Тамбовский хор, или Третий эшелон часть третья

В Стране Басков

Ночью проехали Мадрид. Столицу увидели лишь несколько бодрствующих счастливчиков. Утром монотонный жёлто-охристый рельеф сменили красивые горные  пейзажи: за окном мелькали сизо-серые скалы, глубокие ущелья, изумрудно-зелёные лужайки, на пологих склонах, словно подосиновики в подмосковном лесу, лепились домики с красночерепичными крышами.
Автобус спустился в долину, миновал несколько городских кварталов, поднялся на крутой холм и остановился на самой его вершине. Чуть ниже расположились строения, судя по всему, какой-то школы.
В салон робко вошла смуглая узколицая девушка, с опаской поглядывая на злые заспанные лица, спросила: «Кто говорит по-английски?».
Ольга подошла знакомиться.
Сразу свалился камень с плеч: английский у девушки был весьма приличного уровня.
Радость сменилась тревогой, Ольга поняла, что почти ничего не знает о басках: кажется, свободолюбивый народ живёт в горах, сражается за свою независимость и хочет отделиться от Испании. И всплывшие в памяти сообщения о терактах и арестах не добавили позитива. Кто знает, что у этих воинственных басков в голове, как относятся к русским?
– Ты – баска? – спросила, как можно более дружелюбно.
– Да. Меня зовут Нагора.         
– Ты очень красивая! Мы так рады, что приехали в вашу Страну Басков.
Тут же попросила написать в блокноте название места.
На этот раз россиян приютил колледж городка Галдакао.
Гастролёров разместили на втором этаже просторного здания, на третьем уже жил ансамбль из Чили. Классные комнаты были обставлены удобными кроватями, тумбочками, столами и шкафами для одежды.
По обыкновению, при заселении Ольгу дёргали по пустякам все, кому не лень. Коллеги окончательно вошли в роль крутых капризных интуристов, не обращая внимания на Нагору, влезали в разговор и забрасывали вопросами тоном, не требующим возражения.
– Где туалет?
– Где душ?
– Где столовая?
Пройти несколько метров по коридору, чтобы найти желаемые помещения им не приходило в голову.
Молодые супруги маячили в стороне, недовольно надувшись – для них опять не предусмотрели отдельной комнаты. Толя встал в позу и грозился уйти в город, чтобы устроиться в гостинице. Услышав слово «отель», Нагора занервничала – она отвечала за безопасность каждого гостя, и размещение кого-либо вне стен колледжа в её планы не входило.
Девушка была заметно обескуражена, видимо, впервые столкнулась с настоящими «новыми русскими».
– Подождите меня, – сказала она и куда-то ушла.
Через несколько минут вернулась и осторожно спросила Ольгу, не будут ли супруги возражать, чтобы поселиться на одном этаже с чилийцами?
К счастью, комната элитную парочку устроила.
Пока Ольга обходила помещения и выслушивала правила проживания, вплоть до очевидных подробностей: если гости покидают душевую или туалет, обязательно должны выключать воду и электричество, её чемодан сиротливо стоял в коридоре. Рядовые артисты «Ладоги» и их штатные руководители не только устроились, переоделись, но и приняли душ, когда «начальница поневоле», наконец, отыскала комнату, в которой Лида заняла ей место.
Лукавый случай вновь свёл Ольгу в одной комнате с бабой Нюрой.
Дождавшись, когда соседка выйдет в туалет, Лида описала Ольге сцену заселения. Дело было так. Шустрая старушка первой вбежала в свободную комнату и уселась на кровать. Следом ввалились остальные и… резко развернулись восвояси. Никто не хотел жить рядом с бабой Нюрой, способной замучить любого своими нескончаемыми разговорами.
Лида раскладывала вещи в шкафу, с удовольствием обживая просторную комнату.
– Знаешь, а я привыкла к ней, за много лет иммунитет выработала, зато теперь мы здесь только втроём, а остальные по шестеро живут! – смеясь, закончила подруга.
Ольга не успела до конца выпотрошить чемодан – настало время идти на встречу.
В столовой её ожидали двое мужчин и Нагора.
– Альберто де Фелипе, руководитель фестиваля, – представился стройный мужчина лет сорока, который, как оказалось позднее, был солистом ансамбля басков. – Простите за плохой английский. А это – Джон, мой помощник, – показал на молодого парня.
Баски передали гостье подробный, почасовой план мероприятий на семь дней и, извинившись, предупредили, что возможны коррективы. Предлагался только один выходной день без концертов.
В свою очередь, Ольга показала переданный Тамарой Сергеевной факс, где, помимо проживания и питания, прописывалось предоставление участникам фестиваля отдыха у моря и суточных по три евро на брата.
Пляж был запланирован, деньги обещаны.
Ольга объявила общий сбор, зачитала землякам расписание на неделю и обрадовала: есть шанс получить суточные по три евро. Каждый получил визитки с телефонами контактных персон фестиваля и местной полиции. Настроение у всех заметно поднялось, что ни говори, приём у басков был на высоте, хозяева предусмотрели каждую мелочь. И полные неопределённости первые два бестолковых дня теперь казались досадным недоразумением.
К обеду в столовой собрались все жители колледжа. И «Ладога», и чилийцы стояли в очереди вперемешку. Россияне вели себя с непосредственностью дикарей: суетились, долго выбирали порции, приглашали подходивших соотечественников встать рядом. Южноамериканцы держалась спокойно и с достоинством, стараясь не показывать своё отношение к шумным неадекватным соседям.
– Стыдно-то как! Что подумают чилийцы и эти старушки на раздаче? Они же видят русских в первый раз! – поделилась Ольга с Лидой.
– Надеюсь, у тебя хватит ума не проводить ликбез по этике взрослым людям! – ответствовала Лида.
– И не подумаю, на меня и так уже косо смотрят, считают выскочкой.

Первый концерт должен был состояться в тот же вечер. Репетицию решили провести на открытой площадке возле колледжа.
Танцовщицы, сознавая навалившуюся на них ответственность, особенно остро переживали за каждое выступление. Как обычно, они собрались в стороне ото всех и о чём-то шушукались, окружив самую бойкую, красавицу-Валюшу. Та стояла, обречённо опустив голову. 
– Не могу танцевать, – испуганно, едва скрывая слёзы, шептала подругам, демонстрируя отёкшие после пляжа ноги в резиновых шлёпках. – Туфли не налезают!
Мгновенно оценив проблему, Галина спасла положение – принесла свои старые туфли и толстые носки. Распухшие ступни с трудом влезли в растоптанную, на два размера больше, обувь, и все облегчённо вздохнули: танцевали всего три пары, и, случись что-то даже с одной из танцорок, ансамбль попадал в тяжелейшую ситуацию.
«Ладога» попала на танцевальный фестиваль по недоразумению, вернее, по причине страстного желания съездить за границу. И потому, для получения положительного решения, коллектив был представлен высокому питерскому начальству, как хореографический.
Теперь, волей случая, оказавшись среди танцевальных коллективов, нужно было найти выход из создавшегося положения и срочно внести коррективы в репертуар. Активистки ансамбля, не надеясь на Пенькова, всё меньше уделявшего внимания творческому процессу, иногда брали на себя смелость вмешиваться в святую святых художественного руководителя.
– Фёдор Гаврилович, пожалуйста, попросите оркестр делать паузу перед «Лебедями», мы шарфы не успеваем надеть! – взмолилась Лида.
Пеньков что-то бубнил себе под нос, но так ничего и не предпринимал: артистки  продолжали переругиваться и толкаться, в спешке разбирая шарфы, пока не догадались обратиться к баянисту, дающему отмашку оркестру.
– Фёдор Гаврилович, давайте сделаем больше танцев и сократим вокальные номера, – донесла общее мнение Козлова.
– Ишь, затарахтели, курицы! Сам знаю, что нужно делать! – недовольно ворчал шеф.
Пеньков отлично понимал, что артисты правы, но чужие советы приводили его в ярость.
– Смирнову вы бы не посмели советовать! – авторитет предшественника не давал бедняге покоя.
На гастролях Пеньков ни в чём, кроме организации выпивки и закуски, особой инициативы не проявлял. Справедливости ради нужно сказать, что здесь, в Испании, на ситуацию не мог бы повлиять никто, даже всесильная Тамара Сергеевна. Но, что бы окончательно не потерять авторитет у подчинённых, Фёдор Гаврилович на репетициях  старательно демонстрировал муки творчества: выпятив живот, прохаживался перед строем артистов, бормоча, как бы в раздумье:
– Так… с чего завтра начать концерт?.. Может, кадриль после хоровода поставить? А?.. Или лучше «Сени мои»?
В результате мозговой атаки художественного руководителя появлялся клочок неровно оторванной упаковочной бумаги с трудно читаемыми каракулями, который передавался Столбовой для ознакомления хора и оркестра.
Гениальное озарение, завершающее творческий процесс, сводилось всего лишь к порядку исполнения номеров: весёлые номера чередовались с лирическими. Вот и всё.
За прошедшие десятилетия знакомый репертуар был отточен до мелочей и исполнялся, что называется, на автопилоте – ансамбль успешно «проедал» то, что было наработано ещё Смирновым.
Несколько вечеров Фёдору Гавриловичу пришлось посвятить занятиям со своим блатным дружком Иваном. Первые же концерты показали: обладатель горилло-подобной фигуры и неизменно широкой улыбки не знает ни текста, ни партий и на сцене пребывает исключительно в качестве статиста, открывающего рот под музыку. Правда, в этом была и какая-то польза – Иван оживлял видеоряд, бедный на представителей мужского пола.

В первый же день у басков Ольга, окрылённая хорошим приёмом и наивно полагая, что теперь больших проблем не предвидится, опрометчиво взвалила на себя дополнительную работу с сувенирами и подарками. Ну как же, её выбрали руководителем, и она должна оправдать доверие.
– Зачем тебе это надо? – резонно заметила Лида, но было уже поздно.
В комнату потянулись артисты с буклетами, ложками и матрёшками «под Хохлому», расписными шкатулками «под Палех», с водкой «Путинка» и прочими товарами, розданными каждому ещё дома для перевозки через границу.
Всё оставшееся до концерта время Лида помогала не в меру добросовестной подруге разбирать и сортировать сувениры: самое лучшее отобрали для предстоящих концертов в качестве подарков мэрам городов, примерно прикинув, сколько их ещё будет впереди, остальное решили пустить на продажу.
Перед каждым выступлением Ольга просила баритона Никиту забирать в автобус коробки с сувенирами, а организаторов тормошила по поводу устройства места для торговли. Молодой супруг Толя, видимо, осознав, что должен приносить коллективу хоть какую-то пользу, согласился стать продавцом.   
Концерт в Галдакао предваряло шествие по улицам города. Перед русской колонной вышагивал с государственным флагом тенор Рыжов, хор под баян дружно запевал «Катюшу». Чилийцы и баски развлекали публику игрой на национальных инструментах.
Реакция горожан на шествие была по-европейски сдержанной: услышав музыку, посетители уличных кафе лишь ненадолго отвлекались от бесед и помахивали рукой в знак приветствия. Зато местная ребятня облепила колонну и сопровождала артистов всю дорогу до сцены.
В руку Ольги доверчиво вцепилась девчушка лет восьми, вышагивая рядом, она восхищённо и радостно заглядывала в лицо и что-то эмоционально рассказывала семенящим рядом приятелям. Нагора пояснила – девочка в четырёхлетнем возрасте приехала в Испанию с мамой-россиянкой и, хотя родной язык постепенно забывался, часто вспоминала о прежней жизни.
– Что ты знаешь по-русски? – осторожно спросила Ольга.
Нагора помогла перевести. Девчушка смущённо опустила голову и нараспев произнесла: «ба-буш-ка», «спа-си-бо». Всё время до выступления она не отходила от Ольги, трогательно прижимаясь бочком.
– Как жалко таких деток, да и родителей тоже… – прошептала Лида. – Я после института в Хабаровск махнула по распределению, так, веришь, Оль, родные места почти каждую ночь снились – не чаяла, когда вернусь. Красота вокруг – Амур, сопки, рыба, икра ложками, а мне ничего не нужно, хочу домой, и всё тут! Прямо раздвоение личности получилось, а тут… другая страна! Всё же, несчастные это люди, кто уезжает далеко от родины.
– Наверное, есть и другие, типа космополитов. Сколько армян и евреев  разбросано по миру? И ничего – живут. Может, им везде хорошо.
– Русские к ним точно не относятся, возразила Лида.

На море

На следующее утро предстоял выезд на пляж вместе с чилийцами. Собраться к автобусу нужно было к половине десятого. За пять минут до отъезда в салоне отсутствовала добрая половина русских мужиков. Ольга побежала в колледж и из вестибюля громко позвала:
– Мужчины ансамбля «Ладога», вас все ждут!
Здание имело типичную для Испании планировку в виде прямоугольного колодца, и громкий голос был хорошо слышен на всех этажах. Хлопнула дверь мужской комнаты, сверху хрипло пробасили: «Давайте быстрее, зовут!». Но никто не соизволил показаться и ответить на зов. Прошло несколько минут. Ольга попыталась докричаться ещё несколько раз. Безуспешно. Злая и охрипшая вернулась в автобус. Было неловко за задержку перед басками и чилийцами. Наконец, не спеша потянулись мужички, позади всех семенил Пеньков.
Первым под удар попал Никита.
– Вы слышали, как я вас звала? – от возмущения Ольга сорвалась на крик.
– Ну, слышали.
– А почему молчали? Я же кричала две минуты, голос сорвала!?
– Да Иван и Перегудов не собрались ещё.
– И что?
– Ну, ты понимаешь… мужская солидарность…
– Вы могли мне хотя бы ответить, чтобы я не орала?
Никита, простоватый совхозный ветеринар, не нашёлся с ответом, по-видимому, столь очевидная мысль не посетила его гудящую после вчерашнего голову. Подумаешь, очередная нянька возмущается – бог с ней! Это её проблемы.
Русским мужикам была привычной роль «деток», за которыми присматривают «жёны-мамки».
Однажды, в ответ на сетования на бесконечные пьянки, Никита объяснил Ольге:
– Ну, и что тут такого! Ты пойми, мужики оторвались от дома, от жён! Нужно же им расслабиться?
– Вы что – вина никогда не видели? Дорвались!
– Такого дешёвого – два евро за полтора литра – у нас точно нет. А дома супруги  лютуют.
«Я-то тут причём? – подумала Ольга. – Я-то за что страдаю? Эти выпивохи  не мужья мне, почему я должна за ними бегать?».
Судя по всему, мужчины за границей всерьёз взяли курс на расслабление. Бояться им было нечего, главное – Пеньков с ними заодно. И потому бабское ворчание в расчёт не принималось…
Автобус уже спускался с крутого склона, когда из колледжа выбежал Иван, отчаянно размахивая руками. Перепрыгнув ограждение, выскочил на дорогу, пытаясь остановить автобус, но водитель не среагировал и, под одобрительные возгласы, проехал мимо.
– Так ему и надо, ишь, жди его, барина, – прокомментировала сценку баба Нюра. 
Накануне вечером Иван прилично угостил Пенькова, чтобы задобрить дружка после перепалки на пляже. А утром не смог встать к завтраку, и еду из столовой похмельному страдальцу принёс Никита. Гастроли, доставшиеся без особого труда, Ивана не волновали – подумаешь, международный фестиваль! Он ехал расслабиться и получить удовольствие. Любое насилие было чуждо неординарной творческой натуре, тем более на отдыхе. Ко всему прочему, он в очередной раз освободился от супружеских уз, а вокруг роились принаряженные, готовые к флирту разведёнки. Авось и клюнет кто-нибудь, мужиков-то – явный дефицит. Так что, грех не повыпендриваться и примерить роль крутого парня, которому не указ никакие расписания.
Знаменитый курорт Бакио стал первым из трёх запланированных басками мест для отдыха.  Посёлок с обширным пляжем располагался в тридцати километрах от Бильбао и служил для жителей столицы чем-то вроде дачного местечка. Приезжих отдыхающих также было немало – побережье Бискайского залива издавна считается у европейцев идеальным местом для сёрфинга: повсюду звучали испанский, немецкий, французский, английский языки. Гастролёры из России не сомневались – в этой глубинке вряд ли можно встретить русских. 
– Удивительно, сколько на пляже белокожих людей – явно не испанцы, – заметила Лида. – Вон те по виду точно немцы. Пойду, познакомлюсь, немецкий язык вспомню.
Вернулась смущённой – рыжеватые блондины оказались украинцами,  приехавшими погостить у знакомых. 
После Средиземного моря вода показалась слишком холодной. Длинные упругие волны доставляли удовольствие только местным мальчишкам, виртуозно лавировавшим по водной глади на тяжеленных досках. Юные серфингисты были почти единственными купальщиками.
Артисты «Ладоги», прилично обгорев накануне за свои кровные десять евро, не смогли сполна насладиться отдыхом на море, на этот раз бесплатным. Толстокожие от природы счастливчики и молодёжь немного понежились на солнце и попрыгали на волнах прибоя. Любительницы шопинга отправились осматривать мелкие магазинчики, но вскоре вернулись разочарованные – в курортном городишке всё было страшно дорого.
Спустя пару часов море отошло от места лёжки отдыхающих метров на тридцать, обнажив медленно подсыхающий на солнце, гладкий и плотный, как асфальт, песок. Радостно визжа, местные карапузы принялись осваивать оставленные отливом большие лужи: плескались в тёплой воде и собирали нехитрые морские дары.
Любопытной Ольге о приливах-отливах Нагора рассказала совсем немного: предсказать время и силу природной стихии почти невозможно, задействовано много факторов:  месяц года, время суток, положение небесных светил…
Вернувшись с пляжа, артисты высыпали из автобуса, полные впечатлений, весёлые и отдохнувшие. На скамейке возле колледжа обнаружили Ивана в образе несчастного одинокого ковбоя, что-то нудно завывавшего под примитивный перебор гитары. Широкополая шляпа нелепо сидела на затылке его огромной головы, невыгодно подчёркивая грубые мужицкие черты лица. По нехитрому разумению исполнителя жалостные песни должны были непременно тронуть податливые женские сердца.
«Всё же есть что-то противное, бабье, в мужиках-артистах», – подумала Ольга и, демонстративно отвернувшись, прошла мимо. 



Визит в мэрию и второй концерт у басков

В два часа предстояло посетить местную мэрию. Каждая группа-представитель от русских и чилийцев состояла из руководителя и пары танцоров в национальных костюмах. Нагора намекнула: желательно, чтобы артисты были молодыми и красивыми.
Ольга заранее договорилась с Никитой, в пару к нему танцорки делегировали Валюшу. Разумеется, все девчонки были замечательными, как на подбор, но главным аргументом в пользу Вали стала школьная пятёрка по английскому языку.
Краткая, сдержанно-официальная встреча с мэром прошла в маленькой приёмной.  Вместо ожидаемого обеда – бокал вина и канапе с сыром и креветками, всё вполне по-европейски, под лозунгом: время – деньги. Чилийцы чувствовали себя комфортнее русских, помогало знание испанского языка. Делегациям подарили по шикарной бронзовой статуэтке – «Танцующий баск» и попросили взять подарок на концерт, где статуэтку планировали передать ещё раз, на глазах у публики.
Ольга коротко рассказала о «Ладоге». Рассматривая подаренный буклет, симпатичный, лет сорока, мэр лукаво спросил, почему в ансамбле так мало мужчин? Пришлось в очередной раз объяснять про хороводы, которые водят исключительно женщины. Ирония, явно сквозившая в вопросе, имела свою подоплёку: на вчерашнем концерте градоначальник видел лишь нескольких мужичков, да и те – со следами традиционного русского порока на лицах. 
– Сколько же у вас артистов?
– Тридцать пять, и двое помогают делать съёмку.
Нужно было как-то легализовать блатную парочку. «Не ровен час, ребят перестанут кормить», – подумала Ольга.
Вернувшись с приёма, голодные делегаты с удовольствием умяли остывший обед.
Никита неосмотрительно похвастал мужикам симпатичной тенниской, которую подарили в мэрии каждому гостю. Пеньков с трудом пережил пропущенную мимо рта очередную халяву и недовольно выговорил Ольге:
– Ты в другой раз меня в мэрию бери, я же руководитель!
– Ага.
«Значит, как решать вопросы, так это я – руководитель, а как футболку получать, так Пеньков!», – подумала брезгливо. 
Спорить с шефом не хотелось, он отлично знал, что испанцы просили выбрать только троих. Интересно, в качестве кого бы он там присутствовал? Как руководитель? А кто бы его переводил? Или в качестве ряженого в национальный костюм? Так просили же выбрать самых молодых и красивых…

Перед концертом предстояло найти место для торговли сувенирами. Выбрав момент, Ольга тормознула метавшуюся по фойе Нагору.
В свою очередь, баска вежливо, но с металлом в голосе, попросила:
– Ольга… этот ваш парень…
– Толя? Тот, что с женой?
– Да. Скажи ему, чтобы не подходил ко мне! Он не говорит по-английски, но всё время что-то спрашивает. Я от него схожу с ума! Все вопросы буду решать только с тобой.
– Хорошо, не беспокойся, – успокоила Ольга, а про себя подумала: «Вот и получили простые русские из глубинки урок европейского этикета».
Услышав о просьбе Нагоры, Толя возмутился:
– Да я только спросил, где здесь интернет-кафе? Нужно сбросить фотки с камеры на флешку, памяти уже не хватает. Я же для вас стараюсь…
Святая простота! Парень так и не понял, что здесь он уже не сынок всемогущей мамы, а такой же, как все, и своей назойливостью вносит излишнюю сумятицу. Испанцы  и без того валились с ног, организуя концерты и быт для полсотни артистов. И не в состоянии решать проблемы каждого отдельно взятого гостя.
– Всё только через меня. Пожалуйста! – постаралась ответить как можно жёстче.
«Молодец Нагора, вовремя приняла меры и предотвратила инцидент. За Толей могли потянуться остальные, желая получить информацию напрямую, без переводчика, а то и просто поболтать, поупражняться в школьном английском. И жизнь хозяев превратилась бы в настоящий кошмар», – Ольга решила: пора ей взять на вооружение полезный опыт и облегчить собственную жизнь.
После концерта подступила к Пенькову с серьёзным разговором.
– Фёдор Гаврилович, давайте договоримся. Я буду всё объяснять, объявлять группе распоряжения хозяев, а дисциплиной и сборами на мероприятия пусть займётся кто-нибудь другой! Сегодня утром я сорвала голос, созывая мужчин на пляж.
С доводами Пеньков согласился, однако поворчал, увидев проблему не в поведении своих дружков-собутыльников, а в нежелании Ольги покричать да покомандовать, слабой   оказалась для этого. Иные способы поддержать дисциплину ему просто не приходили в голову. В качестве погонялы нерадивых артистов худрук назначил горластую частушницу Галину.
Что ж, в отношении Ольги он был стопроцентно прав – она физически не могла орать и чувствовала себя белой вороной в коллективе, где разговор на повышенных тонах был делом привычным, а самых бестолковых могли легко и матом послать. «Тебе нужно вырабатывать командный голос», – как-то посочувствовала Галина слишком мягкой, по её мнению, начальнице.
«Все люди делятся на тех, кто мечтает быть руководителем и тех, кто не хочет, – обнаружив в себе задатки философа-самоучки, рассуждала Ольга после очередной передряги с коллегами. – Если первые получат вожделенную власть, подчинённые обязательно будут страдать под гнётом властолюбца. Если же, волею судеб, руководителем станет тот, кто вовсе этого не желает, подчинённые его заклюют, устроив ту ещё весёлую жизнь. Так уж, видно, устроен мир…».

Бильбао

Третий день у басков подарил незабываемую поездку в Бильбао. Дорога до столицы заняла всего пятнадцать минут. На этот раз группу сопровождал Джон. Молодой человек подошёл к поручению предельно добросовестно и постарался показать всё самое интересное.
Высадились из автобуса недалеко от набережной реки Нервион, прошли к парку с живописными пальмами и огромными, как ковры, цветниками. Привычный ландшафт нарушали воинственно вздыбившиеся на газонах огромные, причудливо изогнутые железяки и нагромождения из камней и кусков бетона, напоминавшие прилетевшие из космоса астероиды.
Арт-объекты привлекали внимание, удивляли, будоражили воображение и вызывали противоречивые эмоции. И совершенно не способствовали визуальному комфорту, отдыху и расслаблению.
Если принять мнение, что искусство – это всё, что создаёт новую реальность, пробуждает фантазию, шокирует, восхищает, воздействует на психику и настроение человека, то странные сооружения идеально подходили под определение. В спорах с критиками традиционными аргументами художников-авангардистов служат нехитрые постулаты: «вы в искусстве ничего не понимаете» и «я так вижу». На том обычно и расходятся. Но почему-то от искусства хочется получить не только шок и удивление. Разве красота и эстетика – устаревшие понятия?
Впереди путешественников ждало не менее захватывающее зрелище – на высоком берегу, словно летучий корабль, парило здание музея современного искусства. Творение гениального Гуггенхайма, отделанное тончайшими титановыми пластинами, ослепительно сверкало на солнце каскадом плоскостей, призм и полусфер. Наблюдая на лицах зрителей восторг и восхищение, Джон с гордостью сообщил: музей был открыт при участии короля Испании Хуана Карлоса I и назван шедевром ХХ века в стиле деконструктивизма.
Как полагалось столице, исторический центр Бильбао выглядел торжественно и респектабельно, а утопающие в зелени улицы и скверы создавали вполне дружелюбную среду, осеняя город неповторимым шармом и провинциальным уютом. 
В толпе улыбчивых прохожих встречалось много молодёжи. Теснясь на тротуаре, чтобы не мешать автомобилям, группа студентов растянула огромный лозунг – протест под окнами административного здания подавался грамотно и цивилизованно.
По пути к старым кварталам Джон дал возможность постоять на мосту, полюбоваться стаями рыб, резвящихся в прозрачной зеленоватой воде – с экологией в городе было всё в порядке. Миновали театр и тесными улочками добрались до древнего, пятнадцатого века, собора Сантьяго.
Увлечённо рассказывая о достопримечательностях, Джон то и дело вставлял слово «самый» – самый древний, самый большой. Столь трепетное отношение парня к своей малой родине не могло не тронуть.
«Эх, ему бы наш Питер показать, – заметила Лида по дороге домой. – Вот бы удивился, как много у нас «самого-самого»…

В первый же день по просьбе Нагоры Ольга проинструктировала земляков о правилах поведения в столовой: напитки брать из расчёта одну бутылку на человека, то же самое и с фруктами – один на каждого. На остальную еду лимита не было, но вполне разумное требование нарушалось сплошь и рядом. Пеньков, по-стариковски жадный до еды, без меры набивал сумку пивом и фруктами, не обращая внимания на удивлённые взгляды соседей по столу. Его примеру следовали и ближайшие приятели.
Иногда за завтраком сердобольные хористки подкидывали мужчинам свои мясные порции, довольствуясь булками с маслом и кофе. Но те всё равно капризничали.
– Плохо здесь кормят, –  жаловался то один, то другой.
– А что вы хотите? – недоумевали женщины, которым рацион казался вполне приемлемым.
– Кашки бы сварили, – ворчал старичок Егор, с аппетитом уминая дополнительную порцию ветчины.
На гастролях поведение представителей сильного пола, разбалованных домашней опёкой, приобрело особенно уродливую форму. Даже самые захудалые мужички намекали, что ожидают от женщин какого-то особенного к себе внимания, самоуверенно полагая: количественное меньшинство автоматически повышало их ценность и давало право на маленькие мужские шалости. И вели себя с непосредственностью дикарей, дня не проходило без того, чтобы не надирались по полной программе.
Артистки лишь в исключительных случаях решались заглядывать в мужскую комнату – мутило от тошнотворной смеси запаха перегара, пота и грязного белья. Мужчины-детки, оставленные без присмотра жёнами-няньками, с трудом справлялись с навалившимся на них бытом.
Нужно ли говорить, что в непростых условиях постоянных разъездов женская половина ансамбля не получала от мужчин никакой поддержки. Исключение составляла только пара личных пажей, обслуживающих дам «президентской группы», как метко баба Нюра окрестила активисток, державшихся особнячком от остальной массы.
– Хрена два я теперь Перегудову что-нибудь отдам в столовой, лучше выброшу, если не доем, – возмущалась Лида. – Представляешь, Оль, еле-еле тащу по лестнице тяжеленный чемодан, а он идёт следом. Обошёл меня, как столб, и… пошёл дальше! Бугай деревенский…

Гости из Африки

Очередной концерт принёс артистам «Ладоги» сюрприз: на одной сцене с ними выступали угольно-чёрные граждане маленького государства центральной Африки. Перед концертом озорные и улыбчивые африканцы с удовольствием позировали фотографам: рядом с белокожими красавицами их накачанные полураздетые тела цвета тёмного шоколада смотрелись особенно эффектно.
После выступления местные спонсоры пригласили оба ансамбля на импровизированный фуршет в городское кафе. Россияне, толкаясь и шумя, плотно осадили длинные столы и жадно накинулись на еду; суетились, разливая спиртное, тянулись за понравившимся куском через спины и головы соседей. Пеньков опять отличился – Ольге только с третьей попытки удалось оторвать худрука от еды, чтобы по просьбе Джона показать несколько номеров в качестве благодарности за оказанный приём.
Испанцы стояли в стороне и с нескрываемым изумлением наблюдали за гостями.
Утешало лишь то, что африканцы вели себя не лучше и с детской непосредственностью сметали еду с тарелок прямо под носом у соседей. Фрукты, пирожки, бутерброды – всё в мгновение ока исчезало в широко открытых белозубых ртах.
Зоя Васильевна, будучи представителем светского общества, в любых обстоятельствах старалась сохранять невозмутимость и политес, на фуршете не стала толкаться за место возле стола и в результате довольствовалась компанией африканцев.
Нужно ли говорить, что статусная дама осталась голодной.
– Какой ужас! Эти негры… они так чавкали… я не могла проглотить даже кусочка! – возмущалась она всю дорогу до дома. – В салат лезли прямо руками, а все бутылки с водой забрали себе – ну, настоящие дикари!
Артисты «Ладоги» слушали её причитания и чувствовали себя белыми людьми: приятно думать, что хоть в чём-то превосходишь соседей, пусть даже объектом сравнения служат граждане отсталого «третьего мира».
«Как легко замечать огрехи у других. Себя-то мы не видим… – размышляла Ольга, вглядываясь в тихую ночь за окном автобуса. – Путешествия тем и хороши, что получаешь впечатления, которых не встретишь в обычной жизни. В дороге сюрпризы поджидают на каждом шагу. Кто из нас ещё вчера мог подумать, что приведётся познакомиться с жителями экзотической африканской страны, о которой едва ли слышали раньше, и даже поужинать с ними за одним столом? И вот – пожалуйста! Посмотрели друг на друга. Удивились. Сравнили. Поняли, что очень разные... или, всё-таки, чем-то похожи?».
Ольга ещё долго вспоминала брезгливые взгляды представителей местной испанской элиты, на лицах которых явно читалось: в понимании этики россияне недалеко ушли от африканцев. 
В каждом новом месте жители Пиренейского полуострова общались с русскими вежливо и предупредительно и всё же держали невидимую, но ощутимую дистанцию. Впрочем, на короткое время, в рамках международного фестиваля, совсем нетрудно проявить толерантность к обычаям и самобытной культуре гостей, принять любую причуду и даже закрыть глаза на отсутствие хороших манер. Приехали – уехали, вот и вся проблема.
Совсем другое дело – длительные отношения, постоянное проживание или ведение бизнеса –  в этом случае всё было бы гораздо сложнее…

Первый злополучный день, проведённый на пляже, ещё долго давал о себе знать. Артистки зализывали раны, пользуя обгорелые места припасёнными из дома всевозможными мазями. Самой пострадавшей оказалась Анька Хвостова – её круглое   лицо превратилось в шелушащуюся маску красно-коричневого цвета.
На гастролях девушка старалась держаться поближе к «президентской группе» – уж очень привлекательно выглядел междусобойчик, не обременённый обязанностями и наслаждавшийся безмятежным отдыхом и, в надежде стать своей, всячески ублажала капризных дам, взяв на себя роль верного пажа.
– Аня – такая молодец! – томно изрекала на публику Тамара Сергеевна. – Специально для нас купила пляжный зонт! Что бы мы без неё делали!
В рвении Хвостовой сомневаться не приходилось: во время поездок на море её широкоплечая фигура была неизменно облеплена тяжёлой поклажей – помимо сумки необъятных размеров, в которую упаковывались полотенца и напитки на всю компанию, Анька самоотверженно таскала и злополучный зонт. Удивляло лишь одно, как, имея столько надёжное укрытие, она сама умудрилась так сильно обгореть?
Несчастная жертва дикого отдыха перепробовала все имеющиеся у подруг средства, но нестерпимая боль донимала и днём, и ночью. В конце концов, чудодейственные мази сделали своё дело: пузырящаяся красная кожа на лице слегка подсохла, превратившись в коросту. Выйти на сцену в таком виде было невозможно, и бедняге пришлось пропустить пару концертов. Вечерами, по нескольку сантиметров,  Анька сдирала ненавистную корку, вскоре явив обществу обновлённую, ярко-розовую физиономию.
Спустя несколько дней предстояла третья по счёту поездка на море, и коллектив «Ладоги» в очередной раз раскололся на два лагеря. Пожилые артистки просили Ольгу отказаться от пляжа, мотивируя тем, что ещё не восстановились от ожогов, полученных за свои кровные десять евро. К тому же, очередное путешествие обещало быть неблизким и для отдыха перед концертом совершенно не оставалось времени.
Но мужчины и молодёжь опять запротестовали, им хотелось и получить купание в море, и посетить обещанные достопримечательности.
Уловив суть проблемы, Нагора предложила вариант, который устроил почти всех –   повезла группу на ближайший городской пляж Бильбао. Поправка в расписании вызвала очередное недовольство, всё это было высказано, естественно, Ольге.
– Почему все претензии предъявляют именно мне? Почему я должна всем угождать? И малым, и старым? – пожаловалась она Лиде. – Чувствую, нервы мои начинают потихоньку сдавать…
– О, ты и представить себе не можешь, сколько ещё у тебя обязанностей, – многозначительно произнесла подруга.
Благодаря приятельским отношениям с Ольгой, Лида, как никто другой, была в курсе всех проблем, преследовавших артистов. Но для неё подруга оставалась всего лишь новенькой, которую следовало держать в неведении по поводу того, что обсуждалось в кулуарах «президентской группы». Уж с этими-то тётеньками Лида съела неподъёмные пуды соли и хорошо знала их непростой нрав. И потому, осторожничая, не принимала ни одну из сторон. А Ольгу, попавшую в начальницы как «кур в ощип», просто по-человечески жалела.

Суточные

Вечером после очередного концерта к Ольге подошёл Альберто.
– Ольга, как я понял, ты – не директор «Ладоги»?
– Да, руководителя ансамбля зовут Фёдор Гаврилович Пеньков.
– О-кей, подходи с ним в столовую, мы дадим деньги.
Пеньков, успев, как обычно, ещё в автобусе прилично «принять на грудь», суетливо посеменил за Ольгой.
В присутствии хорошо одетого господина с непроницаемым лицом, по всей видимости, ведающего финансами, Альберто переписал данные паспорта Ольги, быстро, по-деловому, положил перед ней бумаги для подписи. Один экземпляр передал российской стороне и только после этого отдал деньги, попросив пересчитать.
Вид наличной валюты заметно оживил Пенькова, до этого момента клевавшего носом. Фёдора Гавриловича, что называется, понесло.
– Ре-бя-а-та! – неожиданно громкий окрик заставил испанцев непроизвольно вздрогнуть. – Переводи, переводи! – Пеньков толкнул Ольгу. – Да-вай-те это дело обмоем? А-а-а..?!
Переводить Ольга не стала, поймав уничижительный взгляд Альберто, который без объяснения обо всём догадался по характерному, понятному на всех языках, жесту Пенькова.
 – Извините, Ольга, у нас деловая встреча, нужно ещё обсудить кое-какие вопросы… – Альберто кивнул на бухгалтера.
Было ясно – им дают знать, что аудиенция окончена.
– Пойдёмте, Фёдор Гаврилович, у них дела.
Пеньков не среагировал. Осоловело уставился на собеседников – в  заторможенных от алкоголя мозгах никак не укладывалось: на свете есть люди, отказывающиеся от выпивки.
– Раз так… скажи им, пусть напишут письмо… мол, ансамбль «Ладога»… на высоком та-са-зать… уровне… благодарность, короче. Пускай напишут: и в Питер, и в район! И адрес, адрес им дай!
Ольга перевела.
Альберто вежливо кивнул и пообещал выполнить просьбу.
– Передайте своему шефу, уж очень оригинальные у вас номера, – испанец не удержался, чтобы не подколоть. И объяснил: организаторы ожидали увидеть русские пляски, живые, динамичные, с прыжками и пируэтами.
Ольга вспыхнула от стыда. На этот раз упоминать про хороводы было неуместно.
– Ну, куда деньги денем? – фамильярно ткнув Ольгу в бок, игриво промурлыкал повеселевший Фёдор Гаврилович, когда она не без труда вывела его в коридор.
– Лиде отдам, она же у нас кассир, – шутить не хотелось, было одно желание:  поскорее отвязаться от едва стоящего на ногах служителя культуры.

Долгожданный отдых
 
Прошло ещё два дня. Выходной у артистов был посвящён «шоппингу» или «жоппингу» в интерпретации бабы Нюры. Старушка постоянно жаловалась на безденежье и чувствовала себя несчастной и обделённой, не имея возможности осуществить естественное женское желание – купить себе обновку, и потому с завистью наблюдала, как подруги носятся по магазинам, скупая наряды.
В назначенный час возле торгового центра Нагора встречала своих подопечных. Русские выходили, щедро обвешенные пакетами известных европейских фирм, шумно обсуждая ассортимент и цены. Покупки чилийцев были гораздо скромнее.
– Ой, какая сумочка, – вцепилась Столбова в Зою Васильевну. – Где купила?
И тут же унеслась обратно, не обращая внимания на предупреждение: время уже вышло.
Главным смыслом жизни Светы было желание произвести на окружающих сногсшибательное впечатление, магазины для неё были тем самым местом, где она с упоением, забывая обо всём на свете, могла предаваться любимому занятию – вертеться перед зеркалом, примеряя наряды. В результате священнодействий её гардероб пополнялся  самыми модными, эффектными обновками.
Коллеги по сцене знали об этой её слабости и опасались оказаться  поблизости от азартной покупательницы. 
– Ну, как? Правда, хорошо? Не очень коротко? Или померить другого цвета? – тоном, не требующим возражения, приставала Света к знакомым, случайно проходившим мимо.
Попавшимся на удочку ничего не оставалось, как, ругая себя за неосмотрительность, найти повод и убежать.
В Испании Столбова не имела возможности общаться с местными жителями и чувствовала себя отвратительно: языковой барьер оказался непреодолимым препятствием на пути к знакомству с интересными мужчинами.
Однажды притащила Ольгу к себе в комнату.
– Не нравится мне здесь... – томно протянула Света, живописно раскинувшись на кровати в атласном халате, расшитом райскими птицами.
– Чем же? У басков такая интересная программа!
– Неприветливые они какие-то, не поговорят с нами…
– А на каком языке разговаривать?.. – удивилась Ольга.
– Ну… не знаю, мы были в Болгарии, так с нами общались…
– Болгарский язык похож на наш, а в советское время в школах русский изучали. Ты пойми, у басков и без того большая нагрузка с организацией концертов, им просто некогда с нами болтать, да и английским языком мало кто владеет…
Судя по недовольной гримасе, ответ Свету явно не устроил.
Какие мысли роились в её ухоженной головке? Надеялась, что Ольга познакомит с каким-нибудь симпатичным баском? Или сердилась на невнимательных испанцев, не проявлявших интереса к красавице, одетой по последнему писку моды?
– Не бери в голову, – Лида, как обычно, пыталась успокоить Ольгу после рассказа о претензиях Светы. – Вечно эта Столбова строит из себя примадонну и ходит с недовольной миной. В Болгарии с нами днём и ночью был гид-переводчик и решал все вопросы. А здесь ты одна на всех… ей просто завидно, что ты можешь разговаривать с испанцами, а она нет.

(продолжение следует)