Флэшбэк

     «Ну, всё!», решила  Иечка, когда это произошло трижды  в течение одного месяца. «Пора  подумать,  чего мне ещё ждать  и как будут развиваться события, и  что за этим стоит,  и  когда и чем это закончится».  Но в том, что  происходящее  более чем странно и требует объяснения, она не сомневалась.  Насчёт последнего её как раз глодали сомнения, ибо уже предавшись однажды  раздумьям  по поводу случайностей, она  ни до чего умного  или  проясняющего так и не додумалась.  И вот опять …
     Слава богу, никакого драматизма в происшедших встречах не крылось:  удивлял только сам факт их свершения.
    
     Лето: тепло и  солнечно.  В тот день Ия направилась в  Центральный городской парк, где проходил ежегодный фестиваль тюльпанов.  Но их разноцветное  обилие  в этом году впечатлило Иечку гораздо меньше, чем в году истекшем, когда она просто глазам не могла поверить на какие смелые находки цветовых решений способны дизайнеры.  Ещё ей тогда запомнился лингвистический пустячок: для защиты цветов от посягательств тут и там маячили воткнутые в клумбы таблички с надписью «Мы не трогательные». Ну не прелесть ли?! В этом году реже стали посадки, да и поездка в тюльпанный Стамбул сотворила  внутри Ии другое  представление   об  изобилии. Но всё равно: заветные места парка и дворцового комплекса осмотрены, любимым клёнам поклон отвешен,  чашечка кофе в Конюшенном дворе испита, погода не подкачала  –  можно возвращаться. Прогулка по парку привлекает, похоже, огромные массы людей.  Судя по количеству молодых пар, нагруженных кучей детей, с разнообразным инвентарём для катания по аллеям парка,  никто нигде не работает или находится в коллективном отпуске.  И это, казалось бы,  в рабочее время совершенно буднего дня! Кто бы объяснил?  Вообще-то это хорошо: имея в виду множество молодых, сильных, красивых пап, таскающих на плечах своих любимцев или вместе гоняющих по аллеям,  кто на чём.  Тьма молодых влюблённых пар, трогательно держащихся за ручку. Раньше посещение парков было,  особенно в будние дни,  привилегией бодрых подружек-пенсионерок, кормящих белочек. А теперь сплошь мамочки, обвешанные кучей детей за ручку,  в колясках и  животе. И всегда рядом довольный,  гордый  своим потомством и  производительностью папа. Картина сама по себе отрадная, но вопрос всё равно остаётся.  А кто в этой стране работает? Или во всяком случае в этом городе. Причём такая же ситуация наблюдается абсолютно везде: во всех городских и пригородных парках, в электричках, в ресторанах, кафе, музеях, на улицах, выставках и пр.  Все бодрые, весёлые, жизнерадостные, как будто  ничего такого и не происходит…
      Неспешно шагает наша заслуженно-праздная Иечка по аллеям с немым, застывшим на устах  вопросом,  внутренне  радуясь укреплению института семьи,  и внезапно  чувствует на себе взгляд идущей навстречу женщины.  Присмотревшись,   Ия не находит в её внешности никаких опознавательных знаков, зато слышит повторенный дважды возглас: «Никак  Ия Павловна!»
     Иечка понимает, что она просто обязана узнать незнакомку, поэтому она мгновенно изображает на лице радостную улыбку умиления и, приблизившись,  даже слегка приобнимает женщину  в надежде,  что узнавание наступит в момент,  извЕняюсь, близости.  Увы, ни прозрение, ни просветление не снизошло,  и ситуация реально  была весьма дурацкая. 
     Женщина довольно  невнятно говорит о прошлом, но Иечка всё равно не может ни за что ухватиться. Была сделана безуспешная попытка быть узнанной, когда женщина сняла очки. Лучше бы она этого не делала, ибо в очках она выглядела, как бы это помягче  выразиться, менее повзрослевшей. Произнесённое ею в отчаянии  собственное имя тоже не отозвалось в Иечкиных ушах. А признаться в непризнании тоже не хочется: неловко перед приветливой, узнавшей тебя женщиной, и обидно, в конце концов, за себя, за свою впервые подкачавшую память.  Наконец  Иечка,  расслышав в речевом потоке хорошо-знакомое имя,  обретает  под ногами спасительную почву.
      Собрав из инфо-кусочков  мозаичную картину, Ия уразумела, что они меньше года проработали на одной кафедре  всего-то сорок ровно лет назад. Бывшая коллега неустанно повторяла: «Вы ничуть не изменились! Разве что волосы короче стали носить».  Между нами, заметим, что их лишь  стало меньше с годами,  и они сменили свой окрас.
     На прощание Иечка уже с полным правом обняла коллегу, выдавив из себя приличествующий случаю комплимент и  надежду на следующую встречу. Полученный приятный сюрприз, которым стала эта встреча, придал уставшей-было Иечке новые силы, и она запорхала по дорожкам сада, торопясь опередить надвигающуюся грозу.

     Назавтра был опять редкий цветок из скудного букета безмятежно-солнечных дней, которыми, увы, не слишком богата культурная столица, и Иечка в поисках другого,  нового для неё, городского парка,  направилась в  Парк 300-летия города.  Этот парк был ещё ею не опробован, хотя заложен, судя по названию, ровно 20 лет тому.  Скучная геометрия планировки не произвела на Ию ожидаемого впечатления – хотелось отсутствующей в оформлении  парка изюминки, свежести мысли, нового решения  -- в общем, чего-то, законно ожидаемого от гигантского парка двадцать первого  века. А жаль: казалось бы, сейчас самое время для расцвета буйной дизайнерской фантазии.
     Любительница обстоятельности во всём, Ия обошла парк по периметру, направляясь по пустынной аллее к выходу.  По  дороге  она  разминулась с одиноким велосипедистом в шлеме и продолжала утративший вдохновенность поход. Ей показалось или она действительно услышала в шуме ветра,  поднимающегося с залива,   своё имя-отчество?  И ещё раз.  Наконец она оглянулась: спешившийся велосипедист снял шлем и оказался  бывшей Ииной студенткой, а потом и коллегой.  В последний  раз они виделись  не так  давно как с предыдущей: всего-то  двадцать  лет назад.
      Как это часто бывает в таких случаях, сразу вспомнить имя Ия не смогла, да  в этом и не было острой необходимости  –  беседа лилась мило и непринуждённо. Всё бы ничего в этих неожиданных эпизодах, но два дня подряд!  Ия потом вычитала в инете, что существует такой феномен как «парная случайность», мол, если что-то происходит  -- одно, отдельно взятое --,  жди  его абсолютного повторения.  Вроде похоже: опять встреча, опять в парке, опять с коллегой.  К чему бы это?  При этом не забываем, что эти происшествия случились не в деревне, а в семимиллионном городе,  да ещё в разных его концах!
     Эти неожиданные  столкновения, собственно,  и побудили Ию к недавним копаниям в философии  и её понятиях. Но тогда до описания собственно случайностных событий дело не дошло: запал иссяк, как говорится.  Однако, как шалят  в филологических кругах,  нас сомневает, что  теперь, после изложения фактов на бумаге,  случившееся получило приемлемое  объяснение.
 
     Как правило, любое случившееся, даже очень яркое, казалось бы, незабываемое, тускнеет, бледнеет  и замещается чем-то новым, а потому более ярким или,  во всяком случае, более ярко воспринимаемым.  «Да, это так», -- соглашается случайный читатель. « Только что из этого?»  А то, что не далее как вчера  кто-то сверху завершил триаду, послав Иечке, гуляющей на сей раз в совсем ином парке,  приятельницу-коллегу  на боковой тенистой аллее, где Иечка на минутку присела  на скамейку, спрятавшись от расплавляющей жары. Сидя в тенёчке, она предавалась приятным воспоминаниям, повторяя про себя одну фразу, оброненную Им однажды, которую оценила  и часто цитировала приятельница, с которой они не виделись последние годы,  и которая, идя по той же аллее, остановила на сидящей Иечке  взгляд со словами : «Ия, ты, что ли?»
     Излишне говорить о переживаемых чувствах обеих, поражённых  неожиданностью  и радостью совпадения  путей, приведших к этой случайной встрече.
     На сей раз посмотрим на эту встречу иначе: дело в том, что она впервые заставила  Ию разворошить  их давнее прошлое,  и оказалось, что этот человек оставил заметный след в Ииной  жизни, в чём она  раньше не отдавала себе отчёт и о чём раньше никогда не задумывалась.  Было интересно, вороша это прошлое, извлекать из него всё больше и больше давно забытых и,  казалось, незначительных подробностей.  Потом, продолжая об этом размышлять,  Ия подумала, что этому можно найти объяснение, если согласиться с постулатом о том,  что раньше мы жили, а теперь, заметно повзрослев, в основном, размышляем о жизни.

     То, что будущее туманно – несомненно,  и это утверждение споров не порождает.  Но кто сказал, что прошлое мертво?  Если оно и мертво, то лишь буквально,  в том смысле, что необратимо и непоправимо. Но оно, конечно, живо и с каждым днём оживает всё ярче, становится  подробнее,  интереснее.  Теперь смотришь на произошедшее как бы со стороны и видишь гораздо больше того и тех, что и кто были рядом.  Но тогда ты был зациклен на себе, а всё остальное  / все остальные служили лишь антуражем,  декорацией  к развитию твоего сюжета.  Оглядываясь в прошлое, явственно становятся зримыми  все персонажи; заглядываешь в закулисье и замечаешь много деталей, не видимых ранее.  Смотришь на себя и других издалека, со стороны,  как бы  сидя в партере театра на хорошем месте, с которого чётко видны все подробности,  и ты всему можешь дать объективную оценку, не выделяя себя особо -- теперь ты только беспристрастный зритель. Эта новая роль показалась Ие  увлекательной, и весь вечер она копалась  в подробностях, воскрешая, казалось, давно забытое.

     Свела их горькая минута ровно 35 лет тому назад, когда они встретились на похоронах общей подруги.  При жизни  Катя  была очень красочным,  колоритным персонажем на фоне свинцово-серого ленинградского неба. За недолгие годы знакомства Ия никогда не видела на её полнолунном лице ничего,  кроме умиротворённо-благостной улыбки. Она всегда  источала  успокоение. На филфаке университета Катя появилась неожиданно где-то в середине курса. Все недоумевали, откуда она могла взяться в такой неприступно-недоступной для простого обывателя, каким она казалась, крепости как филфак, особенно  английское отделение. С Иечкой она мгновенно сблизилась и не только потому, что обе были из Украины, а потому что Ия тоже появилась на дневном отделении не сразу, но об этом в отдельном сюжете. Катя нагрянула  из солнечной Одессы, где она училась в университете. Как же ей удалось перевестись в престижнейший на тот момент Ленинградский университет?  Исключительно благодаря своему интеллекту  и одной редкой,  удивительной способности. Дело в том, что она была замечательной сочинительницей-моменталисткой.  Знаете о таком таланте?  Это такой же божий дар как любой другой: она могла сходу  убедительнейшим образом сыграть любой,  пришедший  на ум в данный момент, сюжет. И сделать это настолько убедительно, что слушатель ни на миг  не мог усомниться в его подлинности.
     Она добивается личного приёма декана (что само по себе непросто)  и в красках и слезах живописует ему историю о том, что она случайно забеременела, а родители, узнав об этом, выгнали её из дома, лишив средств к существованию.  Теперь она здесь в поисках виновника её бед  ночует на вокзале. Ни друзей, ни родных здесь нет. И если её не переведут, она наложит на себя руки. Изложенный текст выглядит, возможно, банально, но артистически-блестяще-сыгранный Катей возымел требуемое действие на очень пожилого, добросердечного декана (и такие были в своё время).  Так она влилась в наши ряды.
     На самом деле всё было вполне благополучно: выйдя замуж за учёного из известной профессорской семьи, она вскоре родила, но с официальным переводом без потери года действительно оказалось сложно. Но, как мы видели,  артистизм сделал своё дело, и всё произошло в срок: и рождение дочери и получение диплома.
     Как подобало одесситке шестидесятых, согласно местным стандартам красоты, Катя была очень пышнотелая, что в хлипком, ссутулившемся, синелицем Ленинграде резало глаз. Учёный муж её обожал, и она не раз говорила, что в неё можно было влюбиться в одежде, но чтобы полюбить её на пляже,  надо быть Серёжей, как звали её будущего мужа.
     Она вечно торопилась и нещадно опаздывала, а потому общественным транспортом практически никогда или очень редко пользовалась: исключительно ездила на такси и попутках. Помнится её рассказ: « Еду в такси, беседую с шофёром о том о сём, как плохо сейчас живётся. Тут он ко мне поворачивается и говорит: “ Ну, Вы же помните: до войны так не было”».  Это было сказано ей, рождённой уже пару лет по её окончании.
     Опять надо на работу, к вечерникам. Опять опаздывает, влезает в первую попавшуюся  кабину грузовика и даёт водителю команду нестись во весь опор. Вот он и понёсся: лобовое столкновение, погибли оба мгновенно. В двух шагах от  института. Вечером в дверь её квартиры  позвонили: открыв дверь, дочка увидела стоящего перед ней милиционера, который держал в протянутой руке паспорт. Молча…
     На красивом лице покоится привычный румянец. Не  хватало только привычной улыбки. Уютное загородное  кладбище приняло её тело. Потерянный муж стоял как-то одиноко в стороне.  Иечка подошла к нему и что-то неуклюже, с трудом сказала. Он промолчал, и через год они опять лежали  вместе, рядом, как тогда на одесском пляже…

     Почему так растёт значимость событий прошлого?  В нём они случились  и прошли, замещённые  новыми. А теперь, взирая на них как бы отстранённо, видишь их в русле других событий, предшествовавших и последовавших.  При этом переосмыслении происходит удивительная переоценка,  прослеживается некая зависимость: что тогда казалось важным, оказалось не столь значительным и наоборот.

     Было это в 1992 году, в  достопамятную всем современникам эпоху. Голод, разруха, «безнадёга.ру».  Слова страшные, но уместные, хотя, конечно,  не в такой степени, как в годы революции и Гражданской войны. Чуть не написала Первой гражданской войны, упаси бог. Или кто там этим ведает…
Но перестройка, разрушение Берлинской стены – всё это пробило заметную брешь  в нашей изоляции.  И на руинах социализма, так и не превратившегося в обещанный, но не осуществлённый смехотворный хрущёвский коммунизм, в реальность которого никто не верил, но не подавал виду, чтобы уцелела голова, начался дикий капитализм.
     Западный ветерок принёс аромат тамошнего процветания капитализма, уважения к частной собственности, и предприимчивый народец стал держать нос по ветру. А тут и щедро-благородный  Запад решил сбрызнуть живительной валютной влагой изголодавшуюся по ней голую почву, на которой, глядишь, взойдут ростки частного предпринимательства  как основы бизнеса,  плодами которого, правда,  в пока-плохо-обозримом будущем, эти европы собирались  воспользоваться. И ничего греховного в их помыслах не следует усматривать: бизнес есть бизнес, и в общество начали проникать соответствующие мысли, и люди стали учиться жить «по понятиям». Выгода, прибыль  - черный цвет этих слов стал бледнеть и начал приобретать заманчивую окраску. Начался расцвет свободного предпринимательства – главного  ругательства развитого, так сказать, планового социализма. Поначалу всё было робко, зыбко,  противозаконно   – всё как за океаном начала прошлого века.
      И вот в 1992 году  такие монстры, от одних непривычных названий которых в душе поселялся трепет предвкушения чего-то величественного и  незыблемо-всесильного  – Всемирный банк и Европейский банк реконструкции и развития – затеяли грандиозный проект (тоже новейшее слово, появившееся в обиходе  в ту пору)  по изучению малого бизнеса в России и,  в частности,  в СПб. Осуществлялся он при посредничестве мэрии, где в то время, бросив  копеечное преподавание в вузе, трудилась в международном отделе Вета, встреченная  вчера  Ией  в парке. Исходная база данных  о зарегистрированных малых предприятиях у мэрии была уже накоплена,  и можно было приступать к реализации проекта, которым мэрия тоже была не прочь поживиться. Как говаривал Иин папа: « Если у тебя нет денег, надо хотя бы быть ближе к тому месту, где их считают».
     Понадобился руководитель, по новым временам, менеджер проекта – титул, в котором звучала  призывная музыка, придававшая ему  особую значимость. Что же входило в его обязанности?  Накануне визита в Россию вышеупомянутые  банки создали несколько команд, включающих экспертов-юристов и экономистов, изготовили многотомные анкеты и собирались проводить трёхчасовые интервью с начинающими бизнесменами, чтобы понять перспективность их устремлений и в привлекательном случае установить контакт,  подкрепляемый обещаниями материальной поддержки.
Были разосланы три тысячи уведомлений, на которые было получено около ста откликов. Где ютились эти бизнесы и бизнесмены? Скорее всего, в гаражах, подвалах, на кухнях.
      В поисках менеджера проекта Вета остановила свой выбор на Ие, которая свободно владела английским языком и которая уже несколько лет преподавала  входящий в моду  бизнес-английский. Кроме того, проработав долгое время в Интуристе, она умела легко и непринуждённо общаться с иностранцами, что в начале девяностых было большой редкостью.
     Полученное предложение возымело на Ию эффект грома среди ясного неба, но заманчивость его была во многих отношениях столь  значительна, что, поборов страх и неуверенность, она в конечном итоге согласилась.
     В оставшееся до начала проекта время ей пришлось найти пять блестящих переводчиков для сопровождения каждой команды экспертов, пять водителей с приличными машинами на ходу (большая редкость той поры).  Это должны были быть свободные от другой работы люди, непьющие, крайне ответственные, хорошо знающие город  и его задворки, на которых зачастую ютились бизнесмены.
     Разжившись огромной подробной картой города, Ия с мужем старательно расставляли флажки, группируя блоки из трёх пунктов одного дня, поскольку для каждой команды ежедневно  планировалось три трёхчасовых интервью.
Оглядываясь на прошлое, успешность осуществления проекта кажется невероятной: всё прошло без сучка и задоринки.
 
     В 8.30 утра Иечка уже стояла в вестибюле знаменитой гостиницы «Астория»,  откуда отправлялись пять бригад в составе двух экспертов и переводчика. Возвращались они, как правило,  очень поздно, около десяти часов вечера. Мобильной связи не было, но,  оказывается,  можно было успешно жить и работать  без неё. Так продолжалось неделю.
     По завершении проекта Ия получила вознаграждение, заложившее  основу её будущего благосостояния, пусть даже относительно-условного. Банки не остались в долгу и перед водителями и переводчиками. А с экспертами  Ия очень подружилась. Они легко нашли общий язык в прямом и переносном смысле.  Это были европейцы из разных стран  – общительные, открытые, приветливые. Но до си пор при мысли о них Ия испытывает поразившее её тогда чувство: специалисты напряжённо работали допоздна, однако вернувшись в отель, они не отдыхали, а тут же собирались в конференц-зале, обсуждая до полуночи полученные результаты. А  ранним утром следующего дня они уже сияющие,  бодрые, подтянутые, со свежими лицами, с горящими глазами, без малейшей тени усталости безропотно отправлялись на изнурительные опросы и поездки по нашим, не к столу будь сказано, дорогам той поры.
     Ия приставала к ним с вопросом, как им удаётся мгновенно восстанавливаться (сама-то она уже на третий день была ходячим трупом,  проклинающим своё решение,  ибо принимая его, она не понимала,  на что соглашается и  какой объём работы и уровень ответственности её ожидают).  Они же в ответ лишь  недоуменно, с улыбкой пожимали плечами.  А Иечка только завидовала: вот он, европейский образ жизни: горные лыжи, путешествия на яхте, делающие своё целебное дело.  Наверное, она была не очень далека от истины.

     Так было ровно тридцать  лет  тому. Дотоле,  до вчерашней встречи в парке  Иечке никогда не думалось, что что-то  побудит  её вспомнить  изложенные  детали этого жизненного эпизода. Сейчас ей захотелось  просто  поблагодарить  Вету за сделанный тогда выбор и вчерашнюю встречу.

     А флэшбэки  если и случайны, всё жё не бесполезны: похоже, они делают нас лучше, умнее, мудрее,  благодарнее, что ли. А главное – им это удаётся делать без морализаторства, наставлений и упрёков.  Так что Иечка голосует «за» случайные встречи, пробуждающие такие воспоминания.
 
     «Ой, что это? Скоро полдень», встрепенулась  Иечка.   «Пора  отправляться в парк: не ровён час…»




     Флэшбэк - в литературе и кино воспоминания героя.