Поздняя любовь

Каждый вечер ровно в 17:30 пожилой мужчина приходил в городской парк. Он выбирал одну и ту же лавочку, аккуратно присаживался, подстелив под светлые брюки картонку, и раскрывал газету. Чуть позже в этот же уголок парка неспешно входила Зинаида Андреевна. Кожа её давно утратила упругость, разложив на себе полосы многолетних переживаний и радостей. Поэтому она старалась укрыться шелковым шарфиком, заметным слоем пудры, и кружевными белыми перчатками. Сегодня к образу добавлялось элегантное серое платье, туфли на низком каблуке и кожаная сумочка.

- Добрый вечер, Павел Иванович, - остановилась женщина чуть поодаль.
- Вечер добрый, Зинаида Андреевна.
- Всё читаете газету без очков? Хотя я бы тоже предпочла не видеть современных
новостей.
- Все забываю, что без окуляров я как крот. Но вашу красоту разгляжу и будучи
слепым.

Он слегка наклонил голову, приподнял шляпу и улыбнулся. Зинаида Андреевна
поправила короткие волосы пепельного оттенка и побрела дальше. Чуть погодя ушёл и Павел Иванович.

- В 18:00 на том же месте. Ты поразительно пунктуальна, - Павел Иванович раскрыл руки и Зинаида Андреевна примкнула к нему. Вокруг было тихо. От мира их отделяли стены двух зданий и кусты. Больше года это было их тайным местом.
- Мы как дети, прячущиеся от родителей.
- Не знаю, что во мне осталось от мальчишки. Трухлявый пень с остеохондрозом.
- Ты самый лучший, даже со своим остеохондрозом. И мне больше по душе сравнение с вековым дубом.
- Рано ты меня записываешь в вековые. Ещё двадцать лет до этой старости.
Смеясь, она прижалась седой головой к его груди.
- Послушай там удары заодно. А то тонометр барахлит.

Она легонько похлопала его по животу и засмеялась. В их жизненных беседах было столько иронии и грусти. Они встретились поздно, прожив не на своих местах и не с теми. Их разговоры были о том, что в прошлом и чего уже не будет в будущем.

- Ты говорила с дочкой?
- Говорит, у меня старческий маразм и она не собирается слушать мой бред.
- А у тебя маразм? Пожалуй, мне стоит волноваться. - Он грустно улыбнулся и прижал её крепче, хотя руки утратили былую силу.
- А что твои?
- Тебе лучше не знать.
- Я уже выпила таблетки от давления и корвалол, так что можешь нервировать.
- Сказали, что я лишаю их наследства, потому что ты моложе и после моей смерти все оттяпаешь.
- О, да они обо мне прекрасного мнения. Я тебе давно говорила, что еще молода!
- Я и не спорю! Ты отлично сохранилась в свои 75! - он нежно погладил её по спине и ощутил сладкий аромат.
- То, что мы делаем, - безумие.
- Вся наша жизнь - одно сплошное безумие, родная. Так почему бы не оторваться на старости лет?
- Мы прячемся за библиотекой от детей, у которых давно есть свои дети.
- Мы уже достаточно взрослые, чтобы не зависеть от их мнения. Но кто будет счастлив, если мы откроемся?
- Мы будем счастливы. Это ли не главное? Павлуш, мне кажется, любовь, как здоровье. Чем ты старее, тем дороже становится жить по-полной. Разве наши чувства не делают нас крепче? Не дают силы жить и просыпаться каждое утро, не думая о сахаре в крови?
- Дают и ещё какие! Я бы хотел поцеловать тебя, как умел это в юности. Но сейчас в этом деле мне изрядно мешают вставные зубы.
- Всё шутишь! Дело не в поцелуях. Мне достаточно и того, что ты рядом. Мы не знаем, сколько сможем приходить сюда. Силы не те...
- Пока ты будешь ждать меня, я буду плестись. Даже если придётся для этого покупать трость и надевать памперсы.

Зинаида Андреевна нежно поцеловала любимого в губы и они ещё немного постояли, рассказывая о шалостях внуков и жалуясь на врачей. Когда ноги устали, а Павла Ивановича стала разыскивать по телефону дочь,они обнялись и разошлись по домам.

Лето закончилось, аллеи покрылись блестящими лужами. Зинаида Андреевна неспешно ступала по пестрым листьями. На миг она остановилась у скамейки.
Мокрая картонка больше не защищала чьи-то брюки. Вздохнув, женщина направилась к библиотеке, но там никого не было. Волнение нарастало. Она набрала номер, который договаривались вызывать только в особых случаях.

- Алло, - ответил мужской голос.
- Здравствуйте... Прошу извинить меня. Я ищу Павла Ивановича.
- Зинаида Андреевна?
- Да, - ответила, будто стесняясь имени.

На том конце сети послышался шорох и чей-то неразборчивый разговор.

- Это Илья... Я...
- Сын Павла Ивановича. Знаю.
- Да... Зинаида Андреевна, очень жаль...Мы так виноваты перед вами и отцом... Не знаю, сможете ли простить нас с сестрой?
- Я никогда не держала на вас зла. Так, а где же сам Павел Иванович? Я волнуюсь...
- Папа... Он умер. Уже неделю как схоронили. У него не был записан ваш номер, мы не знали, как сообщить.
- Он говорил, что помнит его наизусть. А в случае Альцгеймера или смерти ему уже незачем будет мне звонить.
- В этом весь папа.
- Я его очень люблю.
- Мы знаем.

На улице совсем стемнело. Зинаида Андреевна медленно шла по парку и думала о Павлуше. Проходя мимо лавочки, она слегка улыбнулась, смахнула слезы и тихо шепнула "Прощай, Павел Иванович". В парк женщина больше не приходила.