и о тайном могуществе коал, товарищи

               
     Время от времени возвращаясь к, казалось бы, давно забытым и отринутым циклам, всем этим бестолковым сборкам, вовсе необоснованно и никак не объяснимо объединявшим все же разные сказочки под одной обложкой, я, меж тем, при неистребимой любви к ерничеству и пересмешничеству обязательно чутка модернизирую пару - другую фитюлек, креативно попугайничая за мудрым руководством разными стадами двуногих существ, самоопределивших себя нохча или русаками, чурками бешеными или хохлами погаными, уже и смешить переставшими со всеми своими наступлениями, тута, по ходу, диагноз клинический, как с руссиш оппозиция, эти играют на нервах западников, уже в натуре требуя, как отвеку хохлы и умели, те на их карманах, точно так же не стремясь взять власть, как уродцы армейцы и не стремятся победить в войне, ведь сама война и не наименована таковой ! Еще раз. Войны нет. Ни с одной из сторон. А раз так, а это действительно так, то моя незабываемая тоненькая, нету у нас иных направлений, хошь вот не хочешь, а талмудизм волос рыжей Ландер и соорудишь, но там натуральным плагиатом я заканчивал свою сказочку, ныне же, невольно подражая опустившемуся ниже некуда предательством предателей и изменников, через пару часов ставших патриотами и героями, а папа сдохшего ублюдка - пернатого, спаленного к такой - то матери, разве что не срет на могилу сына, в очередной раз нашей веселенькой листуар пур лямур в масштабах шестой части суши подтверждая неоднократно проговоренный коалой постулат о говне и сволочи. Плевать на фигуры божиих назначенцев и помазанных иерархов сущности, колебания партий или частичный волюнтаризм в вопросах инициативной самодеятельности ничего не значат, ни о чем не говорят, да и не было ни хрена и никогда, раз уж и даже с гуппи их не сравнить. Короче, Лизавета, талмудизм плагиата.
     Он скручивал папиросу; пальцы его ослабли внезапно — табак просыпался на колени… Медленно, очень медленно Гусь собрал его, ссыпал в ладонь, и, пока он делал все это, камера молчала — ждала.

Потом он закурил, затянулся со всхлипом и поднял к нам лицо. Оно было спокойно (слабость прошла), только чуть подрагивала правая, рассеченная шрамом бровь.

— Что ж, — сказал он, — с Цыганом мы действительно встречались.

— Значит, служил? — спросили его.

— Служил.

— Носил форму?

— Конечно.

— Награды имел?

— Да, — ответил он, — имел… Воинские награды!

Он легонько потрогал правую бровь, провел ладонью по щеке (там темнел широкий косой рубец) и сказал с привычной своей усмешечкой:

— Это все то же — отметки войны. Да, было, было. Почти вся армия Рокоссовского состояла из лагерников, из таких, как я! Нет, братцы, — он мотнул головой, — я не ссученный…

— А что есть сука? — спросил тогда один из блатных. (Лобастый и лысый, он звался Владимиром и потому имел кличку Ленин.) — Что есть сука?

— Сука — это тот, — пробубнил Рыжий, — кто отрекается от нашей веры и предает своих.

— Но ведь я никого не предал, — рванулся к нему Гусь, — я просто воевал, сражался с врагом!

— С чьим это врагом? — прищурился Ленин.

— Ну как с чьим? С врагом родины, государства.

— А ты что же, этому государству — друг?

— Н-нет. Но бывают обстоятельства…

— Послушай, — сказал Ленин, — ты мужик тертый, третий срок уже тянешь — по милости этого самого государства… Неужели ты ничего не понимаешь?

— А что я, собственно, должен понимать?

— Разницу, — сказал Ленин, — разницу между нами и ими. Ежели ты в погонах…

— Я давно уже не в погонах!

— Не важно. Я вообще толкую. О правилах. Ежели ты в погонах — ты не наш. Ты подчиняешься не воровскому, а ихнему уставу. В любой момент тебе прикажут конвоировать арестованных — и ты будешь это делать. Поставят охранять склад — что ж, будешь охранять… Ну а вдруг в этот склад полезут урки, захотят колупнуть его, а? Как тогда? Придется стрелять — ведь так? По уставу!

— Это все теории, — пробормотал Гусь, озираясь.

— Бывает и на деле.

— А на деле я стрелял в бою. На фронте. И не вижу греха…

— Ну а мы видим, — жестко проговорил Ленин. — Истинный блатной не должен служить властям! Любым властям! — Он шевельнулся, возвысил голос: — Так я говорю, урки?

— Так, — ответили ему.

— Так, — повторил он веско, — таков закон.

И вся камера подхватила нестройно и глухо: «Таков закон».

— Но он неправильный, этот закон! — воскликнул Гусь. Он произнес это задыхаясь, скребя ногтями ворот. Рванул его и грузно спрыгнул с нар. — Значит, если я проливал кровь за родину…

— Не надо двоиться, — сказал ему Ленин. — Если уж ты проливал — так и живи соответственно. По ихнему уставу. Не воруй! Не лезь в блатные! Чти Уголовный кодекс!
    Или, возвращаясь к нашим баранам, Лизавета, или, конкретизируя, и овце конченой тоже, оставляю чисто так для ознакомления дайджест новостишек " Ходорковский LIVE",   " Радио  " Свобода " да интересные инсинуации некоторого Несмияна, забавно он иногда принимает мои подачи и мастерски обрабатывает, а мы, таким образом втроих, коала, Тицкая _ Лизз и Женибушар продолжим смотреть просто хорошее кино, читая просто хорошие книги и слушая просто хорошее музло.
     P.S. И вот как с такими жопоруками играть, ежели ровно через сутки остались лишь Несмиян и   "Радио  " Свобода " ?