Порок сердца

Музыка всегда занимала особое место в её сердце. У тонкого устья горячей аорты, где был обнаружен позднее порок, под тонким надорванным клапаном, пряталась от ненастья группа уличных музыкантов, играющая панк и хард-рок о том, что падать с высоты совсем не страшно, если у тебя вырастают крылья.

Он никогда по-настоящему не верил в парящий образ, хотя думал, что владеет полётом не хуже любого из признанных гениев. Закончив музыкальную школу по классу фортепьяно, предпочитал электро-гитару, закончив лицей с отличием, терпеть не мог государственную систему образования, и поступив в педагогический, мечтал о славе Курта Кобейна.

Каждый вечер Паша репетировал с ребятами в замасленном гараже, целиком отдаваясь музыке, по другому он просто не мог. Ну потому что те самые крылья. А то, что его уже поставили на отчисление (пол года не дотянул до экватора), то что ушёл из дома, а за квартиру платить нечем, и то что было совершенно не понятно, что со всем этим делать – так это жизнь, она и с крыльями и без крыльев штука сложная. Ведь так? А вот и не так.

В тот день он понял, как сильно ошибался, и с удивлением обнаружил, что у него никогда до этого не было крыльев.

Потому что с каждым человеком, однажды, происходит такое, после чего к нему приходит понимание, что он ничего ещё толком не испытывал, ничего ещё по настоящему не имел, и ничего ещё по настоящему не терял.

А всё потому, что когда Паша пробегал мимо уличных музыкантов, она обернулась на него и так пристально посмотрела ему в глаза, будто попыталась его узнать, а потом узнала, хотя и видела его впервые, и взглядом попросила его остановиться, чтобы с ним теперь поделиться своею случайно открытою тайной, своим нечаянно скрытым пороком. Она предложила разделить с нею тот самый полёт, который так похож на свободное падение с огромной высоты. И в этот момент поняла, что наконец-то упала туда, куда так долго летела. А он понял всё остальное. Потому что ребята заиграли Нирвану, потому что над головами взлетели сизые голуби и закатное солнце, отразившееся в окнах, ударило в центр их личного круга посреди их собственной сцены.

Катя заканчивала одиннадцатый класс, но с того вечера они больше не расставались дольше, чем на пол дня. Она всегда жила без родителей, со своей бабушкой. Она рисовала картины и мечтала стать настоящим художником. Мы все очень любили Катю. Не могу казать, что я любил её больше всех. Потому что я был тогда её ровесником, и в моей шестнадцатилетней голове постоянно лопались всё новые и новые прыщи откровений, протестов, поллюций и страха закончить школу девственником. Какая уж тут романтика. Какие уж тут провожания после школы с букетом осенних листьев – помню, что не успел её проводить до подъезда, как друзья мне уже кричат, что нашли целый ящик пива, и в голове промелькнуло сразу столько приключений на всю ночь с дискотекой и лавочками (девочками), что я тут же потерял голову.

Мы все (дворовые ребята-одноклассники) любили Катю. Но в то последнее лето нашего детства поняли – Паша любил её больше всех, по настоящему, так как любят на самом деле.

Сразу после выпускного они съехались. А я устроился в магазин электроники. Помню была уже осень, когда Паша зашёл ко мне. Он позвал меня на улицу покурить. Снова эти красные клёны на другой стороне дороги, где наш парк и наши лавочки. Катя рисовала их так красиво, так талантливо, и часто дарила рисунки кому нибудь из друзей. Но у меня от неё ничего не осталось.

Мы только закурили, он сразу заплакал и выронил сигарету. Он всхлипывал и что-то всё время говорил про Катю, а я не мог понять, что с ним происходит. Мне было очень неловко. Я успокаивал его, но не мог осознать, что случилось. Что это вообще такое "порок", и как это её больше нет? Куда же она делась? Успокойся, Паша, ну ты чего? Навсегда разве уходят?