Оливия Франклин

                Оливия Франклин знала, что ни одна будущая невеста не могла бы пожелать более красивой обстановки для брачного бала. Легкий ветерок освежал поздний майский вечер. Солнце скрылось за западным горизонтом, окрасив большое техасское небо в розовые и лавандовые тона, оттенки которых перекликались с анютиными глазками и петуниями, обрамляющими выложенный плиткой внутренний дворик. Смех гостей и позвякивание льда в тонком хрустале сопровождал струнный квартет.
Группы людей входили и выходили из оштукатуренного особняка и переходили с веранды к буфету, расположенному в палатке на лужайке. Влиятельные люди Остина собрались в полном составе, чтобы поднять тост за свадьбу дочери Роджера Франклина.
Это все, чем она была для них. Дочь Роджера Франклина.
Скоро станет женой Маршалла Крейна.
Оливия поставила бокал с шампанским на стол и прошла, практически незамеченная, по периферии толпы. На другом конце веранды ее отец вершил суд. Маршалл стоял рядом с ним, улыбаясь, когда Роджер похлопал его по плечу и одобрительно ухмыльнулся. Завтра, когда Маршалл скажет Оливии “Согласен”, он станет гораздо большим, чем просто бизнес-протеже ее отца. Он станет семьей. У Роджера будет именно то, чего он хочет. Маршалл тоже.
А что насчет неё?
Оливии стало трудно дышать.
Она вошла в дом и поднялась по лестнице, кивая и бормоча извинения тем немногим, кто пытался ее задержать. Какая ирония. Предполагалось, что она будет почетной гостьей вечера. Невеста. Но она могла ускользнуть почти незамеченной.
Возбужденный лай приветствовал ее, когда она закрывала дверь своей спальни. Крошечный комочек шерсти слетел с кровати и начал танцевать вокруг ног Оливии. Она опустилась на колени и взяла своего йоркширского терьера на руки. “Привет, Пудинг, детка. Привет, милая девочка”.
Принюхивание заставило Оливию подняться на ноги, все еще держа собаку. В дверях ее гардеробной возвышалась женщина-гора со стопкой одежды в руках. Широкое лицо Мэри Гантер отразило ее неодобрение, и она обратилась к Оливии с фамильярностью, свойственной более чем двадцатилетней работе медсестрой, горничной и суррогатной матерью. “Что ты здесь делаешь наверху?”
“Никого не волнует, буду я на вечеринке или нет”. Бронзовая шелковая юбка Оливии шелестела вокруг ее лодыжек, когда она пересекала комнату. Пудингин успокаивающе лизнул ее в подбородок.
Мэри аккуратно сложила одежду в один из нескольких чемоданов, открытых на кровати. “Бедная маленькая девочка”, - сказала она нараспев, совсем как в те времена, когда Оливии было десять. “Совсем одна и жалеет себя”.
Упорство женщины, обращавшейся с ней как с ребенком, было длительной битвой, с которой Оливия не могла столкнуться прямо сейчас. Остановившись у одного из окон рядом со своей кроватью, Оливия отодвинула прозрачную панель. Ее комната выходила окнами на ту сторону дома, которая была ближе всего к амбарам и конюшням, подальше от садов и вечеринки, но она все еще могла слышать музыку и смех. “Все эти люди здесь, чтобы увидеть отца. Они не заботятся обо мне”.
“Сейчас, сейчас...”
“Это правда”. Оливия лениво наблюдала, как грузовик с автофургоном и прицепом для лошадей свернул с главной аллеи и поехал по дороге к амбарам.
“Ты ведешь себя глупо”.
Грузовик и фургон остановились у конюшен, и Оливия со вздохом повернулась к Мэри. “Я просто дочь великого человека. Не такая красавица, как ее мать. Не такой гений, как ее отец. Совсем ничего особенного. Простое любопытство, достойное одного-двух взглядов, потому что большую часть своей жизни меня держали под замком ”.
“Твой отец пытался защитить тебя. Ты знаешь почему”. Упрек в тоне Мэри был явным.
Оливия прикусила губу, чтобы сдержать свой легкомысленный ответ. Конечно, она знала причины своего отца. Вундеркинд в электронике, Роджер Франклин основал собственную компанию, когда ему было еще за двадцать. Став к тридцати пяти годам миллионером, он женился на самой популярной дебютантке в Остине. Пятнадцать лет назад, когда Оливии было всего восемь, ее мать была похищена. Роджер заплатил выкуп, но прекрасная Лейла Франклин была убита. Роджер никогда не переставал винить себя или стремиться обезопасить своего единственного ребенка и Лейлу Франклин.
Большую часть времени Оливия была в состоянии простить отцу его чрезмерную заботу. Хотя она часто чувствовала себя необъезженной лошадью, бьющейся ногами в дверь стойла, она сделала так, как просил ее отец. Она соглашалась с телохранителями, которые сопровождали ее повсюду: в школу, за покупками, на нечастые экскурсии с одноклассниками или свидания. Она жила в семейном городском доме в Остине вместо общежития или квартиры, пока училась в колледже. Она отложила в сторону свое желание использовать свои художественные таланты и начать карьеру. Ее отец даже не рассматривал возможность того, чтобы она работала в его собственной компании.
Причина, по которой она знала немногих людей на сегодняшней вечеринке, заключалась в том, что он хотел, чтобы все было именно так. Он не поощрял дружбу. Оливия нашла друзей вопреки ему, особенно во время учебы в колледже. Однако большинство этих друзей были заняты, ведя жизнь, которая не включала в себя охрану, ворота и заборы. Оливия проводила большую часть своего времени здесь, на ранчо, где ее отец часто принимал гостей. Она играла роль хозяйки, но так и не стала по-настоящему близка ни с кем из их гостей.
Для некоторых людей она вела идиллическую жизнь. Не беспокоилась о деньгах. Прекрасный дом. Великолепная одежда. Призовые лошади. Бассейн и теннисные корты. Персонал, который позаботится обо всех ее потребностях. Путешествуйте в экзотические страны всякий раз, когда ее отец сочтет это подходящим.
Оливия очень старалась считать себя счастливицей.
Когда ее отец впервые подтолкнул ее к свиданию с Маршаллом, она была удивлена. А затем благодарна. Потому что с Маршаллом она действительно увидела выход из своей позолоченной клетки. С человеком, которому доверял ее отец, она, конечно, могла бы начать жить своей собственной жизнью.
Маршаллу было легко понравиться — симпатичный, образованный, приятный собеседник. Он сочувствовал стремлению Оливии к независимости. Она ни разу не обманывала себя, думая, что любит этого человека, но находила его добрым и внимательным. У них были общие интересы к лошадям, музыке и книгам. Оливия с нетерпением ждала переезда в его дом, когда они вернутся из своего месячного европейского медового месяца. Она представляла, что они будут жить приятной, нормальной жизнью. Несомненно, будучи замужней женщиной, которая сама управляла своими делами, она, наконец, избавилась бы от тени страха, который преследовал ее отца и поработил ее.
Но сегодня днем Маршалл сообщил ей, что они будут жить здесь. С камерами наблюдения снаружи. С охранником у ворот. С кем-то, кто следит за каждым ее движением. Когда она запротестовала, Маршалл напомнил ей, что здесь она в безопасности.
В безопасности? Скорее в ловушке.
Он говорил точь-в-точь как ее отец.
Сегодня днем Оливия поняла, что видит в своем браке только побег, возможность вырваться из роскошной тюрьмы своей жизни. До сегодняшнего дня она убеждала себя, что действительно хочет наладить жизнь с Маршаллом. Теперь она видела, что он был готов присоединиться к ее отцу в качестве дополнительного тюремного охранника. И это была совсем не жизнь.
Весь день она тешила себя фантазиями о побеге. О том, чтобы опрокинуть столы со свадебными подарками внизу и выбежать через парадную дверь. О том, чтобы украсть одну из униформ поставщика провизии и анонимно выскользнуть через кухонный вход. О том, как смешался с гостями, сел в машину и уехал.
Но все, о чем она могла думать, это о тех временах, когда пыталась сбежать. О том, как днем ходила в кино одна со школьной подругой. О выходных, проведенных со своим единственным парнем до Маршалла. Или в Париже в прошлом году, когда она просто хотела прогуляться по легендарной улице, зная, что она действительно сама по себе. Люди ее отца нашли ее. Они всегда находили ее.
Ее отец расценивал эти попытки Оливии обрести независимость как признаки незрелости. Он называл ее импульсивной и наивной и заставлял ее чувствовать себя глупой и не слишком умной. В то же время он сказал, что любит ее и хочет защитить.
Может быть, именно поэтому Оливия не могла ненавидеть его, даже когда он заставлял ее чувствовать себя такой неполноценной. Он искренне верил, что спасает ее, как не смог спасти ее мать. Люди, похитившие Лейлу, были наняты для работы здесь, на ранчо. Роджер доверял им, впустил их в жизнь своей семьи, а они предали его. С тех пор его бдительность никогда не ослабевала. И никогда не ослабнет.
Оливия снова обнаружила, что не может дышать.
“С тобой все в порядке?”
Подняв глаза, чтобы встретиться с обеспокоенным взглядом Мэри, Оливия сумела втянуть в себя воздух. “Я просто... взволнована...”
“Конечно, ты здесь.” Улыбаясь, Мэри повернулась в угол, где перед зеркалом в трех панелях висело переливающееся платье из атласа и тюля. “Завтра ты наденешь платье своей матери, пойдешь к алтарю в церкви, станцуешь на приеме в загородном клубе и будешь самой красивой невестой, которую Остин когда-либо видел. Мистер Роджер и мистер Маршалл будут так гордиться вами. Эти люди внизу никогда вас не забудут ”.
Да, она была бы незабываемой. Как дочь Роджера Франклина. Невеста Маршалла Крейна. Они никогда не узнали бы Оливию Кей Франклин. Никому не было позволено узнать ее. Она даже не была уверена, что знает саму себя.
Пудинг испуганно тявкнул как раз в тот момент, когда дверь с грохотом распахнулась. В комнату вошел Роджер Франклин, и собака спрыгнула на пол, чтобы поприветствовать его.
Отец Оливии не был высоким мужчиной. Не выше среднего роста, он был плотного телосложения и при всем желании не был красив. Его рыжие волосы, которые унаследовала Оливия, поседели на висках. Его карие глаза, такие же, как у нее, сверкали на лице, ничем не примечательном. Но то, чего Роджеру Франклину не хватало во внешности, он восполнял присутствием. Он излучал власть, уверенность и напористость.
Как это часто бывало, Оливия устояла перед дерзким искушением поприветствовать его. “Привет, отец”.
“Ты должна быть внизу”.
“Я знаю”.
“Тогда почему ты этого не делаешь?”
“Мне нужно было отлучиться на несколько минут”.
“Маршалл хочет, чтобы ты был рядом с ним”.
“А он?” Как Оливия ни старалась, она не смогла скрыть сарказм в своем голосе. Когда-то ей, возможно, было приятно думать, что она нужна рядом со своим женихом, но теперь эта шарада казалась глупой.
Ее отец приподнял бровь. “Что-то не так, Оливия?”
"Только все", - хотела сказать она. Но что бы это доказало? Вместо этого она покачала головой.
У ног Роджера Пудинг прыгал и тявкал, требуя его внимания. Оливия видела, как ее отец потакал ее избалованному питомцу, которого этот мужчина нисколько не пугал, но теперь он рявкнул: “Ты могла бы заставить ее замолчать, Оливия?”
Она взяла собаку на руки, но Пудинг продолжала скулить, ее проникновенные черные глаза были прикованы к Роджеру.
Он устало вздохнул. “Оливия, тебе следует вернуться на нашу вечеринку, тем более что мне нужно ненадолго отойти”.
“Что-то не так?”
Он сделал нетерпеливый жест одной рукой. “Только что прибыл заводчик, который покупает Royal Pleasure”.
Упоминание об одной из ее любимых лошадей вызвало у Оливии острую боль. “Ты обязательно должен продать ее?”
“Она выполнила свою задачу”.
Обладательница приза Теннесси Уокер произвела на свет двух жеребят, выведенных сливками конюшни Франклина. Теперь она шла к тому, кто больше заплатит. Оливия чувствовала явное родство с прекрасной лошадью, которая не имела права голоса в своей собственной судьбе.
“Разве заводчик не может просто разобраться с Джейком?” Спросила Оливия, имея в виду бригадира своего отца. “Или подождать до окончания вечеринки?”
“Вы знаете, я сам забочусь об этих вещах. И нет причин ждать. Заводчик может отправиться в путь с королевским удовольствием первым делом утром”.
“Конечно”, - пробормотала она, чувствуя себя глупо. Ее отец заключал свои собственные сделки, действовал строго по назначению, под контролем, по своему собственному графику. Было высказано предположение, что он станет еще богаче, а его компания - еще более успешной, если он немного ослабит вожжи. Он насмехался над такими предложениями.
“Спускайся на вечеринку”, - скомандовал Роджер.
“Просто позволь мне подправить свой макияж”.
Ее отец кивнул, хмуро посмотрел на Пудинг и неохотно протянул руку и погладил собаку по голове. По телу крошечной собачки пробежала дрожь восторга.
“ Она покрывает тебя собачьей шерстью, - сухо заметил Роджер.
С тревогой взглянув на свою прозрачную белую блузку, Оливия почувствовала себя шестнадцатилетней, а не двадцатитрехлетней.
Роджер начал отворачиваться, затем остановился. Его голос стал глубже. Его суровые черты лица несколько смягчились. “Ты знаешь, что сегодня вечером ты похожа на свою мать. Очень милая”.
Оливия с трудом сглотнула. Она знала, что совсем не похожа на свою элегантную светловолосую мать, и не могла представить, почему ее отец упомянул о каком-либо сходстве.
Он продолжил: “Она была бы счастлива этой свадьбе. Так же, как и я. Маршалл может позаботиться о тебе”.
Слова застряли в горле Оливии. Мысль о том, что о ней будут заботиться всю оставшуюся жизнь, была слишком ужасной для комментариев.
Ее отец, казалось, воспринял ее молчание как согласие, потому что кивнул и вышел из комнаты.
Оливия опустилась на край кровати, гнев бушевал внутри нее.
Я должен выбраться отсюда. Я должен сбежать.
Протесты Пуддина и голос Мэри постепенно проникли сквозь крики в мозгу Оливии.
“Ты должна идти”, - пробормотала Мэри, глядя на нее с беспокойством. “Иди”.
Оливия медленно отпустила собаку и посмотрела на свою давнюю няню. “Да”, - согласилась она. “Я должна идти”.
Она не говорила о возвращении на вечеринку.
“Сюда, красотка. Правильно. Прямо здесь”. Ноа Рэйборн одобрительно вздохнул и провел рукой по гладкой эбеновой шерсти кобылы. Королевское Наслаждение притопнула передними лапами и повернула к нему свою царственную голову, ее дыхание поднималось облачком в прохладном утреннем воздухе.
Седой босс ранчо Франклина Джейк Кенилли почесал бороду. “Такое ощущение, что она тебя почти знает”.
“Может быть, она узнает семью”.
Джейк озадаченно уставился на него.
“Отец ее матери принадлежал моему отцу”, - объяснил Ной, поглаживая бархатистый нос кобылы. “Лучший мальчик Кармен родился и вырос на фермах Рэйборн. Его назвали в честь моей матери.”
“Я знал эту лошадь”, - ответил Джейк. “Но она принадлежала заводчику неподалеку от Далласа”.
Знакомый гнев сжал внутренности Ноя. “Мой отчим продал его у нас из-под носа”.
Босс ранчо, очевидно, был достаточно хорошо осведомлен о неприятностях из первых рук, чтобы не совать нос не в свое дело. Он хмыкнул и сам любовно погладил Royal Pleasure. “Я не скажу, что рад видеть, как эта красавица покидает нас, но приятно слышать, что она отправляется туда, где ее оценят”.
“Что она так и сделает”. Ной взял инициативу Royal Pleasure на себя и повел ее к своему трейлеру для перевозки лошадей, все это время мягко разговаривая с ней.
С минимумом суеты ее погрузили на борт белого трейлера, украшенного витиеватой буквой "Р" черным шрифтом.
Ной бросил свою спортивную сумку на переднее сиденье своего грузовика и повернулся, чтобы пожать Джейку руку. “Спасибо за твою помощь. Я особенно ценю еду и удобную постель прошлой ночью”. Он указал на фургон в кузове грузовика. “Более чем несколько ночей в этой штуке могут порядком надоесть”.
Напоследок помахав рукой, Ной сел на водительское сиденье и тронулся в путь. Солнце, хотя еще и не было видно, освещало восточный горизонт, когда он остановился у ворот. Охранник в форме, не похожий на человека, которого он видел прошлой ночью, подошел к окну с блокнотом в руке. “Здравствуйте, мистер Рейборн. Джейк позвонил, чтобы сказать, что вы уходите”.
“Вы, ребята, здесь серьезно относитесь к безопасности, не так ли?” Ной прокомментировал это с улыбкой.
Охранник окинул его пристальным, оценивающим взглядом. “Мистер Франклин довольно ясно дал понять, как он хочет, чтобы все было улажено”.
“Я уверен, что так оно и есть”. Ноа представлял, что Роджер Франклин был кристально чист во всех вопросах, затрагивающих его семью, его бизнес и владения.
Охранник сделал пометку в своем планшете, затем отступил назад и некоторое время изучал грузовик с прицепом. Очевидно, убедившись, что нет причин проводить обыск, он открыл автоматические ворота и махнул Ною, чтобы тот проходил.
Вся эта операция позабавила Ноя. Он понимал, что у богатого человека могут быть некоторые опасения по поводу безопасности, но это место было устроено как крепость. Возможно, дополнительные меры предосторожности были приняты из-за большой вечеринки, которую они устроили прошлой ночью. Джейк сказал ему, что дочь Франклина сегодня выходит замуж.
Вглядываясь в золотое сияние на горизонте и в небо, которое меняло цвет с серого на голубой, Ной пробормотал: “Похоже, прекрасная погода для свадьбы”. Он встретился со своим собственным взглядом в зеркале заднего вида. “Конечно, надеюсь, что все пройдет лучше, чем у меня”.
Если бы все пошло по плану, они с Эми отпраздновали бы свою третью годовщину пару недель назад. Мать Ноя обвинила перенос этой даты в плохом настроении, охватившем его в последнее время. "Она была неправа", - сказал себе Ной. Он окончательно забыл Эми. Он вышел за рамки того, что его бросили у алтаря. Лишь изредка он думал о том, что ему придется выйти в эту церковь и объявить всем, что девушка, которую он любил, передумала отдавать свою звезду бедняку-коневоду, единственным свободным от долгов активом которого был огонь, горящий в его животе.
Осознав, что вцепился в руль с неуместной силой, Ноа заставил себя расслабиться. Возможно, в конце концов, его мать была права. Возможно, его плохое настроение было не просто результатом чрезмерной работы и беспокойства. Он думал об Эми. В прошлом месяце было объявлено о ее помолвке с успешным бизнесменом из Нэшвилла. Новости заставили Ноа усомниться в себе. Действительно ли то, чего хотела Эми, было таким неправильным?
Прежде чем они должны были пожениться, она попросила Ноя продать половину доли в его предприятии ее отцу. Капитал обеспечил бы Ноя средствами для восстановления большей части фермы и племенного бизнеса, которые его безответственный отчим пытался разрушить. Деньги также позволили бы им переделать фермерский дом и жить в том комфорте, к которому привыкла Эми.
Но Ной хотел, чтобы они восстановили ферму сами, как команда, работая так, как когда-то работали его родители и как его бабушка с дедушкой до них. Хотя он знал, что отец Эми был хорошим, честным человеком, он боялся позволить постороннему человеку иметь какое-либо право голоса на ферме, которую основал его дед и которой так успешно управлял его отец. Единственный посторонний, вмешавшийся в дела Raybourne Farms, почти все испортил. Ноа не мог сделать то, о чем просила Эми.
Она назвала его упрямым, гордым дураком, и они поссорились. Но он все еще верил, что она любит его и намерена довести свадьбу до конца. Он недооценил ее страхи по поводу жизни на те ограниченные средства, которые он мог предложить. После всех других неприятностей, которые пережила его семья в общине, Ноа все еще не мог поверить, что она оставила его стоять у алтаря. Но она сделала это.
Ее готовность унизить его таким публичным образом должна была заставить Ноя поблагодарить свою счастливую звезду за то, что он избежал брака с ней.
Но в те дни, когда он доводил свое тело до изнеможения, когда ему предстояла одинокая ночь дома, когда он просыпался в пустой постели, Ной не был так уверен, что ему повезло.
Изо всех сил пытаясь прогнать тучи сожаления из своего мозга, он свернул на главное шоссе, направляясь на восток, к дому. Он собирался избегать высоких скоростей на автостраде между штатами, придерживаться второстепенных магистралей и останавливаться как можно чаще, чтобы размять ноги Royal Pleasure. Эта красота была неотъемлемой частью его планов относительно Raybourne Farms. Она стоила ему большей части его банковского счета, и он не хотел рисковать с ней.
Солнце быстро осветило пейзаж Восточного Техаса. Он покачал головой. Кому-то эта земля может показаться привлекательной, но он в любой день предпочел бы холмистые зеленые луга Среднего Теннесси.
Он оперся локтем на открытое окно. Сзади раздался писк. За ним другой. И еще один. Он ослабил давление на акселератор и откинулся назад, внимательно прислушиваясь, затем посмотрел в боковое зеркало в поисках признаков неполадок с прицепом. Он ничего не увидел.
Ной снова расслабился и начал насвистывать.
Прошли часы, прежде чем писк вернулся. Затем стал громче. И Ной узнал звук, которым он был, — настойчивое тявканье собаки.
“Что за черт?” Он осторожно убрал грузовик с прицепом с дороги, вышел и поспешил вокруг, чтобы распахнуть заднюю дверь грузовика.
Он услышал предупреждающий крик.
Что-то маленькое и пушистое ударилось ему в грудь, заставив его споткнуться о трейлер. Затем что-то еще пронеслось мимо Ноя. Это было boy...no эти груди и этот округлый зад были определенно женственными. Они принадлежали молодой женщине. Она была одета в джинсы, футболку и бейсболку и звала: “Пудингуйся, глупый пес. Пудингуйся! Иди сюда”.
Ной выпрямился как раз вовремя, чтобы выглянуть из-за грузовика и увидеть, как собака справляет нужду на клочке травы у дороги.
“О, Пудинг”, - промурлыкала молодая женщина. Две длинные рыжие косы выбились из-под ее чепца, когда она наклонилась, чтобы погладить маленькую дворняжку по голове. “Прости, девочка. Я знаю, ты не смог бы выдержать это больше ни минуты.”
Собака залаяла на свою хозяйку, затем обежала ее и направилась прямо к Ною. Похожая на оживший комочек длинного шелковистого меха, она кружила вокруг его сапог, суетясь вокруг него своим писклявым, пронзительным лаем.
Ноа перевел взгляд с собаки на женщину и обратно. В любую минуту он ожидал, что из-за трейлера появится видеокамера и какая-нибудь вкрадчивая телеведущая объявит, что он стал объектом тщательно продуманного плана.
Вместо этого молодая женщина потянула за козырек своей бейсболки и бросила нервный взгляд в сторону шоссе, где мимо со свистом пронеслась машина.
Ной начал: “Кто, черт возьми, такие—”
Молодая женщина прервала его, схватив свою собаку и нырнув между трейлером и автофургоном на другую сторону грузовика. “Давайте съедем с дороги!”
У Ноя не было другого выбора, кроме как последовать за ней. С другой стороны, он схватил ее за руку. “Кем были ты и это ...” Он впился взглядом в собаку, которая смотрела на него снизу вверх сквозь свою длинную шерсть, часть которой была удержана на затылке глупыми девичьими бантиками. Бесполезное создание, подумал Ной, прежде чем вернуться к своему требованию: “Что ты и эта собака делали в моем трейлере?”
Безбилетница предложила бессмысленное объяснение о том, что приняла его туриста за своего, заснула и проснулась, когда собака начала лаять.
“Тебе придется придумать что-нибудь получше этого. Что ты задумал?” Его глаза подозрительно сузились. “Ты что-то сделал с моей лошадью?”
Он отстранил ее от себя и обошел вокруг, чтобы распахнуть двери просторного трейлера. Не имело смысла, что она могла попасть из трейлера в фургон без его ведома, но он должен был проверить.
Королевская радость заржала и немного пританцовывала, но в остальном казалась просто прекрасной. Ной ободряюще похлопал ее по плечу, затем вышел из трейлера, с нетерпением ожидая объяснений, которые рыжая была ему должна. К его удивлению, она мчалась по нему через сорняки вдоль дороги, направляясь к группе деревьев неподалеку.
Он испытывал искушение отпустить ее. Очевидно, она замышляла что-то недоброе, прячась в его фургоне, как какая-то мелкая воровка. Вероятно, она и была воровкой. От этой возможности у него кровь застыла в жилах. Прямо сейчас у нее, вероятно, было что-то, принадлежавшее Роджеру Франклину, мужчине, чей дом был забаррикадирован, как крепость. Мужчина, который мог предположить, что Ноа был настоящим вором или в сговоре с ней.
“Эй”, - крикнул Ной, бросаясь за ней. “Ты вернешься сюда”.
Она бросила взгляд через плечо, но продолжала двигаться, ее собака поднимала бурю лая у нее на руках.
Чтобы догнать ее, потребовалось всего несколько мгновений. Она была такой маленькой, что Ной остановил ее, просто поймав за подол ее футболки.
Повернувшись к нему лицом, она взмолилась: “Пожалуйста, просто отпусти меня. Я никому не причинила вреда. Меня просто нужно было подвезти”.
“Тебе нужно было улизнуть с ранчо Франклина”. Ной удержал ее на месте, крепко схватив за плечи. “От чего ты убегаешь?”
Ее карие глаза избегали встречаться с ним взглядом. “Мне просто нужно было выбраться оттуда”.
“Почему? Что ты украл?”
“Украсть?” - пробормотала она. “Ты думаешь, я воровка?”
“Иначе зачем бы тебе вот так убегать?”
Оливия молчала, отчаянно подыскивая объяснение.
Мужчина слегка встряхнул ее. “В чем дело? От чего ты убегаешь?”
“Мой отец”. Слова вырвались у нее без предисловий или раздумий.
Голубые глаза ее похитителя сузились. “Твой отец?”
“Я просто больше не могу этого выносить. Мне пришлось уйти от него”.
Хватка на ее плечах немного ослабла. “Почему? В чем с ним проблема?”
“Он... просто...” Оливия тяжело сглотнула, не уверенная, что сказать. Она была ужасной лгуньей. Те несколько раз, когда она пыталась, ее немедленно разоблачали. Но каким-то образом она должна была убедить этого мужчину отпустить ее. Она сомневалась, что это произойдет, если он узнает, что она дочь Роджера Франклина. И если ей придется вернуться сейчас…
“Что?” - подсказал незнакомец.
Сердце Оливии сильно стучало в груди, пока она пыталась подобрать слова. Она зашла слишком далеко, чтобы все испортить. Выбраться из дома ранним утром было маленьким чудом. Она сбежала через окно, которое оставила открытым в библиотеке, сильно упав на правую руку и чуть не раздавив беднягу Пуддина. Но когда не зажегся свет и не зазвучала сигнализация, она поняла, что система безопасности была задействована не полностью, возможно, из-за вечеринки и поставщиков провизии, которые все еще загружали оборудование и убирали возле входа на кухню.
С помощью своего знания наружных камер наблюдения и расписания работы охранников, которые патрулировали территорию каждую ночь, она прокралась за кустами по периметру двора и через самую глубокую тень к конюшням.
Даже тогда у нее не было четкого плана относительно того, как она покинет ранчо. Она подумывала оседлать лошадь и уехать, когда заметила трейлер коневодов. Вспомнив, как ее отец сказал, что новый владелец Royal Pleasure уедет первым делом утром, она воспользовалась тем, что казалось ей лучшим шансом, и спряталась. Она надеялась улизнуть из автофургона, когда он остановится заправиться или доставить себе королевское удовольствие.
Приносить Пудинг было риском и, скорее всего, ошибкой. И все же бросить своего единственного друга в мире было невозможно. Оливия не могла этого сделать. И действительно, собака была такой тихой, такой хорошей. Пока ей просто не понадобилось сходить в туалет.
Коневод все еще смотрел на нее с открытой враждебностью. “Я не верю в эту чушь о бегстве от твоего отца”.
“Но это правда”, - запротестовала Оливия, испытывая облегчение оттого, что ей не пришлось лгать. “Я должна была уйти от него”.
“Он работает на Франклина?”
“Yes...in...in в конюшнях”, - увильнула она. “В качестве тренера”.
“И он причинил тебе боль?” Эмоция, которая могла бы быть сочувствием, промелькнула на лице мужчины.
“Да, он причинил мне боль”. По крайней мере, это не было ложью, подумала Оливия. Отец причинил ей боль.
“Но почему тебе нужно было прятаться, чтобы сбежать?”
“Мой отец никогда бы добровольно не отпустил меня”.
Выглядя еще более подозрительно, одна из рук ее похитителя соскользнула с ее плеча вниз по руке, на которую она упала во время побега. Оливия вздрогнула и посмотрела вниз. Впервые она заметила пурпурный синяк, который начинался чуть ниже края ее рукава.
Мужчина тоже это увидел. Он осторожно задрал рукав. Синяк тянулся от локтя до плеча.
Пробормотав проклятие, мужчина отпустил ее руку и отступил. “Это сделал с тобой твой отец?”
“Он... он заставил меня упасть”, - сказала Оливия. “Он толкнул тебя?”
Она кивнула.
Заводчик снова уставился на нее, явно разрываясь между верой и сомнением в ее истории. “Сколько вам лет?” - спросил он наконец. “Полагаю, больше восемнадцати”.
“Да”.
“Нет причин, по которым ты не мог бы просто уйти”.
“Ты не понимаешь”, - объяснила она, чувствуя отчаяние. “Мой отец, он... сумасшедший. Я так боялась его, так боялась”.
“Ты могла бы рассказать кому-нибудь. Рассказала Джейку или мистеру Франклину”.
Она выдавила из себя смешок. “Ты думаешь, такой богатый, важный мужчина, как этот, будет заботиться обо мне?”
“Роджер Франклин производит на меня впечатление порядочного человека. Ему было бы небезразлично, если бы один из его сотрудников избивал его дочь”.
“Да, он бы уволил моего отца, и меня бы обвинили”.
“Нет, ты бы получила помощь”. Заводчик покачал головой. “Есть какая-то другая причина, по которой ты бежишь”. Он взял ее за неповрежденную руку. “Возвращайся к грузовику. Мы собираемся найти телефон и позвонить на ранчо”.
Оливия пыталась высвободиться, ее глаза наполнились слезами. Пудинг в ее объятиях заскулил. Она не могла вернуться. Сам факт, что они зашли так далеко, означал, что у нее была своего рода фора.
“Пожалуйста”, - умоляла она. “Пожалуйста, поверь мне. Я должна уйти от своего отца. Я больше не могу этого выносить. Пожалуйста.” Оливия не хотела полностью сдаваться, но внутри нее поднялась истерика. Она боролась с рыданиями и начала дрожать.
“Боже”. Лоб заводчика наморщился, и он запустил руку в волнистые светло-каштановые волосы. “Ты действительно напуган до смерти, не так ли?”
Оливия кивнула, пока Пудинг облизывал ее дрожащий подбородок.
Мужчина пристально смотрел на нее еще несколько мгновений, пока она пыталась взять себя в руки. Он казался добрым человеком. Красивый в сильном, жестко спланированном смысле. Очевидно, он в какой-то степени сочувствовал ей, иначе он бы уже оттащил ее обратно в фургон и запер там.
Оливия сосредоточилась на том, чтобы сыграть на этом сочувствии. “Мне так ... жаль, что я спряталась в твоем фургоне. Я не воровка. Мне просто нужен перерыв. Пожалуйста. Просто уезжай и оставь нас здесь. Пожалуйста”.
Ноа так и подмывало поступить именно так. Что-то подсказывало ему, что эта молодая женщина не воровка. Но что-то в ее рассказе тоже показалось ему не совсем верным. Лучшее, что он мог для себя сделать, это сесть в грузовик и уехать.
И это именно то, что он собирался сделать.
“Договорились, маленькая леди. Если кто-нибудь когда-нибудь спросит меня, я скажу им, что никогда тебя раньше не видел”. Он ткнул большим пальцем через плечо в сторону грузовика. “У тебя есть что-нибудь в фургоне?”
“Маленький пакетик”.
Он широко распахнул дверцу и достал маленькую и, на его, по общему признанию, неопытному глазу, дорогую на вид сумку. Он подумал о том, чтобы обыскать его в поисках украденных драгоценностей, но решил, что не хочет знать, скрывала ли она что-то. Он просто хотел вернуться на дорогу.
Он порылся в холодильнике и нашел две бутылки с водой. Выйдя на улицу, он передал все ей. “Держи”.
Она вытерла слезы со щек, прежде чем взять пакет и воду. “Большое вам спасибо. Извините, что задержала вас. Вы действительно были так добры”.
Ее слова не показались Ною подобранными дочерью конюха. Он решительно захлопнул дверь за своими сомнениями. Слегка отдав ей честь, он обошел трейлер, чтобы убедиться, что дверь заперта. Он закрыл и запер дверь кемпера, а затем забрался в грузовик.
Его безбилетница двигалась прямо перед ним по дороге, где она изо всех сил пыталась засунуть бутылки с водой в свою сумку, держась за свою собаку. Она выглядела маленькой и неуклюжей.
Совесть Ноя сильно ущипнула его.
Он высунулся из окна. “Будь осторожен”.
“Я так и сделаю”, - крикнула она в ответ.
Он помахал рукой. Он даже завел грузовик. Но он не двинулся с места.
Она пошла впереди него. Ее решительные шаги ничуть не скрывали откровенно соблазнительных изгибов ее спины.
“Просто отпусти ее”, - сказал Ной своему отражению в зеркале.
И оставить ее и эту бесполезную собаку одних на этом участке шоссе?
“С ними все будет просто отлично”.
Если они не встретятся с гремучей змеей.
“Змея побежала бы в другую сторону”.
Но какой-нибудь извращенец в ржавом пикапе просто может захотеть кусочек ее милой маленькой попки.
Ной на мгновение закрыл глаза, пытаясь не думать о том синяке на ее руке или ее слезах, когда она сказала, что отец причинил ей боль. Видит бог, он понимал подобную боль. Он просто хотел, чтобы его дорогая мать не трудилась так усердно, чтобы привить ему чувство чести. Наконец он глубоко вздохнул, завел грузовик и, высунувшись из окна, позвал: “Эй, иди сюда”.
Она поспешила к окну. Надежда, смешанная со страхом на ее лице, была больше, чем он мог вынести.
“Хорошо”, - пробормотал он. “У меня ужасное чувство, что я пожалею об этом, но вот что мы собираемся сделать. Сначала ты садишься в грузовик”.
Она нахмурилась, как будто не поняла его.
“Садись в грузовик, и в следующем городе ты сможешь сесть где-нибудь на автобус”. Она бросила на него непонимающий взгляд. “Ты действительно хочешь сесть на автобус или что-то в этом роде, не так ли? У тебя был какой-то пункт назначения на уме, когда ты отправлялся в это маленькое путешествие?”
Хотя она кивнула, выражение ее лица выдало ее.
“Она понятия не имеет, куда направляется”, - пробормотал он, когда она обошла машину и села со стороны пассажирского сиденья. “Понятия не имею. Только она и эта чертова собака, срывающиеся с места, как Дороти и Тотошка на дороге из желтого кирпича.”
“Спасибо, спасибо, спасибо тебе”, - выпалила она, забираясь в машину рядом с ним. “Я хотела пройтись пешком, но так будет намного быстрее и проще”.
Собака запрыгнула на сиденье, затем вскочила и лизнула Ноя в щеку.
Он застонал. Собака залаяла и попыталась лизнуть во второй раз.
“Просто держи шавку под контролем”, - приказал Ной.
Она посадила собаку к себе на колени. “Ее зовут Пудинг”.
“А как тебя зовут?”
Она колебалась. Недолго. Но достаточно долго, чтобы Ной понял, что она лжет. “Либби. Либби Кей”.
“Я Ноа”, - сказал он, предлагая рукопожатие. Рука, которую она вложила в его руку, была мягкой, как шелк, с ухоженными ногтями. Не совсем руки дочери рабочего человека.
“А ваша фамилия?” - подсказала она.
“Чертовски доверчивый”, - пробормотал Ной, выезжая обратно на дорогу. “Просто называй меня чертовски доверчивым”.