Деревня в 60-х. Друг мой Саша

          
          Сашу я впервые увидел в 1965 году. В деревне, куда впоследствии меня стали возить почти каждый год, умерла мама моей бабушки, т.е. моя прабабушка. На похороны поехали мои папа с мамой, и взяли меня с собой. Вот тогда первый раз я и остался в деревне. Взрослые видимо решили, чтоб как-то скрасить бабушке моим присутствием тягость после похорон, и разбавить тоскливое чувство после ухода родного человека, меня оставили в качестве помощника. Было мне тогда ровно десять лет.
           Деревенские пацаны, толклись у ворот дома деда, благо можно зайти во двор, и избу, получить конфетку или пряник. Тем более, машина отца на которой он работал на лесозаводе, стояла у ворот, и её можно осмотреть, забраться в кузов, а если повезёт и в кабину. Отец довольный таким вниманием к его автомобилю, не возражал, чтоб такой «досмотр» с целью знакомства был произведен любопытствующей детворой. Кузов машины хранил ни с чем не сравнимые запахи, свежераспиленных досок, которые там периодически возились, на ближнюю станцию железной дороги, для отправки потребителям. В кабине, пахло, как и во всех автомобилях – бензином, и пылью далёких от этой деревни дорог. На дерматиновых сиденьях, возвышающих сидящего, можно было представить, глядя в лобовое стекло, как машина, ревя двигателем на подъемах, преодолевает гору, как мчится по дороге покрытой щебенкой, обгоняя другие машины. А что уж говорить, про рёв, который был при преодолении какой-нибудь ямы с липкой грязью, которые в те времена попадались в любых понижениях, и особенно после дождя. Кроме того, можно было потрогать руль, покрутить его влево-вправо в пределах свободного хода, потрогать круглую головку ручки переключения передач, заглянуть в бардачок. Испытать особое умиление от скромного перечня приборов с цифрами, нанесенными по кругу, и с застывшими в левом положении стрелками, в рабочем положении указывающими на какие-нибудь цифры. Под ногами лежала рукоять механической помощи при запуске двигателя, когда уставший двигатель от непосильной работы глох, тогда и применялась рукоятка, согнутая в двух местах. Необходимая вещь для шофёра! Я много раз видел, как отец стоя по колено в грязи, крутил эту рукоять чертыхаясь от бессилия. Грязь и ямы – вытягивали силы, хуже всяких болезней. Болезни приходят чуть попозже, вымотав из молодого тела все силы вот в такой не равной борьбе.
           В то время, в округе были известные мне две дороги, оставшиеся с ещё царских времён, называемые в народе трактами. Это дорога от паромной переправы через Вятку в районе Мамадыш, до Елабуги. Вторая дорога, шла от Елабуги в сторону Вятских Полян. Дороги были древние, выложенные крупной щебенкой, имели частично сохранившиеся мостики, через многочисленные овражки и ручейки. Щебенка со временем выбивалась, оставляя многочисленные ямы и выбоины. Где-то ремонт производился, где нет, да и двигавшиеся по дорогам гусеничные трактора, не давали этим ремонтам долгую жизнь. Асфальта не было. Я видел асфальт, только в кино, и один раз, когда отец взял меня с собой в Казань. Строительство дорог начнётся гораздо позже. Мой отец их уже не увидит.
            
           Моя прабабушка умерла в возрасте 95 лет, и проститься с ней приехали те, кого она возможно ещё и нянчила, и как-то помогала в жизни. Да и проводить уважаемого всей родней человека для собравшихся было делом чести.
           Бабушка к собравшимся пацанам вывела меня, представила:
           - Мой внук Коля, немного поживет у нас, играйте с ним, не обижайте.

           Окружившая меня детвора, начала расспрашивать, где живешь, в какой класс перешёл, большой ли поселок Лубяны, что там интересного. Я как мог, отвечал на вопросы, а сам присматривался к окружившим меня. Самый старший был Гена, брат Саши, они как братья выделялись среди остальных. Оба были крупные, рослые. Весь их вид говорил о крепкой породе, они и внешне были похожи друг на друга.
           В их вопросах, и разговоре не звучало никакой хитринки, слова были простые без подковырок. Обычные деревенские пацаны, любящие приезд новых людей. Я не знал тогда, сколько проживу в деревне в этот раз, и сколько раз мне придётся приехать сюда. Всё ещё было впереди.
           Саша был по возрасту мой одногодок, с разницей в два с половиной месяца. И он был более всех свободен от домашних дел, так что вот с ним и завязалась у нас дружба. В родном поселке у меня тоже был сосед Витя, на год старше меня, и тоже как Саша был крупнее меня. В жизни всегда есть совпадения, с чем это связано, я тогда не знал. Видимо мой робкий внешний вид, вызывал у окружающих желание оказать покровительство, да и я сам это понимал, и был обречен на таких друзей.
            После похорон родители уехали, наказав быть послушным, и помогать бабушке. Лето началось.

            Из всего, что сохранилось в памяти о днях проведенных с Сашей за все годы моих деревенских каникул, помнится немногое, но и это мне очень дорого, хорошо, что не забылось, вот эти воспоминания меня и возвращают в то, прекрасное время, время детства.
            Так как в деревне отсутствовали хоть какие-нибудь водоемы (кроме колодца), естественно, мы испытывали желание искупаться в жаркие дни, а их было много. Выбор водоемов был невелик. В соседней татарской деревне был небольшой пруд, загороженный для гусей и уток. И вот туда Саша меня уговорил съездить. Взяли велосипеды, я дедовский, он своего отца, (у взрослых это был единственный способ передвижения) и поехали.  Ехать не долго всего два километра. Приехав к пруду, а он был небольшой, в длину метров тридцать и в ширину метра четыре. Глубина была около метра, дно было илистое, и почти вся гладь была занята плавающими там, домашними птицами.
          Меня это всё неприятно удивило. Ведь в моем родном поселке, у меня был такой огромный пруд с чистой водой, кроме, этого была ещё и речка, и немного в стороне (около двух километров) от поселка судоходная река Вятка. Так что я, встал робея у края прудика, и нескрываемым пренебрежением смотрел на мутную воду. Саша долго не думая, лег на воду и поплыл, разгоняя птиц. Поднялся обычный гогот недовольных таким вторжением обитателей пруда. Они начали отплывать подальше от нас, устраивая толкотню между стаями и между собой. Первые выскакивали из воды, и подождав остальных, группами начали удаляться, каждая к своим воротам, продолжая высказывать своё недовольство. Из ворот начали выходить хозяйки, и подняв ладони к уровню глаз смотреть в нашу сторону. Назревало недовольство не только гусей и уток, но и их хозяев. Я подгоняемый Сашей всё же вошел в воду, и также присев сделал попытку немного проплыть. Ноги мои касались илистого дна, муть воды была повсюду. Проплыв к стоящему на той стороне Саше, я высказал свое отношение в этому пруду. Он немного обиделся, тем, что не угодил мне, мы вернулись на свою сторону, немного обсохли, оделись и поехали в свою деревню.
          Тело странно зудело, чесалось. Но мы были молоды, и через некоторое время забыли о своих неприятных ощущениях. Больше Саша мне этот пруд не предлагал.
          Следующим пунктом купания, через несколько дней стало озеро, расположенное в пойменной части реки Вятка.  Лог, проходивший мимо деревни деда, делал большую загогулину, и своим устьем, выходил в пойму, пересекаясь там со спуском дороги от деревни, которая спускалась в этом месте.
         И вот от этого пересечения, держась подножия пойменного склона с правой стороны, можно было попасть к озеру.
        Озеро носило название Конопляное, длина его составляла около двух сотен, ширина была около пятидесяти метров. По краям рос камыш, рогоз. Дно было также илистое, но подальше от берега в метрах десяти была чистая вода, покрытая небольшим количеством кувшинок. В озере водились караси. По воде можно было проплыть, не касаясь ногами дна, немного полежать на спине и вернуться к месту захода в воду. Это конечно было лучше того мутного прудика, вода имела свой озерный запах, камыши шевелились ветром, издавая шелест, как бы приговаривая:
          – Здравствуйте гости дорогие!
          Конечно купание в нём было гораздо лучше, и оно хоть на некоторое время, но давало желаемое чувство прохлады для тела. Плохо было только выходить из него. Ил доходил до самых колен, и смыть его было невозможно.    Поэтому мы выходили, с остатками ила, и шли, не одеваясь до песка, вынесенного логом. Песок, высохший на солнце, был сыпучим и горячим, и продвигаясь по нему к подъему дороги, остатки ила сами собой слетали с наших ног. После того, как ноги более, менее становились чистыми, мы одевали штаны, и работая педалями велосипедов по дороге доезжали до деревни.

         Но самое лучшее купание, конечно было на Вятке. Путь на Вятку шел мимо озера Конопляного, затем грунтовой дорогой к избушке охранника лугов, минуя её, обходя небольшие озерки, неизменно выходил к заветному берегу.
          Первый раз, когда мы со всеми, кто имел велосипеды (а кто не имел, тот ехал на рамке велосипедов более старших ребят) выехали к реке. Я обомлел, от встречи. Это же моя река! И здесь ниже по течению километров тридцать, она такая же могучая, и также несёт свои воды вниз к старшей сестре своей Каме! От неё также веет прохладой, и песок такой же белый и чистый!
          Вятка в том месте имела берег, не очень крутой, но и не пологий, в верхней поросший мать и мачехой, далее шла обрывистая часть, с торчащими мелкими корнями деревьев, и внизу у самой воды была песчаная полоска, шириной метра полтора, намытая волнами создаваемые проходящими буксирами, катерами и "Зарей". Вот на этой полоске, мы и барахтались, недалеко заплывая метров на пять от берега. Течение было быстрое, т.к. в этом месте река всю свою силу воды направляла в берег, делая поворот. Старшие не разрешали заплывать нам далеко. Как никак это была настоящая река, имевшая грозную неприятность – воронки. Это когда потоки воды, закручиваются течением в водяные смерчи, идущие вдоль течения, невидимые на поверхности. Человек, попадая в такую воронку, теряя силы закручивается и затягивается ко дну. Это смертельно опасное явление.
          Много раз мы всей детворой приезжали на вятский берег, то сами по себе, то сопровождая каких-нибудь гостей. Протяженность общего пути составляла около трех с половиной километров. Из них где-то около километра, приходилось просто идти пешком ведя руками велосипед. Виной тому был вынесенный логом песок, который никак не хотел уплотняться, и становится дорогой. Ехать по нему на велосипеде было невозможно.
             Вот, в этот песок мы однажды с Сашей и влетели. В обеденный перерыв его отец дядя Дима, приехал домой. Саша выпросил у него велосипед, на часок времени, посадил меня на рамку, и мы поехали е Вятке, радостно предвкушая удовольствие от купания. Подъехав, к месту, где дорога делает спуск утыкаясь в нанесенный логом песок, Саша крикнул:
            - Держись!
          В планах видимо у него было, проскочить небольшой отрезок из песка до видневшейся далее уплотненной части дороги.
          Но не получилось! Переднее колесо с разгона ударившись в песок не смогло вырулить, а наоборот просто воткнулось в сыпучесть песка.   Естественно, мы сделали вместе с велосипедом полное сальто, и влетели в сухой и нагретый песок. Хорошо, что всё обошлось благополучно, никаких повреждений на себе мы не нашли. Придя в себя от падения, Саша поднял велосипед. И мы ужаснулись – на колесе была не просто «восьмерка», а целое «восьмёрище». Обычно при ударе о препятствие, спицы держащие обод колеса в месте удара слабнут, а в других местах натягиваются. Из-за этого при езде колесо если смотреть на него сзади, отклоняется то влево, то вправо, создавая впечатление движущейся "восьмерки". Обычно это видит кто-то другой, едущий сзади. Тот кто едет, может видеть "восьмерку" только на переднем колесе. Исправляется это обычно ключом для спиц, одни спицы отпуская, другие натягивая. Делать это надо поставив велосипед на "попа", т.е. руль, и седло упираются в землю. И неспеша подкручивая, контролировать это прокручиванием колеса по оси. Работа очень тонкая, и требует терпения.
           Никакой речи о дальнейшем продолжении пути быть не могло.  В наших головах, начало тикать время съедая отпущенный нам час.
           От огорчения и безысходности, Саша заплакал (нам всего-то было лет двенадцать)  не зная, как выйти из этой ситуации. И главное он подвел отца! И вот это было обиднее всего. Через минуту начали соображать, и действовать. Поставили велосипед, вытащив его на небольшой кусочек земли, поросший травой рядом с дорогой на спуске. И начали делать попытку исправить неисправность. Для этого сняли колесо (благо сумочка с ключами была под сиденьем велосипеда), открутили гайки, начали делать попытки выгнуть обод колеса. От удара, одни спицы ослабли, другие натянулись. Не хватало сил даже у Саши, чтоб открутить гаечки, спичечным ключиком. А время стучало, ещё громче. Саша снова начал плакать, видимо представляя разговор с отцом. Велосипед марки «Урал» был новый! Взбучка предстояла серьезная!
            Занятые своей проблемой, мы и не заметили, как к нам на коне подъехало наше спасение, в образе пастуха Анаса. Не знаю, почему, но он всегда любил с нами общаться. Было ему немного за тридцать, был он среднего роста, худенький. Но какая у него была сила! Причем сила не накачанная, а от природы. Он мог, обняв коня двумя ладонями, скрепленными в «замок», расположив их на шее за ушами, своей силой заставить его опуститься на колени. Дело в том, что, если коня принуждают к такому действию, он начинает сопротивляться всем телом, стараясь оторвать человека от земли. Но Анас, своей силой сокрушал сопротивление коня, животное подчинялось. Или это была магия, в те годы о которой мы и не слышали, или он был наделен огромной силой от рождения, или просто конь был обучен, и это был трюк. Но доказательства его силы, я видел лично. Анас мог, сам находясь в седле коня, наклониться к любому парнишке, и раскрыв всю свою пятерню (а пальцы у него были длинные), сделав подобие ковша, посадить туда и на одной руке поднять его на забор колхозного сада. Это с учетом, что вес «добровольца» был 40-50 кг.
 
          Потом уже, когда нам было лет по тринадцать, он, позвал нас помочь ему привезти дров, из пойменных лугов. Мы приехали на место, немного не понимая, как будем это делать. Бревна уже были напилены, как раз по длине тележки. Вот их и предстояло загрузить. Раскрыли борта. И начали! Короче все эти бревна, диаметром где-то от 20 до 30 см, погрузил сам Анас. По очереди забрасывая в тележку, то один конец бревна, то другой. Нам оставалось только наблюдать. Единственное, в чем заключалась наша ему помощь, это что-нибудь подать – веревку, палку какую-нибудь. Загрузив тележку с верхом, укрепив груз веревками, нас посадив на верх бревен, он сам за рулем «Белоруса» привёз дрова домой. Затем разгрузил также ловко, как и грузил. Мы стояли в сторонке. Затем затащил нас в избу, где был полный стол угощений. В центре стояло блюдо в клубах пара, это было мясо в виде большой аккуратно сложенной и аппетитно пахнущей груды, из небольших кусочков, в которых угадывались ножки, грудки, крылышки жирной утки. Мы ели лапшу, ели мясо, затем пили чай с домашним «чак-чаком» (тогда еще не продавали его в магазинах), и слушали слова Анаса, какие мы ловкие и сильные, и хорошие ребята. Жена его, слушала и приговаривала, тоже какие-то добрые слова, правда на татарском, но мы часть этих слов знали с детства, и они нам были понятны. Чувствовали мы неудобство ситуации, наверно да. Но сопротивляться этому потоку доброты не могли. Просто сидели, ели пищу и наслаждались приятным во всех смыслах моментом. Закончив трапезу, Анас отвез нас домой на тракторе, и ещё раз поблагодарив за помощь уехал в свою деревню.
           И вот этот наш друг, появился в нужный день, и в нужный час. Он был пастухом колхозного стада, и в тот момент, когда мы спускались вниз по дороге, он находился на противоположной стороне склона устья лога, и наше падение видел. Он увидев, что мы поставили велосипед на «попа», понял, что одним нам не справиться, и предупредив напарника, спустился к нам на помощь.
           Ну, а дальше всё как в сказке. Сильными руками, используя, правое колено ноги, он выправил основные изгибы обода колеса, а затем уже используя ключ для спиц, ювелирно вернул все спицы на место. «Восьмерище» исчезло на наших глазах!
          Колесо было установлено в крепления вилки. Велосипед к поездке был готов! Анас видел следы слез на лице Саши, ничего не говорил, просто сказал какое-то одобрительное слово, отчего Саша заулыбался, да и я повеселел, радостный за друга. Домой мы вернулись вовремя, дядя Дима ничего не заметил, ну, а мы и не стали рассказывать. Зачем возвращать неприятности, если они уже позади!
           Однажды мы увлеклись луками, видимо впечатленные фильмами про индейцев. Из ивы делали сам лук, натягивали тетиву из капроновых ниток, из ремней ГРМ. Стрелы делали из лучины сосновых поленьев. Аккуратно отщипывали, потом, строгали обычным ножом, делали оперенье и наконечник из кусочка консервной банки. Тир у нас был в логу, стрелы пускались в сторону отвесной крутой стены лога. Стреляли на меткость, установив небольшое чучело из тряпок. В один из дней заметили мелькнувшую лису на задах огородов. И в нас взыграл азарт охотника, мы сделали запасные стрелы, проверили их на мишенях, и пошли на «охоту». Было это под вечер. Облазив ближайшие места, где могла объявиться лиса, никого не встретив направились домой. Уже подходя к деревне, Саша заметил двух коней. Это были кони колхозных пастухов. Пастух дядя Володя был наш сосед, напарник у него был пастух из татарской деревни. А менялись они через сутки с Анасом, и его напарником.
             Увиденные Сашей кони, неспеша пощипывая траву, находились в березовой посадке. Пастухи, когда день заканчивался, сгоняли коров на вечернюю дойку, а коней отпускали попастись самостоятельно. Для этого ремень уздечки привязывали к одной из передних ног, и отпускали их. Кони в таком положении не могли далеко уйти, голова была склонена вниз к земле, распрямиться полностью они не могли. Но используя смекалку, могли на трех ногах передвигаться. Для этого привязанную ногу поднимали вверх, и передвигаясь на трех ногах, видели направление, в котором нужно прыгать. Вот таких двух беглецов мы и встретили. Знали, что сегодня время пастьбы соседа д.Володи, и решили отвести коней в место базировки вагончика пастухов.
              Саша без всякого страха, с криками «Стоять!» начал ловить коней. Первого пойманного, он развязал и вручил мне в руки конец уздечки – «Держи его!». Я, немного побаиваясь, стал говорить коню пришедшие на ум ласковые слова, показывая, что я не враг ему, а друг. Он успокоился, никаких действий по освобождения уздечки не проявлял. Я осмелел, погладил его по шее, продолжая вести беседу. В это время Саша, поймав второго, подошел ко мне. Спросил меня:
            - На каком поедешь?
            - На этом, ответил я.

           Саша привязал своего к березе, начал меня подсаживать на коня. Для этого я согнул ногу, Саша взял её двумя руками, и подталкивая меня плечом поднял на круп коня. Седла не было. Неудобство было невообразимое! Я первый раз сидел на коне! И абсолютно не знал, что мне делать! Саша пояснил:
          - Натягиваешь уздечки, он остановится, потянешь вправо  пойдет вправо, влево пойдет налево.
           Я же сидящий на крупном животном, ощущал себя сидящим верхом на заборе. Причем на самой вершине. Сразу появилась боль во всех паховых мышцах. Конь был костлявый, жилистый, и ещё целился куснуть моё колено.
            В это время Саша сумел самостоятельно запрыгнуть на своего коня, и мы тронулись. Сначала кони шли, и при ходьбе боль в моих мышцах усилилась, а тут Саша ещё и стеганул своего коня, тот перешёл в галоп, мой конь устремился в след за ними. Вот тут-то я и понял, что езда на коне без седла, это серьезное испытание, мне просто стало страшно. Я крикнул своему другу:
           - Саша погоди!

            Он остановил своего коня, подъехал ко мне, спросил в чём дело. Я объяснил, что не могу усидеть, и предложил просто повести коней за узду.
             Саша предложил, поменяться конями, что мы и сделали. Второй конь имел широкий круп, ноги мои уже не болтались, а плотно прижались к телу коня. Попробовал и я своего пяткой приударить, требуя галопа. Конь послушно, хотя и лениво перешел на галоп, но метров через сто, перешел на трусцу, отчего я начал подпрыгивать в такт его шагам. Натянув поводья, заставил его перейти на шаг. Постепенно привыкая к коню, и к высоте, на которой оказался, я догнал Сашу. Его конь тоже, расхотел подчиняться, видимо они поняли разницу между нами и пастухами, и мы, перейдя на шаг через полчаса доехали до вагончика.
            Дядя Володя, увидев нас, обрадовался, что не придётся ему утром добираться до деревни и искать там коней. Он объяснил, что обычно они убегают ко двору Анаса, видимо любили его, или по ещё какой причине.
             Нас напоили чаем, и так как уже стемнело, мы легли в вагончике, места свободные там были, и уснули. Проснулись от крика дяди Володи, он кричал своему сыну, которого также звали Сашей:
             -Саня вставай, коровы уже ушли!
            И действительно, стадо проснувшись, самостоятельно двинулось к пастбищу. Мы, тоже проснувшись, чтобы не мешать пастухам, двинулись в сторону деревни. Солнце только встало, на траве была роса, отчего наши ноги и нижние части штанин быстро вымокли. Было немного прохладно, чтобы согреться мы побежали. Согревшись, снова перешли на шаг, я делился с Сашей своими впечатлениями о своем первом в жизни опыте езды верхом на коне, он подшучивал на до мной, вспоминая, как я выглядел на коне. Так в разговорах мы незаметно подошли к нашей деревне, она тоже просыпалась, шел дым из печи дедовского дома, так бабушка всегда начинала свой трудовой день. Мычали коровы требуя дойки, им вторили овцы требуя корма, кричали петухи, устраивая весёлую перекличку. Начинался новый день.

              Бабушка, обрадованно, увидев меня воскликнула:
             - Пришли? А где вы были? Тут такой переполох был из-за вас, кто-то видел, как вы с луками пошли в посадки. Мы уж думали – не привалило ли вас в логу (иногда отвесная стена лога высыхая на солнце падала вниз).
              Какое было это время! Не было особого беспокойства у взрослых – ну не пришли вечером, утром придут, может в засаде сидят где-нибудь. А то, что не кормлены и не на постели спят, это было не в счёт. Потому-что у наших взрослых, детство было ещё круче. Это с появлением благ, люди становятся слабее: и физически, да и дух не закаляется. Туда ли мы идём люди?
             Я всё ей рассказал, она напоила меня вчерашним молоком с хлебом, и я пошёл спать в сени. Немного полежал, а потом провалился в глубокий сон.
             Через день всё это позабылось, и ушло куда-то в память, до лучших времён…
         
             Вечерами были культурные походы в татарский Дюм-Дюм в кино. Днём узнавали название кино (деревенские ездили в магазин, да или мы сами, и сообщали всем название кино. Афиша висела, у магазина). Если были гости в деревне, мы их собирали и шли пешком. Если желающих кроме нас не было, мы с Сашей ездили на велосипедах. Было два пути: по дороге между деревнями, и второй через лог, а там шла узкая тропинка, огибающая колхозный сад. Велосипеды ставили у Анаса, после кино забирали, и ехали в темноте по тропке. Если была лунная ночь, тропка белела, отсвечивая от небесного светила, и мы ехали без проблем. В темную ночь, ехали очень осторожно, как правило Саша был впереди. Когда стояла жара, поля нагретые днём издавали неповторимые запахи. Росший вдоль тропки донник, издавал свой особой медовый аромат. И вот этот дурманящий запах: и полей, и донника, и спелых яблок из сада остался в моей памяти на всю жизнь. Как-то в начале нулевых, взлетая с аэропорта Казани в конце июля, была небольшая задержка рейса, дверь самолета была открыта, и вот этот знакомый с детства запах, проникший в салон, пробудил во мне, те счастливые дни детства. Я сидел в кресле, и наслаждаясь этим блаженством – осознал смысл фразы «Воздух родины, он особенный, не надышишься им…»

           Кино мы смотрели разное: и индийские фильмы, и военные. Вместе с Сашей мы впервые наслаждались фильмом «Белое солнце пустыни», по дороге обсуждали, смеялись над смешными сценами. Но больше всего нам понравилось синее море. Море также было и в ещё в одном фильме – «Узник замка Иф» про Эдмона Дантеса, или графа Монте-Кристо. Загадали себе – побываем на море! Моя мечта исполнилась только в 1989 году, а вот когда у Саши, не знаю.
         
           Иногда, когда была жаркая погода, брат Илья, тракторист колхоза просил Сашу немного поработать за него, на стандартной работе в поле. А куда Саша - туда и я!
          Мы вдвоем залезали в кабину «Белоруса» и начинали окучивать картофель. Саша разворачивал трактор, устанавливая передние колеса в борозды, опускал плуг, и мы ехали по полю до самого его конца, там снова разворачивались, и вновь до другого края. Задача у Саши была одна, следить за колесами, чтобы они не выходили из борозды. Моя задача заключалась в одном – не мешать ему!
           Кабина рассчитана на одного человека, взрослого. А, мы были подростки, нам двоим было не тесно. Я имел опыт езды в кабине машины отца, когда там сидели мама, брат и я. Не мешать водителю при переключении передач скоростей, не совать ноги куда не надо. Так что всё у нас было гармонично. И брату Илье, спящему на ватнике в березовой посадке, было спокойно. Он знал младший брат сделает всё как надо!

            В 1971 году я поступил на учёбу в лесной техникум, после окончания восьмого класса. Саша через год поступил в Саратовское высшее военное училище химической защиты. Дед мой в это время выехал из деревни, да и вся деревня тоже разъехалась.
             В 1973 году, я приехал на велосипеде в уже другую деревню, куда переехали родители, и братья Саши: Илья и Гена, в село Елово. Ехал просто на удачу, тогда ведь не было сотовых телефонов, и приехал удачно! Саша как раз был там. Я думал он приехал на каникулы, нет он был вызван в связи с болезнью матери. Мы встретились, пожали руки. Сели в тенечке, где и начали рассказывать друг другу, каждый о своем. Саша немного повеселел, мы с ним уложили на сарай сено, в доме Гены. Вечером сходили к клубу, кино не было были танцы. Так посидели с местными, и хотя Саша сам приехал не в свою деревню, но местные ребята были ему знакомы, по 8 класс включительно он ездил сюда в школу. Среднюю школу он закончил в селе Морты.
               На момент нашей встречи, Саша уже учился на втором курсе, видно было, что он изменился, стал взрослее, ещё сильнее. Рассказал мне, что участвует во всех проводимых в училище соревнованиях. Я рассказал ему о своей учебе, о предстоящей службе в армии, о дальнейших планах.
             Дом, в котором мы встретились был брата Гены, с ним же и жили мама Саши и отец, дядя Дима. Саша сюда и приезжал на каникулы, летом помогал брату в основном с сеном, с дровами. Обычная тема деревенской жизни!
            Мы легли спать на полу, в горнице, я уставший за день (проехал 30 км на велосипеде, да и утомился немного от разговоров) уснул сразу, Саша, наверное, тоже.
            Проснувшись утром, я краем глаза увидел, что Саша лежит с открытыми глазами, по щекам текли слезы. Неутешительный диагноз болезни матери, и возможная потеря родного человека, любого заставят проявить такую слабость. Я испытал такое чувство через четыре года, после трагичного ухода отца.
              Через полчаса нас разбудили, позвали к завтраку. Мы поели, потом посидели снова в тенечке, поговорили о разном. Что мы могли говорить друг другу в такой ситуации, оба не знали. Мы только, только начинали взрослую жизнь.
              Я уехал, знакомой дорогой, немного опечаленный, но работа ног, быстро развеяло мое состояние. Впереди меня ждала практика, весёлое время у студента. Через неделю до нас дошло известие – тетя Саня умерла, Саша уехал не дождавшись, т.к. кончался отпуск. Два раза отпуск видимо не давали. Да и путь не близкий. Помог ли ему мой приезд, хоть на некоторое время отвлечься, не знаю. Мы также продолжали переписываться доступным в то время средством – почтовым письмом. Я закончил техникум в 1975 году, поехал по распределению на работу, в Башкирскую АССР, в г. Стерлитамак. В армию был призван через год в мае 1976 года, Саша в июне этого же года закончил училище. Мы оба почти одновременно начали службу – я в чине рядового, он, сменив курсантские погоны, начал офицерскую карьеру.
              Связь потом была потеряна. Нашёл я Сашу только в 2012 году, используя новинку времени Интернет. Разговаривали по телефону, даже один раз по Скайпу, но встречи не состоялось, о чём сейчас жалею. Потом оказалось Саша был серьезно болен, но на мой вопрос – «Как здоровье?» дал ответ – «Сойдёт!».
               Последний раз поговорили по телефону 6 мая 2014 года, я приехал к врачам, было свободное время, позвонил Саше.
Он бодрым голосом ответил, поговорили. О погоде, о весне, о всякой разности. Сказали друг другу – «Пока! До связи!».
              Почти через месяц всё также через Интернет, сообщили – Саши не стало…
             Для меня тот год, и предыдущий были годами потерь.      Нежданно ушли родные, бывшие коллеги, ушел мой родной сын. Не сразу пришлось, это осознать, смириться с этим. Но жизнь, есть жизнь.
             Взамен волн грусти, даёт иногда небольшие полянки радости. Теплые и светлые! И кто-то внутри меня, видимо очень оптимистического настроя, не даёт грустить, предлагая мне мои детские воспоминания, а там всегда: маленькая деревня Дюм-Дюм; лог; озеро Конопляное; река Вятка;  пастух Анас; поля, шелестящие желтой нивой; и дурман-запах ни с чем не сравнимый, и ничем не заменимый. И там мы… с другом моим Сашей…


Июль, 2023 год