Герасим и Раскольников

Тургенев и Достоевский. Они почти родились в одно время – Тургенев в 1818 года, Достоевский в 1821 году. Молодость их прошла в правление Николая Первого, известного своей мстительностью, жестокостью, недальновидностью и ярым поклонником реакционных взглядов на устройство общества и государства. Именно он заложил те основы полицейского государства и устройства жизни высшей знати, кормящейся за счет казенных учреждений и деловой хватки, которые в конечном счете привели к развалу империи и государства в 1917 году, превращению монолитного столпа вседержавности и всеправославия в осколки различных национальностей и озлобленных воинственных окраин. Ни Тургенев, ни Достоевский и предположить не могли, что за фасадом дворцов, казарм и государственных учреждений все прогнило и смердело смертью и тленом. Казалось, власть Николая торжествовала везде и в каждой мелочи: декабристы преследовались до последней секунды смерти, против вольнодумцев плелись смертельные интриги, солдат нещадно и долговременно держали в убогих воинских казармах, готовя к героической смерти во славу царя. Николай Первый в силу своей ограниченности не хотел знать и видеть, что природа не терпит пустоты и законы развития общества говорят об одном: никто еще не выиграл в схватке с народом: народ можно обмануть, обхитрить властью и всезнанием, но в конечном итоге это не может длиться вечно – и чем дольше длиться гнет, тем страшнее последствия: российское государство рухнуло в три дня, хотя с пафосом и всенародной поддержкой отмечало трехсотлетие царствование дома Романовых в 1913 году, а до этого в 1912 столетие со дня победы в Первой Великой Отечественной Войне, где народ с радостью защищал свое рабство по мнению Николая Первого.
Власть всегда ошибается в одном – невозможно ограничить ум человеческий, нельзя одеть оковы на то, что выше рассудительности и рассудка. Физически ум нельзя уничтожить и победить: к нему можно только приобщиться – это отдельная субстанция, неосфера человеческой деятельности.
 
Тургенев и Достоевский. Тургенев написал «Муму» в 1852 году, Достоевский – «Преступление и Наказание» в 1866 году. Небольшой рассказ и роман – Что общего между двумя этими произведениями? «Муму» написано за три года до преждевременной кончины Николая Первого, «Преступление и Наказание» спустя одиннадцать лет после смерти царя. У Тургенева убийство под давлением власти и приказа барыни, у Достоевского по велению разума и разумения по совести. Везде убийство совершенно и акты убийств расписаны с предельной конкретизацией деталей. В «Муму» Герасим мучается перед убийством, а жизнь после убийства свелась к догадкам и фантазиям – немой Герасим лишь физически может выразить душевные страдания – театральность происходящего очевидна: для барыни был важен лишь акт – выполнит или не выполнит приказ - как и для нас, наблюдающих за Герасимом на протяжении сто семидесяти одного года. «Муму» есть предвестник немого кино, первый полноценный сценарий для немого визуального воплощения мотива, преступления и наказания.  Многие критики додумали за Тургенева персонажи, придали им всенародный характер и ограничили понимаем народа и власть: понятие приказа на убийство и его оправдание лежит краеугольным камнем во всех этих рассуждениях. Но думается, что Тургенев хотел сказать большее: власть отдавая приказ об убийстве  или любой другой приказ знает одно, что рассуждения о выполнении или невыполнении не будет, страдания исполняющего есть страдания самого исполняющего: свободы воли не существует. Тургенев отвергает свободу воли или показывает ее тщетность и преклоняется перед всемогущим монархом, ибо есть только воля власти и ее различные способы манипуляции свободой воли. Достоевский же есть бунтовщик, противник узурпации воли и проповедник новой религии морали . Его Раскольников сам выбирает убийство и сам же определяет себе наказание. Он следует абсолютной свободе воли и может оправдать убийство не только пожилой женщины, но и помазанника божия.  Конечно, и Достоевский и Тургенев не были людьми Российской Империи в полной мере, так как много жили в других странах и могли сравнивать режимы, человеческие судьбы, страдания, невзгоды. Их сделали  «русскими» позже, когда нужно было обелить Герасима и Раскольникова – придать понятию свободе воли революционное начало. Герасим и Раскольников как герои прошли через многие исторические события: немой Герасим утопил и передушил еще многих, Раскольников же не сильно отстал – убийца страждущий во имя цели кочует из одного образа в другой находя все новые оправдания убийствам и абсолютной свободе воли.

Известно, что правом на убийство государстве обладает только государство. Оно решает кому жить, а кому умереть. Николай Первый еще пытался и мысль о смерти лишить свободы воли: другими словами – отказывал в уме своим поданным, надев на себя мантию силы и воли ума. Но государство не есть механическая машина, подчиненная воли одного человека,  оно собрано из отдельных человеческих особей с более или менее развитым интеллектом, умением рассуждать и оперировать понятиями. Если рассматривать государство как единое множество отдельных мыслительных индивидов, то получится один государственный мозг на всех во главе которого стоит выразитель или выразители этой мозговой функции.. Уровень мыслительных способностей государства будет зависеть от средней составляющей, то есть государство не любит выскочек, оно должно нивелировать расхождения и придать всему видимый образ порядка и стабильности. Герасим в государстве – немое воплощение безумия воли государства, Раскольников – обладатель абсолютной свободы воли, Гамлет в шкуре обывателя, выражающего волю самого себя, а не холодной Дании.
 
Что ждет Раскольникова сейчас, когда бесы власти у руля государства и пытаются спасти понятие государства от нападок анархистов и народных смутьянов? Кого намеревается убить Раскольников? Достоевский видел порождение всех бед в деньгах, долгах и тех людях, кто продуцирует материальную ценность на души людей. А мы сейчас видим другое – культ смерти порождает новый смысл государства: твоя смерть есть рождение новой жизни. Государство пытается проникнуть в самую сущность народа, слиться с ним, чтобы не погибнут от рук карающих народа.