Поразительная тренированность

Жизнь не стоит на месте. Согласно Гегелю, идеи претерпевают процесс постоянного развития. Так что, если живем по Гегелю, от в мире  путь не идеальном, но  в мире сменяющих друг друга идей. Особенно наш народ. Едва он привыкнет к одной спущенной ему истине, касающейся политической обстановки, и того, делать жизнь с кого, едва ощутит всю масштабность возложенной на него миссии, как на тебе. Жизнь выкинет фортель. То есть, выкинет фортель суровая практика, являющаяся, согласно классикам марксизма, критерием истины. Практика  в   истину вносит свои коррективы. И истина уже не скрижаль, а нечто расплывчатое. И миссия, возложенная на наш народ несколько теряет очертания. И тогда с высот власти спускается слегка подправленная истина.  Бесконечное подправление истин – нормальная практика. Направление на правду все время меняется.

От такого калейдоскопа истин у иного человека крыша бы поехала. Поехала бы только у  того, который сильно вдается в содержание истины, ковыряется. А для того, кто понимает  диалектическую относительность и не ковыряется, потому что знает, что только начнешь  ковыряться и разбираться, как  уже  будет спущена новая истина, - для такого человека истина не более, чем переменная в функции.  Наш особый, уникальный народ, с уникальной историей и так закален в бурях диалектики, что способен переобуваться на ходу. То есть, как говорилось в прежние времена, способен колебаться вместе с колебаниями линии партии. В резонанс. Для резонанса есть резоны.

  Прежнее столетие – бесконечная череда явлений, когда при движении вперед твердой поступью этот самый «перед»  менялся.  Бесконечно, клеймили и разоблачали тех, кого чуть раньше возносили и награждали.   И если бы просто тайно выбрасывали трупы из-под ковра. Нет, эти жертвы подковерной борьбы подвергались всенародному осуждению и осмеянию.   Дела давно минувших дней?  Дело не столько самих делах, сколько в гибкости мыслей населения.

 История подбрасывает нам свеженькие примеры. Сколько уже задач нынешней военной операции озвучивалось поочередно! Сначала мы воевали с укро-нацистами и наркоманами. Потом объявили, что нет, мы воюем с НАТО. И сразу во все колокола на всех просторах необъятной страны, вставай страна огромная: мы воюем с НАТО.

И мой знакомый при встрече мне доложил: мы воюем с НАТО, давно пора. С пафосом, словно лично ему поручено  жать на красную кнопку.  Я поинтересовался,  а знает ли НАТО, что оно с нами в состоянии самой настоящей войны, получили ли их войска приказ идти на нас. Он ответил, что его не интересует, знает НАТО или не знает. Главное, что мы это знаем.

- Странно как-то, сказал я – Тебя не интересует, знает ли противник, что мы с ним воюем. Важно, чтобы мы понимали, что воюем. 

- А потому, -  он открыл мне тайну, -  что мы должны в связи с этим предпринять ряд важных шагов. Перестроить экономику на военные рельсы. Туже затянуть пояса. Приучить народ, что возможны перебои с продуктами, лекарствами, вещами, электричеством и водой.. Детям нужно подучить военные песни. Творческой элите нужно сплотиться.  И самое важное - вычистить всех пособников врага, всех умников, сомневающихся и малодушных. Чтобы в стране остались только патриоты, и  закончил он как оратор, -  Есть в стране патриоты, а есть как бы это сказать, - явно причислив меня к тем, которые «как бы это сказать».

  - Вообще, как бы это сказать, понятие патриот можно трактовать очень широко, - изрек я затертую мысль, на что мой приятель ухмыльнулся этому и ответил.

-  Тут двух понятий быть не может. Тут все однозначно. Или ты патриот или предатель.  Кто не с нами тот против нас.

Тогда я решился выдать немного из ликбеза, что если по определению, патриот - это человек, который любит родину, то родину можно любить по-разному. Можно работать на ее благо. В различных сферах деятельности.  А можно любовь к родине сфокусировать на ненависти и призрении к тем, кого определишь в ее враги. И я спросил для примера:

 – Ну вот Ленин патриот?

- Нет, -  был короткий и категоричный ответ, быстрый, как досрочный ответ в телеиграх эрудитов.

- Почему?

- Это и так понятно.

- С каких пор тебе стало понятно?   С тех пор как ты в институте конспектируя Ленина, нашел подвох? Сдавал диамат? Припомни его труды. Там все о России. Не про Францию или Америку. Конечно, Ленин сделал много ошибок. Но не ошибается то, кто ничего не делает.

- Лучше бы не делал, лучше бы его сразу как его брата, - сказал приятель. А конспектировал я потому что все так делали. Иначе невозможно.  И вспоминать, что я там конспектировал, не собираюсь. Слова, слова. Мало что он написал. Важно, что он в результате сделал.

-   Если бы не делал, мы бы жили при феодализме. В лучшем случае, при капитализме, который тебе в лице стран НАТО так не нравится, что ты готов на священную войну с ними.    Несомненно, что Ленин хотел для страны прогресса.

-  Хорошенький прогресс, - усмехнулся он, - Страна откатилась на десяток лет назад. Теперь только проясняется картина с этими большевиками.

 Такой кардинальный разворот мыслей, и такая категоричная позиция, знакомые, часто слышанные обороты, -  все это являло признаки той способности, о которой я говорил чуть выше, способности улавливать малейшие колебания силового поля и выстраиваться по силовым линиям подобно стрелке компаса. Меня интересовало другое: не патриот Ленин или нет, а  как в наше время новыми теоретиками  подаются те давние события ленинской и сталинской  поры. И даже более ранние. Например, времен Ивана Грозного. И еще интереснее, как новые объяснения воспринимаются населением.  Подача и восприятие давней истории, является показателем тому, как подаются и  воспринимаются современные события.

 -  Не сомневаюсь, когда ты был пионером, не усомнился бы, что Ленин был  патриотом, - сказал я, - Или ты уже и в свои пионерские и комсомольские годы сомневался.

- Мало ли что я думал тогда.  Обманывался. Вбивали в голову догмы. Слава богу, мы от них освободились.  Что же мне упорно придерживаться старых догм? Мы тогда просто не знали истинного лица Ленина.

- Я думаю, точнее так: мы тогда о нем не все знали. Действительно.  Но то, чего мы не знали – не определяющее. А определяющее как в стишке, который и ты, несомненно, учил: «Он с детских лет мечтал о том, чтобы на родной земле жил человек своим   трудом и не был в кабале» Другой вопрос, что у Ленина из этой мечты в результате вышло не лучшее. А в чем-то даже хуже. Но упрекнуть его, что он не патриот? Кстати, для него это не ново. Его в предреволюционные годы клеймили как немецкого шпиона, врага великой православной России, желающего ей поражения в священной войне.  Знаешь кто клеймил?  Монархисты и черносотенцы.  Может быть они были патриотами? Монарх был патриотом?

- Конечно, -  сказал   мой приятель, - Царь был самым настоящим патриотом.

-  Но отсюда следует, что и монархисты, и черносотенцы?

- Почему? –  спросил он. Из его головы не могло без сопротивления выскочить укоренившееся с коммунистических времен понятие, что черносотенцы – это плохо.
 
  - Потому что если не все монархисты – черносотенцы и националисты, то практически все черносотенцы – монархисты. Царь был  их патроном.

- Значит, и  они в некотором смысле патриоты, - согласился мой собеседник.

 - Вот видишь ты уже пришел с тому, с чего мы начинали. Ты сказал, что они патриоты в некотором смысле. Мы начали с того, что патриот – понятие очень широкое. Черносотенец считает себя патриотом. Только патриотом России, в которой титульная нация имеет гораздо больше прав, чем все остальные. А интернационалист тоже может себя считать патриотом страны, только такой, в которой все нации равны. Так кто из них прав?
 
- История показала, кто из них прав, сказал мой приятель, - Большевики развязали гражданскую войну.  А монархисты только лучшего хотели стране.

- А большевики, как ты помнишь из школьного курса истории, утверждали, что это монархисты развязали гражданскую войну, - сказал я.

-  Неужели ты до сих пор веришь школьным курсам? Сплошное вранье.
   
- Все – таки в школьном курсе, например, утверждается что квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов катетов. Значит, не все вранье. Я думаю, что к моменту революции противоречия в стране были уже на таком пределе, что гражданская война лежала как на блюдечке. 

  Я был удивлен. Вот какими вензелями может крутиться мысль. Что там у Гегеля на этот счет сказано? Я мысли, похожие на высказывания моего собеседника, последнее время часто стал слышать в СМИ. Но люди в экране не те, с которыми возможен диалог. Приглашенные в студию разговаривают сами с собой.  Но их слова падают на восприимчивую почву. И вот результат. Тот самый человек, которого я достаточно хорошо знаю, который в юности, как и все, торжественно декламировал: «Заветам Ленина верны!!», теперь, как огромное большинство населения, делает утверждения ровно противоположные.

  Иногда поглядишь в акробатическом этюде на удивительную гибкость человеческого тела и поразишься.  Для такой гибкости нужны упорные тренировки. И все равно не каждому дано.   А для тренировка политической гибкости мозга и в спортзал записываться не нужно.  Когда-то это была выстроенная система: записывали в октябрята, в пионеры, в комсомольцы. И не спрашивали. Тренировка мозгов.  И она не прошла даром. Сменились святые. А мозг уже приучен к гибкости. И в наше время упражнения по развитию эластичности извилин выполняются постоянно.  Дома смотришь телевизор.   Идешь по   улице и смотришь на плакаты, памятники.  Но удивительно не то, что сегодня убеждают в одном, а завтра в совершенно противоположном. Удивительно то, как легко эти изменения воспринимаются. Без вопросов, без тени сомнения.   
 
И получается, что Ленин за время своей жизни побывал то врагом самодержавия и православной России и немецким  агентом, то «нашим знаньем, силой и оружием», то снова немецким агентом, то тем, кто отдал Украине русские земли. Троцкий был попеременно то создателем красной Армии и соратником Ленина, то врагом народа, то несправедливо оболганным пламенным революционером, то агентом мирового сионизма.  Сталин – то верным продолжателем дела Ленина, великим гением и отцом всех народов, то величайшим тираном, недоучкой семинаристом и банальным грабителем банков, то эффективным менеджером, принявшим Россию с сохой, а оставившим с атомной бомбой. 

Я спросил своего собеседника:

- Ну хорошо Ленин – не патриот. А Сталин?

- А Сталин патриот! – убежденно без запинки отчеканил он.

- Но как же так? – решил я запутать его, -  Ведь до сих пор никто не сомневается, что Сталин это верный продолжатель дела Ленина. Это утверждают не только российские коммунисты. И либералы не опровергают того, что Сталин шел ленинским путем. А у тебя получается, что Ленин не патриот, а его соратник и последовательный продолжатель его деятельности –   настоящий патриот. Как так? Неувязочка.  Или вот Пригожин.  Тоже неувязочка. Его вознесли как супер-патриота. Потом вдруг стал врагом.  Человеком с несколькими иностранными паспортами. А ты как считаешь, патриот или не патриот? 

- Все врут, - был мне ответ, -  Выяснят и скажут. Но по крайней мере верить голосам из-за океана это непатриотично.   

- Зачем  тебе ждать, что кто-то скажет? Разве у тебя не перед глазами путь этого человека, его действия, его заявления. Разве по этому всему нельзя составить свое мнение?
 
- Зачем мне? Кому надо, тот выяснит и скажет, -  сказал мой собеседник. И глубок вздохнул,  что означало  окончание диспута. И напоследок он сказал очень серьезно, доверительно, что никому верить нельзя, все кругом врут.

На том мы разошлись.  Осталось удивляться уникальной тренированности извилин нашего человека.