поведенческая процедура, имеющая мало действительных связей с тем, что реально творится во внутреннем мире человека.

     Некоторые из нас, посмотрев на то, что происходит на юго-западе от нас, россиян, могут подумать, что во внутренних мирах многих юго-западных соседей царит полное недоверие к тому, что творит сейчас ещё  правящий у них режим. "Мясные штурмы" российских позиций, например.

     Может быть, это и ложное, наше российское, представление, что во внутренних мирах, многих наших юго-западных соседей, царит недоверие  к своему правящему режиму, но, если признать такое представление вполне допустимым, то можно начать думать о том, как возникает у людей внешнее согласие с тем, кому внутренне  не доверяют.

     Те имеющие власть, которым перестали доверять, быстро учатся добиваться от себе подчинённых согласия со своими, то есть власть имущих, действиями.

      Для того  чтобы сохранять себя во власти, даже тогда, когда теряешь доверие к себе своих, якобы подчинённых, нужно иметь возможности оперировать понятием ответственности.

     Ответственность - это такая штука, которую можно назвать и законным, и моральным основанием для  того, чтобы наказать человека за то, что он что-то сделал, или, наоборот,  за то, что он не сделал. Например, добровольно не пошёл  участвовать в "мясном штурме" позиций  росийских военных.

     Люди вообще делятся на тех, кто хорошо осознают свою ответственность, то есть знают, что им будет, как их накажут за то, что они что-то сделали или, наоборот, не сделали, на тех, кто плохо или даже  совсем не осознают свою ответственность за что-то, и  на тех, кто устал осознавать свою ответственность.

     Те, кто хорошо осознают свою ответственность, бо'льший страх испытывают пред тем, как их накажут, если они что-то сделают не так, как надо или, наоборот, что-то совсем не сделают, чем перед тем, что нужно согласиться сделать. Для хорошо осознающих свою ответственность наших юго-западных соседей,  их участие в "мясных штурмах" российских позиций менее страшно, чем наказание за то, что они не согласятся в таких штурмах участвовать.

     Плохо или совсем не осознающие свою ответственность за неучастие в "мясных штурмах", бегут от российских позиций в обратную сторону: или под суд, или на пули и снаряды националистических заградительных отрядов.

     Те же, кто устал осознавать свою ответственность, не обязательно уголовную, но даже моральную, патриотически-совестливую,  только, ответственность за своё неучастие в "мясных штурмах" российских позиций, могут или незаметно сбежать со своих позиций, или даже сдаться в плен российским военным.

     Эти, третьи, кто устали осознавать свою ответственность, испытывают бо'льший страх перед  своим участием в бессмысленно упёртых "мясных штурмах" российских позиций, чем перед позором плена.

     Утрата чувства позорности российского плена равнозначна потере осознания своей моральной, патриотически-совестливой, ответственности. Ответственности пред своей совестью патриота страны, юго-западной по отношению к России.

      Тех же, кто добровольно соглашаются участвовать в мясных штурмах и кто соглашаются в них участвовать, а потом бегут от российских позиций в обратную сторону, объединяет страх. Только разный. Страх. Те юго-западные патриоты, кто добровольно соглашаются участвовать в "мясных штурмах",  испытывают страх перед моральным позором и уголовной ответственностью за дезертирство.

     Насильно мобилизованные, недостаточно обученные, люди, плохо осознающие или совсем не осознающие свою ответственность и моральную, и уголовную, испытывают страх перед российскими беспилотниками, мирами, осколками, пулями, ракетами, снарядами и даже штыками. И бегут, от российских позиций, часто на пули  и снаряды своих националистических заградительных отрядов.

     Рассматривая виды страха юго-западных, по отношению к России, боевиков, можно придти к выводу: осуществляя денацификацию, можно предложить сравнивать выгоды представителей правящего, из Киева и в Киеве, режима от продолжения боевых действий и совестливые, моральные мучения из-за проявления своего несогласия с участием, например, в "мясных штурмах" российских позиций.

     Может быть, это и слишком, чересчур смело, - предположить, что выгоды представителей киевского правящего режима от продолжения боевых действий против России гораздо значительнее, невообразимо существеннее, чем моральные мучения юго-западного патриота из-за того, что он не согласился участвовать в том, что чревато тупыми, упёртыми  "мясными штурмами" российских позиций, но мы возьмём смелость озвучить это предположение!

     Вполне возможно, что бывают в жизни человека, в том числе и юго-западного  по отношению к России, моменты, когда ему лучше проявить несогласие с теми, кто бросают его в "мясные штурмы" российских позиций, чем испытывать страх перед морально-патриотическими мучениями своей, юго-западной по отношению к России, совести.