Сказка про смелость

— Ну, что тебе сегодня рассказать, внучок?
— А расскажи мне деда, как смелым быть.
— Как смелым? — дед Илька затылок почесал и начал. — зайдём мы к смелости с другого боку, согласен?
— Хорошо, — Кирюха уши навострил, отдался слуху.

***
На днях к нам в глушь парнишка заходил. Высокий, молодой да звонкий. Весь из себя! Конечно, смелый. Водицы попросил испить. И путь до Мельницы, до старого села, спросить.

Солнце уже в лежаночку мостилось. А этот дуралей решил — на Мельницу. Ты сам-то помнишь ентова верзилу?
— Ага. Сказал, Андрюха, кажется, Кислицын.
— Да, этот. Ну так слухай. Ты с Васькой к речке побежал, к парной водице. А мне-то скучно. Думаю, а отчего с хорошим человеком и не поговорить? По делу ведь зашёл. Ну, я и начал лясы аккуратненько точить:
— Куда ж ты на ночь глядя, да в незнакомый путь?

Он распрямился и выгнул караваем грудь:
— Так я из смелых буду.
Думаю, ага, "из смелых", а вроде как, из городских. Ведь заплутает, а мне потом   ответ у совести держать. А провожать не хочется — далёко. Вот если б с утреца.

И тут задумал я маневр один, для смелых, и спрашиваю сорванца:
— Испил водицы? Молодец Андрюха! Ну, в общем, в добрый путь и скатертью дорога. Пойдёшь прямёхонко, до низа огорода, в калитку выйдешь. И — по тропе. Так побыстрее будет.
— Да, мне надо побыстрее. А то вон солнце уже макушку леса чешет, — внимательный верзила  говорит.
— Ага, — поддакнул я ему. —Не заплутать бы только. По гиблым зачарованным местам ты выбрал путь. И время — тоже прав: позднее, лихое.

А сам, про между прочим, вижу, что путник наш напрягся, глазки как мальки  на мелководье, туда-сюда вокруг гуляют. Переспросил наш смелый:
— Гиблое? А с чего?
— Да это не для всех, для тех кто топал на авось. Ты ведь не из таковских будешь? Ты, как положено, спросил: у местных. Ну, так и вот... Мотай на ус дорогу.
Как выйдешь за околицу, там сразу приметное болотце разлеглось. По гнусу и узнаешь. Мошки голодной — прорва. Так любит кровушку, что мама не горюй. Особо — сладкую, как у молодняка. На той неделе соседская коза-молодка отбилась от своих. Так эта мошкара накинулась — один скелет остался в миг. К вечеру кое - как нашли: лежит бедняга, белы кости и копытца кверху...
Вот тут, внучок, Андрюха-то струхнул, напрягся, портки из джинсы аж затеребил.

Кирюха хохотнул:
— Не обмочился?
— Не, не такой дебил. Забыл? Он ведь у нас "из смелых". Так вот, я ему и говорю, что ты  держись правее, по правой окаёмке, там ветерок от речки иногда бывает, гнус может сдуть. Тогда по краюшку болотца бережно пройдёшь. Тут вижу, выдохнул Андрюха и хотел идти...
— Смелый, — Кирюха аж присвистнул. — Я может быть струхнул, раз прям козу сожрали. — Деда, а чью козу?
— Не отвлекай, потом. Так вот, я недорослю смелому и говорю... Ты парень на болотце сильно не смотри. Там домик есть, избушка. А в темноте огнём горит большая дверь. И кто-то там живёт. Явно нездешний. Кикиморы или чудила Леший. Не знаем, если смелый, сам проверь.
— Деда, это на нашем что-ли? Я не видел.
— Я ж запретил тебе туда ходить.
— Да я и не ходил.
Дед замолчал. Надолго.
— Я правда не ходил. Мы с Витькой, издалёка одним глазком. С пригорка у берёзы, по весне ещё, когда сок собирали. Нет там дома.
Дед крякнул и продолжил:
— Ну, раз так, то доскажу... Я этого Андрюху дальше направляю. Говорят, в болоте ентом Ленка Топлая живёт, что пропала на рассвете в позапрошлый дурной год. И теперь русалка эта так скучает по деревне, что подруженек зовёт. А история такая...

К ней сосватался богатый, а она с соседским Ваней тили-тестилась давно. Только Ванька — голыдьба. Так-то парень башковитый, руки-ноги-голова, но собрался он уехать на учёбу из села.

Ленка та, его зазноба, ух, послушная балда: что ей скажут мама с папой, то исполнит, "темнота". Поперечинку б в натуру, ну а так.. Эх, баба-дура... Приключилася бяда. Ей родители: "мы рады! А жених какой, семья! Как запазухой Христа!"

Лена охнула, не встала. Батьке тихо прошептала: "Хорошо, отец, изволь". Побелела — как та моль.
Сваты вышли от стола.
А она — на шею камень, и нырнула в зелень-топь. Не жила, не родила. Жалко девку. И какая в этом соль? Если вдруг судьбой придавит, душу, Киря, не неволь. Жизнь одна. Её не сбросишь, как распаренный мозоль.

А теперь болотный мох да ещё чертополох — это Ленкина постель. Когда Ванька рядом ходит, слышен тихий её смех. Хочешь верь - хочешь не верь. Остальные все обходят. Грех ведь. Ох, сильнючий грех.

Вот я думаю, дурёха, ей бы смелости чуток, чтоб она сказать посмела хоть немного поперёк. Голова аедь, не орех. Может, бог бы уберёг. А теперь живёт в болоте и зовёт к себе, зовёт.
— Деда, правда? Это Ленка на болоте тонко-жалобно зовёт?
— Ты меня не отвлекай. Я ж тебе сейчас гутарю, как Андрюху провожал. Это ты смелее смелых. Городской — другое дело: парень чуть оторопел. Я спокойно продолжаю... Ты держись всегда правей. За болотцем лютый зверь. Слышно, как мелькает тень, и девицы пропадают, и неважно, ночь иль день.
— Пропадают? — Наш Андрюха, парень бравый, тут слегка позеленел.
— Я смотрю, ты не девица. Так что, Ондря, ты не дрейфь. И держи спину прямей. — дружески его похлопал. Солнце за лес закатилось. Помнишь, редкий был закат?
— Помню, — промычал Кирюха, он уже почти что спал.
— Наш Андрюха был не рад... Ну, а я всё продолжаю. Есть там озеро большое. На нём стая лебедей. Чёрных, как из преисподней. Незаметно проходи. Они лютые такие, что живьём едят людей.
— Деда, это уже враки.
— Ну конечно? Ты проверь. Помнишь Нюрка-докторица собирала из костей Таньку Прошкину, трёхлетку? Вот. Её тогда отбили у чернючих лебедей. Больше не перебивай. Я Андрею говорю... Рядом с озером тропа. К бурелому — к буераку. Раньше лес был молодой, а сейчас — совсем гнилой. Ведьмины круги грибные и поганки наливные. Светятся в ночи огнём. Мы хоть рядышком живём, но не ходим напролом. Умный прямо не пойдёт, умный лес тот обойдёт.
— Дед, откуда буераки?
— На краю нашей деревни бабка старая жила. Катарина Бузина. Её леший напугал. Вот тогда достала гребень. Гребень - чудо, не простой. Гребень, вроде, золотой. Он достался от прабабки, той — не знаю от кого.

В общем, леший-хулюган шибко бабку напугал. Катарина утром встала, гребень с сундука достала и пошла им всё чесать. Для начала расчесала свои космы на пробор, не прямой, а поперёк. Дальше — весь кривой забор. Пробралась к скотине в стайку. Что могла, то почесала: старый ветхий потолок, поросячий пятачок, у её коровы Ночьки грязный щупленький задок, почесала Сивке гриву и метлу с лопатой криво. И козу. И паутину. И пучки сухой травы и какие-то грибы, что на дереве росли. И немного у колодца — зелень буйной лебеды. А потом вдруг как запела...

В общем, бабушка сдурела. Налетело воронье. Бабка с ними — за село. Повернулась к лесу задом. Прошептала что-то складно.   Гребень кинула за спину. Плюнула через плечо! И случился... бурелом. Стало страшно и темно. Так теперь его зовём Катаринин бурелом.
— Деда, так бывает?
— Вот Андрей так же спросил, ну а я... Иди смелей. По натоптанной тропе. Только взгляд не опускай — сгинешь. Поминай, как звали. Кстати, как себя назвал? Тот промямлил, еле вспомнил:
— Ну, так... Это... Я — Андрей.
— Вот пройдёшь, Андрей, тропой, выйдешь в нужное село. В первом доме — дед Кондратий. Если жив, то приютит. Самогон его, ух, знатный. Ладно, трогай в путь скорей. Не задерживай людей.
— Как же я теперь пойду. Темень. Тропку не найду, — здраво парень отвечает.
Вот тогда я предложил:
— Оставайся на ночлег. Утром я по лесосеке в пять минут и доведу.
— А-а. Так вот он почему, ночевать у нас остался, в летнем домике в саду? Вы ещё на пару с ним к нам на речку приходили.
— Приходили. Спи уже. Еле - еле отлепили тебя с Васькой от воды.
— Деда, этот городской только числился, что смелый?
— Городской сейчас живой. И проявит свою смелость, там где надо. Спи, Кирюха. Ты опять в пол уха слухал?

А в ответ лишь тишина. Сон внучоночка достал.
09.07.2023
_______
Художник: А. Андреев