Павлин и кукушка

               
                ***

     Не успел Василий Иваныч Капаев в воскресное утро протереть глаза да электробритвой пожужжать, как в дверь постучали. Кого угодно Василий готов был увидеть на немытом пороге своей избы, но только не её. Визитёром оказалась Георгина Аркадьевна Здыбай-Нога, к которой пару дней назад колхозный сторож приходил, так сказать, с целью смотрин. Он уже и с пауком в углу смирился, и с горой посуды! И чего только её нечистый принёс?

— Уважаемый Василий Иванович, мы же с вами не договорились по поводу занятий! — начала Георгина.
— Каких ещё занятий? — не понял Василий, о чём шла речь.
— Ну как каких? Вы  же хотели, чтобы я вас стихи писать научила! Вы что ли забыли? Вы же ещё очень даже не старый!
Василий даже непроизвольно живот втянул от такого неожиданного комплимента.
— Ой, пардон, Зорька…, нет, Ангина…, тьфу ты! Извините, как вас звать правильно?
— Георгина. Можно Гера. Кстати, Гера в древнегреческой мифологии — покровительница брака! — краснея, произнесла возрастная невеста. — Главные атрибуты этой, не побоюсь этого слова, богини — покрывало, диадема, павлин и кукушка. У меня уже есть почти все эти доспехи. Осталось только павлина где-то раздобыть. Так вот: сегодня в шесть часов вечера я жду вас у себя. С собой взять тетрадь и ручку. И просьба — без опозданий, Василий Иванович Капаев! — назидательно отчеканила Георгина Аркадьевна, поправляя очки. Затем, лихо повернувшись на массивных каблучищах, учительница посеменила к перекошенной калитке.

     Василий долго не мог сообразить, что произошло. Чего эту нудоту принесло ни свет, ни заря? Конечно, голова его в это время и не должна ещё соображать: до часу ночи он с дружками в домино резался, да бражку потягивал. На смену ему заступать только через сутки, поэтому в этот день он планировал хорошенько отлежаться на топчане. Но надо ж было, чтоб эта чокнутая не забыла про то, что он ей наплёл про стихи! А он так надеялся, что история эта уже травой поросла. Василий решил подумать, как ему действовать в дальнейшем. Один раз однозначно нужно будет наведаться, а там — он что-нибудь обязательно придумает. А может и дружки чего дельного посоветуют.

     Ничего удивительного не было в том, что ни тетради, ни ручки у Василия не оказалось. Поэтому в послеобеденное время сторож двинулся в сторону магазина.

— Привет, Зинаида! Продай мне ручку и тетрадь, — уныло обратился Вася к продавщице.
— Ой, гляньте, люди добрые, на Иваныча нашего! И зачем тебе понадобился интеллектуальный набор? — вошла Зинаида в любимый образ лопуховской «чёрной мамбы».
— Не спрашивай лучше! — ответил с кислым выражением лица колхозный сторож. — Стихи писать буду с Георгиной.
—А-а! Так вот чего она сегодня приходила в магазин и спрашивала у меня на ушко, что Василий Иваныч любит из продуктов покупать. Ну, я ей и ответила, что ты только жидкую еду покупаешь. — А она возьми да купи твой любимый деликатес.
— А ты?
— А что я? Продала ей твой любимый напиток в количестве двух бутылок. Видать «жаркий урок» у вас намечается! — засмеялась Зинаида, освещая мир золотыми зубами. — Чего это ты на меня так зло смотришь? Я что-то не так сделала?
— Да, не так! — сердито буркнул Василий. — Она, получается, не стихами собралась заниматься! И что мне с ней делать?
— Идиот, радуйся! Кому ты ещё нужен?! Гляди, ещё и  читать научишься! Может, даже письмо в конце жизни освоишь. Подойди — перекрещу тебя, чтоб не боялся!
— Ладно, Зина, дай две пары трусов и носки. Только не полосатые, а нормальную расцветку подбери.
— Ну, вот это уже другой разговор! А то разнылся! На, вот, бери с красными маками. Я своему Павлуше такие всегда покупаю. Ни разу осечек не было, сам понимаешь, в чём. Так что, маки — к удаче на любовном поприще.

     Без пяти шесть Василий уже стоял у двери Георгины Аркадьевны.
— Проходите, Василий Иваныч, и присаживайтесь на кушетку. Я сейчас мигом: осталось только три купюры проутюжить.
Василий глянул на стопочку рублей, мирно лежавших на краю гладильного столика.
— А что это вы делаете, уважаемая Георгина? — глядя круглыми от удивления глазами, полюбопытствовал сторож.
— А вы так не делаете? Нет? И очень зря! Я, как только пенсию получаю, тут же включаю утюг, выбираю нужный температурный режим и утюжу все купюры. Во-первых, ужасно боюсь микробов, а их на купюрах — тьма тьмущая! А во-вторых, мятые деньги бедность притягивают. Ну, вот и всё. Сейчас денежки положу под Библию, чтобы они три дня и три ночи там пролежали. И только потом их можно будет тратить. Ой, чуть не забыла, иконку Георгия Победоносца поверх Библии положить. Без него денежная философия не работает.

     Сторож ничего не понял из сказанного: его волновала другая философия, связанная с новыми трусами.
«Боженька, сделай так, чтобы она стала хоть немного красивее и моложе!» — мысленно молился Василий, с таким теплом вспоминая жирного паука в собственном «красном углу».

— Давайте, Георгина, перейдём к стихам, — робко и чуть не плача начал Василий, глядя как Георгина принялась мазать за ушами мутно-зелёными духами, распространяя приторно-сладкий запах по всей горнице.
— Конечно-конечно, уважаемый Василий Иваныч! Только поужинаем и сразу начнём занятие. Кстати, вы обратили внимание на три портрета на стене?
Василий побоялся, что хозяйка обязательно спросит у него, чьи это портреты. Поэтому сразу сказал, что очки оставил дома, а без очков даже её красоту плохо видит.
— Ничего страшного! Даже и хорошо, что забыли очки: вы сможете наслаждаться моим красноречием. Я, наконец, смогу прокачать свои риторические навыки, которые с годами начали утрачиваться. Я же пока не окончила институт, ни один конкурс чтецов не пропускала. Даже грамоты есть. Я раньше, как Троцкий про гвозди, могла десять часов без перерыва говорить. Так вот о портретах. На стене висят три портрета. По краям находятся оба моих любимчика — Александры Сергеевичи. Каких Вы знаете Александров Сергеевичей? — прицепилась Георгина к паникующему Васе.
Василий честно признался, что никаких не знает.

— Ладно, не стану вас томить. В центре висит мой портрет, а по обе стороны от меня — Пушкин и Грибоедов. Во-первых, есть примета, что можно загадывать желание между двумя людьми с одинаковым именем. А во – вторых, по закону фэн-шуя до жути хочу взобраться на такой же Олимп успеха. Так что, любезный Василий Иванович, немедленно подойдите и загадайте желание между гениями. Мой портрет можно уже не убирать, так как недавно «Красный крест Октября» номинировал меня на премию «Звезда второго квартала». Василию ничего не оставалось, как плестись в сторону уголка тщеславия великой поэтессы.

     Наконец, Георгина соизволила пригласить гостя к столу.
— Присаживайтесь, будьте добры, Василий Иваныч.
     Вася плюхнулся почти впритык к Георгине. Женщина резко отпрянула от неожиданного прикосновения и, вспыхнув, произнесла:
— Что вы себе позволяете? Я вынуждена была пойти на данную аферу с уроками поэзии исключительно ведомая педагогическим призванием… Но после того как вы посмели по-мужлански прильнуть ко мне, я нахожусь в замешательстве от такой непозволительной близости!
     Василий набрался храбрости, отвинтил крышку и разлил напиток по стаканам.
— Ну-у, за дам!
     Георгина по инерции в себя опрокинула жидкость тоже!
     Когда Василия немного отпустило, и хозяйка уже не настолько вызывала у него физиологическое отвращение, кавалер поинтересовался:
— А у вас, Аркадьевна, много свиданий было?
— Василий Иваныч, я вам не профурсетка какая-нибудь! Я, прежде всего,  педагог и поэтесса! — хрустя перьями зелёного лука, только сорванного с грядки, прошепелявила Георгина.
— Неужели и кавалера ни разу за долгую жизнь не было? — продолжил свой допрос слегка захмелевший Вася.
— За кого вы меня принимаете? Конечно, были у меня мужчины! Замечу, это лучшие мужи золотого, а затем уже и серебряного веков. Я могу вам их представить прямо сейчас, если позволите сбегать за хрестоматией. Надеюсь, что не удивлю вас, если признаюсь, что первыми моими возлюбленными были непревзойденные Александры Сергеевичи. По сей день поражаюсь, как я от них ещё не понесла в своё время…
— А на перине вашей, под одеялом, был кто-нибудь… ну, сами понимаете… для чего, — не унимался Василий.
— Вы хотите прямо до таких подробностей? Ну, хорошо, только вам и признаюсь. Настоящий роман случился у меня с Афанасием Фетом. Потом я позволила себе адюльтер с Сергеем Есениным. Но он слишком слащав для меня, поэтому  я быстро его заменила брутальным Вовой Маяковским…
— Выходит, Аркадьевна, что вы баба гулящая, — от неожиданности крякнул Капаев, впервые слыша перечисленные имена.
— Ну-у, а последней моей страстью стал Володенька Высоцкий! — пропуская мимо ушей слова собеседника, продолжала делиться любовными похождениями Лопуховская поэтесса. — Как услышала его «Четвёрку первачей», в прямом смысле чуть не забилась в экстазе…
— Короче, я понял! — прервал-таки Василий Георгину Аркадьевну, перейдя на "ты". — Тебе нужен мужик, но желательно сорок лет назад. Я точно не гожусь: как бы тебе сказать, майн прибор нихт шиссен.

— Василий Иваныч, что за пошлость? И хоть я в школе учила французский, но ваш юморочек на уровне причинного места я поняла, чай не дура! Итак, давайте начнём занятие. Первым делом, я хочу проверить вашу грамотность. Вам потребуется образовать множественное число от некоторых существительных. Для первого раза хватит и двух: дно и шило.

— Аркадьевна, звОнит телефон. Надо бы снять трубку, а я пока что подумаю.
У Георгины глаза чуть из орбит не выпали, когда она услышала слово «звОнит?
— Пусть звОнят, сколько влезет! — неожиданно не стала исправлять Георгина Василия. — Супруга брата родного, небось! Не хочу даже с этой кошкой драной никаких дел иметь! После того, ЧТО я однажды услышала, навещая эту семейку крохоборов, у меня до сих пор гусиная кожа с рук не сходит! Представляете, захожу как-то к ним в гости и слышу, как эта парикмахерша несчастная разговаривает с «центральным книжным». Просит оставить ей полтора метра коричневых книг. Именно столько ей не хватало, чтобы заполнить пустоту в «стенке». Уму непостижимо! Только вдумайтесь: полтора метра коричневых книг под «стенку»! И желательно модных и востребованных писателей. Я за «Пикулем» иногда ночью очередь занимала. За одной единственной книгой. Конечно, к ней эти пергидрольные «болонки» из книжного бегают корни красить, вот она и вертит ими, как ей заблагорассудится.  Хоть бы разок мне предложила воспользоваться её связями! Так нет же! Ладно, Василий, что там у вас с «дном» и «шилом»?
     Вася, слушая монолог Георгины, приятно удивился тому, что женщина, оказывается, владеет обычным, ему понятным человеческим языком. Но с «дном» и «шилом» ученик не справился, в чём и признался.

— Да, Василий, работы нам предстоит непочатый край! Как можно не знать, что «дно» во множественном числе приобретает форму «донья», а «шило» — «шилья»? Вы вообще в школе учились, а? Или только немецкий по фильмам изучали?
— Слушай, Аркадьевна, я с этим русским языком запутался вообще. Всё не мог понять, почему «русская выхухоль» — женского рода, а «русский хахаль» — мужского?! Ну а сейчас, когда услышал «донья» и «шилья», то понял, что аллес капут полный.  Я точно не научусь писать стихи, так что давай поставим точку на наших занятиях. Предлагаю выпить и пойти ко мне!
— Вы за кого меня принимаете? Я не такая! — возмутилась хозяйка, но потом, немного подумав, кокетливо добавила:

— Но вы должны быть настойчивее, схватить меня как Рэтт Батлер свою Скарлетт и увезти к себе! И уже у вас дома я расскажу историю про Чуковского и учительницу русского языка, чтобы вы на всю жизнь запомнили, как будет правильно: звОнит или звонИт.
     В те лунные сутки Кукушка-таки нашла своего Павлина.