Не убивайте ангелов

Собаку сторож звал Геля, Ангелина, или Анжела. Не молодая русская спаниелька была брошена зимой у пионерского лагеря проезжавшими охотниками. Видно свое отработала. А Никифорыч подобрал. Он охранял этот пионерский лагерь «Заря» и зимой и летом. Очень неплохая прибавка к пенсии. В сезон кормился при лагере, и Геля с ним.

Собака была нашей любимицей, спокойная, умная и добрая, с проникновенным взглядом. Она обходила лагерь ночью по периметру. Утром, прячась за спины, стояла на линейке с первым отрядом, путешествовала на стрельбище, и к кладбищу военных летчиков, играла в Зарницу. Но однажды Никифорович не уследил. Геля забеременела.

- Ну надо же, - ворчал он, - как это я прозевал, старый дурак, ей то уже не меньше 8 лет. И кто это подсуропил. Не иначе спаниель соседских дачников постарался. Да чего уж теперь. Вот-вот родит. Принесу половину приплода кобелиным владельцам, пусть тоже пристраивают.
- Да утопи ты их Никифорыч, - отвечала повариха. Кому они нужны. Кормить их еще.
- Не могу, Гелька такого не заслужила. Да и первые это у нее будут детишки.
- Сентиментальный ты, хоть и старый, ничему жизнь не учит.
- Ладно, посмотрим.

Летние теплые деньки шли один за другим и наступил родительский день. Шумный, бестолковый и радостный. Мама приехала с утра и навезла мне вкусностей, мы замечательно провели вместе время, и она засобиралась домой.

Мила была в третьем отряде, хорошенькая , красиво одетая девочка-подросток, с популярной тогда стрижкой сессон, собаку терпеть не могла, и возмущенно говорила: «И кто это разрешил псине жить при лагере, от нее блохи и глисты, сплошная антисанитария. Я папе пожалуюсь, он быстро избавится от этой жучки» И пожаловалась.

Родители приехали к ней на Волге уже к самому концу родительского дня, папа - директор магазина тканей, мама – продавец в мясном.
«Проблемы надо решать радикально», - сказал Милин папа – Роберт Андреевич - и достал кусок ветчины. Мы думали он хочет покормить Гелю. А он подозвал ее, а когда та доверчиво подошла, то на глазах у всех ударил ногой, с маху, прямо по огромному животу. Геля отлетела и заплакала, заскулила, попробовала отползти. «Ну вот, теперь точно сдохнет, - облизнул пухлые губы Милин папа, - а то понаразводили тут всякую мерзость, да еще с приплодом» И сделал шаг к собаке, что бы снова ее ударить.

Мама дала ему пощечину.
- Мерзость - это Вы!
- Да кто ты такая, что руки распускаешь, сейчас получишь, - и полез с кулаками на маму.
- Человек она, - сказал чей то пожилой дедушка, и обхватил драчуна двумя руками, - А Вы – не человек. Вы бы пыл поумерили. Собака эта, Геля - существо живое, безобидное, бессловесное, ангел Божий, нельзя таких убивать.

 Никифорыч с лица потемнел.
«Не будет тебе добра, злой человек!» - крикнул он, снял рубашку, положил на нее собаку. Мама сунула ему 5 рублей, и он понесся куда-то. Милины родители поехали домой.

К вечеру мы узнали, что спасти удалось только одного щенка. Геля лежала после операции под капельницей, Никифорыч сидел с ней. Наша толстая, смешливая повариха грела коровье молоко, добавляла туда куриный желток и еще что то, щенку питание готовила.
- Ты ж говорила, что утопить надо,- сказала ее сменщица, - чего теперь колготишься, и щенка забрала на грелки уложила, и еды намешала.
- Да ладно, от меня кусок не отвалится, видно суждено ему выжить, этому крохе.

Утро принесло печальные новости. Ночью Геля умерла.

А директору лагеря позвонили и сообщили, что машина Милиных родителей попала в аварию на ровной дороге, мать отделалась ушибами, а отец – в больнице. К Миле приехала рыдающая бабушка.
- Ох, горе, на ровнехонькой пустой дороге, да на новой машине, ни дождя, ничего. Вот как они разбились? Машину уже не починить. Видно не уберег их ангел-хранитель.
- Нету никаких ангелов, - ответила Мила,- сказки все это. Наверно камень под колесо попал.
- Они его убили, - сказал мальчишка из младшего отряда, и шмыгнул носом.
- Кого?
- Да ангела. Милин папа перед отъездом убил, ногой, со всей силы. Геля умерла. Их охранять некому было.
- Да что ты такое говоришь? – спросила бабушка Милы
- Правду. Нельзя убивать ангелов. Ну ничего, у нас еще один есть, Гелик, он только родился, но скоро вырастет. А у Милиного папы больше нет. И никогда не будет. Он то своего убил. Малыш показал Миле фигу и убежал.

К концу третьей смены вислоухий Гелик, выкормленный поварихой, бодро бегал, тявкал и повсюду совал свой нос.

Еще пару лет я приезжала в этот пионерский лагерь. Гелик и Никифорыч охраняли его вдвоем. Немолодая директор, бывшая фронтовичка, улыбалась и тискала добродушного пса: «Мы под надежной защитой. Правда, Ангел?» Он смотрел на нее своими пронзительными, большими глазами и ничего не отвечал, только вилял хвостом. Интересно, о чем же он думал?