Мемуары Арамиса Часть 110

Глава 110

В молодости очень трудно признавать свои ошибки. Кажется, будто такое признание несколько умаляет твою ценность в глазах окружающих, и, что более важно, в собственных глазах.
Когда же наступает возраст Сократа, если при этом с годами приходит хотя бы частица его мудрости, начинаешь понимать, что признание собственных ошибок ничуть не умаляет твоего достоинства, а умоляет его, напротив, упрямство, с которым мы порой отрицаем свои ошибки. Ведь это говорит лишь о том, что мы не желаем извлекать из них урок и случись перед нами аналогичный выбор, мы вновь повторим те же самые ошибки.
Лорд Винтер в этом письме дал нам всем предупреждение под видом того, что испрашивает моего совета, или же он испросил моего совета, дав нам предупреждение между делом, а вероятнее всего, что с умыслом сделал и то и другое. Я же не оценил по достоинству его предупреждения и не задумался в полной мере о том, какой именно совет следует в таком случае дать.
Вот какое письмо я написал ему в ответ и передал с тем человеком, который был гонцом и который предупредил Базена, что через два дня придёт за моим ответом.

«Милостивый государь!
Я благодарен вам за то, что помните меня и причисляете к своим друзьям, и уверяю вас от своего имени, а также от имени трёх моих друзей в том, что ваши дружеские чувства не безответны. Мы все четверо также по достоинству оценили ваши возвышенные качества, ваше благородство, мужество и рассудительность. Для нас большая честь состоять в числе ваших друзей.
Благодарю вас за ваше предупреждение относительно вероятного прибытия сына этой дамы во Францию. Однако же я не представляю себе, что мы могли бы сделать для того, чтобы каким-либо образом предотвратить вероятное сползание на скользкий путь этого молодца и его ничтожного папаши. Будь его отец дворянином, я бы вызвал его на дуэль. Соверши он преступление в глазах французского правосудия, его можно было бы надеяться передать властям, чтобы они покарали его. Но это возможно лишь при наличии доказательств его преступления, его вины. Если бы он что-либо злоумышлял против нынешней власти и это можно было бы доказать, тогда, вероятно, его могли бы превентивно отправить в Бастилию. Впрочем, в настоящее время тюрьмы используются для размещения в них герцогов и даже принцев, а простой люд колотят палками за мелкие провинности либо отправляют на виселицу за крупные преступления. Однако нынешний первый министр столь любит деньги, что предпочёл бы, как я полагаю, во всех случаях применять штрафы, чтобы обогащать казну, что для него равносильно личному обогащению, поскольку, будучи суперинтендантом финансов Франции он, вероятно, уже не отличает личной казны от государственной.
Я молю Господа, чтобы эти двое не покинули Англии, поскольку совершённые ими преступления в пределах вашего государства могут быть расследованы и наказаны наилучшим образом именно в вашем государстве. Однако же если будет обнаружено, что этот самый Дюшо пребывает во Франции, а между тем Англия потребует выдачи этого преступника для примерного наказания, то я полагаю, что первый министр и кардинал Мазарини не откажет в просьбе Королю Карлу I, а если бы он вздумал отказать, тогда Королева Генриетта могла бы обратиться к вдове её брата, Королеве Анне, и вопрос был бы решён. Однако эти люди столь мелкие, что едва ли пристало Королям беспокоиться об их наказании, а преступление их состоит, по-видимому, лишь в том, что Дюшо, возможно, повинен в смерти троих слуг и в том, что похитил деньги, которые были предназначены для взращивания и воспитания его родного сына, и, быть может, употребит их как раз для этих целей.
Вы и сами видите, что вмешательство в это дело не может иметь весомых оснований в глазах французского правосудия. Я упомянул Королей лишь по той причине, что, как я знаю, вы находитесь в весьма близких уважительных отношений с Королём Карлом I и, вероятно, можете повлиять на некоторые из его решений, или, лучше сказать, что он может повлиять на то, чтобы ваши просьбы были бы уважены. Что касается моего нынешнего положения при дворе, то я в те времена, когда мы с вами познакомился, состоял в таких отношениях с одной из придворных дам Франции, что она могла свободно обращаться ко мне с различными просьбами, что, однако, не давало мне ответной свободы обращаться к ней с просьбами своими. То есть мы обязаны были служить Королеве, но Королева отнюдь не была обязана вознаграждать нас за службу. Нынче же у нас не осталось и той малой толики связи со двором, какая была при кардинале Ришельё. Я, как вы знаете, ушёл из мушкетёров навсегда, как и доблестный шевалье дю Валон и как благородный граф де Ла Фер. Однако, шевалье д’Артаньян остался служить в мушкетёрах Короля и даже удостоился чина лейтенанта королевских мушкетёров, но должность эта, весьма почётная в глазах начинающих вояк и в глазах простых парижан, никак не ценится власть имущими, я имею в виду Королеву, кардинала, принцев, герцогов, пэров и маркизов. Все эти гордые люди привыкли не замечать в мирное время офицеров и солдат, а в военное время они лишь радуются, что те проливают за них кровь, тогда как они проводят время в праздности, увеселении, предаваясь поочерёдно охоте, балам, маскарадам и ассамблеям, а в перерыве норовят наставить друг другу рога или перехватить друг у друга выгодную должность.
Поэтому я не вижу смысла попусту тревожить и лейтенанта д’Артаньяна, поскольку если я скажу ему, что в Париж вскоре может прибыть сын Миледи, то он ответит: «Чёрт побери, тем лучше! Мы отправим его в Ад к маменьке! Пусть только покажется на улицах Парижа! Подождём лишь, пока ему исполнится хотя бы восемнадцать лет!»
И в этом случае я бы полностью с ним согласился. Враждовать с ребёнком – не в наших правилах. В отношении этого самого Дюшо, я сказал бы, что если он когда-нибудь появится поблизости, мы, разумеется, не сможем скрестить с ним наши шпаги, но зато сможем велеть слугам отколотить его как следует и вышвырнуть вон, в надежде, что он подохнет от побоев как бешенный шакал.
Если негодяй когда-нибудь осмелится выстрелить в меня, ему следует целиться как можно лучше, или он будет убит ответным выстрелом.
Впрочем, я не вижу причин волноваться в связи с прибытием этой парочки, поскольку как я не знаю их ни в лицо, ни по имени, так и они не знают никого из нас. Вы не назвали мне то имя, под которым его мерзкий отец скрывается, сообщив лишь, что он переменил имя. Поэтому я даже не могу предпринять никаких розысков для того, чтобы защититься от него или защитить от него кого-либо из друзей.
В завершении моего письма я отвечу на вашу просьбу дать вам совет. Несмотря на то, что я полагаю, что вам гораздо больше известно обстоятельств всего этого дела, и поэтому мне не следовало бы давать советы в том деле, о котором я столь мало знаю, всё же учитывая, что просьба о совете была высказана, и обстоятельства были разъяснены в послании, я рекомендую вам, во-первых, передать сыскным службам все сведения об этом негодяе и убийце Дюшо, во-вторых, лишить этого дурно воспитанного Мордаунта, который, вероятно, пойдёт по стопам своей мамаши, какого-либо содержания и каких-либо прав на наследство, если таковые были вами ему даны. Выбросьте его из головы после этого и живите спокойно и счастливо. Верьте мне, Господь знает своих праведников и своих грешников, и всем им воздаст по заслугам.
Я не обращаюсь с вопросами к графу де Ла Фер, поскольку могу предвидеть и его ответ на это. Он сказал бы: «Не думайте о том, как чего-либо достичь, а помышляйте лишь о том, какими путями вы можете добиваться того, о чём желать велит нам наш долг, наша честь и наше звание. Если цель благая, а пути благородны, то победа будет сладкой, а проигрыш следует принимать со смирением. Если же ради благой цели мы воспользуемся не благородными средствами, то и победа не принесёт нам радости, а поражение попросту уничтожит нас. Идите своим путём, который сами выбрали и предначертали себе, не оглядывайтесь на прошлое, не страшитесь будущего и не завидуйте тем, кто идёт другими путями и достигает большего, чем вы. Ибо кто назовёт цену наших различных достижений? Один Господь знает её. Быть может, одно су, поданное нищему, на небесах значит гораздо больше, чем сотни миллионов ливров, израсходованных на постройку дворцов, организацию балов, или на войну».
Так сказал бы граф де Ла Фер, и я полностью с ним согласен.
Что же касается шевалье дю Валона, то он сказал бы, вероятно: «Что бы вы не решили, друзья мои, я с вами, а лучше – я впереди вас!»
Отдадимся же своей судьбе, но прежде передайте дело сыскной полиции.
Ваш искренний друг 
Аббат д’Эрбле, в прошлом мушкетёр Арамис».

(Продолжение следует)