Маршрутка

«Когда читатель увидит последнее слово» - Макар только что нашёл финальную фразу, от которой, в обратной последовательности, он выстроит новый рассказ. Осталось немножко подождать, пока едва различимый в тумане маячок вспыхнет ярким огнём, раскручивая в обратную сторону новую реальность и наращивая материю текста до первого предложения, когда проступят, наконец, очертания замкнутого микромира в рамках самостоятельного рассказа, чтобы он родился в привычной для читателя форме, где между первым и последним предложением оживёт маленькая вселенная.

С этой мыслью довольный Макар зашёл в маршрутку и сел на ближайшее свободное место у двери, лицом к пассажирам. Газель зарычала и тронулась. Глаза людей, дождавшихся Макара, выражали бесконечную благодарность. Стало приятно от мысли, что здесь его ждали и здесь ему искренне рады. Между тем он испытывал лёгкую досаду. Девушка на остановке успела ему понравиться. Он даже ощутил необъяснимую потерю, будто прощался со своей, протянувшейся на всю жизнь, настоящей, взаимной и сильной, но так и не случившейся любовью. Заодно Макар прощался с центральным рынком и почтовым отделением, откуда его забирала маршрутка, как будто уезжал отсюда навсегда. Какое же это нелепое чувство. Похоже на дежавю, только наоборот – такого момента с ним точно никогда ещё не было и больше никогда не повторится, и от этой уверенности стало немного тоскливо.

Он даже забыл куда ему нужно и где ему выходить. Домой почему-то совсем не тянуло. Макар прислушался к своему сердцу. Оно билось спокойно и очень лениво. Ему вообще ничего не хотелось. Очень странное настроение. Похоже на первые признаки депрессивного синдрома, только наоборот – он ощутил подъём от предстоящей поездки в никуда. Просто вдруг захотелось уехать подальше, куда ни будь настолько далеко, где он ещё никогда не бывал – в другой незнакомый район, до самой конечной. Он спокойно уехал бы сейчас в другую страну, и до самой последней конечной остановки на земле. Дальше которой ничего нет, кроме бескрайнего неба и недоступной линии горизонта. Нет, с ним явно что-то не так. И дело даже не во внутреннем смятении духа. Макар огляделся и понял, что желание отправиться до «бесконечной конечной» вызывала в нём сама маршрутка.

Парень вытер сбегающую каплю пота с горячего виска. Не заболел ли ты часом, Макарушка? Он отвёл глаза от проплывающих за стеклом домов.

Бестолковыми глазами на него уставилась дюжина мокрых рыб. Они бесшумно кричали разорванными ртами пойманных окуней. Так же точно смотрели на него рыбы из отцовского ведра, когда Макар гулял беспокойными мыслями по заросшему берегу реки, а за удочкой не следил, так что под конец рыбалки у него стояло пустое ведро, а у отца плескалась полная маршрутка, и дразнила его рваными мигающими ртами бесшумно кричащих на него пассажиров – хлоп, хлоп, хлоп – открывались красные рты.

Макар протёр глаза и видение схлынуло, а перед ним снова проявились человеческие лица. Что с ними не так? Все уставились в белые окна. Макар тоже огляделся по сторонам – маршрутка плыла в непроницаемом тумане. При этом водитель как будто видел дорогу. Он продолжал разговаривать на азиатском наречии с сидящим справа от него земляком, и казалось совершенно не замечал белой стены за стеклом.

Макар не был полиглотом, но наслушался похожих разговоров между приезжими из южных республик, и мог с уверенностью сказать - этот диалог звучал совершенно иначе, и вообще ни на что не похоже. Обилие звонких согласных поражало своей нереальной плотностью, напоминая трели десятка колокольчиков, а редкие гласные настолько певучие и объёмные, зависали в воздухе и продолжали переливаться затухающим эхом, так что их звучание ещё долго слышалось параллельно очередному потоку звонких согласных. Завороженный удивительным языком, Макар перестал обращать внимание на туман. Пассажиры в маршрутке, кажется тоже заслушались незнакомой речью. Собственный язык, формируясь в голове в речевые конструкции, на фоне волшебно журчащих фраз, казался теперь настолько убогим и костным, что отпадало любое желание им пользоваться. Более того, Макар, заметил в дивной речи и певучесть и размер и даже уловил некую рифму, словно говорящие общались стихами, увлечённо, наперебой делясь каждый своим эпосом, своей Илиадой и Бхагавадгитой, и чем-то более древним, чем-то настолько уходящим корнями в глубь веков, что дух захватывало от этой глубины. Эта удивительная речь если и звучала когда ни будь на земле, то скорее всего повторялась впервые за многие тысячелетия. Если маршрутка вообще оставалась на Земле. В чем Макар был уже не уверен. Водители явно правили машиной вместе, как будто пилот со штурманом, и правили не рулём, не приборами на панели, а своими древними ожившими артефактами – волшебными стихами. Газель уже давно не тряслась, а летела в густом тумане, навстречу неизвестности, хотя продолжала оставаться маршруткой, значит какой-то маршрут у нее явно был и остановки, наверняка, тоже не исключались.

Было очень неловко под взглядами остальных слушателей нарушать наступившую идиллию, но он поступил в точности, как поступал каждый раз в универе, какой бы интересной не была лекция, просто потому, что всегда поддерживал традицию слёта самых неусидчивых студентов в туалете во время пары. Макар поднял руку. Голоса на переднем сидении смолкли. Повисла оглушающая тишина. Макар решился и произнёс на своём убогом человеческом языке:

– Можно выйти?

Как будто ничего не произошло. Маршрутка всё так же неслась в тумане. Но водители продолжали молчать. Макар с досадой опустил руку, краснея от стыда. В этот момент разом заголосили все телефоны у пассажиров, оповещая о доставленном сообщении.

Макар прочитал всплывшую информацию: «Приложение «Маршрутка» установлено».

На белом фоне чёрные буквы «Маршрутка» и новое сообщение:

«Оставьте пожалуйста свой отзыв, это очень важно для нас».

Открылось пустое белое поле для набора текста.

Радостный Макар начал было вбивать слова о том, насколько ему всё понравилось, и как он поражён удивительной поездкой, с просьбой высадить его хотя бы на своей планете, а там он как нибудь сам сориентируется.

Но эти слова, вдруг, показались ему даже не детским лепетом, а бессмысленным набором звуков, скулящих, мычащих и хрюкающих о чём-то совсем уж примитивном. Нет, такое сообщение отправлять нельзя. Это не обычный сервис обслуживания, лишь маскировка под него. Макар поднял глаза и увидел озадаченные вопрошающие лица. Видимо точно такое же лицо было сейчас и у парня, потому что пассажиры с досадой отвели от него глаза и с безысходной тоской уставились на проплывающий туман.

Чего же от них хотят?

Макар заметил в пасмурном небе стройный журавлиный клин и сердце защемило в непонятной тоске. По маршрутке прокатился звук победных фанфар, каждому пришло сообщение с поздравительным сигналом. Неужели кто-то понял, что нужно написать?

Макар открыл сообщение с пометкой «отзыв принят» и прочитал написанное пассажиром стихотворение. После чего маршрутка остановилась и автор вышел на своей остановке.

Так повторилось двенадцать раз, пока не вышли все пассажиры и Макар остался один.

Что же значит весь этот литературный марафон? Капсула времени? Литературная маршрутка несется эпоха за эпохой, развозя пассажиров по домам. Но по домам ли? Что если конечный пункт каждого автора это совсем не то место, в которое они собирались утром? А если наоборот – каждого пассажира маршрутка довозит туда, куда он всю жизнь стремился попасть, до своей конечной, ведь у каждого она своя. И кто эти водители за его спиной? Рассказчики они или творцы? Может быть пассажиры творят свою собственную реальность, в которую их сразу же доставляют? Тогда водители-рассказчики могут быть и Читателями. И затеяли эту игру, чтобы им было что почитать. Когда-то Макару уже приходила в голову подобная мысль – что мир в котором он живёт на самом деле иллюзия для того, кто в данный момент читает текст, поэтому в нём и существует Макар. И каждый раз, когда Текст Его Жизни кто-то читает и перечитывает, Макар переживает одни и те же события, проживает одну и ту же жизнь, просто не помнит об этом. И растворяется в небытие, как только Читатель перестает его Читать. Сидя в маршрутке, переживая удивительный опыт, уплывая в тумане в неизвестность, наблюдая битву за битвой и провожая пассажира за пассажиром, Макар впервые ярко почувствовал и прочувствовал, что является персонажем этой истории, героем рассказа, правда не известно пока, главным героем, или мимо проходящим, фанерным или реалистичным. Но точно живущим лишь в этом тексте. Он обернулся и посмотрел из-за плеча в пустоту – туда, где по его представлению находились глаза читателя, который пристально за ним наблюдает. И Макар ощутил, что ему удалось на мгновение заглянуть своему читателю прямо в глаза, что находятся в другом измерении, прямо в этот самый момент, когда он читает эти самые строчки. Макар помахал читателю с благодарностью за то что он в данный момент воспроизводит его в своём воображении и делает его живым, существующим. Кто знает, подумал Макар, может и читателя кто-то читает в данный момент и он так же исчезнет, когда закончится текст его жизни, так что пусть не много там о себе воображает, этот читатель.

Маршрутка продолжала свой полёт сквозь туман. Стало заметно темнее. И намного печальнее. День подходил к концу. Как и этот рассказ.

Макар смотрел на своё проклятое предложение и до сих пор не мог понять, что с ним делать: «Когда читатель увидит последнее слово».

Стихотворение упорно не желало даваться. И тогда Макар решил - или сейчас он напишет рассказ или вечно будет лететь в этом тумане. Ему, вдруг, ужасно захотелось домой, а оставаться в маршрутке одному было просто невыносимо. Хорошо, рассказ так рассказ. Но о чём его написать?

Макар подскочил. Ну конечно! Ответ всё время лежал на поверхности! Макар осознал, наконец, свою роль в этой поездке – ведь он прозаик. За этим его взяли на газель. А теперь он остался последним, с самого начала настраиваясь доехать до конечной и наблюдая за всем происходящим. Поэтому он напишет рассказ о том, что произошло с ним в этой маршрутке! И назовет его так же убого и неказисто, как называл все свои тексты, ибо с названиями у него всегда была проблема. Пусть будет «Маршрутка», чего тут долго думать, действительно.

Макар начал рассказ с фразы «Когда читатель увидит последнее слово», чтобы постараться ею закончить, и застрочил весь этот текст, попутно вставляя в него написанные пассажирами стихи.

За окнами было уже совсем темно, когда Макар дошёл до последней измученной фразы. Он простонал от изнеможения и наконец-то нажал «отправить».

Газель остановилась. Дверь открылась в чёрную космическую пустоту. Макар выпрыгнул на пятачок белого снега, поёживаясь от мороза. Попытался понять, где его выбросили, но ни как не мог узнать в чистом заснеженном поле знакомой местности. Кругом не видно ни зги – лишь вдалеке, на едва уловимой линии горизонта в космической темноте одиноко мерцал огонёк. Макар ощутил к нему благодарность. Ведь если бы не этот огонёк, ему пришлось бы сейчас совсем туго. Теперь у Макара появилась цель, а значит он обрел новый смысл в жизни.

Макар вспомнил про маршрутку. Она ведь до сих пор не отъехала, но молчала, будто заглохла. И он обернулся.

На него смотрел ржавый остов газели с выбитыми стёклами, без колёс и без двери. Пустой скелет литературной маршрутки остался вместе с Макаром в чистом заснеженном поле, видимо навсегда.

Макар зачем-то кивнул ржавому металлолому и отвернулся.

После чего снова отыскал едва различимый мерцающий огонёк на горизонте и двинулся в путь.

Мороз стоял не слабый, ноги и руки сразу сковало неприятным холодом, но с каждым шагом Макар всё больше ощущал теплоту от горящего маячка. Огонёк согревал его изнутри одним своим видом и на душе стало, наконец, легко и спокойно.

Хотя он понимал, что текст его жизни на этом месте подходит к концу.

А значит он не успеет дойти. Ведь, как только рассказ закончится он просто исчезнет.

Но теперь это было не важно. Макар знал, что с каждым новым прочтением этого текста, он будет на один шаг ближе к заветному маячку. Это вселяло надежду, что когда-нибудь он всё таки дойдёт до своего огонька.

Конечно, Макар не знал, когда именно он исчезнет. Но был уверен, что этот момент рано или поздно наступит. Когда читатель увидит последнее слово.