Переписать авантюру. 13

Когда автор брал принесённую Лейлой книгу, его руки мелко дрожали от приятного предвкушения. Предвкушения изменений в собственной биографии. Причём, это никак не было связано с давно запланированным и всё откладываемым по непонятным самому причинам переездом на тропический остров. Теперь в планах писателя было нечто совсем-совсем иное. Ведь это была та самая книга. Та самая, которую он некогда дал почитать Феофании, и которую она, напрочь исчезнув из его жизни после той злополучной ссоры, так ему и не вернула. И которую писатель сейчас намеревался получить. И, строго говоря, не только книгу...


Возвратившись домой, Мефодий открыл коленкоровую тетрадь с пометкой «Личное» и, даже не сменив уличную одежду на удобный домашний прикид, прямо в джемпере и ботинках уселся за стол и начал быстро вносить записи.


И сейчас, сидя на своей маленькой уютной кухоньке, уютно укутав ноги в мягкий шерстяной плед, писатель так же уютно потягивал любимую трубку и любимый коньячок, согревая в ладонях чуть неполную рюмку. Он ждал. Но ждал не так, как обычно ждут наступления важного события: волнуясь, не находя места, нетерпеливо меряя из угла в угол помещение, беспокоясь о результате. Мефодий ожидал наступления грядущего радостно, будучи абсолютно убеждён в самом благоприятном исходе затеянного дела. И только почти незаметное подрагивание крыльев носа и время от времени постукивание указательного пальца по хрусталю снифера выдавало его нетерпение.



Тем временем в старой загородной усадьбе мадам Полин происходило следующее. Не самый любимый тётушкин племянник был с треском отчислен из Университета за неуспеваемость, и ни связи Полины Карповны и бывшего с ней давно в разводе, но состоявшего в добрых приятельских отношениях супруга Самуила Милославовича — которые сказать к слову Полли не торопилась в данной ситуации использовать — не смогли воспрепятствовать призвать юного лоботряса на военную службу.


- Автора! Автора... - суетились немногие «посвящённые» домочадцы, коим отбывающий приходился близким, - давайте попросим его переписать авантюру.


Отстранёно взирая на суматошные призывы родичей, Полин, у которой сказать по правде наблюдалось и наибольшее число сторонников, токсично отмалчивалась. И молодой человек к немалому удовольствию основной части большого семейства в скором времени был препровождён в места не столь отдалённые. В то время как сама Полли невозмутимо продолжала сидеть в своём плетёном кресле-качалке, плетя нескончаемое кружево... в прямом и переносном смыслах.


Приблизительно в это же время внучатая племянница Полины Карповны — мать Лейлы неожиданно явилась за дочерью, заявив что более не намерена разъезжать по командировкам, нашла достойную работу поблизости, и забирает девушку к себе. И воссоединившаяся маленькая семья тихо и неприметно перебралась в давно заброшенный старинный особняк. Да, вы верно поняли в какой именно.



Тем, кто умеет правильно ждать — всегда достаются... как там говорится? Каштаны, которые нетерпеливые таскают из огня. Вот-вот, и терпение автора вскорости было вознаграждено. Сначала тихонько тренькнул домофон, впуская в подъезд самых желанных автору посетительниц. Когда с нежным бренчанием кастаньет открылась входная в квартиру дверь, впуская аромат лаванды и тайны, Мефодий уже стоял у порога, встречая дорогих гостий.



- Ну, здравствуй, Меффи, - чуть смущённо произнесла женщина, которую держала под руку довольно улыбающаяся Лейла, - вот мы и свиделись.


Не без некоторой дрожи в кистях и коленях писатель посторонился, широким жестом приглашая женщин в свою холостяцкую, тщательно прибранную в ожидании гостей, каморку. Вошедшие в немом восхищении застыли на пороге гостиной. Как нам известно, автор скрупулезно подходил ко многим вещам, и внимание к мелочам — было для него не просто пустым звуком. Что же касается отношения Мефодия к приёму пищи, это можно сказать — было возведено у него в культ. Нет, не еды — подготовки, связанной с приготовлением к её употреблению.


Взору гостий предстало поистине роскошное зрелище: на большом круглом столе, покрытом расшитой гладью скатертью цвета морской волны, установленном в центре залы, освещённой висящими на стенах канделябрами, испускающими чуть приглушённый, словно лунный свет, стояла огромная ваза тёмно-синего венецианского стекла с букетом белоснежных лилий, источающий волшебный аромат. Стол был накрыт на три персоны немецким обеденным сервизом с васильками по кайме тарелок с серебряными приборами и накрахмаленными льняными салфетками-конусом у каждой тарелки. Невозможно описать всё великолепие представленных на столе блюд — можно лишь сказать, что всего тут было понемногу.

Несколько видов сыра в небольшом перламутровом блюде только что со льда хранили лёгкий налёт «со слезой», предлагая именно с них начать трапезу.

Насыщенного кораллового цвета сваренные в меду омары, густо политые лимонным соком, игриво свешивали из фаянсовой супницы продолговатые клешни, словно приглашая причаститься их сочного нутра.

Высокая хрустальная ваза с фруктами распространяла вокруг нежное благоухание южного сада, так и норовя поднести проголодавшимся сладкий персик или сочную горсть крупного янтарного винограда.

Мясные деликатесы соперничали запахом со всем вышеперечисленным и казалось, так и выскакивали из расписных кузнецовских тарелок, стремясь насытить гостьюшек в первую очередь.

Были тут и всевозможные овощи — приготовленные и свежие — в фарфоровых антикварных менажницах, посыпанные зеленью и в чистом виде.

И это не говоря уже о марочных винах в запотевших изысканных графинах — в меру охлаждённые, готовые к употреблению.

... Всё это создавало удивительно умиротворяющую уютную атмосферу и вместе с тем давало понять, насколько хозяин сердечен и радушно настроен к пришедшим...


Женщины замерли в немом восхищении, поочерёдно переводя взгляд с хозяина на предлагаемые угощения и обратно. Тут уж Мефодий оказался на высоте в привычной своей ипостаси и, галантно отодвинув стул сначала маме, затем дочери, наполнил изысканным анжуйским из старых, для особого случая, запасов хрустальные бокалы на высоких ножках. Мудрый прагматик здраво рассудил, что на пустой желудок «каши не сваришь» и «за доброй трапезой можно склеить и разбитую старую... дружбу» и что есть мочи старался соответствовать выставленной самому себе высокой планке хлебосола.

Окончание не за горами...