Смерть Сталина версия

Работая над материалами своей новой книги «Властелин-5», я столкнулся с удивительным обстоятельством. Оказывается, до сих пор нет убедительной, лишенной противоречий версии смерти Сталина. Официальная версия склеена из нелепых показаний прикрепленных охранников Хрусталева и Старостина. Не приняты во внимание показания других свидетелей. Например, показания выездного охранника Борисова, который стоял в трагическую ночь на 1 марта 1953 года во втором кольце оцепления и слышал звук подъезжающей машины, о которой больше нигде не упоминается.
Множественные версии насильственной смерти вождя тоже не лишены противоречий и имеют провалы в логике. 
Я далек от мысли, что моя версия – истина в последней инстанции, но я старался отделить факты от вымысла, который появился в «воспоминаниях», опубликованных через десятки лет после трагического события, и устранить логические несоответствия предыдущих версий.
Выношу на суд читателей отрывок из еще незаконченной книги. Буду благодарен за комментарии и постараюсь на них ответить.


   «…Через 20 минут Серов входил в приемную Сталина. Поскребышев его пропустил сразу.
– Товарищ Сталин, генерал-полковник Серов по вашему приказанию прибыл, – четко по-военному доложил генерал.
– Садитесь, товарищ Серов, – указал на стул Сталин и продолжил. – Вы вот жалуетесь на товарища Абакумова, но ведь он выполняет свою работу. Разве он плохо выполняет свою работу?
– Плохо, товарищ Сталин, – решил идти до конца Серов.
– Обоснуйте.
– Если обвинять людей на основании показаний, выбитых под пытками, это хорошо, то что же тогда плохо, товарищ Сталин?
– Вы зря боитесь товарища Абакумова, товарищ Серов. Мы не дадим вас в обиду. Или у вас есть причина бояться товарища Абакумова?
– Никак нет, товарищ Сталин. Просто тяжело работать, когда знаешь, что следят за каждым твоим шагом.
– Хорошо. У вас будет возможность отдохнуть от товарища Абакумова. – Сталин сделал паузу, – поезжайте в Дальлаг. Там на Сахалине упала добыча нефти. Разберитесь, что к чему.
– Есть, товарищ Сталин, – без всякого энтузиазма произнес Серов.
– Постановление Президиума по вашей командировке возьмете у вашего министра.
 
На Дальнем Востоке Серов пробыл недолго. Он сразу понял суть проблемы. Используемые на подсобных работах заключенные отказываются работать из-за тяжелых погодных условий. На эти работы приходится отвлекать основных рабочих, вот темпы добычи и падают. Серов собрал начальников лагерей.

– Вы знаете, что меня отправил сюда лично товарищ Сталин? Почему такой человек должен беспокоиться по пустякам из-за вашей неспособности к руководству? – начал он нагонять жути.
– А что мы можем сделать? – раздались голоса.
– Я вас что еще и этому должен учить? Пристрелите при попытке к бегству самых ярых отказников, остальные, как шелковые будут.
– Не будут, – возразил один из начлагов, – а вот бунты начнутся почти наверняка.
– И что? Вы не знаете, как с бунтами з/к справляться?
– Знаем, только за бунты с нас погоны снимут.
– А за срыв плана еще и голову. В общем, прекращайте демагогию и давайте план. И не дай бог мне придется еще раз сюда приехать. Я таким добрым уже не буду. Вам ясно?
– Так точно, товарищ генерал-полковник, – раздался нестройный хор голосов.

Уже в следующем месяце добыча нефти выросла.

После такой успешной командировки Сталин не давал Серову надолго засиживаться в Москве. Он отправлял генерала то на Урал навести порядок в добыче алмазов, то в Кемерово обеспечить план по углю, то еще в какую-нибудь глухомань.
В Кемерово он столкнулся с той же проблемой, что и на Сахалине: заключенные по разным поводам отказывались работать.

Генералу надоело уговаривать руководство лагерей, и он решил показать, как надо действовать.

– Кто у вас тут больше всех воду мутит? А ну давайте его сюда!
– Берия – главный зачинщик, – был ответ, – сейчас доставим.
– Кто? Я не расслышал
– Берия… простите, товарищ генерал-полковник, Гогия. Берия – это его кличка.
– У з/к кличка Берия и вы так спокойно к этому относитесь?!
– А что мы можем сделать? Клички не мы даем.
– Почему ему дали такую кличку?
– Да уж больно он на нашего Лаврентия Павловича похож. Ну прям вылитый!
– Ладно давайте, показывайте своего Гогия.

Ввели заключенного. Похож, очень похож. Нет, отличия небольшие есть, конечно, если приглядеться. Но если ему надеть шляпу и пальто вместо арестантской робы, вполне сойдет за настоящего Берию.
 
– Что, сучьи дети, опять контрреволюцию замышляете? – голосом Берии, нахмурив брови произнес заключенный.

Начальник лагеря и его зам заржали, но тут же оборвали свой смех. Похоже, они много прощают этому клоуну.

– А ну ка, представьтесь, как положено! – строгим голосом, едва сдерживая смех, приказал заключенному начлаг.
– Заключенный Гогия, статья 167, 10 лет, – оттараторил «Берия».
– Оставьте нас! – кинул Серов приказ в пространство.
Начлаг с замом сразу поняли к кому обращены слова генерала и поспешно вышли из кабинета.
– Сесть! – Серов указал пальцем на стул.
Заключенный, ничуть не робея перед генералом с тремя звездами на погонах, уселся.
– Сколько отсидел? – спросил Серов.
– Три года уже, начальник.
– Не уже, а еще. И еще семерик впереди.
– А я не переживаю, начальник. На зоне тоже жить можно.
– А на волю хочешь?
– Кто ж не хочет, начальник?
– Не начальник, а «гражданин начальник»!
– Пусть будет гражданин начальник!
– Так хочется на волю или нет?
– Стучать я не буду, гражданин начальник.
– Ты ничего не попутал? Я тебе не начлаг!
– Тогда дай весь расклад, гражданин начальник.
– Не дай, а дайте!
– Ну, дайте.
– Ты мне нужен для пары тройки спектаклей.
– В театре, что ли?
– В жизни.
– Понятно, а что потом, гражданин начальник?
– Потом гуляй на все четыре стороны. Хоть заграницу.
– В Аргентину хочу.
– Почему в Аргентину? – искренне удивился Серов.
– Там хорошо, – мечтательно произнес «Берия».
– Ладно, справишься с задачей, будет тебе Аргентина. Так что, согласен?
– Согласен, гражданин начальник.
– Тогда я пока займусь твоим освобождением, а ты постарайся без залетов. И проследи, чтобы з/к план выполняли.
– Ага, начальник, я тебе план сделаю, а ты меня кинешь…
– План не мне, а тебе нужен. Будешь бузить, никто тебя не выпустит.
– Ладно, я в игре. Когда мне воля светит?
– К лету я тебя вытащу.

После этого разговора Серов быстро распрощался с лагерным начальством, отказался от обеда и рванул на аэродром. У него не было еще четкого плана действий, но он уже интуитивно чувствовал, какие перспективы раскрывает ему эта «находка».
В июне он организовал фальшивые документы на перевод заключенного Таймураза Гогии в другой лагерь и отправил за ним своих сотрудников.  В конце июня Гогия-Берия был доставлен в Москву.
 
Серов поселил его на конспиративной квартире и неделю натаскивал на полное погружение в образ Берии. Он показывал кадры кинохроники, включал диктофонные записи допросов с его участием, рассказывал о его привычках. Гогия все схватывал налету, что несказанно радовало генерала. Он решил, что его подопечный готов к экзамену.

***

Следователь МГБ подполковник Рюмин проснулся от громкого стука в дверь. Спросонья он отпер замок и увидел на пороге трех человек в форме МВД.

– Гражданин Рюмин, собирайтесь! Вы проследуете с нами, – приказал старший из них.
– Да вы знаете, кто я такой! Я сейчас позвоню Абакумову! От вас мокрого места…

В это мгновение Рюмин получил сильный удар в живот и сразу сник. Ему дали одеться, вывели на улицу и усадили в машину, стоящую у подъезда. В машине ему завязали глаза и куда-то повезли. Везли долго. Потом его вели. Ступеньки вверх, ступеньки в низ.
 
Когда ему развязали глаза, он зажмурился: его ослепил свет яркой лампы, направленной прямо в лицо.
 
– Садись Рюмин, – услышал он голос Берии и внутри у него все оборвалось.
– Так это ты, подлец, сажаешь невинных людей? – вновь заговорил Берия.
– Что вы, товарищ Берия? Я никогда.
– Не врать мне! Мы все про тебя знаем. Ты посадил десятки генералов, которые своей кровью добывали нам победу! Ты пытал этих уважаемых людей.
– Я не виноват, товарищ Берия. Мне приказывали.
– Ты мне не товарищ! Ты враг нашего народа. Мы тебя расстреляем.
– Но я же только исполнял приказ, гражданин Берия. За что меня расстреливать? – не на шутку перепугался Рюмин.
– Чей приказ?
– Товарища Абакумова.
– Где этот приказ? Мы проверим.
– Товарищ Абакумов устно приказывал.
– Дурак ты, Рюмин, – в голосе Берии появились нотки сочувствия, – Абакумов от всего отопрется, а расстреляют тебя.

У Рюмина отлегло от сердца. Если к подследственному проявляют сочувствие, значит скоро начнется торг. Он не будет торговаться, он все сделает, чтобы остаться в живых.

– Но что же мне теперь делать? – закинул удочку он.
– Напишешь товарищу Сталину письмо обо всех безобразиях Абакумова, – Берия придвинул на край стола листок бумаги и ручку с чернильницей.
– Но я не знаю, что писать, – растерялся Рюмин, взяв ручку.
– Вот переписывай отсюда, – Берия положил перед подполковником листок с текстом.

Рюмин принялся писать.
 
В письме говорилось, что в рядах МГБ созрел сионистский заговор, который возглавляет товарищ Абакумов. Сионистское подполье решило уничтожить всех руководителей Советского Союза и уже приступило к исполнению своего плана. Для этого привлечены врачи кремлевской больницы и видные ученые из области медицины. Они разрабатывают неправильные методы лечения, а также подменяют действующие вещества в лекарствах. Таким способом были убиты товарищи Жданов, Калинин и Шверник.

Товарищ Абакумов еще в 1948 году получил сигнал от видного кардиолога Лидии Тимащук, о неправильном и преступном лечении товарища Жданова, но никак на это не отреагировал…

После того, как Рюмин поставил подпись, Берия сказал:
– Молодец! Теперь ничего не бойся. Будешь хорошо себя вести, еще и повышение получишь. И помни, у меня везде глаза и уши.

 Подполковнику завязали глаза и вывели из «допросной», а через секунду под потолком вспыхнула яркая лампочка, и комнату вошел улыбающийся Серов.

– Ай браво, Таймуразик! Считай, что экзамен ты сдал, – довольным голосом произнес он, – думаю, ты готов к основной работе.
– Мне самому понравилось, – расплылся в улыбке Гогия.


***


Письмо Рюмина произвело на Сталина гнетущее впечатление. Абакумов, человек, которому он доверял безгранично, которого он считал самым преданным исполнителем его воли, оказался предателем. Как вообще такое возможно?
А может этот Рюмин врет? Тогда он пожалеет, что родился на свет!
Сталин позвонил Власику и приказал немедленно разыскать врача Лидию Тимащук.

– Зачем, она вам, товарищ Сталин?
– Что значит, зачем? Привези ее, я хочу с ней поговорить.
– Просто, товарищ Абакумов как-то говорил мне, что она сумасшедшая.
– Власик, я что, поручил тебе слишком сложное задание?
– Простите, товарищ Сталин. Сейчас доставлю.

Действительно, уже через полтора часа Власик привез женщину на ближнюю дачу. Сталин угостил ее чаем со свежим клубничным вареньем и спросил, правда ли что Жданова залечили до смерти?

– Да, товарищ Сталин, я уверена в этом. Как только я это поняла, я написала письмо в НКВД. Меня вызывали, допрашивали, я все рассказала. Но после этого уволили не этих врачей, которые фактически убили товарища Жданова, а меня.
– Вы можете назвать фамилии этих врачей?

Тимащук назвала фамилии. Все они фигурировали в списке Рюмина. Сталин пообещал восстановить ее на работе и отпустил.

Иосиф Виссарионович обычно не сразу доверял информации, полученной из одного источника. Но в этом случае, все было в масть. Недавно он получил письмо от президента Чехословацкой республики Климента Готвальда, в котором говорилось, что по его данным западные спецслужбы готовят покушение на Сталина и делают ставку на сионистское подполье в СССР. Участь Абакумова была решена.
Последние события выбили Сталина из колеи. Он уже полгода, не покладая рук, занимался проблемой преемственности власти. Он не вечен. Еще лет десять, и он станет глубоким стариком. А ему не хотелось бы до конца жизни нести на себе бремя власти. Поэтому он решил подготовить своему преемнику эффективную экономическую систему и систему управления государством.

Как раз в настоящее время он занимался правкой и рецензированием учебника по экономике для ВУЗов. Новый учебник ему категорически не нравился. Авторы пытались перетащить экономическую теорию Маркса на социалистическую почву. Сталин считал это ошибочным. В его представлении при плановом хозяйстве нет никакой необходимости применять закон стоимости при обмене продуктами между предприятиями. Все выполняют план, все получают необходимое сырье и материалы по своим заявкам. Вся экономика работает на конечного потребителя: человека. Только в момент перехода к человеку продукт становится товаром и подчиняется закону стоимости.
 
Сталин допускал рыночные отношения в обороте товаров народного потребления, но и то лишь до того момента, пока не будет создано изобилие товаров. То, что новая система хозяйствования приведет к изобилию, он не сомневался. Мерилом эффективности предприятия он считал затраченное рабочее время, а целью – сокращение рабочего времени на производство продукта за счет внедрения новейшей техники. А высвободившееся время люди могли бы тратить на повышение своего культурного и образовательного уровня.

На столе в рабочем кабинете Сталина лежали распечатанные страницы нового учебника, испещренные его пометками и рукописные листы с его замечаниями и трактовками. Он несколько раз пытался вернуться к этой работе, но ему не давала покоя мысль о предательстве Абакумова. После многих безуспешных попыток Сталин решил, что ему надо отвлечься и приказал Власику собираться в отпуск на юг. В этот раз местом своего пребывания он выбрал Боржоми.

Южный климат действительно помог переключиться на работу. К октябрю Сталин закончил правку учебника и направил все материалы в ЦК с предложением организовать их широкое обсуждение в научных кругах. В ноябре была организована Всесоюзная дискуссия по обсуждению сталинских тезисов.

Сталин читал все материалы дискуссии, курсируя между Боржоми, Цхалтубо, Пицундой, озером Рица. И чем больше он читал, тем больше убеждался: его никто не понимает. Ему все возражают, даже некоторые его ближайшие соратники, в частности Микоян и Молотов. То, что остальные молчат, ничего не значит: они просто боятся.
Но его раздражало не это. Пусть бы они возражали, аргументируя это какими-то своими мыслями, выстраивали свою логику. Но нет! В качестве аргументов они «стреляют» цитатами Маркса, Энгельса, Ленина. Так ведь в том и штука, что мысли этих великих умов были справедливы в свое время, в своих условиях. Сегодня условия изменились. Нужны новые мысли, а их нет. Они просто не могут родиться в головах этих старых пердунов.
 
Значит, нужна новая кровь. Нужны новые кадры везде: в идеологии, в экономике в науке. И еще нужно отделить экономику от идеологии. Хвати по каждому поводу оглядываться на Маркса. Маркс не строил социализм и понятия не имел, как это делать.

Поэтому в ближайшее время нужно решить три задачи. Во-первых, самому написать книгу об экономике социализма, чтобы его логические построения дошли до каждого, даже самого тупого партийного деятеля. Во-вторых, надо снизить роль Партии в управлении хозяйством. Пусть эти болтуны занимаются идеологией и культурой, а народное хозяйство оставят производственникам и инженерам. В-третьих, нужно разбавить «старую гвардию» в ЦК и Совмине новыми деятельными молодыми людьми с незашоренными взглядами.

Вооруженный новыми идеями, Сталин в конце декабря 1951 года вернулся в Москву.


***


Пока Сталин находился в длительном отпуске, Серов не сидел сложа руки. Он наметил себе план. В этом плане было три пункта: Власик, Поскребышев, Сталин. Именно в таком порядке.
 
Пока Сталин находится под охраной Власика, к нему не подобраться. Пока Поскребышев заведует делами Сталина, есть огромный риск, что Сталин узнает о готовящемся заговоре. Именно на Поскребышева завязана вся личная секретная агентурная сеть вождя. Есть даже мнение, что весь «ближний круг» находится «под колпаком» у Поскребышева. В кулуарах Кремля и Лубянки ходит легенда, что компромат на видных деятелей Партии и Правительства, переданный верным секретарем Сталину, тот заносит в свою знаменитую «черную тетрадь».

Как подобраться к Поскребышеву Серов пока не знал, а вот по Власику работал плотно. Сначала он попытался заключить сделку с Абакумовым. Пусть Абакумов переведет стрелки на Власика, как главу заговора, а сам пойдет «прицепом». Естественно, он получит за это более мягкое наказание. Но Абакумов на сделку не пошел.

Обвинить Власика в шпионаже или предательстве – нереально. Сталин доверяет ему, как себе. Для обвинения нужны железные факты, а их нет. Его даже в ненадлежащем исполнении своих обязанностей не обвинишь. Охрана первых лиц поставлена на высшем уровне. Остается одно: обвинить его в финансовых махинациях.
После долгих размышлений у Серова родилась замечательная комбинация.
В конце октября в комнате, которую занимал комендант Ближней дачи Орлов, раздался телефонный звонок.

– Орлов, сейчас я к тебе приеду с двумя сотрудниками. Ревизию проводить будем. Предупреди охрану и приготовь документы, – это был голос Берии.
Орлова ревизия не пугала. Он знал, что баланс приходной и расходной книг полностью совпадет с наличием остатков на складе. Поэтому он просто сказал:

– Слушаюсь, товарищ Берия.

Орлов предупредил внешнюю охрану и вскоре к парадному входу главного дома подъехал черный паккард Берии. То, что Берия приехал не на служебном ЗИСе, а на личном автомобиле никаких подозрений не вызвало. Берия часто им пользовался. «Сотрудники» Берии вместе с Орловым считали остатки на складе больше часа, затем изъяли учетные книги и уехали. Берия из машины даже не вышел.

Серов с нетерпением ждал своих людей. Как только они подъехали, он забрал документы и засел за материалы ревизии. К его огромному сожалению подкопаться было не к чему. Записи в учетных книгах до последнего коробка со скрепками совпадали с остатками на складе. Серов просто не мог поверить, что в управлении охраны не воруют. Неужели они, обеспечивая всех высших должностных лиц продуктами, не «отщипывают» что-то для себя? Да быть такого не может. Сам Серов уж непременно бы воспользовался своим положением.
 
Как бы он воспользовался? Надо подумать. И тут его осенило. Банкеты! Банкеты и ужины, которые Сталин регулярно устраивает для своих приближенных. Кто на них считает съеденное и выпитое? Наверняка охрана списывает лишнего, а разницу присваивает. Вот поэтому у них и порядок в документах. Чтобы проверить эту версию, Серов вызвал на Лубянку Орлова.

– Товарищ Орлов, – мягким голосом заговорил он, когда комендант Ближней робко присел на стуле, – я пригласил вас не на допрос. Я просто хочу задать несколько вопросов. Поэтому крепко подумайте, прежде чем отвечать. Если в ваших словах окажется хоть капелька вранья, с вами будут говорить другие люди в другом месте. Это понятно?
– Так точно! Понятно, товарищ генерал-полковник, – выдавил из себя побледневший Орлов.
– Тогда смотрите, какая штука получается. Вот, например, в вашей расходной книге есть запись от 8 июня. Читаем: вино грузинское «Саперави» – 16 бутылок, коньяк грузинский пять звезд – 3 бутылки, водка «Столичная» – 2 бутылки. Правильно?
– Правильно, товарищ генерал-полковник.
– Вот, а товарищ Берия утверждает, что в этот день ни водки, ни коньяка вообще не было, да и вина было не больше десяти бутылок. Вот он и попросил меня выяснить, в чем тут дело. Чем вы объясните такое расхождение?
– Я не… я ведь…, – Орлов не знал куда деть трясущиеся руки.
– Что вы мямлите?! Говорите яснее! – прикрикнул на него Серов.

Орлов наконец сжал руки коленями и дрожащим голосом сказал:

– Я ведь заношу в книгу те цифры, что мне охрана говорит. Только они присутствуют при уборке стола. Я только фиксирую их данные.
– Ну, так что же вы так перепугались? Если вы только фиксируете, вы же не виноваты?
– Не виноват.
– Но кто-то же виноват?
– Это все Хрусталев со Старостиным установили. Они меня к столу близко не подпускают. Только на следующий день они мне все цифры дают, а я только записываю.
– Как это они установили? Вы комендант.
– Я всего лишь комендант: подай-унеси. А они прикрепленные к Хозяину. Весь распорядок на объекте они устанавливают.
– Ну вот видите, мы все и выяснили. Это совсем нестрашно. Ведь правда?
– Правда, товарищ генерал-полковник.
– Идите, товарищ Орлов. Вскоре вы нам понадобитесь для разоблачения расхитителей народного богатства.

Орлов вернулся на Ближнюю два месяца прожил как на иголках. Каждый день он ждал, что его арестуют или вызовут для допроса. Но ничего не происходило, и он успокоился. А вскоре вернулся товарищ Сталин, и жизнь вошла в прежнюю колею.
Орлов осмелел настолько, что однажды, как только представился случай поговорить с Власиком он, оглядываясь по сторонам, прошептал:

– Вы знали, товарищ генерал-лейтенант, что под вас копает Берия?
– А чего шепотом, товарищ Орлов?
– У него везде свои уши.
– Не смешите меня, – рассмеялся Власик, – здесь только мои уши.
– А вы знали, что пока вас не было, он здесь делал ревизию?
– Берия был здесь в отсутствии Хозяина? И что он накопал?
– Ничего. Ревизия сошлась копеечка в копеечку.
– Ну, значит, и беспокоиться не о чем.

Вот Орлов и не беспокоился, пока его снова не вызвали на Лубянку к Серову. С нехорошими предчувствиями Орлов прибыл к замминистра МВД. Его не обманул и радушный прием.
– Вот вы нам и понадобились, товарищ Орлов, – с улыбкой встретил его Серов. – Вы рады, что можете помочь советскому народу разоблачить предателей советского народа?
– Рад, товарищ генерал-полковник, – без особого энтузиазма произнес Орлов.
– Вот и прекрасно! – сделав вид, что не замечает настроения собеседника воскликнул Серов.
– Взгляните на это письмо, – протягивая конверт, продолжил он.
Орлов бросил мимолетный взгляд на конверт. Письмо было адресовано генералу Власику от некой Лидии Тимащук.
– Достаньте письмо, прочтите, – не допускающим возражения тоном, приказал генерал.

Орлов послушно взял письмо и прочел. В письме Тимащук доказывала, что товарища Жданова неправильно лечили и именно это явилось причиной его смерти.

– Дочитали? – спросил Серов, – а теперь обратите внимание на дату: сентябрь 1948 года. А теперь выяснилось, что эта женщина-врач была права. Если бы товарищ Власик вовремя отреагировал, то врачи-вредители давно сидели бы за решеткой, а товарищи Калинин и Шверник были бы живы. Вы со мной согласны?
– Я не знаю. Я же не специалист.
– А здесь не надо быть специалистом, – строго сказал Серов, – здесь нужно обладать партийным чутьем. Или вы не обладаете партийным чутьем.
– Обладаю, товарищ генерал- полковник.
– Тогда партийное чутье должно подсказать вам, как поступить с этим письмом.
– Как? – растерялся Орлов.
– Вы должны передать его товарищу Сталину.
– Хорошо, я передам.
– Только не говорите ему, что я дал вам это письмо. Скажите, что нашли его в кабинете Власика за шкафом, когда переставляли мебель.
– Простите, товарищ генерал-полковник, а как это письмо оказалось у вас. Разве его не сам Власик вам передал?
– Если бы это было так, разве были бы у нас претензии к товарищу Власику? Нет, он это письмо потерял, а мы нашли. И теперь хотим выяснить, умышленно он не дал хода письму или по недоразумению. Вы только представьте на минуту, что Власик – член банды Абакумова. Какая угроза в этом случае нависла над товарищем Сталиным!
– Я все сделаю, как вы говорите, товарищ генерал-полковник.

Орлов дождался пока Сталин пригласит его на прогулку по парку и с виноватым видом протянул письмо со словами:

– Вот, товарищ Сталин, в кабинете Власика обнаружили, за шкафом, когда мебель переставляли.
– А почему вы не передали письмо Власику?
– Я прочел обратный адрес. Это же женщина, которую недавно орденом наградили… я и подумал…
– Правильно подумали, товарищ Орлов. Идите, вы мне пока не нужны.
Сталин прочел письмо и приказал прикрепленным готовить машины на выезд. Началась привычная суета: беготня прикрепленных и выездных охранников. Но несмотря на эту суету, через три минуты машины на выезд были готовы.
– В Кремль, – скомандовал Сталин, усаживаясь на мягкий диван бронированного ЗИС 115.
Он сразу прошел в свой кабинет. Приказание Поскребышеву найти Власика он кинул на ходу. Через четверть часа Власик сидел в его кабинете.
– Вот, прочтите Власик, – протянул ему письмо Сталин.
Власик два раза перечитал письмо и поднял взгляд на Сталина.
– Но я никогда не получал этого письма, товарищ Сталин.
– Это письмо нашли в вашем кабинете за шкафом.
– Значит, его мне туда подкинули.
– Кто? Ваши охранники?

И тут Власик вспомнил!

– Это мог быть товарищ Берия! Он приезжал на Ближнюю делать ревизию, когда мы с вами были в Грузии, – обрадованно воскликнул он.
– Берия? Был на ближней без меня? – пришло время удивляться Сталину, – хорошо, давай послушаем Берию.

Сталин отдал распоряжение Поскребышеву, и вскоре в кабинете появился Берия.

– Вызывали, товарищ Сталин, – остановившись у порога, спросил он.
– Садитесь, и объясните нам, зачем вам понадобилось производить ревизию в хозяйстве Власика?
– Ревизию?! У Власика? – искренне удивился Берия, – действительно, зачем мне это? Вы же знаете, товарищ Сталин, я из Арзамаса-16 не вылезаю. Там начали производство изделия. Каждый день возникают новые вопросы. Решать их приходится мне. Уж точно мне не до Власика.
– Но как же так, – окончательно растерялся Власик, – зачем вы отпираетесь, товарищ Берия?
– Хорошо, Власик, скажи, когда я у тебя был, а я скажу, где был на самом деле, и мои слова подтвердят множество свидетелей.

И тут Власик понял, что пропал. Берия – единственный человек во всем мире, который может приехать на дачу Сталина без приглашения. По этой причине его не отмечают ни в журнале приглашенных, ни в журнале посещений. А Орлов вряд ли вспомнит точную дату ревизии. Хотя...дата должна быть в акте ревизии!

– Разрешите позвонить Орлову, товарищ Сталин, – ухватился за последнюю соломинку Власик, – у него в акте должна быть дата ревизии.
– Звоните, – разрешил Сталин.

Но этот звонок ничего не дал. Орлов сказал, что никакого акта составлено не было. Это еще больше усугубило ситуацию для Власика. Главный охранник Сталина запаниковал. Он понимал, что в представлении Сталина он заврался. Но у него оставался последний шанс, и он должен его использовать.

– Давайте спросим у Лидии Тимащук, товарищ Сталин. Пусть скажет писала она тогда мне или нет.
– Давайте спросим. Только давайте сначала отпустим товарища Берию. Он человек занятой. Не чета нам с вами.

Сталин и сам не верил в виновность своего верного охранника, который уже больше двадцати лет берег его жизнь. Ведь письмо и впрямь могли подкинуть. И не обязательно Берия. Если эта Тимащук скажет, что не писала этого письма, пусть Власик продолжает работать, а в ситуации с ревизией надо крепко разобраться.
Привезли в Кремль Лидию Тимащук. Она, не робея вошла в кабинет Сталина. Он указал ей на письмо, лежащее на столе.

– Прочтите внимательно, товарищ Тимащук, – обратился к ней Сталин. – Это вы писали?
– Да я, – ответила она после прочтения.
– Вы точно писали в управление охраны, а не в МВД или в МГБ? – настаивал Сталин.
– Да я тогда везде писала, но никто меня не слушал!
– Но вы узнаете свою руку?
– Несомненно, это мой почерк.
– Спасибо, товарищ Тимащук, вы нам очень помогли.

Женщина вышла из кабинета. Власик сидел, опустив взгляд в пол. Все против него. Теперь Сталин не поверит ни одному его слову. Спасенья нет. Отпираться бесполезно.
 
– Что скажете, товарищ Власик? – спросил Сталин и в его голосе пропали те нотки отеческой доброты, которые Власик чувствовал все эти годы, находясь рядом с ним.
– Только одно, товарищ Сталин: я не получал этого письма, – без всякой надежды ответил Николай Сидорович.
– Уходите, Власик.

Николай Сидорович приехал домой и стал ждать ареста. Но на следующий день его вызвали в МГБ и вручили предписание. Его назначали заместителем начальника лагеря на Урале.


***


Потеря сразу двоих соратников, тех, кого он долгое время считал своей надежной опорой: Абакумова и Власика – выбила Сталина из колеи. Он садился за свою книгу, но подолгу не мог сформулировать мысль. Он по старым наброскам хотел выстроить тезисы для своей речи на готовящемся съезде Партии, но, перечитав их, разорвал и выбросил в урну. В таком состоянии работать бесполезно. Надо поехать на дачу отдохнуть.

Сталин вышел из-за стола и машинально потянулся за трубкой, но ее ожидаемо на месте не оказалось. Три месяца назад Сталин бросил курить. Однако удерживать себя от этого соблазна было все еще трудно.

В это время в кабинет вошел Поскребышев и молча встал у двери.

– Чего тебе, товарищ Поскребышев? – грубо спросил Сталин.
– Товарищ Сталин, можете меня уволить, но я должен это сказать: без товарища Власика вас некому будет защитить, – сильно волнуясь, сказал Александр Николаевич.
– У тебя что, своих дел нет, товарищ Поскребышев? Иди и занимайся своими делами.

Поскребышев потоптался на месте и, не найдя что сказать, вышел.

Эта выходка ближайшего помощника еще больше разозлила Сталина.  В глубине души он чувствовал, что секретарь прав, но против фактов не попрешь. А факты доказывают вину Власика и Абакумова. Если бы он, несмотря на все факты, оставил их на своих местах, то все увидели бы, что он необъективен, что он предвзято относится к своим любимчикам. А этого допустить руководитель страны не может никогда.

Сталин уехал на Ближнюю дачу и целую неделю не показывался в Кремле. Зато на природе, подстригая кусты и поливая из лейки ягоды, он пришел в себя и смог возобновить работу над книгой. Писалось на удивление легко, и уже в сентябре он сдал рукопись на корректировку и в печать.

К этому же времени были готовы тезисы к очередному XIX съезду Партии. В этот момент вновь всплыла застарелая проблема с кадрами. Сталин предлагал расширить состав Президиума ЦК Партии, а кем наполнять новые места? На руках у него все та же, изрядно поистрепанная колода карт, в которой уже некомплект и которой уже не сыграешь ни в одну игру.

Кому доверить подбор новых кадров? Поскребышеву? А больше и некому. Сталин дал задание своему секретарю выявлять в партийных и комсомольских комитетах, в отделах министерств, на предприятиях талантливых молодых людей с задатками руководителя. Проведя с каждым предварительное собеседование и отобрав наиболее достойных, Поскребышев должен был представлять их Сталину.

Из этой затеи ничего не вышло. Те кандидаты, которых считал достойными Поскребышев, подчистую забраковывались Сталиным. Удалось отобрать лишь трех человек.

Тогда Сталин решил сменить тактику. Он сам разговаривал с секретарями ЦК и крупных партийных организаций. В непринужденной беседе он задавал всем одинаковый вопрос: «Если бы вам пришлось на полгода уехать в дальнюю командировку, то кого бы вы оставили за себя?». Прозвучавшие фамилии он брал на карандаш и проводил собеседование.
 
В конце концов в его списке оказалось достаточно кадров для расширенного состава Президиума ЦК.

В октябре вышла из печати книга Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». В ноябре прошел съезд Партии, на котором Сталину удалось воплотить почти все свои идеи в итоговой резолюции. Теперь партийные органы не могли вмешиваться в хозяйственную деятельность предприятий и научных учреждений. Экономика отделялась от идеологии. Но полностью отстранить Партию от управления страной не удалось. Вся «старая гвардия» встала на защиту своих интересов и отстояла функцию Партии по подбору кадров.

Между тем страна преодолела послевоенную разруху. Невиданными до сих пор темпами восстанавливались и строились новые города и заводы, гидроэлектростанции и судоходные каналы. Баллистические ракеты взмывали за стратосферу. Автомобильные заводы наладили серийный выпуск автомобилей. Готовилась к испытаниям водородная бомба. Квартиры людей стали наполняться бытовой техникой: холодильниками, радиоприемниками, телевизорами, стиральными машинами. Ежегодно снижались цены на продукты первой необходимости: хлеб, молоко, мясо.
 
Успехи СССР не остались незамеченными во всем мире. Коммунистическое движение набирало силу в Европе, особенно в Италии и Франции. Воспряла борьба за независимость в колониях. Все шло к тому, что Советский Союз вскоре займет лидирующее место в мире.
 
И все это – Сталин.


***


Генерал Серов вновь выполнял ответственное поручение Сталина. Он мотался по золотым приискам от Новосибирска до Читы. Страна нуждалась в золоте. Так сказал Сталин. А до этого страна нуждалась крупнотоннажном судоходстве, и Серова кинули на скорейшее завершение строительства Волго-Донского канала. А до этого страна нуждалась в угле, а до этого снова в золоте. Только почему всем этим должен заниматься один Серов?
 
Хотя какой смысл себя накручивать? Он знает ответ на этот вопрос: до тех пор, пока он успешно выполняет все поручения Сталина, тот и продолжит нагружать его новыми задачами. Понимая это, Серов начинал тихо ненавидеть Сталина. В его голове уже вырисовывалась комбинация по ликвидации «вождя народов». Единственным препятствием оставался Поскребышев.

В длинных перегонах по Сибири Серов то и дело возвращался к мысли, на чем можно скомпрометировать бессменного помощника Сталина. Но Поскребышев был безупречен во всем.

После возвращения из Сибири Серова вызвали в Кремль к Сталину. Генерал вошел в приемную, и Поскребышев отправился доложить Хозяину о прибытии посетителя. И в это мгновение Серов заметил на столе секретаря стопку папок с грифом «Совершенно секретно». Он в доли секунды оценил ситуацию, быстро вынул из стопки нижнюю папку и сунул ее в свой портфель. Когда Поскребышев вышел от Сталина, Серов уже стоял, как ни в чем не бывало.

Серов вошел к Сталину, и его распирала радость. Он даже не сразу понял вопроса, обращенного к нему. Поэтому ответил наугад:

– Все хорошо, товарищ Сталин.
– Я знаю, что все хорошо. Я прочитал ваш доклад. Я спросил, что вы думаете о труде заключенных?
– Я считаю его малоэффективным, товарищ Сталин. Заключенные работают из-под палки. Они больше делают вид, чем работают. У них нет стимула. Их досрочное освобождение зависит не от результатов труда, а от отношения с администрацией. Да и четких критериев индивидуального учета эффективности труда нет.
– Так в чем дело, товарищ Серов? Почему вы до сих пор не выработали эти критерии?
– Я? Когда мне этим заниматься, товарищ Сталин? За последние пять лет и года не наберется, когда я был в Москве.
– Мы это исправим, товарищ Серов. Сколько вам нужно, чтобы выработать свои предложения?
– Думаю, три-четыре месяца.
– Хорошо. Через четыре месяца жду ваш доклад.

Серов вышел от Сталина, как на крыльях. Он подставил Поскребышева и на целых четыре месяца развязал себе руки. Этого ему вполне хватит, чтобы разделаться с «вождем народов».

Вскоре стали вырисовываться наброски плана. Основная роль в нем отводилась двойнику Берии. План был такой. Через час после очередного визита настоящего Берии, когда Сталин уже засыпает, двойник Гогия прибывает на Ближнюю дачу, якобы за забытыми документами. Он вместе с прикрепленными охранниками ищет их, но не находит. Тогда он просит у охраны разрешения войти в покои Сталина и посмотреть там. В покоях он быстро вливает яд в откупоренную бутылку «Боржоми», которая непременно стоит на столе. После этого возвращается к охране, говорит, что нашел документы и в благодарность дарит им бутылку хорошего вина с растворенным в нем сильным снотворным. Охрана засыпает и не слышит звук падения тела. Здесь главное, чтобы отравленному Сталину не оказали помощь в течение первых десяти часов. Тогда яд успеет разложиться и отравление станет похоже на обыкновенный инсульт.

В этом плане было два узких места. Первое: все прикрепленные охранники хорошо знали Берию в лицо и могли распознать в Гогии двойника. Второе: охранники могли не пустить «Берию» одного в покои Сталина, а войти вместе с ним.
Серов ломал голову, как «расшить» эти узкие места, когда в кабинет вошел адъютант и доложил, что на прием просится офицер МГБ Орлов. Вошедшего посетителя Серов сразу узнал. Это был комендант Ближней дачи.

– Товарищ генерал-полковник, только вы можете меня спасти, – заговорил он просительным тоном.
– Что такое с вами случилось? – напустил в голос сочувствия Серов.
– Товарищ Сталин переводит меня на другой объект, а я не хочу. Я привык находиться рядом с товарищем Сталиным.
«Ага, привык он… привык щедрые подарки получать и продукты воровать, – подумал Серов»
А вслух спросил:
– Чем вы так провинились?
– Да в том то и дело, что ничем! В январе товарищ Сталин поручил мне заказать ему новую шубу, потому что в шинели он мерзнет. Ну я и заказал беличью, да что б только из хвостиков. Приношу ему, а он как давай кричать! Мол, я тебе не царь, чтобы в такой шубе расхаживать. Обозвал меня расхитителем, отправил меня в отпуск, чтобы я продал шубу, вернул деньги в кассу, а сам поступил в распоряжение управления охраной.
– И вы продали шубу?
– Кому ж я ее продам за такие деньги?

Серов мгновенно сообразил, как можно использовать коменданта. Его участие в плане исключит узкие места. Это судьба!
 
– А от меня вы что хотите? – спросил он, – чтобы я шубу купил?
– Поговорите с товарищем Сталиным. Я же от чистого сердца! Какой я расхититель?
– Я могу поговорить с товарищем Сталиным, но, думаю, этого будет мало. Вам тоже надо сделать что-то, чтобы заслужить его благодарность.
– Что сделать?
– Пока не знаю. Я поговорю с товарищем Берия. Может он подскажет. А вы завтра приходите в это же время.
– Обязательно приду! – радостно закивал Орлов.

Назавтра Серов вновь принял коменданта.

– Вы как-то рассказывали, что прикрепленные иногда пользуются запасами продуктов и вина, предназначенных для товарища Сталина, – начал он разговор.
– Рассказывал, и еще раз могу повторить.
– Повторять не нужно. Нужно их разоблачить. Нужно показать товарищу Сталину, что они настоящие расхитители, а не вы.
– Но товарищ Сталин мне не поверит. Подумает, что и я участвую во всем этом.
– Вот и нужно представить ему доказательства.
– А как это сделать?
– За это не беспокойтесь. Будьте готовы, что в ближайшие две-три ночи за вами заедет товарищ Берия и вы поедете на дачу. По дороге он вам все расскажет.
– Товарищ Берия ради меня готов на такие хлопоты? – удивился Орлов.
– Не обольщайтесь. Товарищ Берия хочет с вашей помощью разоблачить этих мерзавцев.
– Тогда я согласен.


***


Поздно вечером 28 февраля 1953 года на ближнюю дачу приехали Берия, Булганин, Маленков и Хрущев. Сталин приказал охране принести из подвала 10 бутылок сока (так он называл молодое некрепкое вино). После этого они закрылись в банкетном зале и, видимо, о чем-то совещались. По крайней мере, по характеру доносившихся оттуда звуков там явно была не гулянка.

В четыре часа утра гости уехали. Прикрепленный Хрусталев закрыл за ними дверь и проводил Сталина до его покоев. Там он откупорил бутылку «Боржоми», стоящую на столе. Сталин требовал, чтобы это делали при нем. После этого прикрепленный вернулся в комнату охраны и начал следить за пультом. На нем то и дело вспыхивали лампочки от датчиков движения в покоях Хозяина. Наконец все лампочки погасли, что означало, что Сталин уснул.

– Ну, что, проведем осмотр банкетного зала? – задал вопрос Туков, второй прикрепленный. Хрусталев и помощник коменданта Лозгачев приглушенно заржали. Эта фраза в их коде означала воспользоваться остатками пиршества. Втроем они вошли в банкетный зал. Вид стола их откровенно разочаровал. На столе было почти пусто. Дискуссии, кому бежать в подвал, не возникло. Обычно это делал Лозгачев. Он и в этот раз отправился на выход.

Вдруг Хрусталев поднял руку и скомандовал:

– Стой! Слышишь?

Оба его сослуживца напрягли слух. А вскоре стало отчетливо слышно, как подъехала машина и остановилась где-то в районе гостевого подъезда. Охранники не всполошились. Никого постороннего через тройное кольцо внешней охраны сюда проникнуть не могло. Хрусталев приказал Тукову проверить, кого там принесло. Туков вышел на крыльцо и столкнулся с комендантом дачи Орловым.

– О! – удивился охранник, – а тебя каким ветром занесло?
– Да вот, отпуск сегодня заканчивается, решил с вами отметить, – сказал Орлов доставая из карманов шинели две бутылки грузинского вина, – да и еще повод имеется.
– Ну пойдем, а что за повод?
– Выпьем, скажу.

Когда Орлов и Туков вошли в банкетный зал, Хрусталев спросил:

– А ты на чьей машине приехал, Орлов?
– Ну вот, не дал сюрприз устроить! – нарочито посетовал комендант, – скоро моя будет. Дядька, уже старенький, ездить не может, хочет на меня оформить. А пока покататься дает.
– Дядька? Новенький паккард отдает? – не поверил Хрусталев.
– А что такого? У меня дядька – генерал.
– Везет же некоторым, – мечтательно присвистнул Лозгачев.

Орлов между тем откупорил бутылку и налил в три бокала.
 
– А себе? – подозрительно уставился на него Хрусталев.
– Так я же за рулем!
– Ничего, немножко можно, – сказал Хрусталев и плеснул на дно бокала. – Пей!
– Ну, чтоб машина не ломалась, – поднял бокал Орлов и выпил, хотя товарищ Берия запретил ему это делать.

После этого напряжение спало и застолье пошло своим чередом. Через полчаса Орлов заметил, что охранники засыпают. Его и самого начало клонить в сон. Он встал из-за стола, буркнул в пространство: «Я поехал», и вышел на улицу. Никто не встал закрыть за ним дверь. Орлов подошел к машине и сказал «Берии» что охранники почему-то засыпают. Берия ответил, что сейчас он им покажет, как спать на посту у товарища Сталина.

«Берия» вошел через главный вход. Он был здесь впервые, но они с Серовым досконально проработали план главного дома. Поэтому Лжеберия сразу проследовал в покои Сталина. Он на цыпочках проник в общую комнату и подошел к столу. На столе стояла бутылка минералки и лежала черная тетрадь. «Берия» достал из кармана пузырек и влил его содержимое в бутылку. Затем он, сам не зная зачем, прихватил тетрадь и так же тихонько покинул покои. Он вышел на улицу и уже не скрываясь пошел к машине. «Берия» сел за руль. На пассажирском сиденье спал Орлов. Все-таки выпил, скотина. Как бы не возникло проблем с внешней охраной…

Но все обошлось благополучно. На ближайшей автобусной остановке у метро Гогия вытащил Орлова из машины и уложил на скамейке, а сам отправился к Серову.


***


В 10 часов утра на дачу прибыл прикрепленный Старостин, чтобы сменить Хрусталева. Он постучал в дверь, но ему никто не открыл. Охранник потянул за ручку, и дверь подалась. Старостин почувствовал неладное. Он заглянул в комнату охраны – пусто. Он бросился в покои Хозяина и обнаружил его лежащим на полу. Он кинулся будить Хозяина, но внезапно заметил, что Сталин обмочился. В его голове зажглась красная лампочка «стоп». Он разбудит Хозяина, тот поймет, что он, Старостин, стал свидетелем его позора и что сделает? Старостин даже подумать боялся, что с ним может сделать Сталин.
 
Он потихоньку вышел из покоев и пошел в банкетный зал. Там он и нашел своих соратников, вповалку спящих на полу вокруг стола. Старостин целый час пытался их растолкать, но кое-как удалось разбудить лишь Хрусталева.

– Что здесь вчера было? Отвечай! – хлестал прикрепленный по щекам своего товарища.

Голова Хрусталева болталась из стороны в сторону, но он лишь сумел пробормотать:
 
– Я не помню ничего.
– Кто здесь был? Что вы пили?
– Я не помню.

Только к 12 часам дня Хрусталева удалось привести во вменяемое состояние. Но вчерашняя ночь абсолютно выпала из его памяти.

– Ты понимаешь, что это ЧП? Тебя за это расстрелять могут. – спрашивал Старостин.
– Все я понимаю, – обреченно отвечал Хрусталев.
– Короче, так. Ты вчера проводил Хозяина спать, и он разрешил вам тоже поспать.
– Он так никогда не делал и не сделал бы.
– Вот, ты тоже удивился, но пошел и рассказал об этом Тукову и Лозгачеву. Они тоже удивились, но спать легли. Утром я тебя сменил. Все, езжай домой.
– Спасибо, Миша, век не забуду, – проникновенно поблагодарил Хрусталев и уехал с дачи.

Старостин волоком перетащил своих соратников в комнату охраны, чтобы их не увидела сестра-хозяйка Истомина. Он знал, что она обо всем стучит Хозяину. После этого он убрал все лишнее в банкетном зале.

«Спящие красавцы» начали просыпаться и приходить в себя к пяти вечера. Они так же, как и Хрусталев ничего не помнили. Тукова интересовал только один вопрос, и он его задал:

– Хозяин видел, как мы спали?
– Я не знаю, – соврал Старостин, – если завтра нас не расстреляют, значит, не видел.
 
В седьмом часоу вечера забеспокоилась женская половина обслуги Сталина. Истомина вошла в комнату охраны и спросила Старостина:

– Почему Хозяин не выходит, товарищ майор? Надо посмотреть. Может что случилось?
– Я не пойду. Хочешь, иди сама, – ответил прикрепленный.

Истомина осторожно прошла в покои. В темноте ничего не было видно. Она на ощупь прошла в спальню и включила свет. Сталина в спальне не было. Истомина прошла в общую комнату, включила свет и увидела Хозяина лежащим на полу. Она бросилась к нему и тут увидела, что он обмочился. Нехорошо будет если он проснется и поймет, что она видела его слабость. Побоявшись до него дотрагиваться, она пригляделась к его дыханию, оно было ровным, как у спящего человека. Истомина выключила свет в общей комнате и вышла из покоев.

– Ну что? – спросил ее Старостин.
– Он спит, – коротко ответила она.

В это время раздался звонок в комнате охраны. Постовой из ближнего оцепления сообщал, что в комнате Хозяина включился свет. Старостин обрадованно поблагодарил постового за бдительность. Ситуация выправлялась. Зафиксировано время, когда с Хозяином еще было все в порядке. Теперь они могут сказать, что с обеда до семи вечера беспокоились, почему Хозяин не выходит, но боялись войти, чтобы не нарушить установленный самим Хозяином порядок. А после семи и вовсе успокоились.

В 10 часов вечера прибыла почта из Кремля для Сталина. Старостин отказался передать ее Хозяину. Вызвался Лозгачев. Войдя в покои, он увидел ту же картину, что и остальные. Он тут же забил тревогу, и в покои Хозяина сбежались Старостин, Туков и Истомина. Они перенесли Сталина на диван, и Старостин позвонил своему непосредственному начальнику, министру госбезопасности Игнатьеву. Тот обещал перезвонить.

Игнатьев в панике начал названивать. Сначала он попытался дозвониться до Берии. Не смог. Тот не брал трубку. Потом он позвонил министру внутренних дел Круглову. Тот тоже не брал трубку. Дозвониться удалось только до Серова. Серов его не успокоил, а посоветовал дозваниваться до Берии. Игнатьев не знал, что линии связи, соединяющие Круглова, Маленкова и Берию с центральным коммутатором, были прерваны в коммутационном колодце.
 
Серов приказал Гогии позвонить на пульт охраны Ближней дачи и написал текст, который нужно произнести.

В 12 часов ночи на пульте охраны раздался звонок. Звонил Берия. Он приказал никуда не звонить, никому не сообщать о произошедшем и ждать указаний.
Игнатьев, так и не дозвонившись до Берии, позвонил Хрущеву. Действия Хрущева ничем не отличались от действий Игнатьева. Он начал названивать всем подряд. Но дозвониться удалось только до министра обороны Булганина. Глубокой ночью они вдвоем прибыли на Ближнюю дачу. Они расспросили охрану обо всех обстоятельствах и не решились войти к Сталину. Не представляя, что делать в такой ситуации, они уехали в Кремль.
 
Под утро связь была восстановлена и о случившемся узнал Берия. Он немедленно заехал за Маленковым они прибыли на Ближнюю. Быстро оценив ситуацию, Берия приказал вызвать врачей, а сам отправился на Лубянку.

Он ворвался в кабинет Игнатьева и с порога заорал:

– Ты что, сучий потрох, здесь делаешь?!! Не знаешь, что у тебя на объекте творится?! Почему сразу мне не позвонил?!
– Да я звонил, товарищ Берия…, но вы трубку не брали, – всем телом задрожал Игнатьев.
– Не ври, собака! Никаких звонков у меня не было!
– Но я звонил. Это можно на коммутаторе проверить.
– Мы проверим. И если ты врешь, я тебя лично расстреляю! А почему врачей сразу не вызвал?
– Но у охраны не было уверенности, что товарищ Сталин заболел…
– Ты идиот, Игнатьев? Ты отвечаешь перед Партией и народом за жизнь товарища Сталина! Ты, а не твоя охрана.
– Я растерялся, товарищ Берия.
– Ты жалкая мразь, Игнатьев. Молись, чтобы товарищ Сталин выжил, сквозь зубы сказал Берия и покинул кабинет.

Но Сталин не выжил. Врачи три дня боролись за его жизнь, но уже ничего сделать не смогли. Сталин умер, не приходя в сознание. По медицинскому заключению причиной смерти явился инсульт.